 |
Тебе нечего делать с самим собой 9 глава
|
|
|
|
С.: Так что такое это сомнение?
К.: Ты! Ты – сомнение. И сомнение сомневается в сомнении. Все существующее сомнительно. Любое существование сомнительно. Поскольку что бы то ни было существует, поскольку оно должно существовать, оно сомнительно. Вот почему это называют прямым путем: просто начинать сомневаться в сомневающемся. А все, в чем сомневается сомневающийся, сомнительно. Но чтобы мог быть сомнительный сомневающийся, который сомневается в чем бы то ни было, что сомнительно, должен быть Ты. Вот почему это называется Вездесущностью, которая не имеет никакого присутствия, являющегося присутствием. Без абсолютного Присутствия Того, что ты есть, нет даже сомневающегося, который сомневается в том, в чем можно сомневаться.
С.: Поэтому абсолютное Присутствие характеризуется отсутствием сомневающегося.
К.: Нет, абсолютное Присутствие Того, чем ты являешься, есть, несмотря на присутствие или отсутствие сомневающегося.
С.: Итак, нет никакого понятия сомневающегося или не сомневающегося. Есть только Присутствие. Но об этом не нужно говорить?
К.: Нет, мы можем просто говорить: без Того не могло бы быть даже сомневающегося, который сомневается в чем‑то еще.
Чтобы ты мог сомневаться даже в своем существовании, сперва Ты должен быть до этого сомнительного существования. Ты должен быть тем абсолютным Существованием, чтобы могло быть относительное существование, сомневающееся в своем относительном существовании. И То абсолютное Существование никогда не требует никакого отсутствия или присутствия чего бы то ни было.
С.: Что проявляется в жизни как абсолютная легкость существования?
К.: Абсолютная легкость? Нет. Абсолютную Легкость невозможно переживать.
|
|
|
С.: То, что невозможно переживать, но что является самой Естественностью.
К.: Но это не переживание, это твоя Природа. Это не внешнее. Все внешнее – это внешнее сновидение. Но То, что не имеет ни внутреннего, ни внешнего, невозможно переживать.
С.: Это чистое существование.
К.: Даже называть это чистым Существованием все равно сомнительно. Как бы это ни называть, Оно этим не является. «Дао, о котором можно говорить, – это не подлинное Дао». Оно не должно быть чистым. Какое существование должно быть чистым? Только относительное. Существование не знает Существования. И ему нет никакой необходимости быть чистым. Нет даже идеи чего бы то ни было. Все эти идеи – в сновидении. Только в нереальном есть идеи реального или нереального, чистого или нечистого.
С.: Так что когда появляется сознание этой маленькой самости, тогда появляются все эти идеи.
К.: В тот момент, когда налицо «Я», это уже потенциал всей той лжи. Ты – абсолютная Реальность, но можешь переживать Себя только в нереальных переживаниях. Такова природа этого. Ты никогда не можешь переживать свою Самость. Поэтому Реальность никогда не может переживаться. Но я не отрицаю переживаний. Так что абсолютная Реальность может переживать Себя только в нереальных переживаниях. Вот почему абсолютный Сновидец, который есть сама Реальность, может переживать себя только в сновидении, в воображаемом переживании. Но воображаемое переживание никогда не делает того абсолютного Сновидца большим или меньшим. Какой бы ни снился сон, или что бы ни происходило во сне, это не может затрагивать То, что ты есть. Как Его может затрагивать
Его собственное сновидение? И если думать, что Ты можешь страдать по поводу Твоего собственного сновидения, как такое может случаться? Страдает только то, что в сновидении. Только в сновидении есть поиск. Есть «я». Получающее, теряющее, имеющее слишком много или слишком мало – все это часть сновидения. Что мы тут делаем? Сновидение! Это переживание страдания. Я этого не отрицаю. И это не должно касаться Тебя. Кого должно касаться переживание страдания? Только «тебя», «я». Тому, что ты есть, никогда нет дела до этого. Вот в чем вопрос: «Кого это волнует?»
|
|
|
С.: Это не имеет значения.
К.: Есть ли материя или никакой материи[31].
С.: Нет никакой материи.
К.: Никакой материи это все еще слишком много материи. Нет никого, кто беспокоится о том, есть ли материя или никакой материи. Материя, никакой материи? Имеет ли значение, есть ли материя или никакой материи? Ум или никакого ума? Кого беспокоит, есть ли ум или никакого ума? Чем является То, что никогда ни на что не обращает внимания? То, что ты есть, вообще никогда не беспокоится. А то, что беспокоится, – это только ум, занимающийся умом. Пусть ум занимается умом. Это его история, и ум уже является сознанием. А кому нужно это сознание? Только сознанию нужно сознание. Тому, чем ты являешься, не нужно сознание. Так что забывай сознание и будь Тем, что ты есть. Если бы ты мог это делать. Но ты не можешь. Поскольку сознание всегда появляется снова. «Привет, привет!» Хелло! Это все ад[32]! Так что ад означает свет. А когда есть свет, есть этот Люцифер‑Я, этот маленький дьявол, который живет этим светом. И когда он хочет учиться, он хочет что‑нибудь узнавать. Так, Бог, знающий самого Себя, становится своим собственным дьяволом. И жизнь – которая является злом – когда есть жизнь, переживание жизни, противоположное – это зло. Это уже страдание. То же самое слово – жизнь – это зло. Так что лучше быть Тем, что даже не знает никакой жизни. Но что такое жизнь, которую можно знать? Относительная жизнь. И это – разделение. Это то, что называют природой зла – разделение – два. И этому нельзя помочь. Ты – Реальность, и Ты не можешь помочь самому Себе, Тебе приходится реализовывать Себя в разделении. Но делает ли Тебя отдельным это переживание разделения? Абсолютно нет! Поэтому Реальности нечего приобретать или терять в том, как Она Себя реализует. И Ты не можешь реализовывать Себя по‑другому. Тебе приходится реализовывать Себя как любящего, который любит возлюбленного. Видящего, который видит то, что можно видеть. Переживающего, который переживает то, что может переживаться. Даже соединять их – это слишком много. Ты подтверждаешь, что есть разделение. Даже создавать единственность – это разделение. Что бы ты ни делал в той сфере так называемой ситуации видящего, который видит то, что может быть видимо, даже то, что ты узнаешь Себя в том, что видится, это на одного узнающего слишком много. Тому, чем ты являешься, никогда не нужно ничего распознавать. То, чему нужно что‑либо распознавать, что‑либо понимать, это всегда неправильное понимание. Попытка контролировать возлюбленного. Даже распознавая в нем самого Себя, это на одного слишком много. Это все фальшивка.
|
|
|
С.: Так что нет никакой преграды?
К.: Нет. Тебе никто не может препятствовать. Когда ты являешься этим, тебе всегда мешают. Даже будучи тем, ты сталкиваешься с преградами. Но когда ты То, что ты есть, что есть Сердце, – как можно препятствовать Сердцу? Посредством чего? Для этого нужны два! Но если начинается сновидение, есть сновидение двух. Автоматически. Есть сновидец и сновидения. Но сновидец – уже часть сновидения. Сновидец, который может тебе сниться, – это не То, что ты есть. Поэтому сновидец, сновидение, то, что можно сновидеть, – это все сон. То, чем ты являешься, есть несмотря на снящегося сновидца, сновидение, и все, что можно сновидеть.
С.: Так что в действительности страдание – это попытка убрать препятствие, именно здесь случаются эти двое?
К.: Между этим и Тем нет никакого моста. Никакого. В том, что является ложным, нельзя достигать Того, что не ложно. Что бы ты ни пробовал, это просто подтверждение того, что есть «кто‑то», кому что‑то нужно. Фантом всегда будет пытаться становиться реальным. Поэтому фантом «Я» уже пытается становиться реальным. Но это не может случаться. Нереальное никогда не станет реальным. А Тому, что уже реально, не нужно становиться реальным. Поэтому никакого моста нет. Поэтому никак нельзя становиться Тем, что ты есть. Поскольку никак невозможно становиться Тем, чем ты являешься, Ты никогда этого не утрачивал. Просто видеть красоту того, что Ты не можешь достигать самого Себя. Это счастье. Поэтому все, что ты можешь знать, знающий, который может что‑то знать или не может что‑то знать, пускай, это его история. Пусть он даже будет просветленным. Кому какое дело? Он может утверждать все, что угодно. Он не может претендовать ни на что. Поскольку претендент в сновидении, претендующий на объект сновидения, даже просветление, кого это волнует? До этого он считал себя непросветленным, а потом он, возможно, считает себя просветленным. Ха‑ха‑ха! Чудесно. Но что он может отнимать у Тебя? Ничего. Он вор, которому нечего красть. Только уделяя ему внимание, Ты делаешь его реальным. И теперь Ты уже уделил внимание первому «Я», ты влюбился в то первое «Я». Теперь Ты уделяешь внимание. Поэтому Ты платишь.
|
|
|
С.: Так что когда «Я» не существует …
К.: Оно никогда не было реальным. Оно никогда не существовало. Оно всегда было нереальным. Поскольку То, что является Реальностью, всегда есть до и за пределами того «Я». В «Я» никогда не было никакой реальности. И его нельзя уничтожить. Поскольку никогда не было никакого «Я», чтобы его можно было уничтожить. А для Того, что ты есть, оно никогда не нуждалось в том, чтобы быть уничтоженным. Только «Я» нужно уничтожать «Я». Но кому какое дело, если для того фантома история кончается? То, что может кончаться, начинается снова. В окончании нет окончания, в начале нет начала. Так что пусть он воображает, что теперь это ему удалось. Ха‑ха. Будь великодушным. Будь абсолютно великодушным и позволяй сновидению быть сновидением и просто будь Тем, чем ты не можешь не быть. Вот и все. Ничто из этого сновидения не может давать ничего, чем Ты уже не являешься.
С.: Так что, все те, кто считает себя просветленными, – сновидцы?
К.: Абсолютно. Только в сновидении есть просветленный и непросветленный. В этом вся красота. Пусть они будут просветленными! Или считают себя реализовавшими. Я встречал многих из них. И я забавлялся, просто задевая их за живое. Но не потому, что я хочу что‑либо делать. Это больше похоже на то, что у меня есть молоток, а молоток должен забивать. И есть гвоздь, который считает себя просветленным. Поэтому я забиваю просветленный гвоздь. Но что с этим делать? Это как резиновый гвоздь. Ты забиваешь его и только отворачиваешься, и резиновый гвоздь – упс! – опять на месте. Поэтому как уничтожать то, чего нет? Ты только что заколачивал то, чего нет, а потом ты отворачиваешься – и оно снова в деле. Мне следует быть самым разочарованным парнем на свете!
|
|
|
С.: Значит, они счастливы, сновидя, что они – просветленные?
К.: Нет, они не счастливы.
С.: Они воображают, что счастливы.
К.: Не завидуйте просветленным. Потому что они так же несчастливы, как и вы.
С.: Так что, все эти вещи – просто понятия, чтобы быть относительно счастливым?
К.: Относительно несчастливым. В сновидении нет никакого счастья. Есть только больше или меньше несчастья. Вот и все. Поэтому не нужно никому завидовать. Но ты видишь это все время, что, слава Богу, нет ни одного просветленного, потому у них всех есть свои маленькие неудачи. Слава Богу, никто никогда не был счастлив. Никогда не было никого, кто был счастлив, никогда. Ни Будда, ни Иисус или Рамана или кто угодно никогда не был счастлив. В этом красота Того.
С.: Менее несчастным.
К.: Даже не это. Если действительно это видеть, никогда не было никого, кто был счастлив. И прежде всего, никогда не было никого, кто был несчастлив. Если бы действительно был кто‑то, кто был несчастлив, то была бы возможность быть счастливым. Но не было вообще никого, кто был несчастлив. Как может тот, кого вообще не было, что есть несчастье сновидения, становиться счастливым? Так что не было вообще никого, кто был не реализовавшим, так как же может то, чего вообще не было, становиться реализовавшим? В этом красота того, что ни для кого нет никакого просветления. Если действительно это видеть, никогда не было никого, кто был просветленным. Тогда никогда не было и никого, кто был непросветленным.
С.: И то, и другое – понятия.
К.: Они оба воображаемые, а не реальные. Так что если ты видишь, что никогда не было никого, кто был просветленным, это просто устраняет «непросветленного», вот и все.
Очень просто. Это не что‑то грандиозное. Это только разрушение «второго». Ты разрушаешь все эти идеи обретения чего‑либо в сновидении, просто будучи Тем, что ты есть, просто видя, что здесь вообще никого не было. А если «этого» нет, то где все «другие»? Другие есть только потому, что здесь есть кто‑то один. Никого здесь – никого там. Но между этим нет никакого моста. Это нельзя подделать. В этом вся красота. Нельзя подделать отсутствие присутствия разделения. Этим невозможно притворяться. А любой, кто пытается распознавать что угодно, а потом заявляет: «Я пребываю в единости». Ха‑ха. «Мой покой». Ха‑ха. Это всегда забавно.
С.: Возможно ли быть Тем, что ты есть, с и без…
К.: Невозможно не быть Тем. Для тебя невозможно не быть Тем, что ты есть. Тебе всегда нужно небольшое усилие, чтобы не быть Тем, что ты есть. Тебе приходится притворяться, что Тебя родили. Тебе приходится верить в свою мать, для этого тебе приходится делать усилие.
С.: Можно быть Тем, что ты есть, просто прекращая усилия?
К.: Нет. Просто будучи самым ленивым изленивейших ублюдков, которым Ты не можешь не быть. Которым ты никогда не был. Ты – ленивость. А ленивость слишком ленива, чтобы не быть ленивой. Если взять меня, то я даже слишком ленив, чтобы быть ленивым. Поэтому я говорю. Поскольку энергия автоматически приходит в движение, и если бы я пытался быть ленивым, это было бы действительно большое усилие. Поэтому я слишком ленив, чтобы быть ленивым. Так что пусть сон снится, и сон – это безусильность сновидения. Поскольку сон уже есть. Следующий момент уже снится. Прошлые моменты по‑прежнему есть. В любом случае ничего не происходит. Поэтому не нужно никаких усилий. Поскольку это – глыба безмолвия. В ней никогда ничего не происходит. Все уже есть здесь и никогда никогда.
С.: Ноу вас есть чувство, что вы – свидетель?
К.: Свидетель? Нет, я чувствую свидетеля, но я – не свидетель, которого я могу чувствовать. Так кто свидетельствует свидетеля?
С.: Так что, вы чувствуете себя свидетелем?
К.: Нет, я этого не говорил. Ты неправильно интерпретируешь то, что я говорю, потому что ты хочешь становиться свидетелем. Я сказал, что чувствую свидетеля. И я чувствую свидетельствование и чувствую то, что можно свидетельствовать. Но все, что бы я ни чувствовал, не имеет смысла. Что за чувство! Что за цирк! Сколько нам нужно клоунов? Никогда не достаточно. И тогда есть некоторые клоуны, которые объявляют себя директорами цирка. Аватары. И тогда некоторые другие претендуют на то, чтобы быть зверями. А некоторые другие – музыкантами. Никогда не кончающийся цирк.
С.: Каково определение аватара? Оно не имеет никакого смысла.
К.: Нет, имеет. Потому что аватар – это Кришна, а Кришна – это Бог‑творец, который не может менять Свое творение. Но Он пытается.
С.: Но что имеется в виду, когда говорят, что определенные люди – аватары?
К.: Это не аватары‑люди. Это просто аспекты Кришны. Аспекты сознания.
С.: Что в них такого особенного, что их называют аватарами?
К.: Кто называет их аватарами? Эти роли играет сознание. Это «его история» – оно заставляет все это происходить. И в этих историях есть сознание с большей энергией, большими сиддхи, и оно может делать швейцарские часы. Дэвид Копперфилд был бы величайшим аватаром. Он может делать целые самолеты, и никто не называет его аватаром.
В этом сновидении может случаться все. Чего не может происходить в этом сновидении? Ты можешь летать на Луну, ты можешь летать в следующее измерение. Все это есть. Поэтому в сновидении есть аватары. Так что? Али‑бабы. И я всегда думаю, почему меня не поражает молния? Если бы действительно был аватар, он был бы таким могущественным, и если я прикалываюсь над ним, он мог бы просто заставить меня замолчать. Но каждое слово, которое я говорю, произносится по требованию Тотальности, и его невозможно избежать – даже мне. Так что ни в каком слове нет сомнения. Слова просто несомненны. Они имеют место просто по абсолютному требованию того, что есть, того, что является следующим моментом. Поэтому никто ничего не говорит. Никогда не было никакого аватара, говорившего какое бы то ни было слово. Так что все это пустое. Как и аватары. Никогда не было никакого аватара ни с какими сиддхами. Но тем не менее они есть в этом сновидении. Но ты ведь не ставишь под сомнение мясника, который режет свиней, не так ли? Это то же самое. Это те же самые объекты сновидения. И если у тебя 5 миллионов последователей, то ты не больший. Тогда дерьмо было бы величайшим аватаром, потому что так много мух не могут ошибаться. Простите за такую приземленность. Это говорит фермер. Мне так часто приходилось ступать в коровье дерьмо! И мне так часто доставались удары коровьих хвостов.
С.: Вы говорили о трех разных состояниях …
К.: Трех разных способах переживания.
С.: И вы сказали, что 95 % дня вы находитесь в…
К.: Всякий находится. Если ты больше 5 % времени находишься в состоянии расстройства, то уже кончаешь в сумасшедшем доме.
С.: Что такое состояние расстройства?
К.: «Я». Страдание. Если ты больше чем i%, или 2 %, или 3 % дня пребываешь в страдании «я», то кончаешь в сумасшедшем доме.
С.: Так что люди в сумасшедшем доме…
К.: У них слишком открытое сердце. Поскольку они могут расстраиваться легче, чем кто‑то другой, у кого есть окружающая его толстая броня. Поэтому здоровое эго редко бывает расстроенным. Поскольку оно полно самим собой. Но если броня становится слабее, то вся информация извне попадает внутрь, и тогда расстройство бывает гораздо чаще. Поэтому чем слабее твоя броня, эго, тем больше информации входит в так называемую систему «я». И тогда ты расстраиваешься гораздо чаще, чем тот, кто находится в своей прочной оболочке эго. И тогда ты кончаешь в сумасшедшем доме. И тогда врачи хотят снова создавать здоровое эго, окружающую его броню. Вот почему это называется болезнью – это ослабление брони, сердце открывается, эго не может этого выдержать. Если это слабое эго, сердце открывается, и тогда случается любовь. Кто‑то входит в тебя, и если этот кто‑то не делает то, что тебе нравится, ты расстраиваешься. Каждое мгновение твое сердце охвачено огнем, потому что возлюбленный не делает то, что тебе хочется. И тогда это называют романтической‑шизофренической паранойей. И я с этим согласен! Поскольку твоя возлюбленная не ведет себя так, как тебе хочется, это момент за моментом тебя расстраивает в течение всего дня. Ты даже не можешь от этого отвлечься. «Что она сейчас делает? Что сейчас происходит?» И тогда ты хочешь от этого избавиться, ты бросаешь все и кончаешь в сумасшедшем доме. И тогда они начинают строить тебя заново. Это не для всякого, что он достигает отсутствия брони, этого состояния единости, где больше нет никаких различий. (Звонит мобильный телефон.) Что‑то звонит. Теперь в кинотеатрах их выключают. Но не здесь. Вчера все говорили по телефону. Шел кинофильм, падали головы, плясали оборотни, и все говорили по телефону. Вот это здоровые эго! В Индии более здоровые эго, чем в Америке. Я думаю, у индийцев не так много проблем с сумасшествием? Они все равно сумасшедшие, они не возражают. Куда денешься, когда вся Индия – сумасшедший дом? Посмотрите на уличное движение и все остальное!
С.: Что является большим преимуществом – иметь здоровое эго, броню, или быть без брони?
К.: Для страдания того, чем вы себя считаете, это лучше.
С.: Чтобы быть тем, что ты есть?
К.: Нет, нет возможности расстраиваться. Только относительное «я» может расстраиваться. И тогда относительному «я» нужна окружающая его броня и нужны все эти техники для выживания. Применительно к этому, мы можем говорить о более здоровом эго.
С.: Тот, у кого здоровое эго, является более относительно счастливым?
К.: Нет. Только относительно менее расстроенным. Не счастливым. Это нельзя смешивать. Менее расстроенным. Для каждого всегда есть предел терпения. Будет обстоятельство, когда он будет расстроен.
С.: Мне хотелось знать, что является большим преимуществом.
К.: Это было бы твоим относительным преимуществом – иметь здоровое эго. Это относительное преимущество.
С.: Вот почему есть выражение «блаженное неведение».
К.: Да. Есть относительные преимущества, я их не отрицаю. Но это ад. Быть тем, кто нуждается в преимуществе, – уже ад. Я говорю об абсолютном преимуществе бытия Тем, что ты есть, что никогда не знает вообще никакого преимущества. Никогда ни в каком не нуждается. Вот абсолютное преимущество. Но любое относительное преимущество сомнительно, и несомненно будет кто‑то, кто пересекает черту, и ты снова будешь в аду. Ты можешь быть самым сильным на свете, иметь самое здоровое эго, но будет кто‑то, кто сильнее тебя, и кто тебя побьет. Когда этого менее всего ожидаешь. Это приходит с той стороны, к который ты никогда не будешь подготовлен. Может быть, твоя мать, или твоя теща, или ты опять влюбляешься. Все эти большие эго, когда они любят, ух! Нет никакой безопасности. Ни в чем нет никакого безопасного места. Ты не можешь найти приют. Нет никакого безопасного приюта, который ты можешь найти. Даже осознавание временно, тебе приходится снова отбывать. Все семь способов сновидения не могут предоставлять приют, которым ты являешься. Слава Богу, приют нельзя обретать. Так как его нельзя обретать, ты не можешь его терять. В этом вся красота. Так как Ты никогда не терял То, чем ты являешься, Ты не можешь это обретать. Так что будь счастлив. Беспокойся и будь счастлив. Беспокоящийся просыпается утром и беспокоится. Что еще может делать беспокоящийся, кроме как беспокоиться о беспокоящемся? Каждое утро случается себялюбие, есть беспокоящийся, который беспокоится о самом себе, любит самого себя и потому любовно заботится о том, что будет происходить с «я». А потом, видя кого‑то, кто относительно более счастлив, он уже называет его просветленным. Или кого‑то, кто может быть молчаливым. «О, ему больше не надо говорить. Должно быть, он – просветленный!» Или кого‑то, кто может отправиться в Гималаи и никому ничего не говорить в течение 20 лет. Тогда ты уже называешь его святым. Потому что ты знаешь, что не можешь замолчать. Как ни стараешься. Это как с людьми, которые медитируют. В медитации они могут быть такими умиротворенными, и в позе Будды, и замечательными, и в тот момент, когда они выходят из нее, муха на стене нарушает их покой. Они только что достигли того покоя внутренней гармонии, и они выходят из него из‑за малейшего звука: «Лучше возвращайтесь в медитацию!» Что это за покой, который может быть нарушен? «Мой покой». Так что это сущий пустяк.
С.: Они исследовали мозги тех, кто долгое время медитировал, и обнаружили кое‑какие изменения. Быть может, вам следует …
К.: Мне? Быть может, система бы разрушилась! Там нет никакой тишины. Почему бы там быть тишине? Тишина, которую ты можешь обнаруживать, – фальшивая. Для меня это, скорее, вибрирующая энергия. Что это за мысль, что ты можешь где‑то чувствовать тишину? Это ад! То, что ты думаешь, что есть тишина, которую ты можешь чувствовать. Как можно чувствовать тишину? Если есть чувствующий, который чувствует тишину, то есть уже два, и это уже не тишина. Это снящаяся тишина. Так что пусть они претендуют на снящуюся тишину посредством медитации, другой вибрации в мозгу. Бог ты мой, мне это нравится. Что за соревнование – у кого более спокойный мозг? Вот так мысль! Но это – человеческая природа.
Олимпийские игры сознания. У кого самый спокойный и у кого самый активный мозг? И кто самый большой страдалец и кто больше всех наслаждается? Это всегда бег наперегонки. Если ты на чем‑то настаиваешь, начинается соревнование. Тогда тебе приходится защищать свою позицию.
С.: Но мог бы быть редкий случай, когда человек в этом не участвует.
К.: Ты не можешь не участвовать, ты есть то. Тебе приходится участвовать, не будучи участником. Тебе приходится участвовать в любом случае. Но если Ты участвуешь без всякого участника, тогда это хорошо.
С.: Так что это – редкие случаи.
К.: Это – отсутствие случая. Поскольку все другое – это быть психом. Это отсутствие случая, и это не может считаться. Поскольку тогда некого считать.
С.: Это похоже на редкий случай …
К.: Это похоже на случай, который не знает никакого случая. Это был бы редчайший из всех случаев, поскольку это То, что ты есть. Это настолько редко, что ты даже не можешь это находить. Это так обычно, это повсюду, но ты не можешь это находить. Так что это похоже на чудо‑бар, ты сидишь перед ним и ты являешься Тем, что ты есть, и ты заявляешь, что хочешь пить. Ты – рыба в воде, и ты заявляешь, что никакой воды нет. Но даже рыба не отличается от того, что она пьет. Так что когда ты пьешь, тебе не приходится ходить (в туалет). То, что ты есть, никогда не испытывает жажды, в этом вся красота. Невозможно никакое мочеиспускание. Питье без мочеиспускания. Невозможно никакое пищеварение. Тебе не приходится переваривать самого Себя. То, что ты есть, – это открытый перед и открытый зад. Приходит следующий момент. Добро пожаловать, счастливого пути. Нет никакого преимущества или недостатка в том, чтобы хранить что бы то ни было. Иногда что‑то остается немного дольше. Но даже это рано или поздно уходит. Так что передняя дверь и задняя дверь всегда открыты. А посередине действует коллекционер, собирающий что‑то, что ему нравится или не нравится. И есть собрание его истории. Но это рано или поздно уйдет. Когда это тело умирает, оно просто пройдет через открытую заднюю дверь, как и все. Есть немецкая поговорка «В последней рубашке нет карманов». Так что ты не можешь забирать ничего из этого собрания каких бы то ни было глубоких прозрений, глубоких постижений. Это все уйдет.
С.: Так что это собрание – это…
К.: Это аналогия души, которая собирает маленькие жемчужины событий и называет это своей историей. Это относительная душа собирателя, собирающего относительные события, как жемчужины ожерелья вокруг своей шеи, и называющего это «своей историей». И она начинается с его рождения и кончается его смертью. А в промежутке есть большие и меньшие события и, возможно, очень большим было бы просветление. И тогда он помещает все другие события себе за спину, так что их никто не видит, и оставляет спереди только жемчужину просветления. И тогда он ее показывает: «Смотрите, как я просветлен! Это событие 9 сентября 1993 года, посмотрите на него, с тех пор я делюсь Тем».
С.: Но это событие, после смерти оно выходит через заднюю дверь.
К.: Всякое просветление, создающее просветленного, – чушь. Оно уходит в одно мгновение.
|
|
|
