 |
На многие мили/солнце между нами
|
|
|
|
ГЛАВА 8
ЛУНА
— Окс.
— Уйди.
— Окс, просыпайся, мать твою!
Я открыл глаза. За окном все еще была ночь, единственный свет исходил от полной луны высоко в небе.
В комнате находился еще кто-то, и он тряс меня.
— Какого хрена? — пробормотал я.
— Одевайся.
— Гордо? Что за чертовщина…
Он отступил, сузив глаза.
— Ты должен пойти со мной.
У меня сердце в пятки ушло.
— Мама…
— Она в порядке, Окс. Она спит и ничего не слышит. Твоя мама в безопасности.
Я надел рубашку и шорты-карго, пока Гордо ждал меня у двери моей спальни. Затем последовал за ним по коридору к лестнице. Дверь маминой комнаты была приоткрыта, и я увидел, что она и правда спит. Гордо потянул меня за руку.
Он дождался, пока мы выйдем на улицу прежде чем заговорить. Ночь была теплой. Все звуки казались слишком громкими.
— Существуют вещи, — начал он, я слышал его сквозь пелену сна и не мог разобрать слов. — Вещи, которые ты увидишь сегодня. Вещи, которые тебе не приходилось видеть прежде. Мне нужно, чтобы ты доверял мне. Я не позволю причинить тебе боль. Не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты в безопасности, Окс. Мне нужно, чтобы ты это запомнил.
— Гордо, что происходит?
Его голос дрогнул, когда он продолжил:
— Я не хотел, чтобы ты узнал все так. Думал, у нас будет больше времени. Если бы ты вообще когда-нибудь узнал об этом.
— Узнал о чем?!
Из глубины леса раздался вой, пробирая меня до мозга костей. Это была песня, которую я слышал ранее, но она была печальной.
— Твою мать, — пробормотал Гордо. — Нам следует поторопиться.
В доме в конце переулка было темно.
Над головой сияла полная белая луна.
И звезды. Миллиарды звезд. Так много. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким маленьким.
|
|
|
Быстрым шагом мы вошли в лес.
Я вполуха слушал Гордо, пытаясь не споткнуться о корни деревьев и пни. Он бормотал слова, звуки и слоги, которые затихали, прежде чем им удавалось объединиться в нечто большее. Гордо нервничал, был напуган, и это сказывалось на его речи.
А затем вдруг тьма рассеялась. Стало светлее, чем при свете луны.
— Вроде как. Ты увидишь. Вещи.
— Гордо? — перебил я.
— Что?
— Твои татуировки сияют.
Они светились. Этот ворон. Эти линии. Все эти спирали и узоры. Они мерцали и двигались, словно живые, вверх и вниз по обеим его рукам.
— Да. И это одна из таких вещей.
— Ладно, — вымолвил я.
— Я — ведьмак, — признался Гордо.
— Ты волшебник, Гарри, — ляпнул я, потому что был уверен, все происходящее —просто сон.
Гордо рассмеялся, но прозвучало так, будто он подавился.
Я отвлекся и зацепился голенью за что-то твердое. Вспышка боли показалась яркой и острой, туман в сознании слегка рассеялся. Только тогда я понял, что до этого никогда прежде не испытывал боли во сне и что читал где-то, что такое в принципе невозможно.
— Пиздец, — сказал я. — Ты что?
— Ведьмак.
— И как давно?
— Всю мою жизнь.
— Что?
Ночную тишину пронзил еще один вой. Теперь он звучал ближе. Мы углубились в лес где-то на полмили точно. Может, даже больше. На тысячи акров земли впереди не было ничего кроме леса. Я терялся в нем множество раз.
— Что это было?
— Твоя стая, — ответил Гордо, его слова казались настолько пропитаны горечью, что я мог почувствовать их на вкус.
— Моя…. Я не. — Сон, сон, сон. Должно быть, я спал, даже принимая во внимание боль. Моя нога болела, но, может, я просто желал этого, поэтому так и было.
— Я пытался не подпускать их к тебе, — признался он. — Я правда пытался. Я не хотел такой жизни для тебя. Не хотел, чтобы ты был частью всего этого. Хотелось уберечь тебя. Чтобы сохранить в безопасности. Потому что ты — единственное в моей жизни, стоящее этого.
|
|
|
— Гордо.
— Послушай меня, Окс. Монстры реальны. Магия реальна. Мир — темное и жуткое место, и все это реально, — сказал он.
— Как?
Он покачал головой.
— Не бойся.
Облако заслонило луну, и единственным источником света остался вращающийся калейдоскоп, который передвигался по его рукам. Призмы цветов, все было голубым, зеленым, розовым и красным.
— Это больно? — спросил я.
— Что?
— Цвета.
— Нет. Они будто вырываются из меня, а я сопротивляюсь, и они расползаются по коже, но это не больно. Больше не больно.
— Куда мы идем?
— На их поляну. — Снова раздался вой, но теперь голосов стало больше. Их было много, и они поднимались и сливались воедино, песнь звучала то выше, то ниже на полтона, не в лад, пока вдруг не становилась гармоничной. И тогда это было прекрасно.
— На чью? — спросил я, ощущая зуд по всему телу, потому что почувствовал что-то.
— Я пытался остановить это, — вместо ответа произнес Гордо, в его голосе звучала мольба и отчаяние, но их песнь пронеслась над ним и…
«приди», — звала она, — «скорее же приди. сюда. пожалуйста. скорее скорее скорее потому что ты это мы а мы это ты».
— Я пытался сказать им, чтобы они держались подальше. Чтобы не втягивали тебя в это.
«Окс. это Окс, это он и он здесь и он наш. почувствуйте его ощутите его он наш и мы нуждаемся в нем потому что он слышит нашу песнь».
— Но когда выяснилось, что они вернулись в Грин-Крик и ты знаком с ними, было уже поздно.
— Они зовут меня, — мой голос прозвучал легко и беззаботно.
— Знаю, — процедил Гордо сквозь стиснутые зубы. — Окс, ты не можешь доверять им. Всему этому.
— Могу, — возразил я, хоть и не понимал, о ком шла речь. — Разве ты не слышишь?
«Окс Окс Окс Окс. принесите ему еды кроликов птиц оленину. покажите ему что мы можем дать потому что он СтаяНашМойБратСынЛюбовь».
— Слышу, — ответил Гордо. — Но не так, как ты, потому что я больше не в стае.
Стая.
О, боже мой. Стая.
И я побежал.
— Окс! — закричал Гордо мне в спину.
Я проигнорировал его. Нужно было срочно оказаться ближе, потому что в груди все горело, кожа зудела так сильно, что, казалось, это сведет меня с ума. Ветер ревел в ушах, облако вновь явило миру луну, и стало практически так же светло, как днем, и они завыли. Они запели. Песня лилась, живая и звонкая, и большего мне не потребовалось, запрокинув голову, я завыл в ответ душераздирающие мелодии, — «я слышу тебя я знаю тебя я иду за тобой я люблю тебя» — на весь лес, чтобы сама луна услышала. Сердце забилось словно барабан, звук отдавался в груди. Казалось, я могу разлететься на куски, эти осколки упадут среди деревьев, и все, что останется от меня — маленькие лужицы лунного света, который будет отражаться от них.
|
|
|
«ОКС-ОКС-ОКС-ОКС-ОКС-ОКС».
Ветви деревьев били по лицу. По рукам. Не более чем кратковременные вспышки боли, прежде чем песнь снова захватывала меня.
«СЮДА-СЮДА-СЮДА-СЮДА».
Я вспомнил о своем отце и о том, как он говорил: «К тебе будут дерьмово относиться. Большую часть жизни».
«НАШ-НАШ-НАШ-НАШ-НАШ».
Я подумал о маме и о том, как она рассмеялась: «У тебя мыльный пузырь на ухе».
«ДОМОЙ-ДОМОЙ-ДОМОЙ».
Я подумал о Гордо и его шепоте: «Теперь ты один из нас». И ведь так оно и было? Правда?
«ДА-ДА-ДА-ДА-ДА».
Я подумал о Джо, и это тоже звучало в песне, в гармонии со всеми голосами, они ждали за линией деревьев, оставалось всего несколько шагов, мне нужно было оказаться там, нужно было увидеть, что там, увидеть, и я… я… я… я…
Я выбежал на поляну.
Остановился.
Упал на колени.
Закрыл глаза.
Тяжело сел на пятки.
Подставил лицо луне.
Они пели.
А затем это разнеслось эхом.
Я сделал вдох.
И открыл глаза.
Передо мной стояло нечто нереальное.
Белый волк. С черными пятнами на груди. Лапах. Спине.
Глаза этого существа полыхали красным огнем, сверкая в лунном свете.
Оно было размером с лошадь, его лапы казались вдвое больше моих рук. А морда длиной с мою руку. И виднелся намек на зубы, похожие на пики.
За ним что-то двигалось, но я не в силах был отвести взгляд.
Волк подошел ко мне, а я все не мог пошевелиться.
— Это сон, — прошептал я. — Боже. Это сон.
Он стоял передо мной, опустив голову и обнюхивая мою шею, это были медленные и неторопливые вдохи, его горячее дыхание ощущалось на коже. Подумалось, что мне следовало бы испугаться, но я не смог найти ни единой причины для страха.
|
|
|
Волк выдохнул в мою шею. Затем в волосы. В ухо.
В голове я слышал голоса, шепчущие: «ОксСтаяОксБезопасноОксОксОкс».
Я узнал этот голос. Эти голоса. Я знал их все.
Я потянулся к волку. Руки скользнули в мягкую шерсть, касаясь шкуры под ней.
А затем меня настиг холодный всплеск реальности.
— Окс! — прокричал голос позади меня.
Волк зарычал через мое плечо. Предупреждая.
— О, да отъебись ты, Томас, — бросил Гордо. Я слышал его быстро приближающиеся шаги. — Ты ни хрена не знаешь. Защита держится.
Томас. Томас. Томас.
— Томас? — растерянно повторил я.
Волк снова посмотрел на меня, его глаза вспыхнули красным. Это существо (он) прижало свой (его) нос к моему лбу и фыркнул.
— Господи, — выдохнул я. — Какие огромные глаза…
Он уткнулся своей мордой мне в голову, и я принял это как должное.
Волк (Томас, Томас, Томас) сделал несколько шагов назад и опустился на задние лапы. Он возвышался надо мной, ожидая. Я не знал, чего он ждал.
Я медленно встал и подумал, не собирается ли он съесть меня. Я надеялся, что это будет быстро.
Волк (ТОМАС, ТОМАС, ТОМАС) склонил голову.
— Так вот в чем все дело, — вымолвил я.
Гордо хмыкнул позади меня.
— Похоже, я все-таки не сплю, — произнес я.
— Ты не спишь, — заверил Гордо.
— Хорошо. У тебя светящиеся руки, потому что ты волшебник. — Я не отводил взгляда от волка, фыркнувшего вновь, словно я сказал что-то смешное.
— Ведьмак, — исправил меня Гордо. — И у меня не светящиеся руки.
— Брехня, — пробормотал я. — Ты словно фонарик.
— Ты на этом сосредоточил свое внимание? Ты узнал, что Беннеты оборотни, но думаешь о моих светящихся руках?
— Оборотни, — выдохнул я. — Это… вау.
Волк покачал головой, словно его это развеселило.
— Господи Иисусе, — пробормотал Гордо. — Томас, приведи сюда остальных своих собачонок, пусть обнюхают твою задницу. Я должен удостовериться, что все в порядке.
Томас зарычал. Его глаза снова стали красными.
— Ага, ага. Твое альфа-дерьмо на меня не действует. Я в мгновении ока могу поджарить шерсть на твоей заднице. Ты, хер собачий.
Гордо протолкнулся мимо нас, его татуировки переливались вверх и вниз по рукам.
Я снова взглянул на Томаса.
— Я… — я не знал, что сказать.
Он оглянулся через плечо, и из глубины его груди послышался рык. А следом раздался громкий лай, и я увидел двух бросившихся ко мне волков, один чуть больше другого. Они терлись об меня своими телами, их головы сталкивались с моей грудью и головой. Тот, что побольше был темно-серого окраса с маленькими черными и белыми пятнами на задних лапах. У того, что поменьше был аналогичный окрас, но его черные и белые пятна начинались на морде и достигали плеч.
|
|
|
Их глаза вспыхнули ярко-оранжевым огнем, когда языки коснулись моей кожи.
— Гадость, — мягко заметил я.
Они рассмеялись. Не вслух, но они рассмеялись, и от этого знакомого поведения в груди стало больно.
— Картер, — сказал я. — Келли, — голос от испытываемого мной трепета звучал просто глупо.
Они вновь рассмеялись надо мной, а затем запрыгали и заскакали вокруг меня, словно игривые щенки. Кусали одежду и пальцы, и я не спал.
Я коснулся их спин, лунный свет просочился сквозь мои пальцы на их мех. Они были счастливы. Каким-то образом я знал, что они счастливы. Я мог чувствовать это в своем сознании и в груди, и это было так ярко.
Оглянувшись на Томаса, я увидел огромного коричневого волка, сидящего справа от него и внимательно наблюдающего за мной. Он и близко не был того же размера, что и Томас, но его глаза светились так, словно сейчас был Хэллоуин, пылко и тепло. Волк фыркнул на меня, и я заметил изгиб таинственной улыбки.
— Марк, — сказал я.
Он наклонился, и из его горла вырвался рык, а нос скользнул по моему лицу, язык последовал сразу же за ним.
— Вы лижетесь. Вам потом будет неловко. Я не собираюсь вас лизать сейчас, — я на миг умолк, задумавшись. — Или когда-нибудь вообще.
Казалось, ни одного из них это не волновало. Я не знал, понимают ли они меня. И понятия не имел, было ли все происходящее реальностью.
Гордо вернулся, его татуировки успокоились. Они все еще мерцали, но, казалось, больше не двигались как прежде. Он был бледен, его глаза слегка запали.
Глянув на Томаса, Гордо произнес:
— Это не сработает. Он не сможет привязаться к кому-либо из вас. Его узы просто не закрепятся. — Его голос стал жестким. Обвиняющим. — И думаю, ты знал это с самого начала.
Раздался звук. Хлюпающий, щелкающий и ужасный. Стон мышц и треск кожи, белый мех вздыбился и поредел. Это заняло всего секунды, но там, где мгновение назад был волк, теперь стоял Томас. Он все еще был животным, по крайней мере, частично, задержавшимся в форме существа между человеком и волком. Его пальцы заканчивались черными когтями, а лицо было слегка вытянутым. С острыми зубами и красными глазами.
И он был обнажен, что делало все еще более сюрреалистичным.
— Мы допускали, что такое возможно, — признался Томас Гордо. Его голос звучал глубоким рокотом, слова казались слегка шепелявыми из-за клыков. Клыки.
— Разве это справедливо по отношению к Оксу? — с горечью в голосе спросил Гордо. — Ты не оставляешь ему выбора.
— А ты оставил?
Татуировки на руках Гордо вспыхнули.
— Это не одно и то же, и ты это знаешь!
— Ты не глупый мальчишка, — огрызнулся Томас. — Не веди себя так. Эти вещи подчиняются только личному выбору. Твой отец, невзирая на то, во что он превратился, учил тебя быть лучше.
— Не смей втягивать его в это. Окс не…
— Вообще-то, я стою прямо здесь, — каким-то образом удалось мне напомнить им.
Они посмотрели на меня, в их взглядах читалось удивление, словно они и впрямь забыли, что я рядом.
И меня вдруг осенило.
— Джо, — выдохнул я. — Где Джо?
Картер с Келли заскулили, потираясь по бокам от меня.
Томас вздохнул.
— Это его первое обращение. Он… не очень хорошо справляется.
Меня охватил страх.
— Где он? — потребовал я.
Гордо сделал шаг вперед.
— Окс, тебе нужно понять. У тебя всегда есть выбор. Это не высечено на камне.
— Мне плевать. Мне плевать на то, что сейчас происходит. Мне плевать, сплю я или нет, мне плевать даже если я сошел с ума. Мне насрать на гребаных ведьмаков и волков. Где, блядь, Джо? — Руки сжались в кулаки по бокам. Картер и Келли прижали уши к головам и опустились на землю, пытаясь стать меньше.
— Ему нужна твоя помощь, — признался Томас.
— Похер. Ты не можешь давить на него, — возразил Гордо.
И тогда Томас схватил Гордо за горло, став больше волком, чем человеком, хотя все еще стоял на двух ногах. Белая шерсть вернулась, а когти удлинились. Его зубы стали больше, словно толстые гвозди, от звука, который исходил от него, мои руки и шея покрылись мурашками.
— Ты здесь, — зарычал на него Томас, — потому что я уважал договор и твоего отца. По крайней мере, того, кем он когда-то являлся. Не путай это с чем-то большим. Ты не в стае по собственному выбору.
— И все же ты позвал меня ради этого, — зарычал Гордо, вырываясь из хватки Томаса. — И я пришел. Я никак не связан со всем этим дерьмом, но все равно пришел.
— Он мой сын. И следующий Альфа. Ты проявишь уважение.
— Иди нахер, — прохрипел Гордо.
— Прекратите, — вмешался я.
Они послушались.
Гордо упал на землю, жадно хватая ртом воздух.
Томас тяжело дышал, его глаза стали красными, а дыхание рваным.
А потом я увидел. Прямо за ним. На поляне. В лунном свете.
Темный силуэт, свернувшийся на земле. Вспышку света вокруг него. Возможно, зеленую. Темно-зеленую, но она исчезла, прежде чем я смог удостовериться в своей правоте.
Я проскользнул мимо Гордо и Томаса. У меня не было на них времени.
Картер и Келли шли по бокам от меня, их языки свисали из ртов. Марк держался позади, его нос прижимался к моей спине.
Волк, лежащий на земле, был одного размера с Марком, и я подумал — Элизабет. Окрас походил на окрас ее сыновей — серый, черный и белый. Она подняла голову при моем приближении, ее красивые глаза оказались того же голубого цвета, и я вспомнил, как она рассказывала, что покончила с зеленой фазой. А потом, рассмеявшись, закружила меня по комнате, на ее руках виднелись пятна краски.
Ее глаза были такими же, но я видел в них грусть.
— Я не… — покачал я головой.
— Она не слышит тебя, — тихо произнес Гордо у меня за спиной. — Вокруг них защита земли, наполненная серебром. Это блокирует все звуки и запахи. — Последовала еще одна вспышка зеленого, и благодаря лунному свету я смог рассмотреть вокруг Элизабет сформировавшийся круг.
— Они заперты в ловушке? — пришел я в ужас.
— По собственному желанию, — объяснил Гордо. — Для Джо так сейчас безопаснее. Защита блокирует все, кроме его матери.
Я сделал шаг в сторону Элизабет, но Гордо схватил мою руку и прижал к себе.
— Прежде чем сделаешь это, — остановил меня он. — Ты должен меня выслушать.
— Прежде чем я сделаю это?
Элизабет не сводила с меня глаз. Они вспыхнули оранжевым. Я не видел Джо, и мое сердце разрывалось.
— Мы все… мы нуждаемся в чем-то. В чем угодно. В том, что будет заставлять нас держаться за нашу человечность. — Хватка Гордо ослабла на моей руке, но он не отпустил меня полностью. Его прикосновение походило на электрический разряд, и я задумался, было ли это из-за татуировок. Или из-за него самого. Или еще чего-то. — Магия многое отнимает. Это может потянуть тебя в такие места, о которых ты и помыслить не мог. Темные уголки, от которых лучше держаться подальше.
— А волки?
— Волкам это нужно в качестве напоминания о том, что они частично люди. Особенно тем, кто был рожден волком. Им легче потеряться в их животной форме. И они теряются в себе, не имея ничего, что связывало бы их с рациональным миром.
— В этом нет ничего рационального, — заметил я, и мой голос прозвучал грубо. Возникло ощущение, что я впутываюсь во что-то, из чего уже не смогу выбраться.
Гордо прорвался сквозь панику.
— Джо станет диким, Окс. Он станет диким, если не будет связан с кем-то. Обычно это кто-то из стаи или семьи, или тот, кого ты любишь и чувствуешь себя с ним как дома. Это может быть даже тот, кто вызывает гнев и ненависть, ну хоть что-то. Сейчас же у него нет ничего. И не будет ни сегодня. Ни завтра, и, возможно, даже ни через год. Но если он утратит свою связь с человечностью, то однажды одичает и не сможет обратиться в человека. К тому же волк без уз опасен. И… решение должно быть принято.
Очередная вспышка в темноте вызвала случайное воспоминание. Об узах.
— Марк говорил…
Гордо все понял.
— Да, — вздохнул он. — Это так. Ты — мои узы, Окс.
— Когда это произошло?
— Когда тебе исполнилось пятнадцать. Помнишь, я подарил тебе рубашки?
— Я не почувствовал разницы.
Теперь ты один из нас.
— Ты почувствовал.
— Твою ж мать, — прошептал я.
— Так просто случилось, — умолял он. — Я никогда не хотел…
— Могу я быть узами для вас обоих?
— Обоих?
— Для тебя и для него.
— Я не… возможно. Если кто-то и сможет, то только ты.
— Почему я? Я ведь ничего из себя не представляю. Я — никто.
Гордо сжал мою руку.
— Ты важнее любого из нас, Окс. Знаю, ты этого не видишь. И я знаю, что ты думаешь. Но это так.
Теперь я был мужчиной, поэтому отогнал жжение в глазах.
— Что я должен сделать?
— Ты уверен? — спросил Томас у меня за спиной.
Я смотрел только на Элизабет. Я чувствовал волков вокруг, но не отводил от нее взгляда.
— Да. — Потому что там был Джо.
— Все произойдет быстро, — произнес Гордо. — Защита спадет. Ты услышишь его. Это будет… громко. Не пугайся. Он учует твой запах. Поговори с ним. Позволь ему услышать твой голос. Он не… он выглядит не как обычно. Понял? Но это все равно Джо.
— Понял. — Сердце бешено колотилось в груди.
Это был не сон.
— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — тихо пообещал Гордо.
— Хорошо.
— Окс, у тебя есть выбор.
Наконец-то я посмотрел на него.
— И я его сделал.
Гордо выдержал пристальный взгляд, ища что-то глазами на моем лице. Я не знал, нашел ли он то, что искал, но в итоге натянуто кивнул. Затем поднял левую руку ладонью к небу. Все татуировки на его руках поблекли, кроме одной, которая была глубокого землисто-зеленого цвета. Это были две линии, извивающиеся синхронно друг с другом. Он провел по ним двумя пальцами и что-то пробормотал себе под нос. Воздух завибрировал, и у меня заложило уши. Волки вокруг меня зарычали, и я вновь посмотрел на Элизабет.
Круг ненадолго вспыхнул, а затем потемнел. Стал серым и безжизненным.
А после этого я услышал.
Низкий рык. Рычание. Негромкое, но грозное.
Я шагнул к Элизабет и протянул руку.
Она прижалась носом к моей ладони, вдохнула и выдохнула.
А затем наступила тишина.
С другой стороны от Элизабет потянулись руки. С черными когтями.
— Джо, — тихо позвал я.
И он кинулся на меня. Прежде чем я успел шевельнутся. Прежде чем смог подумать. Раздался предупреждающий крик, резкие рычания. Меня сбило с ног тяжелым весом. Когти впились в плечи, маленькие уколы боли. Я видел отблеск зубов, глаза, что мерцали оранжевым и красным, голубым и зеленым. Его нос прижался к шее. Потом щеке. Вдыхая мой запах. Дыша мною.
— Окс, — сказал он, его голос звучал низко, мрачно и зло.
Он застрял в пограничном состоянии между мальчиком и волком, как и Томас. Только Томас контролировал себя.
А вот Джо — нет.
Белая шерсть то росла, то редела вдоль его лица и рук. Клыки пронзили десны, затем исчезли. Появился мальчик. Затем полуволк. Затем снова мальчик. Он застонал:
— Окс, это больно, это больно, это… — остаток фразы потерялся, когда его волк вышел наружу, и слова растворились во влажном рычании. Глаза Джо стремительно меняли цвета, на мгновение показалось, что все цвета слились воедино, образовав что-то вроде фиолетового и жестокого, а когти сильнее вжались в мою грудь. Я поморщился от боли и услышал других вокруг меня, походило на то, будто они собирались оторвать Джо от меня, а я не мог позволить этому случиться. Не мог позволить им забрать его.
— Мой папа бросил нас, когда мне было двенадцать.
Все затихли.
Когти лишь на чуть-чуть отодвинулись.
— Он много пил. Я говорил себе, что ничего страшного не происходит, но это было не так. Думаю, он бил маму, не знаю, наберусь ли я когда-нибудь смелости спросить ее об этом. Однажды она надела платье на пикник, думаю, папа порвал его. И если я узнаю, что он действительно сделал это, если он причинил ей боль, а я понятия об этом не имел, тогда я заставлю его страдать.
Джо завыл от боли.
— Он поставил чемодан у двери, а потом ушел. Назвал меня глупым и тупым, сказал, что люди будут дерьмово обращаться со мной. Сказал, что не хочет сожалеть обо мне и поэтому должен уйти. Но думаю, он уже сожалел. Думаю, он сожалел о каждой части своей жизни. Но кое в чем он оказался прав. Я был глупым и тупым, считая, что он вернется. Я думал, однажды он вернется и от него будет пахнуть как всегда: моторным маслом, дешевым пивом и потом, потому что именно так пах мой отец.
Так и было. Так было всегда.
— Но он не вернулся. И уже никогда не вернется. Я знаю это. Но не потому, что я сделал что-то неправильно. Дело не во мне, дело в нем. Он ушел, а мы остались, неправильно поступил он. Но теперь я с этим смирился. Я смирился с тем, что мой отец ушел, потому что у меня есть мама. У меня есть Гордо и ребята. И ты. Джо, если бы мой отец не оставил меня, у меня бы не было тебя, так что тебе нужно сосредоточиться, хорошо? Потому что я не могу позволить, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты нужен мне, Джо, и мне плевать, мальчик ты или волк. Такие вещи для меня не имеют значения. Ты — мой друг, и я не могу потерять тебя. Я никогда не пожалею о тебе. Никогда.
Это была моя самая длинная речь, произнесенная на одном дыхании. Во рту пересохло, я еле ворочал языком. Из-за происходящего все болело. Я слышал голос отца в своей голове, он смеялся надо мной. Говорил, что это не сработает.
«С тобой будут дерьмово обращаться», — повторял он.
Я не понял, когда между мной и Гордо образовалась связь. Это сложно было определить.
Но теперь я знал, что это такое.
Я почувствовал ее. Это тепло в груди, поднимающееся по шее и рукам. По лицу и ногам. Словно маленькие вспышки солнечного света, пробивающиеся сквозь листья деревьев.
Волки вокруг меня завыли. Их песнь накатила на меня, и я подумал, что она разорвет меня на части. Я закричал с ними, мой голос сливался с их голосами. Наверняка это не было похоже на волчью песнь, лишь на жалкий человеческий крик. Но я вложил в него все, что испытывал, потому что большего дать не мог.
Их голоса умолкли.
Тяжелый вес соскользнул с моей груди.
Я открыл глаза.
Надо мной стоял волк. Меньше других. Тоньше. И был он абсолютно белым, ни единого пятнышка другого цвета не виднелось на его теле. Его уши дернулись. Ноздри раздулись.
Он посмотрел на меня. Глаза его были оранжевыми, яркими и красивыми. Они вспыхнули ненадолго, прежде чем вернуться к привычному голубому, и я знал, что это Джо. Я знал, что он все еще был маленьким мальчиком, который думал, что от меня пахнет шишками и конфетами. Эпично и восхитительно. Я старался не думать о том, как много вещей теперь обрели смысл, потому что иначе у меня случился бы взрыв мозга.
— Привет, Джо, — вместо этого произнес я.
Он запрокинул голову и запел.
* * *
Они бросились бегом через поляну. В лес. Вернулись обратно. Они гонялись друг за другом. Кусали друг другу задние лапы.
Поначалу Джо казался неуклюжим. Неуверенным. Спотыкался о собственные ноги. Даже распластался мордой на земле. Когда видения, звуки и запахи застали его врасплох.
Он подбежал ко мне на полной скорости. Сделал ложный выпад слева, когда я был готов. Громко залаял, пролетая мимо. Затем развернулся и потерся о мои ноги, словно кот. Его нос уткнулся в мою руку.
А затем снова умчался прочь.
Томас и Элизабет держались рядом. Они мягко рычали на него, если он слишком перевозбуждался.
Марк сел около меня, он был почти того же роста, что и я. И казался очень доволен, наблюдая за Джо.
Картер и Келли кинулись в лес. Я слышал, как они несутся сквозь деревья и подлесок. Ох уж эти скрытные хищники.
А потом вдруг осознание происходящего обрушилось на меня. Придавив своим грузом плечи.
Реальность изменилась, потому что иначе и быть не могло.
Я резко вдохнул.
Марк тихо заскулил рядом со мной.
— Ты в порядке? — спросил Гордо.
— Срань господня, — ответил я.
Гордо не засмеялся. Я и не ожидал, что он это сделает.
— Они гребаные оборотни!
— Да, Окс.
— Ты гребаный волшебник!
— Я ведьмак, — сердито исправил меня он.
— И какого хрена ты все это скрывал от меня! — прорычал я.
Это не должно было прозвучать так.
Это должно было быть разумным. Спокойным.
Но я был испуган, зол и растерян, и реальность изменилась. Некоторые вещи обрели больше смысла, однако не до конца. Мир не полон монстров и магии. Он должен был быть примитивным и испорченным, состоять из маленьких раздробленных частей вроде: «гребаный дебил» и «с тобой будут дерьмово обращаться, Окс».
Это адресовалось не только Гордо. Нет.
Это адресовалось всем им.
Волки. Ведьмаки. Чертовы узы.
«Не заставляй меня сожалеть и о тебе тоже», — сказал мой отец, и по какой-то причине все, о чем я мог думать, были пылинки в их (ее) комнате, танцующие в солнечном свете, пока я прикасался к изогнутым стежкам, которые вырисовывали имя: Кертис, Кертис, Кертис.
Но то было тогда, а это происходило сейчас.
Потому что мне было (не) двенадцать.
Я (не) был мужчиной.
Я (не) был в стае. Я был в стае. Я был в стае. Я был в стае, и состоял в узах. Господи, боже мой, узы, я чувствовал, как они тянут и…
Гордо оказался передо мной.
Внезапно меня окружили волки. Все до единого.
Они зарычали в унисон, когда Гордо схватил меня за руки. Он проигнорировал их.
— Окс, — скомандовал он. — Дыши. — Его голос звучал хрипло.
— Я пытаюсь, — фраза вышла высокотональной и ломаной. Но я не мог. Не мог сделать вдох. Он застрял где-то между горлом и легкими. Маленькие вспышки света танцевали перед глазами, а пальцы онемели.
Один из волков заскулил рядом со мной. Я подумал, что это Джо, разве нет? Я уже мог распознать его среди других волков, хотя еще час назад и не подозревал о существовании подобных вещей.
Все эти детали. Все вдруг встало на свои места.
Стая и эти прикосновения, эти запахи и завывания глубоко в лесу. Дни наедине с семьей, когда мне нельзя было приходить всегда наступали, стоило луне стать полной и белой. Каменный волк в моей руке. То, как они двигались. То, как они разговаривали. Плохой человек. Плохой человек, который забрал Джо. Должно быть, это произошло, потому что…
«Однажды я стану лидером», — шептал Джо, и разве я не почувствовал свирепую гордость, когда он сказал это в первый раз? Разве я не сиял, хотя понятия не имел, что это означает?
Были факты, о которых я знал.
Простые истины.
Мое имя — Окснард Мэтисон.
Моей матерью была Мэгги Каллауэй.
Мы жили в Грин-Крик, штат Орегон.
Мой отец ушел, когда мне было двенадцать.
Я не был умным. Я был тупым, как бык (Окс).
Люди обращались со мной, как с дерьмом.
Больше всего на свете мне хотелось обрести друга.
Гордо был моим отцом-братом-другом.
Моей маме нравилось танцевать.
Таннер, Крис и Рико были моими друзьями. Мы принадлежали друг другу.
Беннеты тоже были моими друзьями (стаей-стаей-стаей-стаей), и у нас были воскресные ужины, потому что это было традицией.
Джесси была моей девушкой.
Джо был моим… ох, Джо был моим…
Это все было простыми истинами.
Теперь же реальность изменилась. Реальность изогнулась. Реальность разрушилась.
И вот я стоял посреди залитой лунным светом поляны, мой отец-брат-друг с татуировками, переливающимися такими цветами, что я и представить себе не мог, стоял передо мной, тряс меня, кричал и вопил:
— Окс, Окс, Окс, все хорошо, Окс, все хорошо, не бойся, я с тобой.
И вот я стоял посреди залитой лунным светом поляны, окруженный волками (СТАЕЙ-СТАЕЙ-СТАЕЙ-СТАЕЙ), а они прижимались ко мне, и в самом потаенном уголке души, сквозь эти маленькие нити, связующие нас, о которых я раньше и не подозревал, я слышал шепот песен, они пели для меня.
Песня Элизабет успокаивала: «тише, МалышСынДетеныш, тише. тебе нечего бояться».
Песня Томаса твердила: «Окс, Окс, Окс. я твой Альфа, ты — часть того, что делает нас единым целым».
Песня Картера просила: «не грусти, ДругСтаяБрат, потому что мы не оставим тебя».
Песня Келли обещала: «я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. я буду рядом».
Песня Марка заверяла: «больше нет причин оставаться в одиночестве. ты никогда больше не будешь одинок».
И Джо. Джо пел громче всех.
Его песня говорила: «ты принадлежишь мне».
ГЛАВА 9
НА МНОГИЕ МИЛИ/СОЛНЦЕ МЕЖДУ НАМИ
— Тебе хотелось бы стать волком? — спросил меня Томас в воскресенье после полнолуния.
Мы гуляли по лесу перед ужином. Джо пытался последовать за нами, но Томас приказал ему вернуться в дом, сверкнув красными глазами, и я задумался, почему никогда раньше не обращал на это внимания? Как я мог не замечать нечто настолько очевидное? Джо проскользнул обратно в дом, бросив на меня быстрый взгляд напоследок.
Томас дождался, пока мы отойдем достаточно далеко от дома, чтобы задать свой вопрос, не желая давать остальным возможность подслушать нас. Я узнал многое о волках за последние несколько дней. Обостренное обоняние, обостренный слух. Они могли исцеляться и менять форму: наполовину или полностью. Альфы, Беты и Омеги. Омеги были темными и пугающими существами. Они были дикими, ни с кем не связанными узами.
Я узнал даже больше, чем рассчитывал.
И мы снова гуляли по лесу. Только Томас и я. Он время от времени касался деревьев, как и всегда. Глубоко вдыхал, я спросил его почему.
— Это моя территория, — объяснил он. — Она принадлежит мне. И очень долгое время принадлежала моей семье.
— Твоей стае.
Он кивнул.
— Да, Окс. Моей стае. Нашей стае.
И разве от его слов у меня в груди не потеплело?
Еще как.
— Эти деревья, — произнес Томас. — Этот лес. Все пропитано древней магией. Она у меня в крови, стучит и бьется во мне.
— Но вы уехали отсюда, — напомнил ему я.
Томас вздохнул.
— Иногда бывают более важные обязанности, чем дом. Порой нам приходится делать то, что необходимо, прежде чем мы сможем сделать то, что хотим. Но каждый день пока меня здесь не было, я чувствовал это место. Оно пело мне, болело и горело. Марк возвращался, чтобы проверять тут все, потому что у меня не было такой возможности. Чтобы убедиться, что здесь все по-прежнему.
— Зачем?
Томас улыбнулся мне.
— Потому что я — Альфа. Не знаю, смог бы я покинуть его вновь.
— Как далеко она распространяется? Твоя территория.
— На многие мили. И я обежал их все, чувствуя землю под ногами и воздух в легких. Это ни с чем несравнимо, Окс.
Я коснулся ближайшего дерева и попытался почувствовать то, что чувствовал он. Пальцы заскребли по коре, и я закрыл глаза. А затем тихо рассмеялся над собой. Я был смешон. Я ведь совсем не похож на них.
И тогда Томас спросил:
— Тебе хотелось бы стать волком?
Я открыл глаза, потому что ощутил нечто. Тоненькие связующие нас нити, что натягивались в моем сознании и потаенных глубинах сердца. Я пока не мог определиться с тем, как их назвать, потому что они были совсем новыми, но казалось, я близок к этому.
Хотя Джо я уже мог распознать. Его было легко определить.
— Ты хочешь, чтобы я стал волком? — спросил я.
Томас широко и ослепительно улыбнулся.
— Так много граней, — пробормотал он, пока мы продолжали идти по лесу.
Я бы не стал таким, как они, во всяком случае, не полностью. Это мне объяснили. Те, кого обращали, не становились такими же. Существовала разница между укушенным и рожденным волком. Во-первых, инстинкты. У них они были всю жизнь. Я же спотыкался бы, словно дитя.
— Будет разница, — сказал я вслух.
— Будет, — согласился он.
— Но я буду Бетой.
— Да. Одним из моих. А в последствии, одним из Бет Джо.
— Почему Картер или Келли не станут следующим Альфой?
— Они не были рождены для этого. В отличие от Джо. Альфой станет он.
Не хотелось обижать его, но я не смог сдержаться.
— У меня будет то, чего нет у вас. Если я обращусь.
— Да? И что же это?
Я снова коснулся дерева.
— Я буду помнить, каково это — быть человеком.
Томас не разозлился. Он обнял меня за плечи, прижавшись щекой к моим волосам, погладил один раз. Второй. Третий. Они всегда так делали. Теперь я понимал почему. Я стал одним из них, и им нужно было, чтобы я пах ими. Это казалось одновременно странным и успокаивающим. Томас отстранился.
— Конечно, — тихо произнес он. — Из тебя вышел бы хороший волк.
— Моя мама, — попытался я сменить тему, чтобы не чувствовать, как все вертится только вокруг меня одного.
— Это тебе решать.
— Она в стае?
— По-своему.
— Она должна узнать.
— Я доверяю тебе, Окс, — сказал он, и я закрыл глаза. От меня не укрылась тяжесть его слов. Я хорошо помнил историю его семьи.
— Я потеряю себя? — спросил я его. — Ту ча
|
|
|
