Враг в отражении. Перебежчики и формалисты

Враг в отражении

Гражданин с параноидальным мышлением представляет заговор исключительно в апокалиптических терминах и оперирует, ни много ни мало, рождением и смертью целых миров, политических режимов и системами человеческих ценностей – он всегда на баррикадах и постоянно живет в переломные моменты истории. Подобно религиозным милленаристам, он выражает обеспокоенность тех, кто доживает последние дни, и иногда склонен назначать дату Апокалипсиса. («Время уходит. Со всех сторон поступают доказательства того, что октябрь 1952 года – это роковой месяц, когда Сталин перейдет в наступление», сказал Уэлш в 1951 году).

Будучи авангардистом, способным распознать заговор до того, как он станет полностью очевидным для ничего не ведающей публики, параноик является лидером сопротивления. Он не рассматривает социальный конфликт как нечто такое, что может быть решено путем переговоров и компромиссов, как это делают политики – поскольку на кону всегда стоит конфликт между абсолютным Добром и абсолютным Злом, необходим не компромисс, а борьба до победного конца. Поскольку враг изображается в качестве неуязвимого абсолютного Зла, то он должен быть полностью уничтожен – если в глобальном масштабе, то, по крайней мере, в той области, которая привлекает внимание граждан с параноидальным мышлением. Необходимость достижение безоговорочной победы приводит к формулированию нереалистичных целей, а поскольку эти цели даже отдаленно недостижимы, неудачи постоянно усиливают чувство разочарования параноика. Даже скромные успехи оставляют его с тем же чувством бессилия, с которым он начинал свою борьбу, и это, в свою очередь, только усиливает его осознание огромного и страшного врага, которому он противостоит.

Враг всегда одинаков: он – средоточие всего зла, своего рода аморальный супермен – зловещий, вездесущий, могущественный, жестокий, развратный, и с тягой к красивой жизни. В отличие от простых смертных, враг не попадает в жернова истории, становясь жертвой своих прошлых поступков, желаний и отнюдь не безграничных возможностей. Более того, враг сам творит историю или пытается изменить естественный ход событий в худшую сторону. Он создает кризисы, банкротит банки, вызывает депрессии и катастрофы, а затем наслаждается и наживается на порожденном им несчастье. Интерпретация истории параноиком носит ярко выраженный личный характер: решающие события воспринимаются не как часть потока истории, а как последствия чьей-то воли. Очень часто считается, что враг обладает каким-то особенно эффективным источником власти: он контролирует прессу; у него неограниченные средства; у него есть новый секрет воздействия на разум (промывание мозгов); у него есть особая техника обольщения (католическая исповедь).

Трудно удержаться от вывода, что этот враг во многих отношениях является проекцией своего «я» – ему приписываются как идеальные, так и неприемлемые аспекты «я». Врагом может быть космополитический интеллектуал, но параноик превзойдет его в объеме знаний и прилежности. Тайные организации, созданные для борьбы с тайными организациями, дают ровно ту же картину. Ку-клукс-клан подражал католицизму вплоть до облачения священника, разработал сложный ритуал и столь же сложную иерархию. Общество Джона Бёрча подражаем коммунистическим ячейкам и проводит квазисекретные операции через «подставные» прокси-группы, проповедуя безжалостное ведение идеологической войны на манер своего коммунистического врага. Представители различных фундаменталистских антикоммунистических «крестовых походов» открыто выражают свое восхищение преданностью и дисциплиной, присущих коммунистам.

С другой стороны, сексуальная свобода, которую часто приписывают врагу, отсутствие у него моральных запретов, владение особо эффективными техниками для удовлетворения своих желаний, дают представителям параноидального стиля возможность проецировать и выражать неосознанные аспекты своих собственных психологических проблем. Католики и мормоны – позднее, негры и евреи – склонны к увлечению незаконным сексом. Очень часто фантазии истинно верующих обнаруживают сильные садомазохистские темы, ярко выраженные, например, в восторге антимасонов от жестокости масонских наказаний.

Перебежчики и формалисты

Фигура перебежчика, перешедшего от врага на сторону сил Добра, имеет особое значение. Антимасонское движение, к примеру, временами казалось детищем бывших масонов – каждому их слову верили, придавая сказанному огромное значение. Антикатолицизм использовал беглых монахинь и священников-отступников; место бывших коммунистов в современных антикоммунистических движениях нашего времени хорошо известно. В какой-то мере особый авторитет, которым наделяется перебежчик, проистекает из одержимости тайной, столь характерной для подобных движений: перебежчик – это мужчина или женщина, побывавшие в Аркануме и принесшие с собой подтверждение подозрений, в которых скептически настроенный мир мог бы усомниться. Но я думаю, что у личности перебежчика есть и более глубокое эсхатологическое значение: в духовной борьбе между Добром и Злом, которая является архетипической моделью мира параноика, перебежчик является живым доказательством того, что события происходят не сами по себе. Более того, перебежчик приносит с собой надежды на искупление и победу.

Последняя характеристика параноидального стиля мышления связана с качеством его формализма. Одна из впечатляющих вещей в параноидальной литературе – контраст между ее фантазийными выводами и трогательной заботой о фактах, которую она неизменно демонстрирует. Подобная литература постоянно стремится доказать, что невероятное – это единственное, во что можно верить. Конечно, как и в любом другом деле, есть параноики высокого, низкого и среднего уровня. Но респектабельная параноидальная литература не только исходит из определенных моральных обязательств, которые действительно могут быть оправданы, но и тщательно и почти навязчиво подбирает «доказательства». Разница между этими «доказательствами» и теми, которые обычно используются, заключается в том, что они кажутся не столько средством ведения нормальной политической полемики, сколько средством защиты от дилетантского политического мира. Параноик, похоже, не надеется убедить враждебный мир, но он может накапливать доказательства, чтобы защитить дорогие для него убеждения.

Параноидальная литература начинается с ряда обобщений, нуждающихся защите. Например, подобные обобщения были у антимасонов – в конце концов, тайное общество, состоящее из влиятельных людей, связанных особыми обязательствами, могло представлять определенную угрозу для гражданского порядка. Не обошлось без обобщений и о протестантских принципах индивидуальности и свободы, а также о стремлении нативистов создать в Северной Америке гомогенную цивилизацию. В наше время, опять же, послабления в сфере безопасности позволило ряду коммунистов занять место в правительственных кругах, и, конечно же, среди многочисленных решений времен Второй мировой и Холодной войны всегда можно найти примеры, которые можно поставить им в вину.

Паранойя высшей степени не имеет смысла, если она не последовательна – на самом деле параноидальный ум гораздо более последовательный, чем реальный мир. Это не что иное, как особая отрасль знания – так, 96-страничный памфлет Маккарти «Маккартизм» содержал не менее 313 сносок, а агрессивная книга мистера Уэлша «Политик», направленная против Эйзенхауэра, содержит сто страниц библиографии и примечаний. Все правое движение нашего времени – это парад экспертов, исследовательских групп, монографий, сносок и библиографий. Иногда стремление правых к научной глубине и всеохватывающему мировоззрению приводит к поразительным последствиям: например, господин Уэлш обвинил, что популярность исторических работ Арнольда Тойнби является следствием заговора фабианцев, «боссов лейбористской партии в Англии» и различных членов англо-американского «либерального истеблишмента» с целью затмить гораздо более правдивую и работу Освальда Шпенглера.