 |
И ГАЛСТУК-БАБОЧКА/РАДИ ТЕБЯ ВСЕ, ЧТО УГОДНО
|
|
|
|
ГЛАВА 14
И ГАЛСТУК-БАБОЧКА/РАДИ ТЕБЯ ВСЕ, ЧТО УГОДНО
Мне следовало догадаться, что он этого так не оставит.
Джо дал мне три дня, чтобы попереживать. Чтобы помучиться из-за каждой мелочи, которая когда-либо происходила между нами.
Теперь все встало на свои места. Джесси. Мужчины, с которыми я спал. То, как Джо исчезал из моей жизни на несколько дней после них.
И Фрэнки тоже. Фрэнки был его попыткой… чего? Нормальной жизни? Чем-то, что не являлось мной?
Как выяснилось, Фрэнки мне не нравился. Совершенно.
Три дня. Джо дал мне три дня на размышление.
Три дня он улыбался мне.
Три дня я пытался понять скрытый смысл каждого сообщения, которое он мне присылал. В понедельник и во вторник Джо ждал меня на грунтовой дороге, когда я возвращался домой с работы.
— Привет, Окс, — здоровался он.
Я краснел.
Мы шли домой вместе, я пытался подобрать слова, чтобы сказать, что ничего не получится, и «ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем я», и «тебе же было всего десять, как ты мог это сделать, когда тебе было всего десять…», но так и не сумел произнести их вслух.
Его рука часто касалась моей, и время от времени мне хотелось взять ее в свою.
На третий день Джо на дороге не оказалось.
Я должен был бы ощутить облегчение.
Но вместо этого почувствовал лишь разочарование.
Пока не пришел домой.
У мамы выдался выходной, первый за долгое время.
Так что, конечно же, она была дома, когда я вернулся.
Как и Джо.
Сидел за нашим кухонным столом.
В парадных брюках, парадной рубашке.
И галстуке-бабочке.
Что неожиданно оказалось одной из моих самых больших слабостей.
Наблюдая эту картину, я вошел в дверь кухни.
— Хм… — проронила мама. — Теперь все начинает обретать смысл.
|
|
|
Я потер побаливающий нос и нахмурился, глядя на них обоих.
— Что тут происходит?
— Джо попросил разрешения поговорить со мной, — произнесла мама.
— Я принес ей цветы! — выпалил Джо, задыхаясь и нервничая.
— И он принес мне цветы, — согласилась она, указав кивком на вазу, что стояла на столе, в которой красовались ирисы — ее любимые цветы. Как он это выяснил, я уже никогда не узнаю.
— Зачем ты принес ей цветы? — уточнил я.
— Потому что мама сказала, это очень мило, и это расположит ее ко мне, когда я спрошу, не против ли она, чтобы ты стал моим до конца жизни, — объяснил Джо. В следующую секунду его глаза расширились. — Дерьмо. Не следовало вываливать все вот так.
— О боже, — еле слышно произнес я.
— Еще раз, как долго ты хочешь, чтобы он был твоим? — переспросила мама, глядя на Джо и сузив глаза.
— Э-э-э… — протянул Джо. — Дерьмо. Все идет совсем не так, как хотелось бы. Я спланировал то, что должен сказать. Погодите-ка.
Джо потянулся и вытащил из кармана записную книжку. Она была измята, уголок надорван. Джо уставился в нее, беззвучно шевеля губами, пока читал то, что, черт возьми, написал в ней. По его лбу стекла капля пота.
Должно быть, это просто сон.
— Джо, может, нам стоит… — начал я.
Но он посмотрел на мою маму, решительно сжав челюсти.
— Здравствуйте, мисс Каллауэй, — произнес он. — Эти цветы для вас.
Я застонал.
— Спасибо, Джо, — ответила мама, ее губы дернулись в улыбке. — Именно так я и сказала десять минут назад, когда ты подарил их мне. А потом сидел и смотрел на меня, ожидая, пока Окс вернется домой.
— Точно, — сказал он. — Всегда пожалуйста. Кстати об Оксе, я пришел поговорить с Вами о нем.
— На тебе галстук-бабочка, — ляпнул я вдруг ни с того ни с сего.
Джо бросил на меня быстрый взгляд.
— Мама сказала, я должен принарядиться для такого случая.
Я услышал тихий смех, доносящийся из открытого окна над раковиной.
|
|
|
И я просто знал.
Подошел к окну, выглянул наружу.
Там, растянувшись на траве, сидели остальные Беннеты.
Чертовы гребаные оборотни.
— Привет, Окс, — поздоровалась Элизабет без тени смущения. — Чудесный денек, не правда ли?
— Я разберусь со всеми вами позже, — пообещал я.
— Ооо… — протянул Картер. — У меня прямо мурашки по коже побежали.
— Мы здесь исключительно в качестве поддержки, — признался Келли. — И чтобы посмеяться над тем, как неловко будет Джо.
— Я это слышал! — прокричал Джо позади меня.
Я стукнулся головой о подоконник.
— Мэгги, — произнес Джо. — Могу я называть Вас Мэгги?
— Разумеется, — судя по маминому голосу, ей это нравилось. Предательница. — Можешь звать меня Мэгги.
— Хорошо, — выдохнул Джо с явным облегчением. — Вы же знаете Окса?
— Я слышала о нем, — кивнула мама.
— Хорошо, — Джо глянул в свою записную книжку, а потом снова на мою маму. — В жизни каждого оборотня наступает момент, когда он становится достаточно взрослым, чтобы принимать определенные решения, касающиеся своего будущего.
Я на миг задумался, если швырнуть в Джо чем-нибудь, удастся ли мне отвлечь его настолько, чтобы успеть вытащить из кухни. Затем бросил взгляд через плечо. Картер помахал мне рукой. Как последний мудак.
— Мое будущее, — произнес Джо, — это Окс.
И боже, мне стало больно от этих слов.
— Неужели? — спросила мама. — И как ты это понял?
— Он очень милый, — серьезно заметил Джо. — И пахнет хорошо. Он делает меня счастливым. И единственное, чего мне хочется больше всего на свете, это прижаться к нему губами.
— Ну что ж… — проронил Томас. — Мы пытались.
— И это наша маленькая нежная фиалка, — ответила ему Элизабет.
— Чего тебе хочется? — недоверчиво переспросил я Джо.
Он поморщился.
— Я вовсе не это хотел сказать, — Джо вспотел еще сильнее, снова глянув на мою маму. — Я хочу ухаживать за вашим сыном.
— И что это значит? — спросила она.
— Это значит, я хочу обеспечивать Окса, чтобы доказать, что достоин его, — объяснил Джо. — А потом, когда он согласится стать моим, я оседлаю его, а после укушу, и все увидят, что мы принадлежим друг другу.
Я прохрипел что-то ужасное.
— Джо, — позвала Элизабет через окно. — Может, не будем говорить об этом пока что... Или вообще никогда.
|
|
|
— Хорошо, — согласился Джо, потянув за галстук-бабочку, как будто тот вдруг оказался слишком туго завязан. — Забудьте, что я это сказал.
— Не уверена, что смогу, — произнесла мама, переводя взгляд с меня на Джо.
— Оседлаешь? — удалось мне произнести. — Из всех формулировок, которые ты мог бы придумать, ты выбрал «оседлать»?
— Я нервничаю! — воскликнул Джо. — Я не виноват! Это единственное, что пришло мне в голову!
— Ты же все записал, — прошипел я ему.
— То есть, — произнесла мама, — ты просто выпалил все, как будто это ничего не значит.
Я проигнорировал звуки сдавленного смеха, доносившиеся из-за моей спины.
— Ладно, — произнес Джо. — Давайте попробуем еще раз. — Здравствуйте, Мэгги. Как у Вас дела? Эти цветы для Вас. Я считаю, Ваш сын — самое прекрасное создание в мире.
Все затихли.
— Правда? — спросила мама.
Джо кивнул.
— Правда. Есть многое, чего Вы… не знаете. Обо мне. Было… тяжело. Какое-то время. Иногда до сих пор тяжело. Но Окс… Он… просто. Мне снятся кошмары. О плохих людях. О монстрах. И он прогоняет их.
Я попытался сглотнуть комок в горле.
— И я все ждал, — продолжал Джо. — Когда же он посмотрит на меня так, как я смотрю на него. И он наконец это сделал. Он наконец-то это сделал. И я готов на все, что в моих силах, чтобы так и оставалось впредь. Потому что хочу его навсегда.
— Тебе семнадцать, — заметила мама. — Как ты можешь знать, чего хочешь, будучи таким юным?
— Я волк, — ответил он. — Это не то же самое. Мы… устроены иначе.
— А если он скажет «нет»?
Джо побледнел.
— Тогда… эм… Думаю. Я буду. В порядке? Из-за этого…
— Уверен?
Он кивнул, руки непроизвольно сжались в кулаки.
— А может и нет. Но я стану уважать его решение. Потому что Окс прежде всего мой лучший друг. И я хочу быть рядом с ним в любом возможном качестве.
— Хм… — произнесла мама. — Окс? Что думаешь?
Все затаили дыхание.
А я… что.
Я просто тупо уставился. Кожа невыносимо натянулась, став слишком тугой.
|
|
|
Как будто вот-вот лопнет.
Как будто вот-вот лопнет, и я проснусь, потому что наверняка это был всего лишь сон. Все происходящее казалось просто сном.
— Почему? — спросил я, поскольку это была единственная вещь, которую я никак не мог понять. Единственное, чего я никак не мог осилить. Мой папа был мертв, но он говорил, люди будут дерьмово ко мне относиться, а это вовсе не было дерьмом. Это пугало, это была возможность. Это была ответственность, но вовсе не дерьмо. Совершенно точно не дерьмо.
— Почему — что? — переспросил Джо, растерявшись.
— Почему именно я?
— А почему нет? — теперь он хмурился.
— Когда-нибудь ты станешь Альфой, — и без сомнений великим Альфой.
— И?
Я уставился на свои руки.
— Это важно.
— Я понимаю.
— А я нет…
— Ты нет — что?
— Ты же понимаешь. Я никто.
Вдруг Джо оказался прямо передо мной, и он был зол. Практически вибрировал от ярости.
— Заткнись, — потребовал он. — Просто заткнись.
— Джо… — начал было я, но он оборвал меня.
— Ты не должен так говорить. Даже думать так не смей.
— Тебе семнадцать…
— И что же? — теперь он рычал, и я знал, если посмотрю на него, то увижу, как волк проступил наружу. — Думаешь, я не знаю, что делаю? Думаешь, раз мне всего семнадцать, я понятия не имею, о чем говорю? Я уже очень давно не ребенок, Окс. Я перестал им быть с того самого момента, когда он в первый раз заставил меня кричать в трубку, чтобы мама могла слышать, как он ломает мне пальцы. Я перестал быть ребенком с тех пор, как он отобрал это у меня, превратив в кого-то другого. Я знаю, что это. Знаю, что делаю. Да, мне семнадцать, но в тот день, когда встретил тебя, я понял, что сделаю для тебя все, что угодно. Сделаю все, чтобы ты был счастлив, потому что никто никогда не пах так, как ты. Как конфеты и сосновые шишки. Эпично и восхитительно. И это был дом. От тебя пахло моим домом, Окс. Я уже и забыл, что это такое, ясно? Я забыл об этом, потому что он отнял его у меня, и я не мог отыскать его снова, пока не нашел тебя. Так что не смей стоять здесь и говорить, что мне всего семнадцать. Мой отец подарил маме своего волка, когда ему было семнадцать. Это не вопрос возраста, Окс. Это когда ты знаешь.
— Но я не… — голос звучал хрипло, когда я попытался заговорить.
— Заткнись! — воскликнул он. — Знаешь, что? Нет. Ты не в состоянии решать, чего достоин, потому что, очевидно, ты этого не знаешь. Ты больше не можешь решать это, потому что не имеешь ни малейшего гребаного представления о том, что в действительности достоин всего. Думаешь, это что по-твоему? Шутка? Решение, которое я принял с бухты-барахты, черт возьми? Это не так. Это не судьба, Окс. Ты никак не связан этим. Еще нет. Выбор есть. Выбор есть всегда. Мой волк выбрал тебя. Я выбрал тебя. И если ты не выберешь меня, то это будет твой выбор, а я уйду отсюда, зная, что у тебя есть право избрать свой собственный путь. Но Богом клянусь, если ты выберешь меня, я позабочусь о том, чтобы ты каждый день помнил, чего стоишь до конца наших дней, потому что так оно и есть. Когда-нибудь я стану гребаным Альфой, и в мире нет больше никого, кого бы я предпочел видеть рядом с собой, кроме тебя. Только тебя, Окс. Для меня всегда существовал только ты.
|
|
|
— Хорошо, Джо, — произнес я и поднял на него глаза. Его волк почти проступил наружу.
— Хорошо? — переспросил он.
— Хорошо, — повторил я. — Хорошо. Не уверен, что вижу все в том же свете...
— Я знаю.
— И не уверен, буду ли достаточно хорош.
— Я уверен, — сказал он, сверкнув оранжевыми глазами.
— Но я обещал тебе. Я сказал, что ты и я будем всегда.
Лицо Джо слегка исказилось.
— Так и было, — сказал он. — Ты обещал. Ты пообещал мне.
— Я не многое могу предложить. У меня почти ничего нет. Иногда я чувствую себя тупым и говорю глупости. Мой отец ушел, и я постоянно совершаю ошибки. Я не учился в колледже, а домой возвращаюсь со смазкой под ногтями и на штанах. У меня не так уж много друзей. Но я пообещал тебе, и хотя мне хочется, чтобы ты нашел кого-нибудь получше, я сдержу свои обещания. Поэтому, да, Джо. Хорошо? Просто да.
Должно быть, я все еще не был мужчиной, потому что глаза жгло. Мама плакала сидя за столом, и я слышал, как Элизабет всхлипывала за окном, но передо мной стоял Джо. Это был тот самый маленький мальчик, который нашел меня на грунтовой дороге в тот день, когда мне исполнилось шестнадцать. Маленький мальчик, который теперь стал мужчиной и стоял передо мной за несколько дней до того, как мне исполнится двадцать три. Он считал, я чего-то стою. Мне хотелось ему верить.
И когда он прижался своим лбом к моему, и вдохнул меня, вспыхнуло солнце, ясно? То самое солнце между нами, связь, которая пылала, горела и обжигала, потому что он подарил это мне. Потому что он выбрал меня.
И я не мог не выбрать его в ответ.
|
|
|
