О светском состоянии и о внутреннем строе у русских

Что касается русского государственного строя, то, как видно отчасти из вышеприведенных глав, это, как оп­ределяют политики, «monarchia dominica et despotica»[7]. Государь, каковым является царь или великий князь, по­лучивший по наследию корону, один управляет всей стра­ною, и все его подданные, как дворяне и князья, так и простонародье, горожане и крестьяне, являются его хо­лопами и рабами, с которыми он обращается как хозяин со своими слугами. Этот род управления очень похож на тот, который Аристотелем изображен в следующих сло­вах: «Есть и иной вид монархии, вроде того, как у неко­торых варваров имеются царства, по значению своему стоящие ближе всего к тирании». Если иметь в виду, что общее отличие закономерного правления от тираниче­ского заключается в том, что в первом из них соблюда­ется благополучие подданных, а во втором личная выго­да государя, то русское управление должно считаться находящимся в близком родстве с тираническим.

Вельможи должны безо всякого стыда, помимо того что они, как уже сказано, ставят свои имена в уменьши­тельной форме, называть себя рабами и переносить раб­ское обращение. Раньше наказывали гостей или знатней­ших купцов и вельмож, которые во время публичных ау­диенций должны показываться в великолепном одеянии, за неприход по неуважительной причине, как рабов, — ударами кнута по голой спине. Теперь же наказывают двух- или трехдневным заключением в тюрьме, смотря по тому, какие у них при дворе покровители и ходатаи.

Главу своего, великого князя, они зовут царем, его царским величеством, и некоторые полагают, что слово это происходит от слова Caesar [Цезарь]. И он, подобно его величеству римскому императору, имеет в государ­ственном гербе и печати изображение двуглавого орла, хотя и с опущенными крыльями; над головами орла рань­ше изображалась одна, теперь же — три короны, в обозначение, помимо русского царства, еще двух татарских; Астрахани и Казани. На груди орла висит щит, дающий изображение всадника, вонзающего копье в дракона. <... >  

Они ставят своего царя весьма высоко, упоминают его имя во время собраний с величайшим почтением и боятся его весьма сильно, более даже, чем бога. < …>  

Уже с малых лет внушают они своим детям, чтобы они говорили о его царском величестве как о боге и по­читали его столь же высоко; поэтому они часто говорят: «Про то знают бог да великий князь». Это же значение имеют и [другие] обыкновенные речи их. Так «явиться перед великим князем» они называют «увидеть ясные очи его царского величества». Чтобы выказать глубокое смирение свое и свое чувство долга, они говорят, что все, чем они владеют, принадлежит не столько им, сколько богу и великому князю. К подобного рода речам частью приучил их многократно упоминавшийся тиран Иван Ва­сильевич своими насильственными действиями, частью же ввиду общего состояния их, — они и имущества их действительно находятся в подобном положении. Чтобы можно было спокойно удерживать их в рабстве и боязни, никто из них, под страхом телесного наказания, не смеет самовольно выехать из страны и сообщать им о свобод­ных учреждениях других стран. Точно так же ни один купец, ради промысла своего, не имеет права без соиз­воления царя перейти границу страны и вести за грани­цею торговлю. < …>

Царь заботится, как это понятно, о своем величии и следит за правами величества, как делают это другие мо­нархи и абсолютные государи. А именно: он не подчинен законам и может, по мысли своей и по желанию, издавать и устанавливать законы и приказы. Эти последние все, какого бы качества они ни были, принимаются и ис­полняются без противоречий и даже с тем же послушани­ем как если бы они были даны самим богом. <... >

 Во всех провинциях и городах он назначает своих воевод, наместников и управляющих, которые с канцеляристами, дьяками или писцами должны производить суд и расправу. Что они решат, то при дворе считается правильным, и на приговор их суда нет апелляции ко двору. При подобном управлении провинциями и горо­дами он придерживается того образа действий <... > а именно: чтобы он не оставлял ни одного воеводы или на­чальника дольше двух-трех лет на одном месте, разве только не будут к тому важные причины. Делается это для того, чтобы, с одной стороны, местность не испы­тывала слишком долго тягости несправедливого управ­ления, а с другой стороны, чтобы наместник не сдружился слишком сильно с подданными, не вошел в их дове­рие и не увлек страны к отпадению.

Один лишь великий князь имеет право объявлять вой­ну иноземным нациям и вести ее по своему усмотрению. Хотя он и спрашивает об этом бояр и советников, однако делается это тем же способом, как некогда Ксеркс, царь персидский, созвал князей азиатских не для того, чтобы они ему давали советы о предположенной им вой­не с греками, но скорее для того, чтобы лично сказать князьям свою волю и доказать, что он монарх. Он сказал при этом, [что] созваны они им, правда, для того, чтобы он не все делал по собственному своему усмотре­нию, но они должны при этом знать, что их дело скорее слушаться, чем советовать. < …>

 У царя производится своя чеканка монеты в стране в четырех различных городах, а именно: в Москве, Новго­роде, Твери и Пскове; дает он чеканить монету из чи­стого серебра, иногда и из золота; монета эта мелка, вроде небольших датских секслингов, мельче еще, чем немецкий пфенниг; частью она круглая, частью продол­говатая. На одной стороне обыкновенно изображен всад­ник, который копьем колет в поверженного дракона; го­ворят, это первоначально был лишь герб новгородский; на другой стороне русскими буквами изображено имя великого князя и город, где эта монета чеканена. Этот сорт монет называется деньгами или копейками; каждый из них равен по цене голландскому штиверу или состав­ляет почти столько же, сколько мейсенский грош или голштинский шиллинг; 50 их идет на один рейхсталер. У них имеются и более мелкие сорта монет, а именно в 1/2 и 1/4 копейки <... > их называют полушками и московками. Так как они очень мелки, то ими трудно вести торг: они легко проваливаются сквозь пальцы. Поэтому у русских вошло в привычку, при осмотре и мерянии то­варов, брать зачастую до 50 копеек в рот, продолжая при этом так говорить и торговаться, что зритель и не замечает этого обстоятельства; можно сказать, что рус­ские рот свой превращают в карман. В торге они счита­ют по алтынам, гривнам и рублям, хотя этих сортов де­нег в целых монетах и нет; они считают их по известно­му числу копеек. В алтыне — 3, в гривне — 10, а в руб­ле — 100 копеек. У них ходят и наши рейхсталеры, ко­торые они называют ефимками (от слова Jochimstal[er]); они охотно принимают ефимки за 50 копеек, а потом от­дают в чеканку, выигрывая при этом, так как в рубле, или 100 копейках, на 1/2 лота меньше весу, чем в двух рейхсталерах. Золотой монеты видно немного. Великий князь велит ее чеканить только в тех случаях, когда одержана победа над врагом, или же при иных обстоя­тельствах, в виде особой царской милости, для раздачи солдатам. < …>

О боярах или государственных советниках, окольничих и других заседающих в судах должностных лицах

< …> В настоящее время при дворе обыкновенно имеется 30 бояр или государственных советников, изредка челове­ка на два больше или меньше. Во времена Шуйского, го­ворят, было 70 бояр. < …> За ними следуют окольничие, из среды которых изби­рают бояр. < …>

  Они обслуживают и вершат все придворные, государственные и частные дела в выс­шем и низшем, тайном и обыкновенном советах, а также и в канцеляриях [приказах]. < …>

Большая часть государственных советников и других придворных чиновников — князья и богатые господа, имеющие собственные великолепные земли и людей, они, однако, не имеют права лично управлять этими землями, но должны поручать управление своим гофмейстерам, служащим и управляющим. Сами они обязаны жить в Москве, ежедневно являться ко двору, и даже в тех случаях, когда дела у них никакого нет, все-таки бить челом перед его царским величеством. Делается это с той целью, чтобы они, живя в поместьях у своих подданных, не предприняли заговора против его царского величества. Они живут в великолепных домах и дворцах, соблюдают большую пышность, являются на улицах в прекрас­ном убранстве, одетые в весьма дорогие одежды; при этом рядом с лошадьми и санями их бегут многие слуги и рабы. Когда они едут верхом, у луки седла у них имеются небольшие литавры, несколько больше 1/4 локтя; они бьют в эти литавры рукояткою кнута, чтобы народ, толпящийся на улицах, а в особенности на рыночной площади и перед Кремлем, расступался перед ними.

Князья же, живущие в деревнях и иногда не имеющие средств, чтобы жить сообразно своему состоянию, ведут гораздо худший образ жизни, так что часто, не зная их по другому чему-либо, трудно обнаружить их среди крестьян. Так случилось, например, во время первого нашего путешествия, когда в Будове наш переводчик стал расспрашивать о живущем там князе и обратился со своим вопросом к самому князю, смотревшему сквозь окон­ное отверстие в курной избе: переводчик не разглядел, что князь и мужик одновременно глядели из того же от­верстия. Когда князь дал понять, что ему эта ошибка не­приятна, переводчику пришлось просить прощения за то, что он князя принял за мужика. < …>

 Когда перечисленным боярам и государственным со­ветникам приходится обсуждать какие-либо государст­венные и иные важные дела, то эти собрания и совеща­ния они имеют после полуночи, сходясь около 1 или 2 ча­сов в Кремль и возвращаясь к полудню, часам к 9 или 10.

Никаких решений, мнений, приказаний, договоров, на­значений и т. п., издаваемых от царского имени, его цар­ское величество не подписывает лично — как о том уже сказано выше. Все подписывается боярами и государст­венным канцлером и [лишь] скрепляется царскою пе­чатью. Если же великий князь заключает мир или дого­вор с соседними государями и должен подтвердить свое мнение, то это делается помощью присяги и целования креста.