Мнимая неполноценность женщин

Адлер А.

МУЖСКОЕ И ЖЕНСКОЕ НАЧАЛО [1]

Ранее мы сделали из наших исследований. Эти две склонности – соци­альное чувство и индивидуальное стремление вывод что над всеми видами психической деятельности домини­руют две великие склонности к власти и господству – влияют на все виды человеческой деятельно­сти и накладывают свой отпечаток на социальные установ­ки любого индивидуума как при его стремлении к само­сохранению, так и при выполнении им трех великих жизненных задач: любви, работы и общения. При анализе механизмов нашей психики нам нужно приобрести навык исследования количественных и качественных соотноше­ний этих двух факторов, если мы хотим понять душу чело­века. Взаимоотношение этих факторов определяет способ­ность данной личности постичь логику общественной жизни, а следовательно – ее способность подчинить себя разделению труда, которое вытекает из требований этой общественной жизни.

Разделение труда представляет собой важнейший фак­тор в жизни человеческого общества. Каждый когда-то и где-то должен внести в него свой вклад. Всякий, кто не вносит своего вклада, кто отрицает ценность обществен­ной жизни, является по определению антисоциальной личностью и ставит себя вне сообщества людей. В простых случаях подобного рода речь идет об эгоизме, злобе, ин­дивидуализме и смутьянстве. В более сложных случаях мы имеем дело с чудаками, бездельниками и преступниками. Общественное осуждение подобных типов и черт харак­тера вытекает из понимания их причин и осознания то­го, что они несовместимы с требованиями общественной жизни.

Таким образом, ценность любой личности определяет­ся ее отношением к себе подобным и степенью ее участия в разделении труда, которого требует общественная жизнь. Если человек приемлет эту общественную жизнь, это придает ему важность в глазах других людей и превращает его в звено великой цепи, связывающей членов общества. Место личности в обществе определяется ее способностями. Эта простая истина в прошлом была сильно запутана и затем­нена, поскольку стремление к власти и желание домини­ровать привнесли в нормальное разделение труда ложные ценности. Стремление к власти и господству исказило кар­тину общества и дало нам ложные критерии человеческих ценностей.

Индивидуумы нарушили разделение труда, отказываясь адаптироваться к своей роли в обществе. В дальнейшем но­вые трудности возникли по причине амбиций и властолю­бия индивидуумов, которые вмешивались в общественную жизнь и общественный труд ради своих эгоистических ин­тересов. Дополнительные осложнения возникли из-за клас­совых различий в нашем обществе. Личная власть и эконо­мический интерес повлияли на разделение труда, закрепив все лучшие позиции в обществе – а именно те, которые дают наибольшую власть над ним, – за членами опреде­ленных групп, в то время как остальные индивидуумы из других групп были лишены права на эти позиции. Призна­ние этих многочисленных посторонних факторов влияния на структуру общества позволяет нам понять, почему раз­деление труда никогда не было равномерным. В обществе постоянно действуют силы, нарушающие разделение тру­да и пытающиеся создать для одной группы привилегии, а другую поработить.

Тот факт, что человечество состоит из мужчин и жен­щин, приводит к разделению труда другого вида. По чисто физическим причинам женщины не допускались к неко­торым видам деятельности, и в то же время иные дела не поручались мужчинам на том основании, что они найдут себе лучшее применение на других работах. Это разделение труда, по всей вероятности, возникло совершенно стихийно. Все движения за эмансипацию женщин, когда им удава­лось взглянуть на предмет беспристрастно, признавали ло­гичность этой точки зрения. Цель разделения труда не в том, чтобы лишить женщин их женственности или разру­шить естественные взаимоотношения между мужчинами и женщинами. В идеале нам всем предоставляется возмож­ность заниматься тем, для чего мы лучше всего приспособлены. По мере развития человеческой цивилизации это раз­деление труда развивалось таким образом, что женщины взяли на себя некоторые виды работ для того, чтобы муж­чины могли более эффективно заниматься другими. Мы не вправе осуждать это разделение труда до тех пор, пока оно действует справедливо и без злоупотребления способно­стями или ресурсами.

МУЖСКОЕ ГЛАВЕНСТВО

В результате развития нашей культуры в направле­нии личной власти, особенно благодаря усилиям некото­рых индивидуумов и классов общества, желающих обес­печить привилегии для себя, это разделение труда приняло характерные черты, которые повлияли на строение всей нашей цивилизации. Соответственно важность мужского начала в современной культуре всячески подчеркивается. Разделение труда становится таким, что привилегирован­ной группе – а именно мужчинам – гарантируются опре­деленные преимущества, и результатом этого является их господство над женщинами в разделении труда. Домини­рующее мужское начало направляет деятельность жен­щин таким образом, что мужчины, как кажется, получа­ют от жизни максимум удовольствия, в то время как женщинам поручают те дела, которых мужчины предпо­читают избегать. В настоящее время имеет место постоян­ное стремление мужчин к господству над женщинами и, соответственно, неудовлетворенность господством муж­чин со стороны женщин. Поскольку оба пола зависят друг от друга, легко понять, что такая постоянная напря­женность между ними ведет к разладу и конфликтам, которые неизбежно должны быть чрезвычайно болезнен­ными для обоих полов.

Все наши институты, наши традиции, наши законы, наша мораль, наши обычаи свидетельствуют о том, что они выработаны и поддерживаются привилегированными мужчинами во славу мужского господства. Эти установле­ния достигают даже детской и оказывают чреватое послед­ствиями влияние на психику ребенка. Ребенку не обяза­тельно в полной мере понимать эти влияния для того, чтобы его эмоциональная жизнь была ими глубоко затронута. О таких установках следует вспомнить, например, когда мы видим, как маленький мальчик впадает в ярость, если его попросить надеть “девчачью” одежду. Если вы позволите жажде власти у мальчика достичь определенного уровня, вы наверняка увидите, что он отдает предпочтение приви­легиям мужского пола, которые, как он осознает, гаран­тируют его превосходство повсюду.

Мы уже упоминали о том, что в процессе воспитания детей в наших семьях стремление к власти незаслуженно переоценивается. Соответственно склонность поддерживать и расширять мужские привилегии является логическим следствием этого стремления, так как в семье символом власти обычно служит именно отец. Его таинственные появления и исчезновения вызывают у ребенка куда боль­ший интерес, нежели постоянное присутствие матери. Ре­бенок быстро признает важную роль, которую играет его отец. Ребенок видит, что Папа задает в семье тон, прини­мает все решения и везде выглядит лидером. Ребенок ви­дит, что все его слушаются и мать просит его совета. С любой точки зрения отец кажется ему сильным и могу­щественным. Есть дети, которые до такой степени пре­клоняются перед своими отцами, что полагают, будто те всегда правы; чтобы доказать правильность своего мне­ния, для них достаточно заявить, что так однажды сказал их отец. Даже в тех случаях, когда влияние отца кажется менее выраженным, у детей все равно создается впечат­ление главенства отца, если дело выглядит так, будто он несет на себе весь груз ответственности за семью, хотя на самом деле, возможно, лишь разделение труда дает ему возможность применять свои силы более эффективно.

Что касается истории происхождения мужского гос­подства, мы должны заметить, что в природе это явление не встречается. Этот факт подтверждается тем, что для гарантии мужского господства оказываются необходимы­ми многочисленные законодательные установления. Так­же это указывает: до того, как господство мужчин обрело силу закона, вероятно, были другие эпохи, в которые привилегии мужчин были далеко не так надежно обеспе­чены. История это подтверждает. Во времена матриархата главенствующую роль, особенно в том, что касалось детей, играла женщина, мать. Тогда любой мужчина в пле­мени обязан был чтить высокое положение матери. Иные обычаи до сих пор носят отпечаток этого древнего поряд­ка – например, в некоторых культурах дети называют всех незнакомых мужчин “дядями” или “кузенами”. Переходу от матриархата к господству мужчин, должно быть, пред­шествовала жестокая борьба. Мужчины, которым хотелось бы верить, что их привилегии и прерогативы имеют ес­тественное происхождение, удивятся, если узнают, что вначале мужчины не обладали этими привилегиями и должны были их отвоевывать. Одновременно с триумфом мужчин произошло подчинение женщин, и это наиболее ясно проявляется в истории развития законов, которая свидетельствует об этом длительном процессе подчинения.

Таким образом, господство мужчин не является чем-то естественным. Имеются данные, доказывающие, что оно возникло главным образом в результате постоянных стычек между первобытными племенами, в ходе которых мужчина получил более важную роль воина и в конце концов использовал свое новообретенное превосходство для того, чтобы начать главенствовать самому и в своих целях. Рука об руку с этим процессом шло развитие прав собственности и наследства, которые стали орудием гос­подства мужчин: мужчина обычно приобретал собствен­ность и владел ею.

Подрастающему ребенку, однако, не обязательно чи­тать книги по этому вопросу. Хотя древняя история ему совершенно неизвестна, он ощущает, что мужчина явля­ется привилегированным членом семьи. Это случается да­же в тех случаях, когда отцы и матери благодаря своей прозорливости отказываются от этих привилегий, унасле­дованных от прошлых времен, в пользу большего равен­ства. Очень трудно убедить ребенка, что мать, занятая ведением домашнего хозяйства, так же важна, как отец, который занимает ответственную должность вне дома.

Вдумайтесь, что это означает для мальчика, который с первых дней жизни видит привилегированное положение и преобладание мужчин. Со дня своего рождения он вос­принимается с гораздо большим энтузиазмом, чем дочь, так как родители зачастую предпочитают детей мужского пола. На каждом шагу мальчик ощущает, что, будучи сы­ном и наследником, он имеет большие привилегии и бо­лее серьезное значение в обществе. Случайно услышанные высказывания и ненароком увиденные происшествия об­ращают его внимание на то, что роль мужчины более важ­на. Главенство мужчин также становится для него очевид­ным, когда он видит, как всю грязную работу выполняют работницы-женщины, и эти впечатления подкрепляются тем, что женщины вокруг него отнюдь не уверены в своем равенстве с мужчинами.

Важнейший вопрос, который все женщины должны задавать будущим мужьям перед вступлением в брак, это: “Как ты относишься к господству мужчин, особенно в семейной жизни?” Однако в действительности этот во­прос редко задают и на него еще реже отвечают. Иногда мы видим, что женщины стремятся к равенству с мужчи­нами, а порой видим, что они в различной степени про­являют им покорность. В противоположность этому мы замечаем, что мужчины с детства уверены: им предстоит играть более важную роль. Они толкуют эту уверенность как свою безусловную обязанность и сосредоточиваются на решении проблем, которые ставит перед ними жизнь и общество, привилегированным, мужским путем.

Каждая ситуация, возникающая из этого взаимоотно­шения, жадно впитывается ребенком. Из нее он всякий раз выносит ряд картин, в которых по большей части женщина являет собой жалкую фигуру. Таким образом, развитие мальчика происходит под ярко выраженным муж­ским влиянием. То, что он считает достойными целями в своей борьбе за власть, – это исключительно мужские ка­чества и мужской взгляд. Из этого вырастает типично мужская социальная установка, корни которой ясно вид­ны. На некоторые черты характера наклеиваются ярлыки “мужских”, на другие – “женских”, хотя объективных ос­нований для таких оценок не существует. Если мы срав­ним психологию мальчиков и девочек и найдем данные, которые, как кажется, подтверждают эту классификацию, речь пойдет не о естественных явлениях, а об индивидуу­мах, заключенных в очень узкие рамки, чьи жизненные и поведенческие установки сужены особыми концепциями власти. Эти концепции власти непреложно указали им их место в миропорядке.

Различию между “мужественными” и “женственными” чертами характера нельзя найти оправданий. Мы видим, что обе эти группы черт характера чаще всего используются для удовлетворения стремления к власти. Другими словами, мы видим, что человек может стремиться к власти и будучи наделен такими якобы “женственными” чертами, как послушание и смирение; равно как преиму­щества, которые получает послушный ребенок, иногда ставят его в более выгодные условия по сравнению с непослушным ребенком, хотя в обоих случаях стремление к власти наличествует. Наши психологические исследо­вания часто затрудняются тем обстоятельством, что стремление к власти выражается иногда очень сложным способом.

По мере того как мальчик подрастает, мужественность превращается в его важную обязанность. Его честолюбие, его стремление к власти и главенству бесспорно связаны с обязанностью быть мужественным и отождествляются с ней. Для многих мальчиков, желающих власти, недостаточно просто знать о своей мужественности; они должны дока­зать, что они мужчины, и поэтому должны иметь приви­легии. С одной стороны, они могут достичь этого, прилагая усилия, чтобы выделиться; с другой стороны, могут пре­успеть в этом, всячески помыкая окружающими их жен­щинами. В зависимости от степени встречаемого ими со­противления такие мальчики для достижения своей цели прибегают либо к упрямству и бунтарству, либо к хитро­сти и ловкости.

Поскольку каждый человек оценивается соответствен­но критериям привилегированного мужского пола, неуди­вительно, что мы всегда напоминаем ребенку именно об этом стандарте. Он неизбежно начинает мерить себя этой меркой, наблюдая за собой в действии и размышляя о том, достаточно ли “мужественны” его поступки, является ли он “настоящим мужчиной”. То, что в наше время принято считать “мужественностью”, является прежде всего чистой воды эгоизмом, удовлетворением своего самолюбия и вну­шением себе чувства превосходства и доминирования над другими. Все это совершается при помощи таких на пер­вый взгляд позитивных характеристик, как мужество, си­ла, верность долгу и одержание всяческих побед (особенно над женщинами), приобретение чинов, наград и титулов, сопротивление так называемым “женственным” наклонно­стям и тому подобное. Идет постоянная битва за личное превосходство, поскольку стремление к преобладанию счи­тается “мужской” добродетелью.

Таким образом, мальчик имитирует те особенности, ко­торые он замечает у взрослых мужчин, особенно у своего отца. Последствия этой искусственно внушенной мании ве­личия мы наблюдаем в нашем обществе повсюду. Уже в детстве мальчика подстрекают к тому, чтобы обеспечить для себя некоторый объем власти и привилегий, и это на­зывается “мужественностью”. В наихудших случаях она де­градирует в высокомерие и жестокость.

Преимущества, которые мужчины получают по праву рождения, при нынешнем положении вещей очень заман­чивы. Поэтому нам не следует удивляться, когда мы ви­дим, что многие девочки выбирают для себя мужской стиль поведения либо как недостижимый идеал, либо как крите­рий собственного поведения. Этот идеал может проявлять­ся в качестве социальной установки в отношении как по­ведения, так и внешности. По-видимому, в условиях нашей культуры многим женщинам хочется быть мужчинами! К этой группе мы, в частности, можем отнести девочек, от­личающихся неудержимым желанием проявить себя в тех играх и видах деятельности, которые по физическим при­чинам больше приличествуют мальчикам. Они лазают по деревьям, предпочитают играть с мальчиками и избегают любой “женской” деятельности как чего-то постыдного. Они получают удовлетворение лишь от мужских занятий. Нам нетрудно понять, почему они отдают предпочтение муже­ственности, стоит лишь осознать, что стремление к пре­восходству связано больше с тем значением, которое мы придаем тому или иному виду деятельности, чем с дея­тельностью как таковой.

МНИМАЯ НЕПОЛНОЦЕННОСТЬ ЖЕНЩИН

Мужчины обыкновенно оправдывают свое господ­ствующее положение не только тем, что оно якобы явля­ется естественным, но и тем, что их главенство с неизбежностью вытекает из неполноценности женщины. Эта концепция неполноценности женщины настолько распро­странена, что затрагивает все расы. С этим предрассудком связана и некоторая присущая мужчинам тревожность, ве­роятнее всего, появившаяся в период борьбы с матриарха­том, когда власть женщин была причиной для реальной тревоги. Указания на это постоянно встречаются в литера­туре и истории. Один древнеримский автор пишет: “Mulier est hominis confusio” – “Женщина – это искажение чело­века”. Популярной темой богословских диспутов был во­прос о том, обладают ли женщины душой, а на тему, яв­ляются ли женщины на самом деле людьми, написаны ученые диссертации. Столетия охоты на ведьм являются пе­чальным свидетельством заблуждений, страхов и недора­зумений вокруг таких вопросов, царивших в течение всей этой постыдной эпохи.

Зачастую женщины считались источником всяческого зла, что отражено в библейском догмате о первородном грехе и в “Илиаде” Гомера. История Елены показывает, как одна женщина бывает способна ввергнуть целые на­роды в смуту и несчастья. Легенды и сказки всех веков повествуют о моральной неполноценности женщин, их злобе и двуличии, их коварстве и непостоянстве. Понятие “женской порочности” даже использовалось в качестве аргумента в судебных процессах. Пословицы, анекдоты, поговорки и шутки во всех литературах и у всех народов полны уничижительных отзывов о женщинах. Женщины обвиняются в злобности, мелочности, скудоумии и так далее.

Для подтверждения женской неполноценности мужчи­ны не останавливаются ни перед чем. При этом в одних рядах с мужчинами – сторонниками этого тезиса, подоб­ными Стриндбергу и Шопенгауэру, идет немало женщин, смирившихся с мыслью о собственной неполноценности. Это поборницы женского долга подчиняться. Пренебреже­ние женщинами и их работой повсеместно демонстрирует тот факт, что женщинам зачастую платят меньше, чем муж­чинам, даже в тех случаях, когда их работа имеет одинако­вую стоимость.

При сравнении результатов тестов интеллектуальных способностей и одаренности было обнаружено, что к некоторым предметам, например математике, мальчики про­являют больше таланта, в то время как девочки более способны к другим предметам – например, языкам. Маль­чики действительно проявляют больший талант, чем де­вочки, в учебе, которая готовит их к традиционно муж­ским профессиям, однако это превосходство скорее видимое, нежели реальное. Если мы внимательнее иссле­дуем положение девочек, мы поймем, что тезис о более слабых умственных способностях женщин – заведомая ложь.

Девочкам каждый день объясняют, что они менее спо­собны, нежели мальчики, и могут заниматься лишь самой простой работой. Неудивительно, что рано или поздно их удается убедить, будто женщинам уготована горькая судь­ба и этого ничем не исправить, и даже заставить поверить в собственную неполноценность. Запуганная таким обра­зом, девочка будет подходить к “мужским” занятиям – ес­ли ей вообще представится такая возможность – с преду­беждением. Прежде всего она будет считать, что они не смогут ее достаточно заинтересовать. А если ей и удастся ими заинтересоваться, вскоре у нее опустятся руки из-за недостатка поощрения и веры в себя.

В таких условиях так называемые доказательства низ­ких способностей женщин могут показаться убедитель­ными. Для этого имеются две причины. Во-первых, это заблуждение подкрепляется тем фактом, что о ценности того или иного человеческого существа зачастую судят с сугубо коммерческой точки зрения или исходя из одно­сторонних и крайне эгоистических критериев. При нали­чии таких предрассудков трудно ожидать понимания то­го, насколько исполнительность и способности совпадают с психологическим развитием. Все это подводит нас ко второму тезису, являющемуся причиной появления со­физма о более низких умственных способностях женщин. Часто упускается из виду, что с того момента, когда девочки появляются на свет, им постоянно внушают пред­рассудки, всецело рассчитанные на то, чтобы лишить их веры в ценность собственной личности, подорвать их уве­ренность в себе и уничтожить их надежду когда-либо сде­лать что-нибудь достойное. Если этот предрассудок посто­янно подкрепляется, если девочки вновь и вновь видят, как женщин обрекают на подчиненные роли, нетрудно понять, почему они теряют решительность, оказываются не в силах принять на себя свои обязанности и самоуст­раняются от разрешения жизненных проблем. После всего этого стоит ли удивляться, что девочки могут казаться бесполезными и бездарными!

И все же если бы мы, общаясь с любым человеческим существом, подрывали его самоуважение в том, что каса­ется его отношений с обществом, внушали, что ему не стоит и надеяться чего-либо в жизни достигнуть, и ли­шали его решительности, а затем обнаружили бы, что из него так ничего и не вышло, мы бы не посмели утвер­ждать, что были правы с самого начала. Нам бы, навер­ное, пришлось признать, что причиной всех его несча­стий являемся мы сами!

В условиях нашей цивилизации девочке легче легкого потерять решительность и уверенность в себе. И тем не ме­нее проведенные тесты интеллектуальных способностей да­ли интересные результаты: одна группа девочек в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет показала более вы­сокие таланты и способности, чем любая другая группа, включая и мальчиков. Дальнейшие исследования выявили, что все эти девочки живут в семьях, где мать либо является единственным кормильцем, либо вносит большой вклад в семейный бюджет. Эти девочки росли в среде, где предрас­судки относительно умственной неполноценности женщин либо отсутствовали, либо были слабо выражены. Они своими глазами видели плоды тяжелого труда своих матерей и в результате их развитие шло гораздо более свободно и неза­висимо, без всякого влияния тормозящих факторов, не­разрывно связанных с верой в неполноценность женщин.

Еще один довод против наличия какой-либо истины в этом предрассудке – это немалое число женщин, достиг­ших равных высот с мужчинами в широком диапазоне об­ластей деятельности, особенно в литературе, искусстве, ремеслах и медицине. Кроме этих выдающихся женщин име­ется, как известно, не меньшее число мужчин, которые не только ничего не добились в жизни, но и настолько бес­толковы, что их легко можно было бы считать доказатель­ством (разумеется, подложным) того, что мужчины явля­ются низшим полом.

Черты женского характера, которые якобы служат до­казательством утверждения о неполноценности женщин, при тщательном рассмотрении оказываются не более чем проявлениями заторможенного психического развития. Мы не претендуем на то, что можем превратить любого ребен­ка в так называемую “талантливую личность”, но мы все­гда можем сделать из него “бездарного” взрослого. Сами мы, к счастью, такого ни разу не сделали. Однако мы зна­ем других, которые в этом более чем преуспели. То, что в наши дни такая судьба постигает девочек чаще, чем маль­чиков, легко признать. Более того, мы часто были свидете­лями, как на наших глазах считающиеся “бездарными” де­ти внезапно обнаруживали такие таланты, что это казалось едва ли не чудом!

ОТКАЗ ОТ ЖЕНСКОЙ РОЛИ

Очевидные преимущества, данные мужчинам, при­вели к таким нарушениям в психическом развитии жен­щин, что в настоящее время наличествует почти всеобщая неудовлетворенность женской ролью, которую я назвал “мужским протестом”. Умственное развитие женщин дви­жется почти по тому же пути и подчиняется почти тем же правилам, что и у тех мужчин, которым их место в жизни внушило сильное чувство собственной неполноценности. Дополнительное, усугубляющее ситуацию осложнение ожи­дает девочку из-за предрассудка относительно ее якобы не­полноценности, обусловленной ее полом.

Если значительное число девочек оказываются в силах как-то компенсировать свой недостаток, это происходит благодаря их характеру и умственным способностям, но порой также вследствие некоторых благоприобретенных привилегий. Это ясно показывает, как одна ошибка может привести к другим. Подобные привилегии – это особые по­блажки, освобождение от обязанностей и удовольствия, которые имеют то мнимое преимущество, что они, как представляется, демонстрируют глубину уважения к жен­щинам. В этом может заключаться некий идеализм, но в своей основе этот идеал всегда создан мужчинами для их собственной выгоды. Жорж Санд однажды очень красноречиво сказала об этом: “Добродетельность женщины – это прекрасная выдумка мужчины”.

В общем, мы можем различить три вида реакции жен­щин на современный стереотип женщины. Один вид уже описывался: девочка, развивающаяся в активном, “муж­ском” направлении. Она становится чрезвычайно энер­гичной и честолюбивой и постоянно борется за преус­пеяние в жизни. Она стремится превзойти своих братьев и товарищей-мужчин, занимается деятельностью, которой обычно занимаются мужчины, интересуется видами спор­та, в которых доминируют мужчины, и так далее. Зачас­тую она избегает всяческих любовных и брачных связей. Если она вступает в такую связь, ее брак может оказаться под угрозой из-за того, что она стремится отодвинуть мужа в семье на второй план. Такая женщина может ис­пытывать сильную неприязнь ко всякого рода работе по дому. Она может высказывать эту неприязнь прямо или проявлять ее косвенно, говоря, что очень плохо делает эту работу. В последнем случае она станет доказывать свою правоту, постоянно демонстрируя, какая она бестолковая хозяйка.

Женщина этого типа стремится компенсировать зло мужского отношения к женщинам “по-мужски”. Она все­гда готова к обороне. Ее называют “сорванцом”, “бой-бабой”, “мужеподобной женщиной” и тому подобное. Эти ярлыки, однако, основаны на ложных представлениях. Немало людей считают, что такие девочки формируются под влиянием врожденной аномалии, некоего “мужско­го” секрета желез, который и является причиной их “муж­ской” социальной установки. Однако вся история циви­лизации показывает, что угнетенное состояние, в котором находятся женщины, и те ограничения, которым они должны подчиняться даже сегодня, невыносимы ни для одного человеческого существа; они всегда вызывают бунт. Если этот бунт сегодня выражается в так называемой “маскулинизации”, причина этого проста – имеются все­го лишь две половые роли. Мы должны следовать одной из двух моделей: либо идеальной женщины, либо идеаль­ного мужчины. Отказ женщины от своей роли выглядит поэтому как “маскулинизация”, и наоборот. Это происхо­дит не по причине какого-то таинственного секрета желез, а из-за того, что альтернативы просто не существует. Нам не следует ни на минуту упускать из виду те трудные условия, в которых происходит психическое развитие де­вочек. Пока мы не в силах гарантировать каждой жен­щине абсолютное равенство с мужчиной, мы не можем требовать от нее согласия подчиниться всем предполагае­мым стереотипам поведения, существующим в нашем об­ществе.

Второй тип реакции бывает у тех женщин, которые идут по жизни с социальной установкой покорности, которые проявляют почти невероятную приспособляе­мость, послушание и безропотность. На первый взгляд такая женщина со всем соглашается и исполняет все, что ей велят, однако при этом выглядит такой неуклюжей и беспомощной, что ей ничего никогда не удается сделать как следует. У нее могут наблюдаться нервные симптомы, которые демонстрируют миру, насколько она слаба и как нуждается в защите. Таким образом она ясно дает понять, насколько неподготовлена к своей роли в жизни. Она просто невинная жертва своих “нервов”. “Посмотрите на меня, – будто бы говорит она, – я такая старательная. Ес­ли я больна и не справляюсь, это не моя вина”. И по­скольку она “больна”, ей оказывается не под силу удов­летворительно решить ни одной жизненной проблемы. Готовность этой женщины подчиниться, ее покорность, ее самоотречение коренятся в том же бунтарском духе, что и у женщин описанного выше типа, а их бунт ясно дает понять: “Мне такая жизнь не по нраву!”

Женщина, которая никак не восстает против женской роли, но несет в себе мучительное сознание того, что она обречена всю жизнь быть существом низшего порядка и подчиняться другим, представляет собой третий тип. Она твердо убеждена в неполноценности женщин, а также в том, что сделать в жизни что-либо достойное – это судьба одних мужчин. Вследствие этого она соглашается с приви­легированным положением мужчин. Ее голос вливается в хор, славящий мужчину – деятеля и вершителя – и тре­бующий предоставить ему особое положение. Она так от­кровенно демонстрирует, что считает себя слабой, словно стремится вознаградить себя за это дополнительной под­держкой. Но эта социальная установка – не что иное, как начало тщательно спланированной мести. В конечном счете она переложит все свои обязанности на мужа, с легким сердцем бросив в сторону: “Это мужское дело!”

Хотя женщин и считают низшими существами, дело воспитания детей в большой степени возложено на них. Представим себе женщин этих трех типов при исполне­нии этой важнейшей и труднейшей задачи. Женщины первого типа, имеющие “мужскую” социальную установ­ку, будут проявлять чрезмерную строгость и стараться почаще наказывать своих детей, которые будут расти под сильнейшим давлением – давлением, от которого они, само собой разумеется, будут пытаться избавиться. В луч­шем случае подобное воспитание превращается в бес­смысленную муштру. Дети обычно считают матерей тако­го типа очень плохими родителями. Всяческий крик и суматоха не приводят ни к чему хорошему, а кроме того, есть опасность, что дочери таких женщин будут подра­жать матери, в то время как сыновей подобное воспита­ние на всю жизнь отвратит от женщин. Среди мужчин, выросших под гнетом подобных матерей, мы встречаем немало таких, которые бегут от женщин как от чумы и неспособны доверять ни одной из них. В результате мы получаем явный конфликт между полами, причину кото­рого легко понять, несмотря на то что некоторые иссле­дователи до сих пор говорят о “неправильном распреде­лении мужских и женских элементов”.

Женщины остальных двух типов также оказываются пло­хими родителями. Они могут быть настолько нерешитель­ны, что дети скоро замечают их неуверенность в себе и становятся неуправляемыми. В этом случае мать с удвоен­ными усилиями ворчит и ругает и грозит пожаловаться па­пе. То, что для наведения дисциплины она взывает к муж­чине, снова выдает ее и показывает ее неверие в собственное умение воспитывать детей. Она слагает с себя обязанность растить детей, тем самым как бы подтверждая свое убеж­дение, будто только мужчины способны делать все, в том числе и воспитывать детей. Такие женщины просто избега­ют любых усилий по воспитанию и безжалостно перекла­дывают ответственность за это на отцов и учителей, по­скольку считают себя неспособными успешно сделать это самостоятельно.

Неудовлетворенность женской ролью еще более оче­видна у девушек, которые уходят от жизни по каким-нибудь так называемым “высшим” соображениям. Ярким примером таких случаев могут служить монахини и дру­гие женщины, чей род деятельности требует безбрачия. Этот жест ясно демонстрирует их нежелание согласиться с ролью женщины в обществе. Аналогичным образом мно­гие девушки в раннем возрасте поступают на работу, поскольку им кажется, что полученная ими благодаря этому независимость избавляет их от угрозы брака. Основ­ной причиной этого также является нежелание взять на себя роль женщины.

Как быть, однако, с теми случаями, когда брак за­ключается и у нас есть основания полагать, что женская роль взята на себя добровольно? Оказывается, что брак не обязательно является признаком того, что девушка примирилась с женской ролью. Типичным в этом отно­шении можно считать следующий пример. Тридцатише­стилетняя женщина пришла к врачу, жалуясь на различ­ные нервные симптомы. Она была старшим ребенком от брака между стареющим мужчиной и очень властной жен­щиной. То, что мать пациентки, весьма красивая девушка, вышла замуж за старика, внушает подозрения, что в бра­ке родителей пациентки определенную роль сыграло не­довольство женской ролью. Брак этот оказался несчастли­вым. Мать правила в доме как абсолютная властительница, всегда старалась настоять на своем любой ценой и ни в грош не ставила чувства других. При любой возможности она загоняла мужа в угол. Как рассказывала пациентка, ее мать даже не позволяла отцу прилечь на диван отдохнуть. Вся ее деятельность была сосредоточена на соблюдении неких “принципов ведения домашнего хозяйства”, кото­рые, как она считала, необходимо насаждать повсюду. Эти принципы были для семьи непреложным законом.

Наша пациентка была очень способным ребенком, в ко­тором отец души не чаял. Однако ее мать никогда не была ею довольна и всегда была настроена против. Позднее, ко­гда в семье появился сын, к которому мать относилась с куда большим пониманием и любовью, атмосфера в доме стала невыносимой. Девочка осознала, что у нее имеется союзник в лице отца, который, при всей своей скромности и уступчивости в других вопросах, мог заступиться за дочь, если затрагивались ее интересы. Так у нее развилась глубокая ненависть к матери.

В этом конфликте двух упрямцев любимым объектом на­падения дочери стала навязчивая страсть матери к чистоте. Мать пациентки была настолько брезглива, что даже за­ставляла служанку протирать дверную ручку всякий раз по­сле того, как та за нее возьмется. Девочке стало доставлять особое удовольствие ходить как можно более грязной и оборванной и пачкать все в доме всякий раз, когда ей пре­доставлялась такая возможность.

Черты характера, развившиеся у нее, были прямо про­тивоположны тому, что ожидала от дочери мать. Этот факт однозначно опровергает теорию наследования ха­рактера. Если у ребенка развиваются только те черты, которые расстраивают и раздражают мать почти до невы­носимости, причиной тому наверняка сознательный или бессознательный умысел. Вражда между матерью и доче­рью продолжалась, и трудно представить себе более ожес­точенную вражду.

Когда этой девочке исполнилось восемь лет, ситуация была следующей. Отец всегда брал сторону дочери; мать с лицом мрачнее тучи ходила по дому, делала иронические замечания, насаждала свои “правила” и изводила дочь по­преками. Та, озлобленная и агрессивная, старалась уязвить мать своим сарказмом. Дополнительным осложняющим фак­тором был врожденный порок сердца ее младшего брата – любимчика матери и очень избалованного ребенка, кото­рый пользовался своей болезнью для того, чтобы еще бо­лее завладеть вниманием матери. Было ясно, что ни один из родителей не ладит с обоими детьми. Таковы были усло­вия, в которых выросла эта девочка.

Затем у нее появилось нервное заболевание, причину которого никто не мог объяснить. Главным симптомом бо­лезни были мучившие ее дурные мысли о матери, настоль­ко навязчивые, что они мешали всему, что она пыталась делать. В конце концов девочка внезапно и глубоко, хотя и достаточно безрезультатно заинтересовалась религией. Че­рез некоторое время ее дурные мысли исчезли. Это припи­сывали действию того или иного лекарства, хотя вероят­нее всего мать пациентки просто была вынуждена перестать к ней придираться. Однако остаточные явления болезни сохранились – выражались они в сильнейшем страхе пе­ред громом и молнией.

Девочка верила, что гром и молния – кар

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: