 |
Тебе нечего делать с самим собой 5 глава
|
|
|
|
С.: Так что, гармония, покой, то, о чем вы говорите: «просто наслаждаться самим собой», это в относительном?
К.: Нет, это все абсолютное То, что ты есть.
С.: По терминологии адвайты, в Абсолютном есть одно и нет никакого второго.
К.: Нет никакого «одного».
С.: Нет второго.
К.: Да, но это означает, что нет даже одного.
С.: В «нет никакого второго» подразумевается, что есть только одно.
К.: Нет, нет. Это не подразумевается. Ха‑ха‑ха. Это уже ложный вывод. Просто нет никакого второго.
С.: Итак, говоря языком адвайты, есть два образа жизни, две реальности. Одна из них – абсолютная Реальность. А другая – относительная. Каждый день в жизни мы живем в относительной реальности. Это реальность законов природы, науки. Все происходит в соответствии с определенными законами, которые никто не может изменить. Так что это один уровень жизни, относительный, где, возможно, случаются все идеи гармонии и долголетия. А другой уровень – это Абсолютная реальность, где существует только Пара‑Брахман и больше нет ничего, о чем можно говорить. Каждое используемое вами слово нагружено понятиями. Так что вы налагаете нечто на Пара‑Брахман.
К.: Для меня нет проблемы в том, чтобы говорить о чем угодно, поскольку, как я говорил ранее, ничто из этих разговорных понятий или чего угодно другого не может делать Тебя больше или меньше, чем Ты есть. Поэтому ты можешь говорить и говорить, и в этом красота говорения, что оно ничего не может делать. Я просто указываю на красоту говорения или чего угодно, что можно делать или не делать, так как это не может делать Тебя больше или меньше, чем Ты есть. Но я согласен, ты относителен, когда воображаешь, что рождаешься посредством рождения. Все то, что реально, исходит из этой позиции. Это становится точкой отсчета, и из этой точки отсчета ты имеешь все эти правила, чтобы им следовать. Все причины и следствия и все то, что является относительным счастьем, – это твой мир, твоя сфера. И у меня нет с этим никакой проблемы. Но если ты ищешь легкость, естественность, которую Ты Собой представляешь, мы можем говорить, что в этом ты не можешь ее находить. И единственная естественность – это То, что ты есть. И всегда налицо будет не‑легкость, не‑естественность. Так что, как кто‑то говорил, что для тебя адвайта, а что веданта? Адвайта – это Реальность, а веданта – ее реализация. Но так называемое сновидение начинается, когда Ты, начиная осознавать Себя, становишься осознающим, который начинает быть отличным от того, что он осознает. Осознающий уже ложен. Потому что осознающий принадлежит к веданте. Но конец веданты – это адвайта. И только в адвайте Ты – То, что ты есть. И в тот момент, когда Твое воображение выводит Тебя в веданту, во все это поле познавания и всего, что можно знать, что может быть реализовано, в любой момент, когда Ты хочешь выйти из этого, Тебе приходится там оставаться. Тогда все, что Ты делаешь, – это, конечно, болезнь. Поскольку в любой момент даже существовать – это не‑естественность, дискомфорт. Ты не чувствуешь себя естественно, комфортно[15]. Нет легкости, естественности. И начиная с этого момента Ты хочешь чувствовать Себя естественно, комфортно. И все, что Ты тогда пробуешь, подобно стремлению к тому комфорту. Поэтому я могу здесь сидеть и говорить, что моста нет. Оттуда никто не вернется Туда, где его место. Возврата нет. Я лишь могу здесь сидеть и говорить, что в начале не было никакого начала для Того, что ты есть. Так что в том первом нереальном сновидении Того, кто осознает самого Себя, Ты уже был. И Ты будешь, когда этого не будет. И самое простое в том, что каждую ночь Ты прекращаешь это, и в каждый момент оно возникает само собой. Поэтому я указываю на беспомощность адвайты. Того, где нет никого, кто может помогать сам себе. Имеется абсолютное отсутствие всякого присутствия любой возможности помогать себе. И это никогда не входит в ту веданту. Оно никогда не выходит из самого Себя. Но только это – Твое страстное стремление. Никто не может объяснить, почему Ты стремишься к Тому, что Ты есть. Но это происходит. И я могу лишь сказать, что это то, как Ты Себя реализовываешь. Это всегда будет тем, как Ты Себя реализовываешь. Ты всегда будешь реализовывать Себя в страдании. Поскольку счастье, которым Ты являешься, невозможно переживать. А все, что Ты переживаешь, – это страдание. Так что несмотря на это страдание, Ты должен быть Тем, что ты есть. Потому что этому нет конца. Так что теперь ты можешь решать. Это не твое решение. Но как бы то ни было, ты – То, что ты есть. Но что есть комфорт, а что – дискомфорт?
|
|
|
|
|
|
С.: Как знать?
К.: Тебе не нужно это знать. Тебе просто нужно понять, что Ты не можешь быть чем бы то ни было, что Ты можешь видеть. А видящий – уже часть пейзажа. Видящий, видение, то, что можно видеть, – все это можно видеть. Так что это – пейзаж. Но чтобы мог быть пейзаж, Ты уже должен быть до этого. Без Того, что есть до этого, нет даже возможности пейзажа. Так что Реальность должна быть независимо ни от чего. И уже есть независимо от пейзажа переживаний. И я могу только говорить самому Себе: «ну‑ка, происходило ли что‑нибудь со времени твоего так называемого рождения или сколько ты себя вообще помнишь?» Никогда ничего не происходило. Случаются события, происходят какие‑то вещи, но все равно есть то абсолютное Присутствие Того, что ты есть, которое представляет собой абсолютное Отсутствие, где появляется относительное присутствие. Таким образом происходят воображаемые события. Начинается сновидец и начинается сновидение. Но «по ту сторону» было то абсолютное Отсутствие любого присутствия. Поэтому ты уже То, что есть «по ту сторону». Так что мы говорим забавы ради. Это не из‑за чего бы то ни было. Это – развлечение.
С.: Поэтому боль и страдание тоже в том?
|
|
|
К.: Это все Твое сновидение. Это все, что ты есть. И этого нельзя избежать. Невозможно избежать Того, что ты есть. Поэтому Ты не можешь избегать даже малейшей боли или величайшей боли, и Ты не можешь не реализовывать Себя. Ты – Реальность, и это – Твоя реализация, тут нет никакой разницы. И То, что ты есть, – это естественность, быть Тем, чем это является. Потому что в том переживании боли нет никого, у кого есть боль. Ни в чем никогда не было никакого обладания. Это главное.
С.: Так что, если я правильно вас понимаю, когда вы говорите, что ты не можешь не быть Тем, что реализовывает само Себя, вы имеете в виду, что человек уже является реализованным?
К.: Ты уже реализовал Себя. Это – Твоя реализация.
С.: Поэтому каждый является реализовавшим?
К.: Нет, в этом нет никакого «каждого». Каждый – это реализация Того, что является каждым. Но нет никакого «каждого». То, что является каждым, не знает «каждого». Поэтому То, что ты есть, – это никто. И ни тело, ни не тело. Это ни что‑то, ни ничто. Даже ничто – это слишком много. Или слишком мало. Ты – То, что есть ничто, и Ты То, что есть все. Но Ты – не ничто и Ты – не все. И Ты – даже не запредельное. Ты То, что является запредельным. И Ты – То, чем является это. Ты не можешь найти то, что не есть ты. Но Ты никогда не можешь находить Себя в том, что Ты находишь. Этот парадокс – не для простого «я», пытающегося его понять. Поскольку это не понимание. Это бытие Тем, что ты есть. И То есть вопреки пониманию, вопреки всему этому тра‑ля‑ля. Мне нравится это тра‑ля‑ля, это бла‑бла‑бла, поскольку никому до этого нет дела.
С.: Так что все …
К.: В любом случае происходит. Вопреки тебе…
С.: Отдавание «себя» или…
К.: Отказываться от отказывающегося и быть счастливым. В этом нет никакого «моего». Нет ничего, принадлежащего кому бы то ни было. Что тебе принадлежит? Тело? Кусок мяса? Семья?
Каждую ночь, мне это абсолютно нравится, глубокий глубокий сон, каждую ночь ты бываешь абсолютно Тем, что ты есть, абсолютно естественно, Тем, что является естественностью. И каждое утро это случается, несмотря на то, хочешь ты этого или нет. Ты даже не можешь не просыпаться. Но хотеть не просыпаться – слишком поздно. Поэтому Ты просыпаешься. И просыпаясь, Ты осознаешь‑реализуешь Себя. В этом маленьком и большом, в единении или в единичности, во всем том, что является Тем, что ты есть. Ты даже можешь делать из этого семь состояний. Ты можешь делать кусочек, кусочек, кусочек пирога. И Ты можешь его резать и резать, но Ты не можешь его отрезать. Ты не можешь получить кусочек от покоя. Что бы Ты ни делал, Ты не можешь делать его большим или меньшим, чем Покой, которым Ты являешься[16].
|
|
|
С.: У меня, как ученого, есть один способ смотреть на это делание кусочков и кусочков…
К.: Этому нет конца…
С.: Так что же представляем собой все мы? Мы – не что иное, как группы частиц и полей. Все сущее – просто группы частиц и полей. С сомнительной способностью думать, что они существует…
К.: Все это – воображение чего‑то.
С.: То, что я вижу, обусловлено тем, что ум устроен определенным образом.
К.: Это все выдумка. Научная фантастика. Вот почему это называют научной фантазией.
С2: Он – физик‑ядерщик.
К.: Я называю это научной фантастикой. Красота науки в том, что она никогда не может контролировать существование.
С.: Наука приходит к тому же выводу: не существует ничего, кроме некоего поля, которое невозможно определить.
К.: Мне всегда нравится говорить: наука не могла найти материю, так что она может не иметь значения. Ученые – самые большие искатели. Они ищут счастье. Как в Церне, в Швейцарии, где они хотят делать материю и антиматерию и их соединение. Это подобно браку Шивы и Парвати.
С.: Я работал в этой области.
К.: Да, и затем внезапно есть тот свет. Чистый свет. Чистый свет только на долю секунды, а потом он снова делится на пространство и форму. Бесформенное и форму. Но они это исследуют. Так что даже ученые хотят быть просветленными. Они хотят контролировать самих себя. Но, слава Богу, это невозможно контролировать.
С.: Они не хотят контролировать, они хотят знать…
К.: Да, но это – контролирование. Хотеть знать – значит хотеть это контролировать. Хотеть знать возлюбленного, а если ты знаешь возлюбленного, то можешь его контролировать. Это контроль, что же еще? Любовь – это контроль. Любая относительная любовь – попытка контролировать возлюбленного. Есть любящий и возлюбленный. И есть страх, что возлюбленный тебе не принадлежит. И тогда ты пытаешься контролировать его посредством знания его. Ты хочешь знать его, каждую его маленькую склонность. Даже если ты становишься ученым, изучающим энергию, ты хочешь знать энергию. Ты хочешь знать, что такое энергия, и ты хочешь знать это только потому, что хочешь контролировать энергию до того, как энергия будет контролировать тебя. Все контролируют! Но, слава Богу, никогда не было никакого ученого, кто мог контролировать даже самого себя.
|
|
|
С.: Поэтому он хочет знать, кто он есть.
К.: Да, но для чего? Потому что он хочет контролировать счастье.
С.: Он хочет знать, почему в картину входит этот элемент контроля?
К.: И «почему» – это всегда страдание. Я сижу здесь: почему нет? Пусть он делает свою работу. Это не опасно. Никто никогда не может знать То, что является Знанием. А то, что можно знать, – это просто сновидение. Ученый – сновидение, то, что он ищет, – сновидение, все, что он узнает, – сновидение. И все это – временная реальность, которую он может находить, которую он может снова терять. Так что это хорошее развлечение. Так что это – забава. Наслаждайся работой. Наслаждайся тем, что ты не можешь находить То, что ты ищешь. Наслаждайся не‑нахождением. Ты не можешь не искать. В любой момент бодрствования Тебе приходится исследовать Свою природу – такова Твоя природа. Исследовать то, что является твоим возлюбленным. Это твой способ любить самого Себя.
Но наслаждайся не‑нахождением. Наслаждайся тем, что Ты не можешь это контролировать. Наслаждайся непредсказуемым. Наслаждайся тем, чем ты являешься.
С.: Удовольствие – в поиске, в путешествии. Никакой цели нет.
К.: Есть поиск без ожидания нахождения. Действие без деятеля. Есть намерение, но без кого бы то ни было, кто его имеет.
Никогда не было никого, кто имел какое‑либо намерение. Поэтому вся Вселенная – это намерение. Но нельзя найти никого, кому принадлежит это намерение. Полнота имеет намерение исследовать Полноту. И Полнота никогда не может знать Полноту, как она есть. Поэтому что бы ни исследовала Полнота, это исследование какой‑то воображаемой полноты. Так что же? Пусть она это делает. В чем проблема? Это исследование без конца. И без риска найти.
С.: Конца нет. Потому что все, что создается, не удовлетворяет.
К.: Слава Богу, Ты не можешь становиться удовлетворенным. Будь доволен, что Тебя ничто не может удовлетворять. Если бы было что‑то, что могло бы Тебя удовлетворять, Ты был бы зависим от этой проклятой вещи. Какая‑то истина, какое‑то переживание, которое может Тебя удовлетворять. Это ад, что уже есть кто‑то еще. Двое! И тот кто‑то может тебя удовлетворять. Боже мой!
С.: Так что, несчастье встроено в двойственность?
К.: Это страдание. В любой момент, когда ты переживаешь самого себя, ты переживаешь страдание.
С.: Возможно ли жить в единственности? В адвайте?
К.: Нет, никто не может этого делать. Никогда не было никого, кто не мог это делать, и никогда не будет никого, кто может это делать.
С.: Я не понял первую часть.
К.: Не было вообще никого. Как мог тот, кого вообще не было, жить в адвайте? Слава Богу, никто не может жить в адвайте. Кто бы это был?
С.: Так никогда никого не было?
К.: Никогда не было никого. Что же тут даже говорить о том, чтобы жить в адвайте, жить достойной жизнью? Что за вопрос о хорошей и плохой жизни?
С.: Это противоречие.
К.: Полное безумие.
С.: Так в вопросе о реальности, том, что истинно, критерием может быть человеческий разум?
К.: Ты можешь говорить, что энергия принимает форму так называемого человека, а затем создает еще одну форму, которая не есть что‑то «отличающееся», и тогда имеет место диалог о самой себе. Это подобно разговору с самим собой. Это подобно тому, как каждое утро, когда ты пробуждаешься, пробуждаются трое – «я», я сам и Я. А потом спрашивают «как мы себя чувствуем?». Ты уже пробуждаешься в больнице, в сумасшедшем доме. Это твоя больница. И там всегда есть врачи, которые столь же больны, как ты. И больной врач хочет помогать больному пациенту. И оба без конца говорят об их болезни. И каждый состязается в том, кто самый больной. Или кто‑то даже состязается в том, кто самый здоровый. Но тот, кто состязается в здоровье, должен быть в аду. Любое состязание имеет место в аду, в разделении. Есть один, состязающийся с кем‑то другим.
С.: Так глубокий сон ближе всего к адвайте?
К.: Глубокий глубокий сон. Глубокий сон – это все еще осознавание. Глубокий глубокий сон просто означает То, что является глубоким сном. То, что является пробуждением, и то, что сейчас бодрствует. Можно продолжать. Не то чтобы глубокий глубокий сон был Тем, что ты есть. Ты здесь и сейчас являешься Тем, что ты есть. Но в глубоком глубоком сне можно говорить, что нет никого жалующегося. Поэтому твое Знание есть и в присутствии и в отсутствие этого жалующегося, что неизбежно. Этого невозможно избежать. Всегда есть что‑то ложное. А если что‑то не является ложным, ты называешь это единостью. Но даже это ложно. Что есть тот, кто не является ложным. Поэтому для меня все ложно. Ложно, ложно, ложно. Это песня ложности.
С.: Это слишком намного выше моего разумения. Поэтому я хочу спросить кое‑что другое. Рамеш говорит: «ты – эго». Я борюсь с этим. Я чувствую, что эго полностью другое. Если у тебя есть чувство делателя, то это эго, если нет, то ты – не эго. Но Рамеш всегда говорит: «Ты – эго. Ты умрешь как эго». Эта идея – нечто такое, что я не способен принять. Не можете ли вы просветить меня по этому вопросу?
К.: Этим подразумевается, что ты – То, что есть эго, но То, что есть эго, не имеет эго.
С.: Я вас не понял.
К.: Да, если бы ты меня понял, то больше не было бы никакого эго. Так эго борется за свою шизофреническую идею «я». Есть эго, у которого есть эго. А это означает двойственность. «Я», у которого есть «я». Имеется «я‑я». И тогда то, на что указывает Рамеш: Ты – То, что есть эго. И эго пришло и уйдет как То, что ты называешь эго. Но эго не знает никакого эго. Только в обладании есть два эго. И тогда одно эго хочет избавиться от другого эго.
С.: Я не могу понять, ведь есть не два эго.
К.: Но нужны два эго, чтобы знать эго.
С.: Кое‑что, что я не могу взять в толк. Это Я и эго? Если я чувствую, что не являюсь делателем, и делатель кто‑то другой, то говорят, что эго нет. Но коль скоро есть чувство «Я – делатель», это эго. Эго – это нечто отличное от тебя, и оно вообще не существует. Ты воображаешь, что оно существует. Но Рамеш говорил мне: «ты – эго». Так приходит противоречие. До того я допускал, что я – не эго.
К.: Это то, о чем я говорил. Тот, кто не является эго, – все равно эго. Вот почему я говорил, что есть два эго. Одно из них – тот, кто не является эго и видит эго.
Их два. Одно – это тот, кто отличается от эго. Тогда есть два эго.
С.: Эго – это другой, я – не эго.
К.: Но это два эго!
С.: Это практический, а не воображаемый вопрос. От многих людей я слышал: «ты отличаешься от эго». И если ты чувствуешь, что ты что‑то делаешь, то это чувство дает тебе именно эго. Но это то, что я теперь пытаюсь практиковать: я – не делатель, делатель – кто‑то другой, – вот то, что мне говорили. Я стараюсь это принимать. Если я – не делатель, но чувствую себя делателем, то это чувство считается эго. Я хочу знать, правильно или неправильно так думать. Это все, что я хочу знать.
К.: Все, что ты сейчас понимаешь, зависит от того, кому нужно понимать. Это называется эго. Есть потребность, нуждающееся я, которому нужно понимать. Это называется эго. Это переживание. Ты переживаешь того, кто нуждается в некоем понимании, чтобы избавляться от того эго, поскольку имеется дискомфорт, неприятное переживание. Поскольку есть «я», которое всегда чего‑то желает. С ним всегда что‑то не так. Потому это называется эго. И ты прав: Ты не можешь быть тем, что Ты можешь переживать. Но Ты не можешь избавиться от этого переживания. Оно будет. Это переживание «я», являющееся страданием, страданием «я», которое есть эго, будет всегда. Но «я», которое представляет собой переживание страдания, переживание того, кто что‑либо делает, иногда есть, а иногда нет. Так кто есть без него?
С.: Обычно я чувствую, что эго включается, только когда я делаю что‑то возвышенное. Когда я делал что‑нибудь отвратительное, то старался перекладывать это на кого‑то другого.
К.: Это хитрое эго.
С.: Иными словами, я всегда чувствую, что тот, кто что‑то делает, – это не я. Это какая‑то другая сила – называйте ее Реальностью, называйте ее чем угодно на свете, но это то, что заставляет меня это делать. В конечном счете сейчас я стараюсь чувствовать, что я не делаю ничего, что это делает кто‑то другой. Если я делаю что‑то неправильное, то не прав не я. Меня заставил это сделать кто‑то другой.
К.: Этого будет все больше и больше, потому что это уже милость – убирание «тебя» как рожденного. Переживание рожденного становится все слабее и слабее. И тогда деяние просто происходит само собой, просто посредством естественного понимания. Но это происходит не посредством какого бы то ни было относительного понимания. Ты все больше и больше идешь к тому, где нет никого, кто может претендовать на что бы то ни было. Это естественная тенденция. Просто идти к Тому – абсолютному прибежищу, абсолютному Комфорту, который никогда не нуждается ни в каком комфорте. А все, что происходит иначе, что нуждается в комфорте и всем этом, становится все менее и менее притягательным. Так что лишь это привлечено к самому себе, и посредством этого привлечения к себе, просто будучи этим, все это – сон в любом случае. Потому это не происходит посредством какого бы то ни было понимания «тебя», понимающего что‑либо, деятеля или не‑деятеля. Это естественная тенденция. И если это происходит, то происходит. Но не в силу чьего бы то ни было желания или нежелания. Когда Ты под влиянием той или иной тенденции выходил наружу и влюблялся в то эго, Ты влюблялся в то, что Ты есть. И Ты считал себя деятелем, и все это происходило, это было просто событие. А теперь имеет место событие того, что Ты снова уходишь, это освобождение просто происходит. И тогда это случается просто потому, что случается. Тебе даже не нужно знать, почему. Это окончательно. Ты не должен знать, почему это происходит. Так что это в любом случае будет происходить. И тогда Ты – ни привязанный, ни отстраненный. Поскольку не остается никого, кто отстранен от чего бы то ни было. Тебе даже не нужно называть это чем бы то ни было. Так что Ты становишься подобным холсту, на котором все изображения пляшут, но это никак не повлияло на холст. Как в этой старой аналогии. Это естественная тенденция. Так что мы говорим о Том, что никто не может Тебе дать что‑то. Это не может передаваться. Это не может быть ничем таким, чему можно учить. Это просто будет происходить. Как это происходило, когда Ты выходил наружу, Ты сбивался с пути, становясь деятелем, чувствуя страдание. А затем в силу естественных тенденций Ты уходишь из этого. И тогда Ты снова в том блаженстве легкости, которое Ты никогда не покидал вначале. Но кажется, будто выходя вовне, Ты уходил. А потом было еще одно переживание ухода из этого и возвращения назад. Но даже вначале никто не уходил. И в конце никто не возвращался. Потому что есть переживание ухода и переживание возвращения. Но, уходя, никто не уходит, и, возвращаясь, никто не возвращается. Но все равно есть переживание этого. Так есть переживание деяния.
Но невозможно найти деятеля. Есть переживание недеяния. Но невозможно найти не‑деятеля. Ни там, ни там никогда не было никакого деятеля или не‑деятеля. Ничто никогда не уводило Тебя прочь и никогда не приводит обратно. Ты – всегда То. То, чем ты не можешь не быть. Так что в сновидении Ты уходишь, в сновидении Ты возвращаешься домой. Но То, что Ты никогда не покидал, То, чем это является, это сам Дом. Ты – То, что является Домом. Но в Доме никого нет. И поскольку в Доме никогда никого не было, тот, кто не Дома, не может уходить. Так что это сновидение ухода, сон об уходящем. И есть сон о возвращающемся. Естественно.
С.: У меня есть еще один вопрос. Это давно меня беспокоило. Рамана Махарши обычно говорил: «спрашивай себя: кто я есть?» Он полагает, что это очень легко. Я нашел это самым трудным из всего!
К.: Это более чем легко. Если ты хочешь это делать, то не можешь этого делать. Если это случается, это более чем легко.
С.: Что вы имеете в виду?
К.: Это хитрость. Рамеш бы сказал «если этому суждено случиться», это не требует усилий. Если этому не суждено случиться, ты можешь спрашивать себя «кто я?» по десять часов в день и только доводить себя до утомления.
С.: Рамана Махарши говорит, что всякий раз, когда у тебя есть вопрос, ты спрашиваешь «кто я?». Я – сознание, на этом все кончается, дальше идти некуда.
Я не понимаю, что же он имел в виду. Он реализовал – я всегда думаю: «как Рамана это реализовал? Почему я этого не реализовал?» К Рамане Махарши приходило множество людей, они так высоко о нем отзывались, но ни один из них не был реализованным.
К.: Если ты читал все эти книги Раманы, то когда его спрашивали, реализован ли он, он всегда говорил: как может то, что вы видите как Раману, реализовать Реальность? То, что является Раманой, и есть Реальность, и это и есть ее реализация. Так что никогда не было никого, кто был реализовавшим. Это был его указатель. Никогда не было никого, кто был реализовавшим. И это означает, что никогда не было никого, кто не был реализовавшим. Так почему ты спрашиваешь: «почему он и почему не они?» Никакого «его» не было.
С.: Я согласен. С его точки зрения. Но не с моей. Рамана всегда говорил, что каждый реализован. У него не было на этот счет никаких сомнений. Но у меня есть сомнения.
К.: Вопрос «кто есть я?» – это всегда нечто тонкое, поскольку если ты действительно практикуешь его, слова следуют друг за другом: кто, есть, и затем Я – это последнее, что ты можешь переживать. Но до этого Я пребывает То, чем ты являешься. Поэтому вопрос «кто я?» всегда указывает на источник всего, что есть и чего нет. Так что просто быть Тем – это своего рода указатель на То.
С.: Теоретически я это принимаю, но когда дело доходит до практики, у меня ничего не выходит.
К.: Нет, это произойдет когда произойдет, и тогда ты должен делать это 24/7/365.
С.: Не понял?
К.: Если это есть по милости Тебя самого, отказывающегося от всего, что бы то ни было, это будет происходить 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Без этого все, что бы ты ни делал, в любом случае бесполезно. Но если в это вовлечено То, просто по своей натуре Оно всегда будет концентрироваться на Себе. И это концентрационный лагерь, в который Оно Себя помещает, концентрационный лагерь этого вопроса «кто я» всегда будет ответом на этот вопрос. И в этом вопросе нет спрашивающего. И все. В этом абсолютном ответе, в этом абсолютном Том, что спрашивает, нет никакого спрашивающего. Есть абсолютный ответ, но нет никого, кто его получает. Ты – ответ. Но никто не может утверждать этого. На этот ответ нет претендента. Но сейчас твоя тенденция в том, что ты хочешь его иметь.
С.: Все, о чем вы говорите, говорится и в книгах, которые я читал. Но я чувствую, что я – не реализовавший.
К.: Да. И ты прав. И я могу сказать, что ты никогда не будешь реализовавшим. Забудь об этом!
С.: Я хочу чего‑то позитивного! Я в это не верю. Я хочу бороться. Если я умираю без этого, я…
К.: Видишь, это подтверждает, что всегда есть тот, кто будет бороться. Исследование никогда не кончится. И пока есть «кто‑то», будет исследование.
С.: Может быть. Это я допускаю, но…
К.: И считаешь себя особенным «когда мое исследование заканчивается, тогда…». Ты никогда не закончишь! Ты не отличаешься от своего ближнего. Ты не отличаешься от семи миллиардов других, и семь миллиардов других, борющихся за То, чем они являются, – это То, что ты есть. Борющееся за счастье. И это никогда не кончится. Принимать это лично, «Я хочу быть просветленным», вот действительно страдающая часть. В реализации нет «реализующего». Вот главная проблема. Но ты хочешь быть реализующим. Ты хочешь стать реализовавшим, и тогда страдаешь, не будучи им. И ты не можешь чувствовать эту «реализованность» и все такое. Так что страдание кончается, когда есть «реализация», но кто реализовавший? И кто не реализовавший? Никогда не было ни «реализовавшего», ни «нереализовавшего». Так что ты прав, ты не можешь реализовать Себя. И будь счастлив, что не можешь реализовать Себя.
|
|
|
