 |
Философия. Руководство к свадьбе. Реакция на телевечера. Дыхание Чейн-Стокса
|
|
|
|
Философия
В далеком детстве, когда мне, наверное, было около года, я, впрочем, как и многие мои сверстники прошедших времен и нынешние, очень любил рвать бумагу. Видимо, потребность изменять мир по своему усмотрению заложена в человеке с рождения. Я начал с изменения бумажного мира. Само собой разумеется, бумага была для меня лишь материалом, частичкой окружающего пространства и создана была она для того, чтобы ее рвать. Конечно, ни о какой другой более важной роли ее я и не догадывался. Мне было глубоко плевать на ту огромную и неоценимую роль бумаги, несущей нам свет знаний, груз информации и все то важное, высокое (или низкое), нужное и ненужное, красивое (вплоть до рисунка на обоях) и уродливое (опять-таки те же обои). Поэтому все, что попадалось мне под руку, - неизменно рвалось безжалостно и с удовольствием. Мне подсовывали газеты, но их хватало ненадолго и в результате родителям приходилось отбирать у меня что-то «важное, ценное, высокое» и тому подобное. Все эти дисциплинарные акты сопровождались сильной обидой с моей стороны, а со стороны родителей - болью в ушах. Так бы оно, может быть, и продолжалось до той поры, пока страсть к бумаге не остыла бы во мне с возрастом, но отец решил проблему иначе. Он вытащил на свет божий толстенный философский словарь издания конца 40-х или начала 50-х годов и вручил его мне для «изучения и проработки». Здесь уже попытались возмутиться кое-кто из взрослых, но отец сразил всех тем, что сказал примерно следующее: «Это барахло более ни на что не годится».
Словарь мне очень понравился. Пожалуй, я был единственный, кто занимался с этой книгой с удовольствием, забыв о газетах и всяком другом «вечном и высоком». Всю свою последующую страсть к изучению прочности бумаги я вложил в этот фолиант и мне хватило его до тех пор, пока другие интересы не заслонили от меня мою любовь к изменению бумажного мира...
|
|
|
Отец же, видя, как я увлеченно замкнулся на кладезь последних достижений вечной науки, произнес: «Хоть один раз эта книга добросовестно послужит доброму делу. ». Вот вам и вся философия.
Лариса Хмельницкая (Москва)
Руководство к свадьбе
Янажила себе врага,
Но мне и жизнь
не дорога
Любовь всего дороже.
Щитом послужит в жизни нам
безумство богачей.
Мы будем вместе сотню лет,
о, свет моих очей.
Они на них глядят, таясь,
принюхиваясь, словно
Их дети - мы.
Теряя нас, теряют безусловно.
Сидят за свадебным столом
и славят молодых.
Прости им Бог -
Сгорят в аду,
Ведь день не для святых.
Назавтра надо землю нам
перед крыльцом вспахать.
Засеять новенький газон,
гостей приезда ждать.
А через год, а может два,
посадим деревцо,
и сможет молодая мать
умыть своё лицо.
В лицо младенцу своему
коль сможет посмотреть,
Не нужно счастье воровать -
и можно песни петь.
1980 год
Ободранный, кровью сочащийся лоб,
и жилы, натянутые вдоль щёк.
Блестящие шарики выпуклых глаз,
и щёточки жёстких ресниц вокруг.
Возьми без стесненья пластмассовый но»
меж рёбер дорога, ведущая внутрь,
туда, где в канаве со сточной водой -
в крахмальную простынь тебя завернут.
Александр Хмельницкий (Москва)
Реакция на телевечера
Блещет свет в уютных тёплых залах. Люди не задерживаются. Уходят, приходят. Если есть любовь, то какая-то уединённая, по двойкам. На потребу всем.
1992 г.
* * *
3. 4. 97 «Возгорание».
7. 5. 97 Облака независимы. Они перемещаются.
25. 6. 97 Ни грамма души. Всем властвует прирождённое.
* * *
Жизнь человека. Она подобна окружающей его природе. Всем подобна и родственна. Всё дело в глубочайшем родстве.
|
|
|
Чем жив человек? Чем жива природа?
Два эти вопроса нерасторжимы.
Всё в них.
Бывает странно, что человек живёт долгую жизнь. Ведь нет смысла, ведь за всем - пустота.
Человек ограничен природой своей, и жизнь его - выживание.
А я иду ко врачу и прошу, - чего? - Прошу дать мне этот живой смысл.
Уйти из жизни - это значит обратиться в неживую природу.
Это значит журчать родниками по лесам, быть растрескавшейся землёй, быть небом.
Быть всем, и там, за порогом (за границей), - ничем.
18 мая 1996 г.
Александр Шувалов (Фрязино)
Дыхание Чейн-Стокса
В реанимационном отделении областной больницы умирал от тяжёлой травмы Виктор Сахранов. Его бывший сокурсник, а ныне заведующий этим отделением Климов, перед уходом а ныне заведующий этим отделением Климов, перед уходом домой ещё раз зашёл в палату. Сахранов лежал как распятый Иисус на кресте: к раскинутым рукам тянулись трубки от капельниц, в теменные кости черепа, как колючки тернового венца, вонзились стальные крючья клеммы вытяжения.
" Попал в переплёт Витька... Теперь вряд ли выберется... " - подумал Климов, склонившись над товарищем.
- Виктор, слышишь меня? - в очередной раз негромко позвал он и повернулся к дежурной медсестре. - Посмотри за ним, вдруг придёт в сознание, скажет что-нибудь... Сердце вроде тянет нормально... Хороший был мужик... дружили мы... А я пойду, вымотался уже за сегодня.
- Конечно, посмотрю, о чём речь! Не беспокойтесь. Если что, Вам позвонить?
- Сначала вызови дежурного врача, а потом обязательно сообщи мне... Обидно в таком возрасте помирать, да?.. Ты ещё не привыкла?
- Привыкаю помаленьку, - невесело улыбнулась медсестра. - Когда незнакомые, легче. А вот если как у Вас... Японимаю... Знаете, есть такая песня: «Если смерти, то мгновенной»? Хорошо сказано...
- Нет, не согласен. Обидно умирать вот так - сразу. Очень уж безжалостно. Хотя бы на полчаса придти в себя, сказать или спросить что-нибудь перед смертью. Мало ли что у человека может быть важного...
- Зачем мучиться? Уж лучше сразу!..
- Да у него тетрапарез, он всё равно ничего не чувствует. И была бы боль, долго её снять что ли? И потом я не говорю о том, чтобы тянуть его неделю-другую, а потом в морг. Просто - пришёл бы в сознание на полчаса, а потом уж... Ну, я пошёл...
|
|
|
Светлана добросовестно находилась в палате до ужина. Затем, прикинув, когда все больные должны быть уже покормлены, пошла в раздаточную сама. Надо же и ей перекусить!
Придя в сознание, Виктор не мог вспомнить, что с ним произошло. Впрочем, было достаточно одного взгляда на капельницы, на индивидуальный процедурный столик около кровати и стоящий рядом аппарат искусственного дыхания, чтобы оценить значение такой декорации. И героем на этой сцене, естественно, был он. Вот только каков будет финал у пьесы?
- Есть кто-нибудь? - прошептал он.
Тишина.
То, что положение серьёзное, было ясно. Но насколько? Виктор попробовал пошевелиться, но ничего не почувствовал. Такое ощущение, что у него осталась одна голова, а тела нет. Да и головой пошевелить нельзя. Хорошо, хоть боли нет... Впрочем, чему уж тут радоваться... Итак: если капельницы, значит был шок и кровопотеря. Следовательно, какая-то тяжёлая травма. Если рядом аппарат искусственного дыхания, значит он в реанимации... Но в какой больнице? В каком городе? Никуда он не уезжал?.. Ничего не помнит. Будто только родился.
- Есть здесь кто-нибудь? - снова позвал он и сам не услышал своего голоса. Может быть это ему только кажется, что он произносит слова? Или у него глухота после травмы?
Виктор прислушался к себе. То, что он дышит, это несомненно. А сердце?.. Частоту пульса не определить... Ну, ладно, а какое у него дыхание?... Сосредоточился... Слишком редкое, но вроде равномерное. И как же его угораздило? Что с ним случилось?
Но тут сознание стало заволакиваться тёмным туманом, мысли перестали подчиняться его воле... Через некоторое время он вновь пришёл в себя.
Что это? Сколько раз так было? Он только что очнулся? Или то очнётся, то потеряет сознание? Почему?.. Снова прислушался к себе... Дыхание постепенно становилось всё глубже, вздохи всё продолжительнее, мысль работала всё более чётко... А почему «становилось»? Каким оно было раньше? Явно реже. А сейчас вдох и выдох увеличиваются по амплитуде. Так это же «дыхание Чейн-Стокса»! Значит у него поражение ствола мозга! Следовательно - крышка!.. Это же предагональное состояние!..
|
|
|
Виктор заметил, что, достигнув большой глубины, дыхание снова стало урежаться. Да, это Чейн-Стокс. Сейчас он совсем перестанет дышать и потеряет сознание. Через минуту дыхание может возобновиться... А может и не начаться. И наступит смерть... Да, смерть... Конец... А что будет после смерти?.. Он как-то шутя пытался доказать у себя на кафедре, что душа после смерти продолжает жить. Смешно! Казалось бы именно им, физиологам, не полагалось бы сомневаться в этом вопросе. Ан нет! Шилин ищет доказательств телепатии, хотя ему и приходится публично разоблачать эту лженауку, а Виктор, прикрываясь шутками, разумеется несерьёзно, но защищает тезис о бессмертии души. Пусть шутовски, но любит иногда продемонстрировать своё «инакомыслие». Как там у Тютчева? - «Не плоть, а дух растлился в наши дни». Дойдёт до партбюро, сами рады не будут... Вот ему сейчас и представится возможность убедиться на своём опыте в возможности существования души... Или духа?... Или что там останется от него?...
Дыхание становилось всё реже и реже. Виктор снова потерял сознание.
Неожиданно Виктор увидел себя лежащим на кровати в той же палате. Оказывается стена у изголовья представляла из себя перегородку, которая разделяла палату на две секции: в каждой кровать, приборы, капельницы.
Открылась дверь и вошла медсестра. Симпатичная девица. Какого чёрта здесь таких держат? Её бы к выздоравливающим больным для гормональной стимуляции, а не к смертникам!
Медсестра подошла сначала к соседу Виктора по палате, а затем уже к его кровати. Наклонилась. Замерла, ойкнула и выбежала из палаты. Ага!!! Переполошились! Нечего было с поста уходить! Ну и дисциплинка у них! А ещё реанимация называется... Сейчас набегут...
Но почему он видит всё сверху? Каким образом? Неужели душа действительно отделилась от тела и, так сказать, воспарила? Чушь собачья! Не может же этого быть на самом деле?...
Быстро распахнулась дверь, вошёл дежурный врач, ещё одна сестра и та самая красавица, которая была дежурной по палате. Ну, сейчас начнётся!...
Смотреть, как тебе запрокидывают голову и вставляют в рот интубационную трубку для управляемого дыхания, малоприятно. Да ещё эти крючки, впившиеся в голову! Бр-р-р. Не даром Виктор после окончания института пошёл не в практические врачи, а в теоретическую медицину. Каждому - своё... Хорошо, хоть он там ничего не должен чувствовать... Собственно говоря, умер он или ещё нет? Как он может всё это наблюдать? И вообще - кто он теперь? Дух?...
Виктор попробовал переместиться к дверям. Трудно сказать, что он для этого сделал... Просто посмотрел (чем? ) на дверь. Мысленно потянулся к ней и увидел, что дверь приблизилась к нему. Правильнее, конечно, сказать - он к двери. Интересно, что сейчас это «он» из себя представляет?.. Как бы ему выйти из палаты? Неприятно смотреть, как тормошат твоё собственное тело. Чего доброго дефибриллятор подключат, с них станется...
|
|
|
Тут красавица выпорхнула в коридор и, пока дверь за ней не успела закрыться, Виктор рванулся вперёд. И очутился в коридоре. А ведь дверь практически уже закрывалась. Какой же он сейчас по своим размерам? С человеческое тело? С голову?..
Виктор медленно поплыл по коридору, стараясь держаться выше уровня человеческого роста. Не хватало ещё с кем-нибудь столкнуться - то-то паника поднимется? Ведь он, судя по всему, невидим. Виктор остановился напротив форточки. Сможет ли он вылететь через неё? И потом здесь четвёртый или пятый этаж. Не упадёт?.. Впрочем, чему тут падать? Ведь он остался там - в палате интенсивной терапии. Виктор приблизился к форточке. Если он сейчас не больше головы, то должен пройти.
В стороне под ним дежурная сестра кому-то звонила и дрожащим голосом просила позвать Геннадия Ивановича. Уж не Генке ли Климову он подложил такую свинью? - помер в его отделении... Ну, да ладно, у него профиль работы такой... Виктор отметил, что как-то отстранённо и даже безразлично относится ко всему происходящему... Ведь это же его там пытаются реанимировать, а ему почему-то всё равно... Странное ощущение...
Виктор осторожно влетел в форточку, потом дальше и застыл при виде пропасти, открывшейся перед ним. Пятый этаж! На всякий случай приблизился к наружному подоконнику... А чем он собирается за него держаться?! Глупец. Он теперь - дух! И Виктор полетел...
Довольно быстро Виктор убедился в том, что он представляет из себя нематериальное тело, которое с одинаковой лёгкостью и быстротой перемещалось как в открытом пространстве, так и сквозь дома. Нужно было только выбрать какую-нибудь точку и подумать: «Вон к той крыше хочу», как сразу оказывался у «той крыши». Состояние, испытываемое им, было настолько фантастично, что он не сразу подумал о семье. Надо же узнать, что с ними! Как они без него?
Виктор поднялся повыше, на всякий случай облетая электропровода, которые ещё вызывали у него опасение, нашёл вдали высотные корпуса микрорайона и... оказался около своего дома. Отыскал знакомые окна и застыл (или завис? ) в нерешительности. Что он там может увидеть? Плачущую жену и играющего в солдатики сына? Он их будет видеть, а они его нет... Помедлил ещё немного, потом проплыл сквозь окно в комнату. Квартира была пуста. Где же они? Жена, скорее всего, у него в больнице (ведь он сам, его тело находится там! ), а сын - у родителей.
Виктор медленно облетел полки с книгами. Теперь он, наверное, не сможет больше и читать. Что же это будет за жизнь?.. Летать и смотреть?.. Разумеется, сначала должно быть интересно - мир велик! - а потом?...
Вдруг вся окружающая Виктора обстановка его бывшей квартиры и вообще весь реальный мир показался настолько чужим и отстранённым, что он спиной (впрочем, какая уж тут «спина»! ) вылетел из дома.
Это что же получается? - и жена, и сын теперь для него не то что чужие, а люди из другого измерения, из другого мира!?.. С одной, стороны открываются совершенно уникальные возможности выбраться за «железный занавес», которые даже трудно себе представить. В прошлом году он собирался по турпутевке в Болгарию, но угораздило принести на кафедру контрабандный эротический журнал... и всё! А ведь кроме кафедральных мужчин никто не видел. Значит кто-то из своих и «стукнул». И потом пришлось выслушивать, что «людей с такими интересами мы за границу не выпускаем»... А с другой стороны, кому и какая теперь польза от его волшебных способностей? Не запросит ли он ещё настоящей, окончательной смерти? Или он теперь бессмертен? Вроде бога. Но бог только тогда Бог, когда может влиять на судьбы людей, на события. А без этого могущества Бог - фикция...
Один ли он такой? Сам факт происшедшего отделения сознания от тела невероятен, но ещё более невероятно предположить, что такое случилось только с ним. А где же души других умерших людей? Эй, вы, души?! Есть вы или нет?
- Здесь мы, рядом, - услышал Виктор. - Ты ещё не привык к своему новому состоянию?.. Привыкают обычно быстро... Мы друг друга не видим, но когда зовут, всегда слышим.
- Кто ты?
- Такая же душа, как и ты. Я из района, всю жизнь на ферме отгорбатил, вот теперь с вашим городом знакомлюсь. Много тут у вас интересного... Сам ещё не привыкну: у нас, у вас...
- А можно как-нибудь установить связь с реальным миром?
- Говорят, что нельзя. Вроде уже все способы перепробовали. Вековой опыт. Да я и сам что только не делал: и перед локатором летал, и даже в работающем моторе своего «Беларуся» побывал - ни черта не делается! Никто нас не видит, не слышит и не чувствует.
- Грустное положение.
- Да как сказать... Тут у нас есть типы - ещё до революции хекнулись. Вот с кем поболтать интересно. У нас какая особенность - ещё не уловил? - чтобы куда-нибудь попасть, надо видеть это место. В Америку, например, хрен два так просто попадёшь. Самый лучший способ - забраться в самолёт, который туда летит. У меня это в плане. А многие почему-то исчезают. Здесь мы уже толковали: есть только два пути - не отвечать никому или улететь в космос. Большинство специально поднимаются повыше и просто теряются там. Это жутковато по-моему. Да и рано мне пока. Не всё посмотрел ещё. А на беседу с Лениным очередища как за колбасой. Ради этого стоило умереть, правда? Я-то немного и потерял. Что за жизнь-то была?..
В беседе с новым знакомым Виктор ознакомился со своеобразной жизнью духов. Кто-то продолжал свое, так сказать, «загробное существование» семьями, другие путешествовали в одиночку и т. д. Но при всём том общества духов как такового не существовало. В силу своей невидимости и полной независимости любой из них мог исчезнуть или остаться в невидимом одиночестве. Пропадал основной мотив всякого вида власти и всякой организации - необходимость принуждения, воздействия на других. Но теоретическое бессмертие духа отнюдь не спасало от процесса старения, протекавшего отлично от привычного физиологического. Речь шла о бесконечном накоплении знаний и опыта, которые постепенно вызывали непреходящее чувство утомления и безразличия к окружающему. В этот период дух обычно и выбирал один из путей «самоубийства». Вырисовывалась картина не столько утопической страны, сколько антиутопии. Виктор не мог согласиться с мыслью о таком виде существования, которое ему представлялось бесцельным. Нет. Это тоже не жизнь! Будучи человеком энергичным, он не мог примириться с созерцательным, пассивным существованием. Вокруг на его глазах все живут, что-то делают, к чему-то стремятся, переживают, любят, страдают, а он... будет парить над миром и лицезреть суету людскую?
Виктор решил попробовать ещё один вариант связи с реальным миром, который пришёл ему в голову. А напутешествоваться он всегда успеет.
Вечерами каждую третью пятницу на кафедре физиологии ассистент Шилин проводил занятия научного студенческого кружка. Увлекаясь телепатией, он зачастую после разбора очередной запланированной темы предлагал студентам поставить эксперимент по экстрасенсорному восприятию. Естественно, что находил среди них самых горячих своих сторонников. Вот на такой опыт Виктор и рассчитывал, когда летел по тёмному коридору своей кафедры и рассматривал с непривычного ракурса портреты выдающихся физиологов, подпиравших высокий потолок. В лаборатории, где обычно проводились заседания кружка, горел свет. Шилин демонстрировал крысу с введёнными в мозг микроэлектродами, но дело явно близилось к концу. Виктор расположился у потолка и стал терпеливо ждать. Наконец опыт был закончен, и на удачу Виктора одна из студенток сразу предложила провести эксперимент по экстрасенсорному восприятию. Шилина уговаривать не пришлось и он попросил остаться всех желающих.
Сначала обсудили книгу Хэнзела «Парапсихология» - одну из первых ласточек на эту тему, но время было уже позднее и решили поставить несколько опытов. В двух смежных аудиториях разложили на столах листки с написанными буквами. В одной комнате расположился индуктор - он выбирал букву и «передавал» эту информацию мысленно перципиенту. А тот, сидя в другой комнате, в свою очередь задумывался и тоже выбирал букву. Выбор проводили каждые тридцать секунд и через пять-десять минут проверяли процент совпадений.
И Виктор включился в опыт. Он смотрел, какую букву выбирал «телепат». Затем проскакивал сквозь стену и, засев в голове нервной девицы, которая выступала в качестве перципиента, внушал: «выбери букву Р, выбери букву Р»... В мозгу была темнота и от волнения Виктор не мог сообразить, где именно он находился, но старался держаться ближе к лобным долям. С третьей попытки пошли сплошные совпадения. Сам Шилин находился с индуктором, чтобы следить за чистотой проводимого эксперимента и записывать последовательность выбираемых букв. В комнате перципиента никто не мог ещё знать, насколько правильно совершается выбор.
Через десять минут бойкой походкой Шилин направился в соседнюю комнату, неся листочек с колонкой букв. Стал сверять с отобранными перципиенткой и... покрылся красными пятнами. Все возбуждённо загалдели, но Шилин раздражённо махнул рукой и сказал, уверяя, видимо, больше всего самого себя, что одно удачное совпадение ещё ни о чём не говорит и что они сейчас всё повторят.
Виктор чертыхнулся и снова стал мотаться сквозь стену из комнаты в комнату. Шилин заметно нервничал. Сам вмешивался в выбор букв индуктором, усложняя тем самым опыт. Но Виктор уже убедился, что суть была не в «телепатемах», которые якобы продуцировал индуктор, а в нём самом. Телепатом здесь был он. Девица, ещё более возбудившаяся от неожиданного успеха, повиновалась ему на удивление легко.
- Ты почему выбирала именно эти буквы? - набрасывался на неё Шилин, словно подозревая в мошенничестве.
- Не знаю. Просто думала о ней в этот момент и всё... Давайте попробуем по-другому, - продолжила она, повторяя то, что внушал в её голове Виктор. - Вы переверните все листки, чтобы я не видела, где какая буква. А я потом наугад выберу несколько листков. Может быть что-нибудь и получится...
- Да что из этого может получиться?! Ты что, ясновидящая? Это же совсем другая область внесенсорного восприятия? Ну-ка, скажи, только честно, ты можешь читать закрытый текст?
- Не-е-т...
- Ну, а что же ты тогда? - неуверенно произнёс Шилин, уже переворачивая дрожащими руками раскиданные по столу листки с буквами. Все бросились ему помогать, а ошарашенную происходившим перципиентку вывели в коридор, чтобы она не запомнила, где какие буквы лежали. «Ничего, - шептал ей Виктор. - Мы им сейчас с тобой покажем, где раки зимуют! Они у нас сейчас все с ума сойдут. Главное - сосредоточься и не отвлекайся. »
Девицу ввели в комнату как на расстрел. Шилин ещё раз оглядел притихших студентов и предупредил:
- Только не подсказывать!
Виктор быстро подлетал под листки, отыскивал нужную букву, затем внушал студентке выбрать именно её и отложить в сторону. В мёртвом молчании она отобрала тринадцать букв и остановилась.
- А почему ты выбрала именно тринадцать? - угрожающе прошипел Шилин, но, не получив вразумительного ответа, громко добавил: - Товарищи, не путайте грубое суеверие с наукой! - и перевернул листки. Из букв сложилась фраза:
Я ДУХ САХРАНОВА
Климов осторожно вытащил интубационную трубку и Сахранов перешёл на самостоятельное дыхание.
- Ну, вот, и по второму разу откачали, - флегматично заметил дежурный врач.
- Да, пока два-ноль в нашу пользу. Но как бы в следующий раз счёт не оказался два-один...
Последив ещё некоторое время за ритмом сердца и дыхания, врачи вышли. В палате осталась дежурная сестра.
Сознание снова вернулось к Виктору и он открыл глаза. Некоторое время непонимающе смотрел перед собой и наконец понял, что лежит в той же самой реанимационной палате. А как же его душа? Или это всё ему пригрезилось? При кислородном дефиците мозг, конечно, может выдать и не такое! Впрочем, в чём тут сомневаться? Глупо верить в эту галлюцинаторную чушь. Но как же хорошо он помнит всё происшедшее с ним! Как в сказке побывал.
- Есть здесь кто-нибудь? - прошептал он.
Раздались мягкие шаги и над ним склонилось красивое лицо дежурной медсестры. Две пряди у висков выбились из-под чепчика и повисли как серёжки, чуть ли не касаясь его щёк. Вдруг Виктор понял, что это та самая медсестра, которую он видел сверху здесь в палате! И в коридоре, когда она звонила по телефону! Так значит... Пригрезилось или всё было на самом деле?
- Вы меня звали? Вы что-нибудь хотите сказать? Хотите? Ну, говорите же?..
- Это реанимация?
- Да, реанимация.
Опять совпадение? Впрочем, где он может ещё находиться в таком состоянии. Дурацкий вопрос... Чтобы спросить такое, чтобы окончательно выяснить, происходила ли с ним в действительности та фантастическая метаморфоза?
- Климов здесь был?
- Да, Геннадий Иванович только что ушёл. Ему что-нибудь передать? Позвонить ему домой? Или позвать дежурного врача?
Опять не то. Виктор и так прекрасно знал, что Климов работает в этом отделении и, следовательно, нет ничего удивительного в том, что его вызывали к нему.
- Позвоните...
- Куда? Кому позвонить?
-... семь-шестнадцать-сорок... кафедра физиологии... Шилину...
- А что ему передать? А Вы знаете, сейчас уже поздно. Ваш Шилин на кафедре?
- и спросите, он проводил только что... опыты по телепатии...
- По телепатии?
- Да. Только побыстрее... быстрее...
- Хорошо-хорошо, сейчас позвоню. А Вы лежите спокойно, не волнуйтесь. Какой номер? - Семь-шестнадцать-сорок? Да? Подождите минутку.
Светлана вышла в коридор, секунду помедлила, но потом повернула к кабинету дежурного врача. Решила, что сначала сообщит ему о больном, а потом уже позвонит на эту кафедру. Всё равно там ночью никого не должно быть.
Дежурный врач сначала философски бросил, что его нужно вызывать, когда больной помирает, а если он приходит в себя, зачем нужен реаниматор? Но всё же нехотя поднялся с дивана. Медсестра выскочила в коридор, чтобы оттуда позвонить в город. К её удивлению ответил взволнованный мужской голос.
- Это кафедра физиологии?
- Да. Вам кого?
- Это из областной реанимации звонят. У нас лежит ваш сотрудник Сахранов...
- Сахранов??!!
- Да, сбило машиной... Так он просил позвонить Шилину и узнать, проводились ли сегодня опыты по телапатии?.. Может быть он, конечно, бредит...
- А что с ним? У него тяжёлое состояние?
- К нам с лёгким не поступают... Так что ему передать, а то он уже дважды был в клинической смерти...
- Послушайте... Скажите ему, что я сейчас приеду! Тут такое было! Я мигом...
- Вас всё равно сюда не пропустят... Лучше скажите, что передать, а то поздно будет...
- Скажите, что я ставил сегодня такие опыты и что всё получилось!.. Да я сейчас приеду. Я в халате пройду!
Светлана вернулась в палату. Дежурный врач стоял у постели Сахранова, опершись руками о свои бока.
- Он опять потерял сознание?
- Да он и не приходил в него. Тебе, голубка, померещилось.
- Да разговаривала я с ним сейчас, честное слово!
- Может что и пробормотал в бреду. Думаю, больше ничего делать и не надо. Всю ночь что ли с ним возиться? Любому ясно, что мужику крышка. «Отбегался, отпрыгался, сплелся, отлюбился», а по-нашему - повреждения, несовместимые с жизнью.
Медсестра приблизилась к Сахранову. Дыхания не было. У неё невольно выступили на глазах слёзы и она прошептала:
- Вы слышите меня?.. Были опыты. Были! Помните, Вы спрашивали?.. Я звонила... Они были!!
Когда врач ушёл, Светлана села за свой столик в углу палаты. Какая-то непонятная история произошла! Надо брать себя в руки, нельзя так распускаться с каждым больным. Нужно отвлечься, труп всё равно выносить только через два часа.
Она достала принесённую книгу, это были «Рубаи» Омара Хайяма. И первое четверостишье, которое ей попалось на глаза, заставило её снова задуматься.
«Жизнь уходит из рук, надвигается мгла,
Смерть терзает сердца и кромсает тела,
Возвратившихся нет из загробного мира,
У кого бы мне справиться: как там дела? »
1979 г.
* * *
СОДЕРЖАНИЕ
| Александрина. Ровесники. Огонь мангала. Увядание. У жизни на краю. Причитание. Под музыку ветра. «Скучать не приходится | |
| Марк Бурно. Кленовые листья | |
| Валентина Громова. Аленький цветочек. День рождения. «Ложишься вечером, а рядом - пустота. ... », «Если сердце сжимает тоска... », «Сердце, сердце!.. » | |
| Сергей Журба. «Бледный сумрак зимы. ... », «Уже поблекли краски... » | |
| Николай Захаров. Теория относительности. Кредо. Натурфилософия. Философская сыпь. «Поэту не построить дом... », «Побудь один. ... », «Кто-то внушил нам мысль... », «Кто-то пытается свести концы с концами,.. » «Чем больше... », «Хорошо смеётся... », «Триада... », «Опасно быть... », «Жизнь... », «Ну и... », «Мы в юности... » | |
| Владимир Иванов. Здравствуй, Южная Африка! | |
| Александр КапустинРучей, Сказка о прочной клетке, Натюрморт, Крик, В метро, «Любовь нежней... » | |
| Валентина Коваленко. Из цикла «ДЖУНА»: Пустыня | |
| Римма Кошкарова. Морозное, зимнее утро. Конфеты от Ба-бы-Яги | |
| Алла Левина. Моя первая любовь. Одуванчики | |
| Ольга Мейстер. «Скоро зимний праздник. ... », «Я налью себе бокал вина... », «Нежный вечер расцветает... » | |
| Юлия Некипелова. «Детство. ... », «Одинокая сивая кобыла... » | |
| Евгений Неспокойный (Е. И. Бурно). Мир растений и бытие | |
| Валерий Рыжков. Провинциалка | |
| Ирина Селиванова. Непонятная | |
| Александр Соколов. ОТРЫВКИ ИЗ ЗАПИСЕЙ... . Талица, Щавель и др.; РАССКАЗЫ: Божья воля. Мамин день рождения | |
| Светлана Стрибуль. «Только б не упасть... », Быль | |
| Михаил Тверецкий. Философия. | |
| Лариса Хмельницкая. Руководство к свадьбе. 1980 год | |
| Александр Хмельницкий. Реакция на телевечера, «Возгорание». .., «Жизнь человека. ... » | |
| Александр Шувалов. Дыхание Чейн-Стокса |
С 1993 года в Издательстве Российского общества медиков-литераторов вышли следующие сборники:
Соколов А. С. Крюковское озеро (Вместо лекарств), [Сб. рассказов], 1993, 28 с.
Болящий дух врачует песнопенье / Сост. М. Е. Бурно, А. С. Соколов, [Стихи, очерки, рассказы], 1993, 40 с.
«Но я живу, и на земли мое кому-нибудь любезно бытие... » / Сост. Е. А. Добролюбова, [Стихи, очерки, рассказы], 1993, 72 с.
Неспокойный Е. Записи поэта к шедеврам живописцев прошлого, 1993, 20 с.
Бурно М. Е. Свой мир: Психотерапевтические рассказы, 1994, 24 с.
Ваш ключ (Творчество медиков-литераторов) / Сост. М. Е. Бурно, А. С. Соколов, 1994, 40 с.
Целебное творчество: Стихи и рассказы / Сост. М. Е. Бурно, А. С. Соколов, 1994, 44 с.
Терапия духовной культурой: Сб. докладов конференции... / Под ред. М. Е. Бурно, Б. А. Воскресенского, 1995, 32 с.
Крутая дорога человека: Стихи, рассказы, очерки / Сост. М. Е. Бурно, А. С. Соколов, 1995, 44 с.
Цикорий: Стихи, рассказы, сказки, очерки для детей / Сост. М. Е. Бурно, Л. В. Демьянчик, А. С. Соколов, 1995, 46 с.
Целебное творчество АП. Чехова: Размышляют медики и филологи / Под ред. М. Е. Бурно, Б. А. Воскресенского, 1996, 51 с.
Александрина. С любовью к Ундорам, [Сб. статей, очерков, стихов], 1996, 128 с.
Александрина. Горемычная муза, [Сб. стихотворений], 1996, 208 с.
Целебное общение с природой: Психотерапевтические статьи, очерки, рассказы, стихотворения / Под ред. М. Е. Бурно, Б. А. Воскресенского, 1997, 21 с.
Терапия творчеством: Сб. статей и очерков / Под ред. Б. А. Воскресенского, М. Е. Бурно, 1997, 45 С.
Французская песня (Стихи и рассказы) / Сост. М. Е. Бурно, Б. А. Воскресенский, А. С. Соколов, 1997, 55 с.
*) Стихотворение написано отцом за два месяца до смерти (М. Е. Бурно).
*) Об этом можно прочитать в сборнике Терапия творчеством, вышел в нашем издательстве в этом году летом (с. 41-43).
|
|
|
