Особенности языка мемуарных текстов 40-х годов

русский заимствование польский мемуары

Само спецпереселение - глобальнейшее явление отечественной истории XX в., только-только и пока еще в малой мере ставшее доступным для научного исследования и общественного анализа, - не скоро еще получит оценку своих причин, масштабов и последствий. Поэтому крайне важно сохранить все свидетельства этой эпической трагедии русского крестьянства: и архивные документы, и воспоминания очевидцев, и... фольклор. Который, в отличие от других видов исторических источников, весьма и весьма преходящ. Он, упущенный и не зафиксированный в свое время, исчезает вместе со стариками прямо на глазах, ибо носителем его стало только одно поколение. И если ситуация с публикацией и исследованием творчества советских заключенных в последние несколько лет изменилась в лучшую сторону, то забвение спецпереселенческих песен сохраняется в полной мере. Для примера можно привести хотя бы количественный пожанровый подсчет текстов в песеннике "В нашу гавань заходили корабли" - наиболее полном на сегодняшний день сборнике современного фольклора: всего - 280, советских тюремно-лагерных - 11, спецпереселенческих - 0,5.

По изученным материалам воспоминаний можно сделать вывод о том, что язык спецпереселенцев заимствовал из русского языка не только слова и выражения, но и явления и понятия социальной и политической жизни. Заимствованные слова изначально употреблялись как устная форма выражения речи, позднее эти явления стали фиксироваться и на письме. Анализируя эти заимствования можно разделить их на отдельные тематические группы, которые включают в себя строительные сооружения, помещения (например, шалаш), разного вида организации (например, НКВД, ГУМ и др.), бытовые предметы.

Но, безусловно, большее количество слов занимает фольклор местных жителей. Здесь мы можем встретить много разных сказок и частушек, поговорок и пословиц (например, "Вот свобода - нету хлеба и народа"), колыбельных (например, "Баю, баюшки, баю, не ложись ты на краю, а не то придет волчок и укусит за бочек") и патриотических песен (например, "Три танкиста" и др.). песни спецпереселенцев это часть русской и сибирской культуры. Они стали предметом исследования отдельного направления фольклористики и давно уже привлекли внимание ученых и писателей. Появление "спецпереселенческих" песен было вызвано исключительно желанием разнообразить сложную обстановку, "подцветить" праздное безделье и скоротать досадное и скучное время, так считал С.В.Максимов. Но известный сибиревед и общественный деятель Н.М. Ядринцев говорил, что этот материал выражает суету тех дум, тех ощущений, которые выносит человек в неволе.

К спецпереселенческому музыкально-поэтическому творчеству относится 12 в разной степени сохранившихся песен. Главное в них мотив несвободы. Спецпереселенческий фольклор рождался на месте. Некоторые из информаторов даже называют авторов тех или иных песен, которые, согласно законам жанра, приобрели легендарные черты. Так, Т.К. Шашева из п. Копыловка Колпашевского р-на, надиктовав мне "По диким степям, по Нарыму...", добавила: "А сочинил ее Костя Михайленко из п. Пристанского Парабельского р-на, он из наших был - алтайских "спецов". Потом его за эту песню забрали, и сгинул он куда-то".

Параллельно с собственным стихотворчеством шла и переработка давно известных текстов, например, русских народных песен. Трудно в строках "По диким степям, по Нарыму..." не узнать популярнейшую в народе "По диким степям Забайкалья..." Впрочем, в этом формирование фольклора в спецпоселках шло тем же путем, что и в зоне. Но содержание его было другим. Спецпереселенческие песни, повествовательны, конкретны, иногда с упоминанием фамилий и географических названий. Они пересказывают все фазы трагедии от раскулачивания на родине и погрузки на подконвойные баржи до организации жизни на новом месте, повествуют о разных ее сторонах - раскорчевке, обмене "полотенцев на капустные листы" и т.д. Если бы удалось собрать воедино все песни "спецов" и расположить их по хронологии отображаемых событий, то получилось бы эпическое полотно этой народной трагедии.

Спецпереселенческие песни отражали мировоззрение, крестьянам и, естественно, вобрали в себя обстоятельное спокойствие и естественность. В них запечатлелись все особенности крестьянской натуры, в том числе и покорность. Спецпереселенческий фольклор во множестве содержит лишь безысходность да стенания по поводу "безвинных страданий". Едва ли не самый распространенный мотив - это горькая обида на вопиющую несправедливость: у человека, много работавшего и праведно жившего, отняли "все нажитое" и обрекли на незаслуженные мучения, голод, смерть. Единственное, на что способен крестьянин в этих условиях, - это надеяться и молиться. В этом смысле очень показательна песня "Ах, Боже Всевышний...".

Даже к частушкам, родившимся в среде "спецов", трудно применить эпитеты, традиционные для этого вида песенного искусства, - "озорная", "веселая", "разухабистая". Они тоскливы и печальны. Да и малая их доля среди собранного материала может свидетельствовать не только и не столько о кратковременности бытования этого жанра, сколько о несовместимости действительно озорного характера частушки с условиями жизни спецпереселенцев. Показное "мордасовское" веселье там не годилось.

Некоторые лексические обороты, например, "широко поле", "широко место" ("Ты скажи, кулак-лишенец...") и др. позволяют ставить вопрос о большей близости спецпереселенческих текстов к традиционному русскому фольклору, нежели тюремно-лагерному советской поры.

Несколько слов необходимо сказать и о бытовании всех этих песен на колпашевской и прилегающей к ней землях. Все информаторы едины, вспоминая, что и тюремные, и спецпереселенческие песни пользовались огромной любовью, их исполняли буквально везде. Например, после пересказа мне песни "Огни притона заманчиво сияют..." А.А. Яковлев добавил: "Ее часто пели в войну и после войны на Тогурской ферме, где я тогда работал. Почему так? А где еще было петь-то, если работали от зари до зари? Вот и пели на работе". Л.Я. Дорогина продолжила эту тему так: "Раньше много пели. На обед на работе отводилось только полчаса, так мы 15 мин ели, а 15 - пели. На работу шли с песней, после работы - с песней. Рот не закрывался. А после смерти Сталина нам на работе петь запретили. Так петь и перестали, вместо песен одни матерки стало слышно".

Выходит, были нужны эти песни, коль они помогали людям переживать невзгоды, через сострадание и сопереживание тем, чья доля еще горше, сохранить душу и укрепить силу. Если сохранили эти песни память о целой эпохе. Жаль лишь, что они оказались песнями одного поколения. Их не записали на пластинки, не напечатали в книгах, не знают и не поют дети и внуки, забывают старики. Но кое-что из этого духовного наследия пока еще можно спасти.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, мы рассмотрели польские мемуарные тексты 40-х годов. Несмотря на относительно короткий период проживания в иной культурной среде, поляки внесли в свой язык большое количество русских слов и выражений. Этот процесс мы и попытались отследить на материале воспоминаний, дневников, публикаций, относящихся к периоду начала 1940-х годов.

Нами была использована научная литература и непосредственные тексты воспоминаний поляков времен II мировой войны. Тщательно были изучены издания Ваплава Жолнечка "Это ваша Варшава", "Записки 1940-1946" Збигнева Буркацки, изданные в 1991 году и рукопись Чеслава Базана "Колпашево 1941-1943".

В процессе исследования было установлено, что словарный состав языка спецпереселенцев составляли слова и выражения, относящихся, например, к названиям населенных пунктов (Asino, Kotpaszewo), предметов быта и конечно большое количество национального русского фольклора (песни, частушки, прибаутки и др.)

Безусловно в 40-е годы просто невозможно было быть вне политики, вне войны. Отсюда большое количество новых для поляков не только названий, но и явлений (например, "чистка"). Примечательно, что заимствования русских слов на основе лексики родного языка было не всегда одинаково. Есть слова русские по происхождению, но произносятся на польский манер, есть грамматические отличия, но большую часть составляют слова, заимствованные и лексики и грамматики одновременно. Среди слов в составленном прилагаемом словаре встречаются те, которые имеют заимствования не непосредственно через русский язык, а например, через французский. Так, например, слово "барак" во французском языке означают помещение непригодное для жилья, а у нас в Сибири это сооружение чаще всего сделано из плохого стройматериала, на скорую руку, где люди могут жить годами.

В процессе работы над словарем были прочитаны и изучены указанные источники (рукописи, воспоминания, дневники). Первоначально выписывались "подозрительные" слова, затем все слова были проверены на аспект заимствования в большом польском словаре, в котором указывается когда, где и из какого языка было заимствовано данное слово. Указывались слова, которые пришли в польскую речь через русский язык, например, (tajga <рос.>). Были и такие случаи, что некоторых слов в польских словарях не указывалось, например, слово "хомутня" ("... деревянный дом стоял на берегу реки в лиственном лесу, хороший вид на низину открывался с обратной стороны дома. Слева был удобный подход к воде; В нескольких сотнях метров вправо находились печи для обжига кирпичей и другие производственные постройки кирпичного завода. В собственно здании хомутай находилось два жилых помещения... При входе было что-то вроде прихожей, в которой стоял какой-то верстак, располагались полки и т.п. К зданию слева примыкали сараи... Это были склады для дров и прочих материалов. Хомутня (название происходит от слова "хомут") служила как мастерская для починки хомутов, конской упряжи, а также повозок, саней, тележек...") Заимствовались не только предметы быта, помещения, но и явления природы (например, в польском языке нет выражения "окна растаяли", это присуще только русскому языку), общественной и политической жизни (например, НКВД, "чистка" -отбор в Красную армию) и многое другое.

Необходимо отметить, что данная работа в этом направлении только начата и требует более полного изучения и анализа подобного материала в период времен II Мировой войны.