Значение животных и человека в распределении энергии. Понятие о труде

Глава V

ЗНАЧЕНИЕ ЖИВОТНЫХ И ЧЕЛОВЕКА В РАСПРЕДЕЛЕНИИ ЭНЕРГИИ. ПОНЯТИЕ О ТРУДЕ

 

Энергия, сбереженная растениями, не во всех слу­чаях подвергается уже упомянутой нами участи. Не все растения сгнивают и рассеивают сбереженную энергию, не все также складывают ее в запас под видом торфа или каменного угля. С тех пор, как су­ществуют уже на Земле животные, часть растений идет им на пищу, и в таком случае сбереженная ими солнечная энергия начинает играть роль совер­шенно иного рода. Все животные в большей или меньшей мере превращают часть сбереженной ра­стениями энергии в высшую ее форму, в механиче­скую работу.

Начнем с низших животных. Мы уже говорили, что даже растения переводят часть своей энер­гии в теплоту и механическую работу; по­этому неудивительно, что есть такая ступень, где между низшими жи­вотными и растениями не существует ясной грани не только в мор­фологическом отношении, но и в характере химических и физических процессов, в них совершающихся, в количественном распределении различных форм энергии и т. п. Но как только мы хоть немного под­нимемся выше по ступеням развития животных, то сейчас же заме­тим большое различие в характере преобладающих процессов. В ра­стениях процессы восстановления явно преобладают над процессами окисления. Только в весьма незначительной степени растения поддер­живают свою температуру выше окружающей среды. Только в редких случаях, например во время оплодотворения (у Arum и др. ), от­дельные части растений достигают довольно высоких температур. У животных, даже низших, мы видим обратное. Явления окисления пре­обладают над явлениями восстановления ¹ . Животные вынуждены питаться уже достаточно восстановленными, заключающими запас превратимой энергии веществами растительного или животного про­исхождения. Животные окисляют эти вещества в своем теле, согре-

¹ По-видимому, некоторые явления животной жизни, напр. уподобле­ние белковины, сопряжены с явлениями восстановления. См. S. Podolinsky, Beiträ ge zur Kenntniss des pancreatischen Eiweissfermentes. Pflü gers Archiv, 1876.

 

вают ими свое тело, добывают из них способность для механической работы, совершив которую, животные, однако, снова рассеивают энер­гию, сбереженную растениями. Большая часть ее уходит в простран­ство, а остальная обратно превращается и сберегается растениями пу­тем разложения угольной кислоты, выдыхаемой животными.

Таким образом, все низшие животные, правда, превращают часть обереженной растениями солнечной энергии в высшую форму, в механическое движение, но рассеивают затем эту энергию непроизво­дительно, то есть не употребив растрату ее на новое превращение ча­сти солнечной энергии в высшие формы. Заботу об этом они предо­ставляют растениям, но и те, как мы видели, останавливаются на по­ловине пути.

Мы имеем здесь два процесса, идущие рядом, которые обыкновенно только и принимаются во внимание при учении о круговороте жиз­ни. Растения сберегают известные количества энергии, но животные, поглощая растения, превращают при этом часть сбереженной энергии в механическую работу и рассеивают превратимую энергию, содер­жавшуюся в поглощенных ими растениях. Если количество сбережен­ной растениями энергии больше, чем количество рассеивае­мой животными, тогда происходит накопление запасной энергии, например в виде каменноугольных пластов в тот период жизни Земли, когда, очевидно, растительная жизнь сильно преоблада­ла над животной. Напротив, если бы животная жизнь стала преобла­дать над растительной, то, истощив запасы, заключающиеся в на­копленном растениями питательном материале, и рассеяв его энер­гию в пространство, животная жизнь бы сама сохранилась соответст­венно размеру энергии, сберегаемой в каждое данное время растения­ми. Таким образом, установилось бы известное, более или менее по­стоянное отношение между жизнью растений и животных, между сбережением и рассеянием энергии. Уровень энергийного бюджета земной поверхности в таком случае был бы далеко ниже, чем при преобладании растительной жизни, так как запасов превратимой энергии не могло бы накопляться, потому что животные рассеивали бы всю энергию, накопленную за известное время растениями. Таким образом, ни растения, ни животные уже не способствовали бы даль­нейшему увеличению сбережения солнечной энергии, и величина всей энергии земной поверхности при несколько высшем уровне, чем до появления организмов, была бы, однако, постоянно одинаковой и не увеличивалась бы далее. Годы и века проходили бы. Солнце с неисто­щимой щедростью посылало бы свои лучи на Землю, но запас пре­вратимой энергии на Земле не возрастал бы и на самую ничтожную величину. Повторим еще раз: общий запас энергии на Земле был бы увеличен, жизнь бы существовала на Земле, но ни общий запас энер­гии, ни жизнь уже не возрастали бы; это был бы своего рода застой, несмотря на жизнь и на постоянный обмен вещества и энергии.

Причина такого застоя теперь для нас ясна. Она состоит в том, что высшие формы энергии, добытые растениями и животными, в конце концов всегда рассеивались в пространстве бесполезно и никогда не были направлены на единственно полезную в смысле увеличения энергии на Земле работу, т. е. на новое превращение низших форм энергии в высшие, например солнечного тепла в механическую рабо­ту и т. п. Таким образом, животные только рассеивали энергию, добы­тую растениями, а растения, даже в самом благоприятном случае пре-

 

обладания растительной жизни, только складывали ее в запас в такой форме, где она при существовавших тогда обстоятельствах не могла быть потреблена на превращение нового количества энергии Солнца в более превратимую форму.

Но, взглянув вокруг себя, мы видим, что в настоящее время по­добный застой не существует. Количество солнечной энергии, прини­мающей на земной поверхности вид энергии более превратимой, не­сомненно, постепенно увеличивается. Количество растений, животных, людей теперь несомненно более, чем было в эпоху первого появле­ния человека. Многие бесплодные места возделаны и закрыты рос­кошной растительностью. Урожаи во всех цивилизованных странах возросли. Число домашних животных и особенно число людей значи­тельно увеличилось. Что бы ни говорили о многочисленности стад ди­ких животных, но несомненно, что домашние животные и люди в сумме представляют более живого вещества и потребляют большее количество питательного материала, накопляемого растениями, чем одни дикие животные. Мы видим, правда, что существуют страны, бывшие богатыми и превращенные чуть не в пустыни, но такие фак­ты слишком явно зависели от ошибок в хозяйстве. В общем же, нель­зя не признать увеличения производительности питательного мате­риала, заключающего запас превратимой энергии на земной поверх­ности, со времени появления человечества.

Вот несколько примеров из сельскохозяйственной статистики Франции, которые ясно показывают влияние, оказываемое трудом на увеличение накопления энергии на земле.

Во Франции существует в настоящее время около 9 000 000 гекта­ров леса, доставляющих средний ежегодный прирост дерева, равняю­щийся 35 000 000 стэрам, т. е. кубическим метрам, весом около 81 000 000 метрических кинталов (один кинтал равен 100 килограммам). На гектар, следовательно, приходится ежегодного прироста 9 метри­ческих кинталов, или 900 килограммов. Принимая число тепловых единиц, заключающееся в каждом килограмме высушенной на возду­хе клетчатки, равным 2550, мы получим ежегодное накопление сол­нечного тепла на каждом гектаре леса, равное 900× 2 500=2 295 000 теп­ловым единицам.

Естественные луга занимают во Франции пространство в 4 200 000 гектаров и производят средним числом ежегодно 105 000 000 метричес­ких кинталов сена, или по 2500 килограммов на каждом гектаре. На­копление солнечного тепла на гектаре составляет, следовательно, еже­годно 2 500× 2 550=6 375 000 тепловых единиц.

Таким образом, мы видим, что без вмешательства труда предо­ставленная сама себе растительность, при самых выгодных обстоя­тельствах, т. е. в лесу или на лугу, накопляет ежегодно на гектаре количество солнечного тепла, колеблющееся между 2 295 000 и 6 375 000 тепловыми единицами.

При участии труда сейчас же замечается значительное увеличение.

Во Франции искусственные луга устроены уже на поверхности 1 500 000 гектаров, которые за вычетом ценности семян производят ежегодно 46 500 000 метрических кинталов сена, т. е. по 3 100 кило­граммов на каждом гектаре. Следовательно, ежегодное накопление теп­ла равно 3 100× 2 550=7 905 000 тепловых единиц. Избыток против ес­тест­венного луга равняется 1 530 000 тепловых единиц и получен он, есте­ственно, благодаря труду, приложенному к устройству искус-

 

ственного луга. Труд этот для одного гектара искусственного луга равняется ежегодно приблизительно: 50 часам работы одной лошади и 80 часам работы одного человека. Вся работа эта, переложенная на тепло, рав­няется 37 450 тепловым единицам. Таким образом, каждая тепловая единица, приложенная в виде труда человека или лошади к устрой­ству искусственного луга, производит избыток накопления солнечно­го тепла, равный 1 530 000: 37 450=41 тепловой единице.

То же явление замечается и при возделывании зерновых хлебов. Во Франции засевается пшеницей немногим более 6 000 000 гектаров, которые за вычетом семян дают 60 000 000 гектолитров зерна и 120 000 000 метрических кинталов соломы ежегодно. На каждый гек­тар, следовательно, приходится 10 гектолитров, или 800 килограммов зерна и 2000 килограммов соломы. В тепловых единицах 800 кило­граммов зерна, по расчету составных частей его, например белкови­ны, крахмала и пр., равняется около 3 000 000 калорий, что вместе с 2000× 2 550=5 100 000 тепловыми единицами, содержащимися в соломе, составляет 8 100 000 тепловых единиц.

Избыток над естественным лугом равен 8 100 000—6 375 000=1 725 000 тепловых единиц. Для получения его затрачено 100 часов работы ло­шади и 200 часов работы человека, представляющие вместе ценность 77 500 тепловых единиц. Следовательно, каждая тепловая единица, за­траченная в виде труда на возделывание пшеницы, производит избы­ток накопления солнечного тепла, равный 1 725 000: 77 500=22 тепло­вым единицам¹.

Откуда ж берется избыток энергии, необходимой для выработки этого питательного и горючего материала? На это возможен только один ответ: Из труда человека и домашних животных. Что же такое труд в таком случае? Труд есть такое потребление механической и психической работы, накопленной в организме, которое имеет резуль­татом увеличение количества превратимой энергии на земной поверх­ности, Увеличение это может происходить или непосредственно—через превращение новых количеств солнечной энергии в более преврати­мую форму, или посредственно — через сохранение от рассеяния, не­избежного без вмешательства труда, известного количества уже су­ществующей на земной поверхности превратимой энергии.

Откуда же взялась способность трудиться и где ее начало в живот­ном царстве? Мы говорим в царстве животных, потому что из само­го нашего определения труда видно, что он не может иметь места ни в неорганическом мире, ни в мире растений. Действительно, рассмот­ренные нами случаи проявления механической работы в неорганиче­ском мире, т. е. ветры, водяные течения, приливы, без вмешательст­ва человека при потреблении своей механической работы никогда не пе­реводят солнечную энергию в более превратимую форму и никогда не предотвращают рассеяние высших форм энергии; напротив, они толь­ко рассеивают свои собственные запасы. Вода, испаряясь, сберегает, подобно растениям, в себе часть солнечной энергии, но, падая на зем-

¹ См.: 1. Statistique de la France, 1874, 1875 и 1878.

2. Dictionnaire des arts et de 1'agriculture de Ch. Labolaye
4-me edition 1877. Articles Agriculture par Hervé Mangon et Carbonisation.

3. Pelouze el Fremy. Traité de Chimie.

4. Hermann, Grundzü ge des Physiologie 5-te Auflage. 1877.

лю, она рассеивает ее опять всю, не превратив нисколько новой низ­шей энергии в высшую.

Точно так же понятие о труде не может быть применено и к ра­стениям, потому что растения только накопляют в себе энергию и или вовсе не тратят ее (пример каменный уголь), или, сгнивая на воз­духе, потребляют ее непроизводительным образом, то есть вполне рас­сеивают в пространстве. Только в том случае накопленная растениями энергия идет на поднятие нового количества энергии на высшую сту­пень, когда запас этот входит в состав пищи трудящегося животного или человека; или же служит топливом для машины, построенной и управляемой трудом человека. Понятно, следовательно, что и в дан­ном случае трудились не пища и не топливо и даже не материал, из которого сделана машина, но животное, которое ходило в плуге, или человек, который воспитывал животное, управлял им или который построил машину.

Переходя к животным, нам будет гораздо труднее указать грани­цу, где может начаться приложение понятия о труде. Возьмем какое-либо низшее животное и посмотрим, к каким его отправлениям может быть применено название труда. Мы вообще привыкли смешивать труд с движением и механической работой, и потому весьма естест­вен будет для нас вопрос, есть ли, например, труд ползание слизняка или летание мотылька?

На этот вопрос мы прямо можем ответить — нет; ползание слизня­ка и летание мотылька не есть труд, потому что они сопровождаются только рассеянием энергии, а не обратным поднятием упавшей энер­гии на высшую ступень. Но, возразят нам, ведь слизняк ползает с целью найти себе пищу, мотылек летает с целью найти удобное ме­сто, где бы положить свои яички так, чтобы выползшие личинки сей­час имели бы достаточный запас пищи. На это мы скажем, что при­рода не знает целей, она может считать только результаты. Вся жизнь слизняка, все его ползание, искание пищи, переваривание найден­ных пищевых веществ и добытая из них способность снова двигать­ся не переводят и малейшей части солнечной энергии в такую выс­шую форму, которая при своем потреблении увеличивала бы запас превратимой энергии на земной поверхности. Слизняк не может воз­делывать растения, значит, не увеличивает никогда своим вмешатель­ством количество солнечной энергии, сберегаемой растениями. Нам могут сказать, что на основании закона борьбы за существование слизняк, живя при благоприятных об­стоятельствах, находя пищу в изобилии, истребляет значительную мас­су растительного материала; но зато, находя мало пищи, например от случайного неурожая по­требляемых им растений, и погибая от голода, он своей гибелью дает в будущем возможность существования боль­шему числу растений и этим как бы увеличивает сбережение энергии. На это мы возразим, вооружившись тем же законом борьбы за суще­ствование. Если от ги­бели слизняков сила растительности какой-либо местности увеличит­ся, то, весьма вероятно, увеличится и число врагов этой растительно­сти. Слизняк, погибнув, не может охранять растения, которыми он питался, от других потребителей, и потому обмен энер­гии, вероятно, останется в прежнем размере. Понятно, что подобное же рассужде­ние применяется и к личинкам мотылька. Кроме того, не сле­дует забывать, что под словом «труд» понимается положительное дей­ствие организма, имеющее результатом увеличение сберегаемой энер-

 

гии, а потому пассивный факт гибели от голода, сопряженный с прекра­щением существования организма, никак не может быть включен в категорию труда.

Мы привели этот, может быть, несколько странный пример для того, чтобы сразу поставить на должную точку вопрос о сбережений энергии. Действительно, с первого взгляда может показаться, что слизняк, погибая, увеличивает растительную жизнь тем, что уже не истребляет растений. Это то же, что, как говорят, капиталист сбере­гает, не проедая всех своих доходов, а оставляя часть из них непри­косновенными. Но то и другое совершенно несправедливо, потому что слизняк в действительности не только не увеличивает никакой энер­гии, погибая от голода, но даже не может охранить от дальнейшего рассеяния энергии тех растений, которых он не съел. Одним словом, слизняк не трудится, потому что он не способствует увеличению превратимых форм энергии на земной поверхности, ни увеличивая ее непосредственно, ни охраняя от рассеяния такие запасы ее, которые при дальнейшем своем потреблении могли бы дать увеличение сбе­режения. В таком же смысле не трудится и капиталист, не проедаю­щий всех своих доходов.

Надеемся, что на этом примере нам удалось опровергнуть понятие о чистом сбережении или, если можно так выразиться, об отрица­тельном труде. Труд есть понятие вполне положительное, заключаю­щееся всегда в потреблении механической или психической работы имеющей непременным результатом увеличение превратимой энергия или сохранение от рассеяния такой энергии, которая при своем потреб­лении будет иметь последствием увеличение запаса энергии.

Исходя из этой точки, мы можем заключить, что всякие движения животных, по-видимому, бесцельные или имеющие целью отыскание пищи, укрывание от холода в устроенных самой природой простран­ствах или от врагов, не могут еще быть названы трудом. Не могут по­тому, что совершение их не имеет необходимым последствием увели­чение энергии на земной поверхности, а несовершение уменьшения ее. Правда, когда животное умирает от голода, количество высшей энер­гии, может быть, на мгновение уменьшается, но, по закону избытка зародышей, на место погибшего животного сейчас же становится но­вое, и обмен уравновешивается на уровне, обусловленном величиной сбережения солнечной энергии посредством растений. Таким образом, ля того, чтобы дойти до понятия о труде, мы должны получить такое видоизменение закона борьбы за существование, где количество энер­гии, заключающейся в каких-либо произведениях природы, система­тически и потому с успехом увеличивалось бы при одновременном сохранении этой энергии от рассеяния или расхищения естественны­ми врагами этого произведения природы.

Отсюда мы видим, что не только движения животных вообще еще не представляют собой вид труда, но и более сложные действия их едва ли могут быть отнесены к этой категории. Так, например, дея­тельность паука, плетущего свою паутину, еще не есть труд, так как деятельность эта не ведет ни к какому увеличению энергии, ни к како­му сохранению ее от рассеяния в мировое пространство. Паук, пой­мав насекомое и насытившись им, рассеивает тем не менее полу­ченную этим путем энергию бесполезнейшим образом, в смысле уве­личения общего энергийного бюджета земной поверхности. Подобное же рассуждение мы должны применить и к довольно сложным и хит-

 

рым приспособлениям муравья-льва для ловли насекомых и тому по­добным фактам.

После этого, однако, нас могут спросить, трудится ли человек, жи­вущий исключительно охотой и рыбной ловлей? На это мы должны ответить, что, действительно, человек, занимающийся исключительно охотой и рыбной ловлей, не трудится. Мы приходим к такому за­ключению, потому что такой человек нисколько не прибавляет к энер­гийному бюджету земной поверхности, и для величины этого бюдже­та было бы совершенно безразлично, если бы превратимая энергия, поглощенная человеком, оставалась бы по-прежнему в теле дичи или рыбы, послужившими ему пищей. Тем не менее в действительности охота и рыбная ловля по большей части все-таки должны считать­ся трудом, так как нам очень трудно представить себе такое состоя­ние человека, где бы он только добывал пищу и ел, как дикое живот­ное. Уже на самой ранней ступени развития человека энергия, добы­тая в пище, хотя отчасти переходит в такую механическую и пси­хическую работу, которая, как, например, изготовление оружия, по­стройка жилищ, приручение животных и т. п., должна быть причис­лена к разряду работ, увеличивающих сбережение энергии, или к разряду полезного труда. Но не только у первобытного чело­века, но и у многих животных мы должны признать способность к труду, и притом не только у домашних животных, но и у диких, по­мимо вмешательства человека. Мы не знаем, правда, таких случаев, где бы животные систематически возделывали какие-либо растения и таким образом прямо бы увеличивали часть сберегаемой солнечной энергии ¹, но зато мы знаем такие примеры, где животные некоторы­ми действиями своими способствуют систематически, хотя, может быть, и не вполне сознательно, лучшему развитию тех растений, кото­рыми они питаются. Сюда относятся, например, шмели, без которых, говорят, цветы красного клевера не оплодотворяются. Пчелы также часто оплодотворяют растения, которыми они питаются, перенося пыль с тычинок на рыльца. Некоторые общественные животные, например муравьи, доходят до того, что содержат в качестве домашних живот­ных один вид травяной вши, кормят ее, воспитывают ее личинки, ох­раняют от врагов и других вредных влияний и затем пользуются выделяемым травяными вшами соком. Муравьи воздвигают для этой цели подземные постройки, прорывают сообщения с отдаленными местами и вообще совершают целый ряд работ, имеющих непосредст­венным результатом увеличение запаса питательного материала, на­копляемого в теле травяных вшей. Так как этим путем лишняя часть сбереженной растениями потенциальной энергии систематически пре­вращается в теле муравьев в высшую форму кинетической механи­ческой работы, то, несомненно, действия муравьев, направленные на то, чтобы придать этой энергии в виде травяных вшей форму, уподоб­ляемую для более подвижного животного, муравьев, должны быть причислены к категории труда. Но этого мало. У муравьев существует даже разделение труда. Одни из них роют землю, другие лепят ее, третьи строят, четвертые собирают запасы, пятые охотятся, шестые

¹ Новейшие наблюдения Лёббока привели его к заключению, что труд некоторых муравьев может быть признан земледельческим. См. Revue Scientifique, 1878, № 25, стр. 544.

высасывают сок из цветов, седьмые воспитывают домашних живот­ных или занимаются разведением невольников ¹.

Переходя к высшим животным, например птицам, мы видим и у них целый ряд действий, близко подходящих к выраженному нами понятию о труде. На первом месте стоит здесь усовершенствование в способе постройки гнезд. Так, например, по известному наблюдению рауанского ученого Пуше, ласточки на его глазах в течение сорока лет изменили способ постройки своих гнезд, приноравливаясь к из­менившимся обстоятельствам их жизни. В Северной Америке гнезда балтимор различно устроены и вымощены различными материала­ми, смотря по климату, местности и т. д. Дикие кабаны в Бенгалии срезывают своими клыками стебли трав длиной от 1 метра до 1, 25 метра и строят из них огромные шалаши с коридором, снабженным отверстиями, служащими для осматривания окрестностей. Шимпанзе строят на высоких деревьях гнезда, снабженные крышей, в виде зон­тика. Постройки бобра на Одонтаре представляют собой нечто среднее между землянкой и хижиной. Они заключают, кроме свода, еще жи­лую комнату и кладовую². Нам легко было бы привести еще много примеров труда у животных, особенно по отношению к постройке жилищ. Несомненно, что постройка их имеет результатом сбережение части превратимой энергии животного от рассеяния. В этом смысле постройка жилищ у животных преследует те же цели и достигает в общем тех же результатов, что и у человека. Действительно, с чис­то количественной точки зрения высшая температура жилища жи­вотного есть такое же сбережение запаса энергии, как и то сбережение, которое появилось бы, если бы животное могло, подобно человеку, воз­делать ниву или развести сад. С другой стороны, однако, сбереженная в жилище животного энергия не играет вполне той роли, что у челове­ка, потому что из тела дикого животного она по большей части рас­сеется в пространство бесполезно, между тем как сбереженная жили­щем в теле человека энергия может быть употреблена на полезный труд. Жилище домашних животных, очевидно, играет одинаковую роль с жилищем человека.

В первобытной человеческой жизни труд, если наше определение его будет принято, не составляет еще очень важного элемента. Дейст­вительно, пока человек существовал среди других животных, подчи­няясь общим законам борьбы за существование, получая от внешней природы, без всякого со своей стороны воздействия, все, что ему было нужно для удовлетворения его потребностей, — до тех пор человек не видоизменял сколько-нибудь заметным образом величину энергийно­го бюджета земной поверхности. Мы остановимся немного на этом фазисе человеческого развития для того, чтобы показать, что мус­кульную работу не следует смешивать с полезным трудом. В дейст­вительности, дикарь, питающийся исключительно охотой в первобыт­ных лесах или рыбной ловлей в реках и на берегу озера, не обла­дающий еще почти никаким оружием, никакими усовершенствован­ными приборами, вероятно, не меньше вынужден напрягать свои мыш­цы, чем нынешний хлебопашец. Дикарь работал много, но работа его почти не была полезным трудом в нашем смысле слова, потому что дикарь очень мало увеличивал запас превратимой энергии на земной

¹ См. Espinas, Societé s animales. Paris. 1877, стр. 43, 215 и др.

² Espinas, l. с., стр. 273 и 289.

поверхности. Напротив, рабочий, управляющий паровым плугом или жатвенной машиной, ничтожно мало напрягает свои мышцы в срав­нении с полезностью своего труда, в смысле увеличения общего за­паса энергии. Таким образом, мы видим, что страшные мышечные усилия в первобытном человечестве соответствовали весьма неболь­шому количеству полезного труда, между тем как при усовершен­ствованном машинном хозяйстве сравнительно небольшая мышечная работа выражается в значительных размерах произведенного ими по­лезного труда.

Мы не будем останавливаться на постройке жилищ первобытным человеком, так как сюда приложимо сказанное о постройке жилищ животными. Гораздо заметнее становится доля полезного труда в из­готовлении оружия, лодок, рыболовных снастей и других инструмен­тов, потому что этим путем явно сберегается часть энергии, рассеивае­мой человеком при постройке жилищ, выделке одежды, охоте, рыбной ловле и пр. Благодаря этому сбережению энергии у человека мог по­явиться первый необходимый для него досуг и запас сил, которые и были употреблены им на труд, полезный еще непосредственнее, то есть на такой, который имел результатом сбережение лишнего коли­чества солнечной энергии на земной поверхности. Первым трудом та­кого рода было приручение домашних животных, разведение и охра­нение стад, систематическое истребление хищных животных и т. п. Этими действиями первоначальное равновесие, установившееся под влиянием борьбы за существование в энергийном обмене земной по­верхности, было нарушено, хотя в начале, правда, и не в самом вы­годном смысле для общего увеличения энергийного бюджета. Конечно, разведение и охрана стад вместе с истреблением хищных животных, несомненно, увеличивают до известной степени количество высших форм энергии, выражающихся отчасти в механической работе много­численных домашних животных, отчасти же в скорейшем размноже­нии самих людей. Но это увеличение происходит лишь за счет даль­нейшего превращения солнечной энергии, уже сбереженной растения­ми, и потому запас этот скоро оказывается недостаточным. Пастбища уже не могут прокармливать слишком многочисленные стада кочевых народов. Это легко становится понятным, когда мы примем во внимание, что труд разведения домашних животных толь­ко способствует переходу сбереженной растениями энергии в высшую форму, но сам по себе еще не сопровождается сбережением новых, лишних количеств солнечной энергии. Тем не менее роль кочевой жизни и скотоводства в развитии труда в высшей степени благотвор­на. Изобилие домашних животных, обеспечив людей на некоторое время от крайней нужды, дало им досуг, предприимчивость и разви­тие, необходимые для успешного совершения тех многочисленных наблюдений и более или менее удачных опытов, которые предшест­вовали всеобщему распространению земледелия.

Здесь только в первый раз мы встречаемся с трудом такого рода, где справедливость нашего определения труда, уже не скрываемая разными побочными обстоятельствами, ясно выступает на первый план. Десятина земли среди дикой степи или первобытного леса без вмешательства человека производит из года в год известное только количество питательного материала; человек прилагает к ней свой труд, и сейчас же производительность десятины возрастает в десять, двадцать и более раз. Конечно, человек не создает материю, не создает

 

он и энергию. Материя уже находилась сполна в нашей десятине зем­ли, в посеянном зерне, в атмосфере; энергия вся сполна получилась от Солнца, и не в большем количестве, чем прежде. Но благодаря при­ложению человеческого труда десятина земли могла сберечь в мате­рии покрывающей ее растительности в десять или двадцать раз более энергии, чем прежде. Пусть не говорят, что энергия эта уже была сбе­режена в нашей десятине, что человек только способствовал ее исто­щению. Это совершенно несправедливо потому, что земледелие исто­щает почву только тогда, когда оно ведется неблагоразумно, хищни­ческим образом. Напротив, при усовершенствованном хозяйстве зем­ля дает наибольшие урожаи именно там, где земледелие существует уже очень давно, например в Англии, Франции, Ломбардии, Египте, Китае, Японии и пр. Вот почему мы считаем себя вправе сказать, что правильное земледелие есть наилучший представитель полезного тру­да, т. е. работы, увеличивающей сбережение солнечной энергии на земной поверхности.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: