За стаканом зелена вина. Ты мою-то красу девичью.». Причитать невеста продолжала вплоть до венца, причем причеты отличались большим разнообразием. Приходящих навестить ее родственников, подруг, соседей невеста встречала особыми причетами: ((Что вы долго т

За стаканом зелена вина

Ты мою-то красу девичью... »

Причитать невеста продолжала вплоть до венца, причем причеты отличались большим разнообразием. Приходящих навестить ее родственников, подруг, соседей невеста встречала особыми причетами: ((Что вы долго так замешкались, мои подруженьки задушевные». Или: «Ты болезная моя тетушка, не придешь ты, не проведаешь, меня-то ли, горюшу горе-горькую»

После просватанья «сговоренка» уже не работала, а сидела с подругами, помогавшими шить приданое.

Традиционным эпизодом свадебного действа был девичник – прощальная вечеринка, проходившая накануне сва­дебного дня в доме невесты. Нарядные девушки, подруги невесты, собирались в горнице. Велись разговоры о предстоящем празднике, пелись особые песни и причитания, выражающие горе расставания невесты с отчим домом, родителями, девическими радостями. Невеста расставалась и прощалась со всем тем, что ей уже не придется носить, став замужней женщиной, например, красивой девичьей повязкой. В некоторых местах на девичник приглашаются жених и его приятели. В этом случае жених приезжает непременно с подарками для невесты и ее подруг. Тогда вечеринка приобретает более веселый игровой характер, элементы трагического прощания невесты с атрибутами девичьей жизни уходят на второй план. Водятся хороводы, поются песни. В роли хороводницы часто выступает сама невеста. Девичник продолжается до глубокой ночи.

Наутро следует баня. После «черной» реальной бани невеста иногда ходила «мыться» в воображаемую «белую баню», существующую только в причетах. Продолжалось растянувшееся на несколько дней тягостное прощание невесты с отчим домом, родными, подругами.

Наконец, близится апофеоз свадебного действа. Снаряжается нарядный поезд жениха и его свиты – участников свадебного действа, который следует в дом невесты. Невеста, одетая в лучшее платье, со своими подругами и родными ожидает приезда жениха. В этот день она впервые предстает перед многочисленными участниками свадьбы и случайными зрителями, поэтому заранее принимаются особые меры для предохранения ее «от порчи и напуска». В платье закалываются иглы без ушек, в карманы насыпается каменная крошка и т. п. Жениха тоже «охраняют», внимательно следя за тем, чтобы недобрые люди не бросили ему под ноги заговоренные предметы, разметают дорогу лиственным веником.

Чтобы жених сел рядом с невестой за столом (а его ме­сто обычно специально занимают), надобно заплатить выкуп. За столами сидят недолго, здесь не принято сытно угощаться, ведь впереди – свадебный пир. Молодые же и вовсе не едят, и вскоре невеста, а вслед за нею и гости выходят из-за стола. Перед выездом к венчанию молодых благословляют образами родители невесты.

Затем следует торжественный выезд всех участни­ков свадьбы к венцу. Невеста и жених едут в разных санях, каждый со своим поездом. С этого момента наступает эмоциональный перелом свадебного действа, невеста уже не причитает, жалуясь на свою скорбную участь, мотивы конфликта, испытания, борьбы двух сторон исчезают, наступает примирение. Обряд принимает веселый и жизнерадостный характер.

Жених и невеста вступают в храм, где происходит таинство венчания. Священник, благословив новобрачных, бе­рет их за руки и трижды спрашивает: любят ли они друг друга и будут ли взаимно уважать? После троекратного «Да! » он обводит молодых вокруг аналоя. Новобрачным возлагаются на головы венцы. Священник возглашает: «Растите и множтесь! ». После чтения молитвы благословляет брачующихся три раза крестом и произносит «Что бог соединяет, того не расторгнуть человеку». Затем молодые пьют красное вино (мед), поданный им в чаше. Общая чаша являлась символом одной судьбы с едиными радостями и скорбями. Потом чашу бросали на землю и топтали се ногами, приговаривая, что так должны погибнуть те, кто захочет посеять между ними раз­дор и несогласие. Присутствующие осыпали молодых зернами и хмелем.

Весь церковный обряд венчания сопровождался особыми – «венчальными» песнопениями.

После венчания сваха сооружала невесте бабью прическу и одевала женский головной убор. Затем новобрачные ехали в дом жениха. У ворот их снова осыпали зернами и хмелем, а родители встречали хлебом - солью. Молодые па­дали в ноги к родителям, благословляющих их. Потом новобрачных сажали за стол и угощали. Уже после приглашали за стол званых гостей. В некоторых местах церемония имела обратный порядок: молодые садились за стол последними.

За этим столом уже было не слышно причитаний невесты – венчание уже позади, не звучали здесь и веселые и торжественные величания во славу молодых и гостей. На княжьем пиру, а именно так назывался этот свадебный эпизод, было принято всласть угощаться.

Один из заключительных свадебных эпизодов – свадебный пир в доме родителей молодой, называемый еще и отгостки, хлебины, столование, блинный стол. Сюда обычно приезжает молодой (или новобрачные вдвоем) с гостями и подарками. Здесь традиционно совершалось угощение тещей зятя блинами. Нередко разыгрывалось шуточное действо, когда теща приносила блины, чтобы попотчевать любимого зятя и, получив от него подарки, тут же уносила угощение: «Вот тебе, зятенька, и поел блинков! » Впрочем, блины вскоре возвращались на общий стол.

Спустя некоторое время (на следующий или в этот же день) новобрачные возвращались в дом родителей жениха и пирование продолжалось.

Кратко охарактеризовав эпизоды свадебного действа, важно остановиться на одной интереснейшей особенности русской свадьбы– свадебных чинах. На Руси свадьбы не справляли, не проводили, а играли. Это выражение очень метко обозначало смысл развертывающегося на свадьбе теа­рализованного действа, роли в котором исполняли его непосредственные участники – гости.

Главными героями свадебного действа, были, конечно же, жених и невеста или, как их называли, князь и княгиня.

В центре всеобщего внимания находился дружка. Функции дружки на русских свадьбах обычно выполнял один и тот же крестьянин, знавший не только весь порядок многодневного ведения свадьбы, но и множество текстов молитв, стихотворных обращений, заговоров, присказок и обладающий неплохими актерскими способностями. Обычно дружка совершал действия игрового характера и ритуального пре­дотвращения «порчи» жениха и невесты.

Так, после благословения родителями невесты образ­ами и хлебом - солью дружка «отпускал свадьбу»: он налеплял воск на волосы людей и гривы лошадей свадебного поезда и обходил его трижды с иконой. Воск этот был запасен от свечи, стоящей во время пасхальной заутрени.

Подружье был помощником дружки и свахи. Он тоже был талантливым исполнителем.

Сваха, наряду с основной своей функцией – сватовством, выполняла целый ряд обрядово - игровых действий: причесывала жениха и невесту перед отъездом свадебного поезда, угощала гостей ( вместе с дружкой ) по особому этикету и, наконец, будила молодых утром вместе с дружкой.

Тысяцкий – начальник свадебного поезда. В роли тысяцкого обычно выступал крестный отец или родственник жениха, поэтому эту «роль» исполняли все время меняющиеся лица. Тем не менее тысяцкий должен был знать определенные элементы свадебного фольклора.

Боярами или поезжанами именовались званые гости, приглашенные со стороны жениха или невесты. Они составляли наиболее пассивную в исполнительском отношении часть действующих лиц.

Таким образом, старинный русский свадебный обряд был сродни развернутому театрализованному действу, в котором существовал традиционный сюжет, были распределены роли и синтезированы различные виды народного творче­ства (пение, заговоры, танец, декоративно-прикладное творчество и др. ). Не случайно в народе говорили, что свадьбу «играют».

Вместе с тем, традиции русской свадьбы – это воплощение исконных ценностей семьи, домашнего очага, продолжения рода, матери и материнства.

Сохранение и передача этих ценностей новым поколениям имеют важное значение и в наши дни, когда растет статистика распада семей, детской беспризорности и других проблем, корни которых – в утрате исконных народных традиций создания семей.

Похоронный обряд. Неизбежное завершение человеческой жизни – смерть издревле сопровождалась определенным ритуалом. Об этом свидетельствуют археологические находки захоронений, относящихся еще к неандертальскому периоду, обнаруженные на тер­ритории Европы и Азии. Древнейшая погребальная обрядность представляла собой не только комплекс опре­деленных ритуальных действий с телом покойного. В основе ее лежало миропонимание древнего человека, сложившаяся система представлений о мироустройстве, смысле жизни и смерти, душе и загробном мире. Можно с уверенностью заключить, что вера в посмертное существование души сложилась еще в первобытнообщинном обществе.

Вера в загробный мир свойственна всем народам, хотя представление о том, каким образом душа покидает тело, каково ее посмертное существование и что собой представляет загробный мир, существенно разнятся. Наиболее общими в этих представлениях являлась картина загробного мира, который виделся подобным земному, но насыщенным теми благами, которых очень не хватало людям на земле.

Своеобразная система представлений и обычаев прово­дов, захоронения и поминания умерших существовала и у наших предков – восточных славян.

Согласно древнеславянским верованиям, душа покидает тело со смертью человека. Она возносилась вместе с дымом погребального костра и отправлялась в далекую страну мертвых. По представлениям древних, эта страна могла нахо­диться и на земле, и на небе, и под землей. Представления о нахождении загробного мира под землей, очевидно, и опре­делили наиболее распространенный способ погребения в земле. Как уже отмечалось, загробный мир мог находиться и на земле. Эта «сторонушка», как се именовали в похоронных плачах, находится далеко от людских глаз, в недоступном живым месте. Мир мертвых мог располагаться на неведомом затерянном острове в «море - океане» и в дремучем лесу. Отголоски представлений о лесе как обиталище души нашли отражение в русских календарных обрядах похорон Костромы, Кузьмы и Демьяна. Антропоморфные чучела этих мифологических персонажей хоронились в лесу. Мир предков мог находиться в низовьях реки или путь к нему лежал через реку. Вспомним обрядовые похороны Русалки. Чучело, изображающее Русалку, укладывалось в гроб, похоронная процессия двигалась к реке, где с Русалкой прощались и бросали ее в воду. Встречающийся в похоронных плачах мотив переправления через реку, ритуальные действия на похоронах (бросание в воду полотенца, чтобы покойнику было чем утереться) тоже подтверждали эту версию. Местопребыванием мертвых могло быть и небо. Представления о загробном мире как небесном саде, очевидно, сложились уже в дохристианскую эпоху.

Достаточно подробное описание этого обряда представлено в книге В. А. Терещенко «Быт русского народа». Автор основывается на записках арабского путешественника, посетившего Русь в начале X века и ставшего свидетелем обряда погребения вождя волжских славян. В наиболее общих чертах обряд заключался в сооружении погребального костра и сожжении на нем покойного вместе с его женой, слугами, конем, любимыми домашними животными, оружием, деньгами, напитками и яствами. Умерщвление живых людей и захоронение вместе с усопшим господином являлось этниче­ской нормой того времени. Более того, пережившая мужа же­на считалась поношением для семейства, а слуги, пожелавшие добровольно уйти со своим господином, дабы ухаживать за ним в другом мире, удостоенными великой чести.

Значительной трансформации погребальная обрядность подвергалась с принятием на Руси христианства. В основу христианской погребальной обрядности был положен догмат о воскресении из мертвых. В соответствии с ним жизнь человека представлялась кратковременным земным пребыванием, а физическое тело – бренным сосудом для бессмертной души. Души праведников попадали в рай – небесный сад бесплотного блаженства, где нет ни слез, ни печали, ни воздыханий, а жизнь – беспечная. Грешникам предстояли вечные страшные мучения в мрачном сумрачном подземелье – аду.

Христианство выступало против сожжения умерших по римскому обычаю и курганных захоронений и восприняло древнеиудейский обычай погребения – предание земле. Впервые на Руси по этому обряду был похоронен княгиней Ольгой ее муж князь Игорь. Между тем новый обычай захоронения прививался с трудом как до, так и после крещения Руси. Поначалу предание земле считалось княжеским обрядом. Простолюдины хоронили своих покойников согласно древнему обычаю. По свидетельству летописца Нестора, огнесожжение умерших встречалось у вятичей и кривичей вплоть до начала XII века. А отголоски древнего обряда дожили до конца XIX века: в Тульской и Калужской губерниях на христианской могиле после похорон разводили языческие костры. Древние погребальные избушки – домовины, столпы сохранились в северных областях до начала XX века. Несмотря на то, что церковь веками боролась с языческими пережитками, в том числе и в похоронно - поминальной обрядности, дохристианские элементы оказались чрезвычайно устойчивыми и жизнеспособными. Таким образом, с установлением христианских обрядов многие черты народной обрядности не исчезали, а как бы вплетались в основу религиозных обычаев. Вот почему, переходя к анализу христианского погребального обряда, мы намеренно не будем разделять православные и народные обряды погребения и поминовения, представляя их, как и в реальной жизни, в едином комплексе.

Особое место в традиционной русской культуре занимали традиции и обычаи подготовки к смерти. По понятиям русских, умереть «своей смертью» в окружении родных и полной памяти считалось благодатью. Наши предки верили, что если человек умирал быстро и без мучений, его душа попадала в рай, если же долго страдал перед смертью, то это была кара за грехи: его ждал ад. Страшились случайной, нечаянной смерти: умереть вдали от родных, ни с кем не простившись, без покаяния.

На Руси считалось очень важным быть заранее готовым к смерти. Существовал обычай при жизни приготавливать себе смертную одежду, кстати, сохранившийся до нашего времени.

Человек, предчувствующий близость смерти, старался совершить добрые дела. Благочестивым считалось частое по­сещение церкви, раздача милостыни, оплата собственных долгов и прощение чужих.

Сразу же после смерти человека зажигают лампаду или свечи, которые горят до тех пор, пока в доме находится покойник. Тело умершего обмывают. Омовение водой символизирует духовную чистоту жизни умершего, а также будущее воскрешение и предстояние перед лицом Божьим в чистоте и непорочности. Омовение совершалось у порога избы. Покойника клали на солому ногами к печи и обмывали два – три раза теплой водой с мылом из глиняного горшка.

После обмывания умершего одевали в чистые одежды, сообразно его званию и служению. На умершего мирянина одевали большей частью саван – белый покров, напоминающей об одежде крещения. Женщин было принято хоронить в платках, молодых – в светлых, пожилых – в темных. Особенной была похоронная одежда умершей девушки или парня. Их смерть совпадала с брачным возрастом. Это служило ос­нованием для совмещения погребального обряда со свадебным. Девушку одевали в подвенечный наряд, готовя ее к погребению как невесту.

Пока гроб не был готов, покойника клали на лавку, на солому, в переднем углу избы, лицом к иконам. В избе соблюдали тишину и сдержанность. Над телом покойника днем и ночью читали псалтырь. Для этого приглашали либо церковного чтеца, либо благочестивого мирянина. Родные и знакомые приходили прощаться с умершим.

Гроб рассматривался как последний дом умершего. Способы изготовления гроба трансформировались веками и в полной мере отражали эволюцию погребальной обрядности.

Гробы устилались изнутри чем-либо мягким, под голо­ву покойному клалась подушка, сверху полагалось покрывало. Гроб окроплялся святой водой. Омытое и облаченное тело переносилось при чтении молитв в гроб. Уста покойника должны быть сомкнуты, руки – сложены крестообразно на груди, глаза закрыты. В руки полагалась икона Спасителя. Вокруг гроба ставили четыре свечи: в головах, в ногах и по обеим сторонам гроба, в совокупности образующие крест. От язычества осталась традиция класть в гроб пару белья, деньги и другие предметы обихода. На лоб усопшего полагался вен­чик, полученный в церкви при отпевании.

Сроки похорон, как правило, определялись по прошествии трех суток со времени кончины. Время похорон обычно назначал священник. Хоронили, как правило, после по­лудня, но обязательно до захода солнца, чтобы уходящее солнце захватило с собой душу умершего.

Порядок следования похоронной процессии в различ­ных регионах России в прошлом, да и по сей день оставался достаточно однотипным. Похоронное шествие возглавлял несущий икону, затем следовали один – два человека с крышкой гроба, узкой частью вперед, за ними – духовенство. За духовенством несли гроб, далее шли близкие родственники. Траурную процессию заключали соседи, знакомые, любопытные. Из суеверных соображений гроб несли не на руках, а на полотенцах, на жердях, на носилках. В некоторых местах доставляли мертвеца к месту захоронения на санях. Впоследствии сани перевертывали кверху полозьями или вовсе не использовали, бросая их на погосте, в лесу или в поле. При выносе покойника из дома проводился обряд первой встречи, символизирующий тесную связь мертвых и живых. Человеку, который первым встречался на пути процессии, вручалась краюха хлеба в полотенце. Первый встречный был обязан взять подношение и помолиться за новопреставленного. В благодарность за это умерший первым встретит его на том свете.

Перед опусканием гроба в могилу происходит последнее целование умершего близкими и родственниками. Священник вкладывал в руки мертвого отпустительную грамоту. В могилу опускали церковные свечи, горевшие во время отпевания. После опускания гроба в могилу каждый присутствующий кидал горсть земли. Затем начиналась поминальная трапеза: на могиле ели кутью. Бедным и нищим раздавали угощение и деньги, чтобы молились о спасении души ново­преставленного.

До первой половины XVIII века принято было хоронить умерших в церквях и вблизи церквей. Особым указом от 31 декабря 1731 года было постановлено производить захоронения в специально установленных для этого местах за го­родом – кладбищах. При кладбищах строились церкви и часовни. Над местом захоронений воздвигались надгробные памятники. Традиция захоронения внутри храмов и монастырей сохранилась для знатных и именитых лиц, и это совершалось по особому разрешению духовных властей. В пользу этих церквей или монастырей вносились вклады.

В могилу умерших клали лицом к востоку, а в ногах устанавливали крест – символ спасения. Христианские обычаи ставить кресты на могилах умерших восходили к глубокой древности, он сложился около III века в Палестине и утвердился после установления христианства при Константине Ве­ликом. Особым образом погребали самоубийц. Их не хоронили на кладбищах, а зарывали в лесу. По народным поверьям, если нарушить этот обычай, то весь край постигнут небывалые бедствия. Отверженных, недостойных быть похороненными на кладбище – воров, разбойников, казненных или умерших от ран (но не самоубийц) хоронили в убогих домах без отпевания.

Из глубокой древности идет обыкновение совершать о каждом усопшем поминовение в особо важные дни, ближайшие к его кончине. Это третий, девятый и сороковой день по кончине. Церковь установила ряд молений об «упокоении умерших и даровании им милости Божией и царства небесного», которые также совершаются по вышеперечисленным датам. Такое поминовение называется частным, к нему относятся третины, девятины, сорочины и годовщина. Кроме цер­ковного обряда поминовения – заупокойных литургий, панихид и литий в обряд поминовения входит и поминальная трапеза. Поминальные трапезы, учреждаемые в особо значимые дни, являются отголоском древних тризн, совершавшихся после погребения на могилах язычников.

Кроме дней частного поминовения, опосредованных в каждом случае датой смерти покойного, существуют дни всеобщего поминовения усопших. К таким дням относятся т. н. родительские субботы. Родительскими их нарекли по обычаю называть всех покойников родителями. А субботами они именуются по дню их отправления: православная церковь установила в каждую субботу недели, в день покоя, поминать умерших и близких. Днями сугубого (особого) поминовения усопших являются пять вселенских суббот:

• Мясопустная родительская суббота (бывает за две недели до Великого поста),

• Троицкая вселенская родительская суббота (отмечается на 49 день после Пасхи, перед Троицей),

• Родительские: вторая, третья, четвертая субботы Великого поста.

Поминки совершаются и по частным родительским дням: на Радуницу – во вторник Фоминой недели, на девятый день после Пасхи; в день Усекновения главы Св. Иоанна Предтечи – 11 сентября по новому стилю; в Дмитриевскую родительскую субботу – за неделю перед 8 ноября н. с. – днем великомученика Дмитрия Солунского.

Множество традиций и обычаев, связанных с похоро­нами человека, отражает традиционное для нашего народа преклонение перед их памятью, милосердное и сострадательное отношение к тем, кто навсегда покинул этот мир. Целая цепочка ритуальных действий, увековечивание памяти усопших – проявления веры народа в бессмертие души.

Столетиями у русского народа, как и других народов, формировались традиции семейно-бытовых праздников и обрядов, развитие которых продолжается и в наше время. Попытки полностью заменить традиционную семейно-бытовую обрядность совершенно новыми (а их начиная с Октябрьской революции предпринималось немало) не выдержали испытания временем. Устойчивость старых традиций, в отличие от послереволюционных «комсомольских крестин» или «горбачевских безалкогольных свадеб», заставляет обратить особое внимание на эти культурные феномены. Конечно же, никто не призывает сегодня полностью воссоздавать или реконструировать в современной жизни русскую традиционную свадьбу с многодневным ритуальным «плачем» невесты, звать на роды повивальную бабку или «выть» по покойнику. Однако совершенно очевидно, что критическое осмысление и возрождение элементов этих традиций сегодня имеют важное значение, так как дают возможность по достоинству оценить, сохранить и развить содержащийся в них богатейший опыт, которого так не хватает в нашем современном, лишенном идеалов и нравственных ориентиров, обществе.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: