 |
Глава 12. Тайна всех тайн
|
|
|
|
Время летело, летело, а после остановилось. Абсолютно однообразными стали дни, превратившись в букет из дома, работы, учёбы. Море и походы по городу теперь почти не встречали Анастасию.
Она немного нехотя снова помирилась с Люциаром – он кормил её самым сладким и изысканным виноградом, какой только мог найти, но большую часть дня девушка теперь проводила с братом. Не знаю до конца, какая магия так сотворила, и кто был повинен в том (и повинен ли). Ради безопасности, «чтобы девочки не понесли слухи о парне» и просто на всякий случай блондинка упросила Анмена не являться в кафе в своём облике – согласитесь, что куда безопаснее ходить следом незримым призраком. Безопасно – да лишь для неё. Но Анмен уже узнал причины непродолжительного необъяснимого недуга. Долгое пребывание с Настей тоже влияло на Силы – их то становилось больше, то меньше, энергия ангела и человека не могла долго быть наедине, сбивалась и контрастировала. С энергией у них двоих была просто уникальная ситуация! И всё же брат сумел найти способ решения этой проблемы, – ненадолго уходя в парк, концентрировался и потом мог превращаться, когда угодно.
Знакомый голос звучал из-за плеча, помогая в решении самых разных вопросов: это были и мелочи быта, и философские вопросы вроде истории своей судьбы. …Не прошло и месяца, как они сблизились настолько, что Настя рассказывала сны Анмену, а он посвящал её в Силу. Слова ангела не были так сладки, как заколдованный любовью виноград, но тоже имели свойство притягивать радость и радовали.
Десятки вопросов хотела обсудить Настя, но слова временами выскакивали из головы. Мысли путались, вопросы забывались и появлялись уже другими. Так много всего о себе хотелось обсудить с понимающим собеседником. О других. Особенно мне запомнился случай, когда она в красках описывала ревущую девушку. С ней подопечная встретилась случайно, когда ехала из города на автобусе, зашла в набитый салон и имела выбор сесть или к рыжему парню с наушниками, или к девушке в капюшоне и с красным лицом.
|
|
|
- …Понимаешь, я места себе не могла найти, я чувствовала буквально всё тоже самое; я понимала её, так как тоже, бывает, погружаюсь в море печали. Пусть многие печали остались в прошлом, но они всё равно были, их невозможно забыть, и поэтому я понимала её, понимала и притом сама чуть не плакала.
Незнакомка без конца отворачивалась, единственное, что удавалось уловить это заплаканные красные глазами, длинные яркие ногти и спутанные золотистые волосы. Она скрывалась так отчаянно, и душа моя рвалась! И я не могла молчать. Слишком много подобных воспоминаний вспомнилось, на её месте могла быть и не раз была я; и я ехала в тех же автобусах.
Я спросила у неё, всё ли хорошо – глупый вопрос, но он хорошо подходил для начала беседы. Слёзы лились из огромных глаз, блестящие, как бриллианты, а девушка пробормотала: «Спасибо, всё хорошо…» Как психолог, пусть ещё без диплома, понимаю: а что ещё можно было ответить?
Имя печальной спутницы так и осталось мне неизвестно, но пришла мысль, и мысли назвала девушку Лерой. Лера, Валерия!.. Так и не удалось узнать ни единого слова причины, пусть боги простят мне моё любопытство, чужая боль – это чужая боль, порой и своей предостаточно; и всё же интерес ни на мгновение не оставлял самые драматические предположения.
Возможно, её бросил парень, а возможно, умер отец или кот? А возможно, в жизнь златовласки тоже забрался демон… - И ей вспомнилась одна старая сказка, до того унылая и трагичная, что слёзы опять выступили на карих глазах. Не профессиональная обязанность, а такая же ранимая душа не могла стоять в стороне и молчать, накрывшись чёрно-коричневым капюшоном.
|
|
|
Вспомнившаяся история – только лишь сказка, невозможная и невероятная; не в ней дело, и было всё равно, в чём оно. Шанс, неожиданно выпавший Насте, заставил её говорить и попытаться помочь – пусть даже слово и ничего не изменит в судьбе златовласой Валерии.
Хотя бы попробовать! Не молчать!
И она радовалась, что нашла смелость вмешаться.
Я рассказываю эту историю в своих записях не потому, что так называемая сказка на самом деле была до боли близка к реальности и могла подойти. Это не фантазия, такое нельзя придумать; однажды во сне Настя увидела кое-что запретное для людей, должно быть, опять случился сбой в системе полей информации.
Любовь, способная исцелять и творить. И творчество, пожирающее и зовущее лечь в могилу. Что общего между двух этих понятий? А существа. Даже я не знаю, как они называются, но знаю, что они прокляты. Есть такие скитальцы Вселенной, они десятилетиями летают рядом, как духи, подыскивая «ту самую девушку», знакомятся, после сливаются с ней. Что значит слияние – нет, абсолютно не то, что, возможно, успел кто-то подумать; физический контакт тут невозможен, так как девушка и они – представители слишком непохожих и чуждых форм жизни.
Однако довольно в скором времени чужак встраивается в мысли, заставляет любить и мечтать, человек создаёт себе образ, лелеет и ищет его, притягивает. А образ этот – мираж, другие такое называют обычной выдумкой. Но он реален. Человек влюбляется в мысль, убеждая всех, что данный кто-то есть рядом, он пришёл к ней во сне, со звёзд, и так они познакомились.
Девушка верит, и их настигает любовь. И любовь настигает их, на короткие несколько лет или месяцев оно также пребывает на вершине своего естества. Но потом наступает смерть. Оно отравляет полюбившегося человека, не может больше жить счастливо, слабеет, страдает. Страдает и человек, жизнь которого теперь неразрывно связана. И они уходят в могилу оба, пришедшие обрести и обрётшие самое высшее наслаждение и этим же погубившие жизнь, не могущие уже жить друг без друга.
Никто не знает наверняка, за что прокляты эти создания… Когда, кем. Они так отчаянно ищут понимания и сближения, но именно любовь запускает в них неизменимый процесс…
|
|
|
У Леры определённо было что-то более земное, понятное. Но существа, подарившие и счастье, и смерть – реальны.
Рассказываю и не потому, что в ответ на историю о незнакомке Анмен внезапно рассвирепел и наказал больше никогда не вмешиваться в людские судьбы. Удивительно слышать такое от ангела, да? «А что если одной судьбой теперь ты изменишь мир? » Он боялся сделать мир ещё хуже. Притом верил, что можно кого-то спасти. Расспрашивал о других случаях, советовался, прямо спрашивал у девушки, если не понимал, почему кто-то поступил так и иначе. Болтали порой целыми днями – от ночи и до утра.
…Я пишу об этой истории, потому что Люциар пришёл в неподдельное восхищение. «Мне бы да в моё время такого человека, такое понимание – бесценно! И плевать, что изменится в жестокой Книге Судеб, что продлится та жизнь, которую уже подвели к обрыву. Это бесценно, прекрасно!.. И пусть ты не знаешь ни имени, ни истории, знай, что всё сделала правильно! И сделала всё, что могла. И не слушай Анмена, умоляю. Его послушать – и только Он один имеет право вершить добрые дела и менять наши события... »
***
Так миновал сентябрь. Лето, всегда похожее на целую эпоху, казалось уже давно позади, и самое интересное всё случилось – нового не могло быть. Жизнь, точно услышав эту наивную фразу, решила удивить снова.
Каюсь, но даже я, ангел, не всегда следила за Настей и братом, не все до единой минуты времени были заняты ими, хотя большая часть уходила, конечно, на слежки. Поэтому я не знаю, ходили ли Настя с братом искать других заблудших, или он нашёл их сам, что сказал и что сделал с ними. Должно быть, ничего особенного, раз об этом до сих пор не гудит Лучший мир. Порой полагалось время для отдыха и чего-нибудь неожиданного, что не обязательно описывать здесь для всех. Как и у всех на свете, у меня тоже были свои тайны, не зря они полагаются всем. Совмещать свои интересы с основной целью было главным занятием, и до определённой поры получалось. А потом… Каюсь, ошибка лежит лишь на мне, даже такая, как я, не могу видеть всё во Вселенной!
|
|
|
Два очень серьёзных события случились потом, и с тех пор ситуация стала накаляться по-настоящему. Два события, которые было уже нельзя не заметить…
Как-то встретились ангел и демон, столкнулись Анмен и Люциар прямо за спиной Насти. Сейчас я бы многое отдала, чтобы узнать, как именно они повстречались, кто кого нашёл первым, или это было чистой воды стечение обстоятельств. Неважно. Рано или поздно… такое событие ждали все.
Брат был намного выше Люциара: и по росту, и по рангу, и по возрасту. Даже длинные рога демона не могли добавить ему высоты, и это смотрелось немного грустно и жалко, хотя рога были длинными.
- …Предлагаю, нам обоим общаться с ней, но ты ведь, верно, не согласишься? – демон всячески пытался показаться мастером ведения переговоров. Как ни крути, как ни списывай на стереотипы, а всё же умели они, хорошо умели заговаривать зубы, и шли за словами рогатых многие люди, и не всегда шли на смерть. Мне известно большое количество случаев, когда ангел был всего лишь «ангелом», и слово «демон» не значило особенно ничего. Ведь в первую очередь и они, и мы, и одни, и другие, все были личностями, и каждый отличался друг от друга не только рогами и крыльями, у каждого был целый мир. А слова часто значат формальности.
Братец тоже держался довольно стойко, насколько я знаю и насколько хорошего помню его, давно не видела Анмена таким уверенным. Он точно приобрёл крылья – сказала бы, будь он человек; точно выросла у него четвёртая пара крыльев.
- Кто она для тебя?
- А кто для тебя? – продолжал Люций.
Было видно, что оба существа не стремились уступать эту девушку.
- И почему именно она?
- Чем именно Настя тебя так заворожила? А может… околдовала, может, она волшебница?
- Разве только тебя! Мне нравится всё в ней. Она – сущий ангел.
- Я бы сказал тоже самое. Только она близка мне.
…И оба влюблённых понимали, как бесполезен сей разговор. То, что говорили почти одинаковыми фразами, аргументировали одним и тем же фактом понимания, чистоты. …Белая кошка бесстрашно гуляла рядом. А это было забавно. Ни один, ни другой не поняли, кто есть она.
- Я заберу Настю, заберу с собой на небо. А ты останешься ни с чем, как и весь твой рогатый род!
- Как смешно…
Люциар вздохнул, на мгновение сделал вид, что обиделся. И мне тоже стало обидно. Как говорится, историческая война войной, а до такой степени ненавидеть друг друга – это уже перебор, смешно, глупо.
|
|
|
…Белая кошка вцепилась Анмену в ногу и, мастерски оцарапав штанину, помчалась пулей за соседнее дерево. Там я создала защитный зеркальный шар – и за деревом виделись только трава, да камни. Там можно было сбросить обличие кошки и, ликовать своей маленькой шалости, упиваться – пусть и понарошку – этой маленькой забавной победой, едва сдерживаясь от истеричного смеха, использовать все силы смеха.
Анмен не догадался. Он был слишком хорошего мнения обо всех. Махнул рукой, выругался – и пошёл дальше.
- Я тебе всё сказал, оставь её.
- А я предлагаю общаться с ней нам обоим. Но ты будешь против, я угадал…
И тогда я увидела Его истинное обличие.
- Наш следующий разговор, если состоится, станет проходить уже в другом месте и будет на другом уровне. Пока что я только предупредил тебя, демон. А дальше распоряжайся этими знаниями, как тебя научил дед, действуй, как хочешь. Я тебя предупредил.
Люциар не повёлся на грозные речи ангела. Переговоры не завершились ничем. При желании Анмен, действительно, мог убить или покалечить его. Но тот точно чувствовал, что сила не всегда равнялась желанию применять её и марать руки. Да больше скажу, Анмен бы никогда не позволил себе подобного. Он, когда надо убить, не трогал, исключением стал один Зарри, но это – слишком личная и больная тема, должно быть… Исключение, которое есть у всех. И при любом характере.
Анмен любил пугать, красоваться властью, расправлять крылья, вот и сейчас что сделал этот петух? И, правда, превратился в своё огненное обличие, а что дальше? И что оно принесло? Люциар – демон, но он стал мне гораздо более симпатичен. Спокойно сидел на камне и улыбался своим мечтам. Он даже не поменял обличие, а ведь тоже мог – оно у всех было. Не не смог, а именно не захотел. Он не боялся ангела и всё равно бы сделал по-своему.
- А я тебе так скажу, - пожал плечами Дэймон, презрительно не глядя в глаза, в глазах его отражалось любимое море, - скажу, что легенды не врали, и вы, белые, считаете себя слишком хорошими. Но вы не лучше людей. А мы – не хуже. У нас нет громких идей изменить мир, мы радуемся одним днём, а люди… А люди – по-всякому. Я не думаю, что Анастасия захочет принять твой дом. Он только твой и таких, как ты, - а затем рассмеялся, - нет, она не примет, вот увидишь! Потому что…
- Настя будет со мной, я вижу, кого она уже выбрала. Почему ты так уверенно говоришь? Надменный, ты, демон!
- …Потому что она – человек.
***
В чём-то Анмен угадал – ещё один месяц длились их встречи, и дружба определённо начинала переходить границы отведённого ей значения. Но не забывайте про предчувствие скорого будущего, которое обещало поставить точку.
Пока всё шло по плану. Анмен убедил Настю не ходить лишний раз на море, и та, не понимая до конца причины сказанного, согласилась, потому что «всё равно мало времени». А вот друг с другом они стали проводить почти каждый день. Нашли ответы многие вопросы, что сидели или мучили с детства, некоторые ответы удовлетворяли Анастасию, некоторые хотелось забыть.
Встречи случались почти каждый день, и однажды мне показалось, что брат не хочет возвращаться обратно. Его не просто держала любовь, его связывало с Землёй ещё что-то. Это что-то росло и крепко с каждым часом, каждым мгновением. Оно грозило оставить его средь людей.
Сомнения начали подкрадываться в прежде светлую голову Анмена. Странные думы, что в иной день никогда бы не посетили его. Или брату просто надоело смотреть и видеть только тёмное и неприятное? Чего-то определённого и особенно интересного больше не происходило, встреченные человечки казались серыми, и потому я не слишком вдавалась в большинство диалогов. Внешность тоже быстро приелась, и ней, как и слезливой историей несправедливости уже не удавалось меня удивить.
Удивляли не люди, теперь удивлял Анмен. Он склонялся, колебался, ранее такой уверенный и неприступный, и как в нём произошла эта перемена? Так быстро… Очень быстро, но и это неудивительно. Удивительно было то, как глубоко принял ангел новые изменения, как сильно они повлияли на него, и что он, прежде такой могучий, уверенный, искал спасения у хрупкой девушки, то ли выбранной небом, то ли всё же случайной спутницы.
Он говорил Насте, что «всё очень грустно», а потом они вместе обсуждали невероятно красивый спектакль по классике, поставленный в новом театре, и восторгались на пару мастерству гениального костюмера, цветам и световой постановке. Ведь было и что-то хорошее. И сразу мир начинал играть по-другому, и на какой-то период мир становился добрым в его глазах.
До следующей печальной истории. И так без конца колебался.
Они шли однажды по улице, в старом районе города, петляли меж вековых домов и с восхищением, и с опасностью глядели на скалы. В этом районе город почти уходил под землю, слишком сильно и слишком близко соприкасался с ней, чувствовалась величественная рука природы.
- Я однажды молился Матери-Земле, чтобы она изменила всё, рассудила по справедливости, пусть я где-то ошибаюсь, она-то должна всё знать. Чтобы она приостановила все ваши проблемы, чтобы изменила людей, поблагодарила и наказала того, кого считает тому достойным.
- И что Земля?
- Ничего. Вот уже какой день нет ответа. Я начинаю сомневаться, что мои слова долетели. Что меня услышали, что я в принципе ещё таю в себе способность к такому общению.
- Но раньше ведь получалось.
- Раньше получалось, да, но многое с тех пор изменилось… - Анмен всплеснул руками, точно пытаясь сказать что-то ещё, не выразимое его словами. – Я не могу понять. Вроде есть и хорошее, а мне настолько грустно в ваших краях. Печальное ранит, а радость уже не радует. Впрочем, на какое-то время радует. Ах, что это я…
Спутница слушала, не перебивая, пока ангел не закончил свой монолог.
- И со мной тоже? – кивая, спросила она.
- Что с тобой?
- Плохо, скучно. И со мной тоже?
- Со всеми, кроме тебя.
- Значит, я избранная?
И снова ни я, ни Анмен не смогли ответить на этот вопрос. Кстати, те некоторые философские мысли, что остались неудовлетворёнными, или ушли в тень, с ними тоже было что-то похожее. Потому что слишком сложные вопросы задавала девушка, слишком хорошие, слишком «наши». Над подобными вещами Силы бились не один век, а тут человек пришёл к ним и захотел найти ответа или совета. Советы Анмен тоже давал, но чаще Настя искала новые знания.
Я не случайно рассказала, что они гуляли в старой части приморского города. Это место уже славилось своеобразной загадочностью, даже странностью. На вертикальных – и пусть невысоких – склонах росли цветы, что не цвели на ровной земле, и обитали люди немного не такие, как во всём городе. Какие конкретно? Кем они были? Часом ранее этого не знали ни ангел, ни девушка.
А потом едва не погибли на пару…
Я рассказываю всё потому, что и одна, и другая история не оттолкнули, а лишь сильнее сблизили обоих участников моего наблюдения. Особенно сегодняшнее происшествие, когда она оказалась, на его счастье, рядом. В этот страшный и важный момент не убежала, не испугалась, не предпочла обычную реальную жизнь тому, что таится за гранью…
И снова возник вопрос о том, случайным ли был этот случайный город? Что-то сидело, таилось в нём. Что-то, опредёленно, здесь было. Загадочное, непонятное, невыразимое. Места силы присутствовали в данных краях в довольно большом количестве. Сила присутствовала в каждом камне, в каждом непонятном цветке, да только какая сила? Это имело значение.
Анмен понял, что с ним творилось что-то неладное, но в тот момент, когда едва ли не было поздно. Что же случилось с ним? И какую роль в этом Вселенная отвела девушке?
…Огромная тёмная глыба давно посматривала на путников. Она громоздилась своим массивом, восхищала и одновременно пугала. Каменная масса, затаённое в камне зло, о, сколько дней и ночей оно поджидало пернатую жертву! – сколько дней и ночей желало свершить своё дело.
С виду это была простая небольшая скала в форме трёх валунов, приваленных один к одному. Идеальные пропорции камня, непонятный серо-чёрный цвет, рельеф, ощутимый лишь кончиком пальца, если им стирать вековечную пыль.
Анмен и Настя не просто так оказались сегодня на окраине города. Они шли, точно влекомые на чудовищный зов, завороженные друг другом и этой тайной. И он, и она думали, что их зовёт море, так хорошо ходить по старой разрушенной набережной, так хорошо вдыхать солёный воздух и весело прыгать с камня на камень, ведь сколько лет этому место, сколько веков и тысячелетий смотрит оно в синюю дальше? Столько же, сколько на него море.
Они думали, что оказались случайно возле огромного таинственного сооружения, но место неизвестной силы кого только не манило к себе. Кто только не сложил свои крылья в этом районе, а море всего лишь немым свидетелем, смотрело и не могло помочь. Оно не имело рук, чтобы подхватить, обнять и утянуть жертв от страшной ловушки. Оно не имело рта, чтобы сказать слова предупреждения, но могло вызвать такой сильный шторм, какого давно не видело человечество.
…Настя первой заметила неладное: она уже не в первый раз оглядывалась на нарастающие волны, хватала за руку ангела и с опаской намекала на несвойственную лету погоду. Дело обострялось ещё тем, что старая набережная давно не использовалась как место прогулок. Она начала тонуть ещё в конце прошлого века – земля осела, и низкие склоны рассыпались и начали уходить под воду. В период дождей здесь становилось грязно и неуютно, почти по колено воды, но ещё оставалась тропа, и на ней всегда были люди, в период же, когда начинался прилив, все советовали посетить другую часть города. Прилива в ближайшее время не ожидалось.
- Что-то не так, я чувствую, так быть не должно!
- Я впервые здесь, расскажи, что не так.
- Да почти всё… Горы, скалы, у меня такое странное чувство, кажется, что они наблюдают.
- За кем?
- За нами, угадай с трёх раз! – Настя шикнула громче, и её реакция заставила задуматься Анмена.
- Мне тоже как-то не по себе, но, возможно, мне передаются твои эмоции. Что происходит, Насть?!
Только тут они заметили большое треугольное возвышение. Со стороны место злых сил не особенно выделялось среди пейзажа – камень покрылся землей, давно порос травой и кактусами, даже деревьями. Корни пытались не раз пробить тёмный и твёрдый камень. Геологи удивительным образом обошли его стороной. Они его просто не видели.
…А злое место смотрело на своих новых гостей радостным взглядом хищного зверя. Оно и щурилось, улыбалось, и уже точило свои ножи. И завлекало всячески, как венерина мухоловка.
- Какое странное сооружение!
- Я чувствую большую силу, даже стоя в нескольких шагах от него. Ты знаешь, что это?
- Нет. Никогда не была здесь, хотя ходила тысячу раз вокруг… И какой интересный камень, - девушка сделала шаг и поскребла пальцем поверхность. – Гранит, что ли, ой, посмотри!
Под пальцами на тёмно-серой поверхности стали один за одним выступать мелкие непонятные знаки.
Буквы? Письмена?! На каком языке или наречии?
…Точно чудовищная могила древнего колдуна, вобравшая в себя все его прижизненные запретные откровения, чудовищные и невообразимые, страшила каменная плита.
- А это ещё что?
- Смотри!
Настя в странном инстинкте стала рвать и царапать камень. Вниз, вверх, в сторону! Везде одно и тоже. Буквы. Всё больше и больше букв.
- И здесь тоже, и здесь… Что это такое?!
- Уходим!
И чем больше открывалось букв, тем страшнее становилось стоять внутри огромной пугающей пирамиды, тем сильнее хотелось вырваться и сбежать домой. Вдруг Настя замерла, обернулась – Анмен стоял напротив, а глаза его были – туман. Тело не слушалось, руки тоже рвались к чудовищным надписям, существо влекло всё глубже и глубже в тёмную пирамиду.
- Анмен! Очнись!
Он не слышал ни слов, ни звуков.
Что было дальше – знал наверняка лишь мой брат, его стало кружить в неясном вихре, вихрь приподнял и закружил в крошечном пространстве между камнями. А камень налился синим, затем фиолетовым, после зелёным и чёрным. А камень точно ожил, и со всех сторон стала течь буквально видимая человеческим глазам Сила!
Тёмные буквы уже начинали срываться с камня, соскальзывать и лететь вверх, но что-то не давало им прикоснуться к белесой коже. Что-то останавливало на полпути, натакливалось и ударялось в невидимый кокон. Настя стояла в шаге, распахнув глаза и вжавшись всем телом в стену. Она хотела освободиться, но спустя буквально одно мгновение уже не могла это сделать. Камень держал, обволакивал темнотой, и буквы, как острые иглы, вставали, впивались в кожу. Тьма постепенно начинала становиться густой и жидкой, она ощущалась, почти как настоящая, и пальцами, её, казалось, можно схватить и отбросить. Только мнимым казался способ лёгкого избавления, магнитная связь становилась сильнее, буквы удлиняли ужасные иглы, и начинала выступать первая кровь.
Анмен не подавал вида, но его лицо говорило без слов, оно выражало страдание. Ещё ни разу Настя не видела его таким изменённым, таким чужим? На короткие мгновения казалось, что уже не ангел был перед ней, а прежде никогда не встречаемый незнакомец. Совсем другие глаза, другие взгляды, улыбки. Боль изменяла Его, ломая, вторгалась в мысли.
Не могу вправе браться за то, какие страсти душили душу. Я только чувствовала, что он вспоминал, и воспоминания эти были отнюдь не хорошими. Припоминались все ужасы, увиденные за несколько месяцев на Земле, лица и зубы, слова и действия. Подлые и презрительные люди, все, кому он хотел помочь, все, что его отвергали. Мужчины и женщины, парни и девушки, и даже дети, которые таращились во все глаза и точно кричали: «Он – ангел! Ангел, ангел, схватите его! » Не верили и уходили мимо.
Вспоминались те откровения и знания, полученные за последнее время, шокирующие и неприятные, заставляющие дрожать всем телом. Какие только игры не разыгрывались здесь ради денег и жажды власти, ради подлости, гордости или во имя разврата. И сколько людей жило рядом, сколько ходило, сидело, смотрело на это всё… И среди них – сотен – не нашлось никого другого?
Он начинал думать, как если бы не нашёлся никто, но самый понимающий человек стоял и мучился также рядом. Он просто не воспринимался, не брался в фокус, как будто исчез, исчезал… Барьер сначала из воздуха, а после из незримого камня образовывался между ними двумя, и резал реальность на части.
Анмен и чувствовал, что с ним что-то не так, и ничего не мог с этим сделать. Тело не принадлежало ему, кто-то иной управлял разумом, и только малая часть сознания отчаянно рвалась, билась, сопротивлялась. Это напоминало глубокий сон, в котором ты и понимаешь, что мир нереален, и пытаешься проснуться, и делаешь для этого всё, берешь под контроль события, да это ничего не меняет, потому что ещё сильна Ночь. Не хватает рывка, образа, символа, что положит в один миг конец, что оборвёт это безумное и гротескное марево.
Такой символ, в силах которого было вернуться на Землю, стоял в двух шагах и сам увязал в кошмаре. Крови становилось всё больше, освободиться не получалось, не только плечи, но и руки по локоть начинали жрать таинственные древние письмена. Что именно скрывалось в них, нехорошее, убийственное и ненормальное? До конца никто точно не знал. Но ясно было без слов, что так оживало проклятие.
Я летала по округе и судорожно пыталась найти информацию у каждого соседнего дерева, куста и цветка. Цветы, как и думала, молодые жители – они ничего не знали. Деревья что-то слышали, но потеряли счёт историям и обрывкам фраз, они – хуже – не доверяли своим ушам на ветвях, и многие ветви обвиняли соседей в дезинформации. Видать, «ты ближе к Ветру – тебе он нашептал, а ты смотришь в сторону Моря – у тебя с ним роман, или хотя бы свидание». Забавно выходило, как у людей.
Лишь одни камни, седые и мудрые старцы, шипя, на не всегда понятном даже мне языке, сбиваясь с новых слов на старые, со старых – на новые, путая наречия и языки, все языки, что были здесь за годы существования города, и за много лет до него, камни рассказали одну страшную сказку. Я не могла спасти брата – это сделать мог только он сам. И только Настя могла попытаться вырвать его из этого тяжкого и опасного состояния, только она одна, ведь закрылась дверь в древнюю пирамиду, сила слилась внутри шаром, накрепко запечатав и выход, и вход.
В моих силах лежало многое, что угодно, но только не освобождение брата. Увы, в этой непредвиденной и несправедливейшей ситуации оставалось только молиться и надеяться на благоразумие девушки. Она справится, она должна что-то придумать. Иначе… иначе ей очень сильно непоздоровится!
Каменная пирамида источала непостижимо сильную тьму. Эта тьма пугала и отталкивала. И теоретически я могла разорвать шар огнём, но чувствовала, даже подлетев максимально вплотную, что, если сделаю так, тоже здесь с ним погибну. Эта сила только и делает, что приманивает таких, как Анмен, как я, заманивает, а потом пожирает. Не знаю, зачем ей, или выгодно это кому… Место выхода чёрной мысли, скопление человеческой боли и ненависти, оно не уходит, не растворяется, а оседает в определённых камнях, и места эти становятся храмом смерти. Хотя, если верить бородатым камням, несколько тысяч лет назад в этих краях обитал ещё какой-то колдун, и он проклял всех, и до сих пор была сильна и жива его ненависть. Современное зло сталкивалось и доисторическим – и удваивалось в тысячи раз.
Я пыталась узнать, в чём заключалась история колдуна, ведь, если узнать врага ближе, можно найти и уязвимые его места, и попытку для того, чтобы договориться. Я или Анмен теоретически могли отыскать дух этого землянина и поговорить с ним – хорошо так поговорить. Но он не станет, соседняя скала, вздыхая, дала ответ на вопрос. Колдун ни за что не переступит через свою гордость поговорить с нами.
Колдун возненавидел именно ангелов и не потому, что был чёрным. В своё время, в давние-давние времена он славился хорошей репутацией, он лечил и спасал, шаманил, а большую часть жизни занимался знахарством. Но однажды страшный недуг напал на тогда ещё несуществующий город, страшная хворь сразила его дочь и мать, и ровно в то самое время беспощадные воины снова вторглись в их место. Захватчики убивали всех, кто пытался покинуть территорию, на глазах одного Колдуна нашли могилу десятки храбрейших воинов. Неравные силы, заранее проигрышный бой. И именно в это время ему так сильно были нужны лекарства!
Ходил слух, нужные травы росли целыми полянами с другой стороны горы, но туда было не пробраться – всех, кто выходил, убивали. Ни днём, ни ночью не могли пробраться и убежать смелые воины, не получалось ни сделать ловушку, ни схватить и победить врага. Все ждали, и еды становилось мало. На другой стороне горы жило другое село, с которым часто жители обменивались молоком или хлебом. Колдун нередко ходил туда, в том числе меняя их на свои услуги, и получал там нужный ингредиент или товар. Не факт, что сейчас и там убиты все до единого.
Живы люди или нет, но там точно росли цветы, которые были необходимы дочурке и матери! А ещё начинался голод. Захватчики врывались в шаткие лачуги, грабили и забирали всё, а дело было ещё и весной – холодной древней весной – в разгар высоких сугробов и темени. Но даже темнота не давала нужного покрова для того, чтобы выйти и пройти незамеченным. Жестокие чужестранцы настолько превосходили селян в силе и хитрости, что видели шаги каждого едва ли не на сотню вперёд, а их угадать было сложно.
Люди начинали рваться в соседний город – от голода, холода, зла и надсмотра. Всех убивали. Колдун не мог также пойти на смерть, тем более, что судьба итак представлялась безвыходной. На него надеялись все, молились ему, как богу. Он не имел права покинуть своих людей и оставить их совсем в одиночестве. Чужестранцы хотели занять их гору – и не давали шанса на хотя бы совместную жизнь, поэтому ни о каком перемирии идти не могло, люди элементарно не понимали язык друг друга.
А ещё эта болезнь, этот мор… Может, пришельцы ещё хитрей, и они надеялись на скорую сдачу, уповая на таинственную болезнь? Может, они её и наслали? Но за что прокляли, никогда ранее не знакомый народ… В те времена просто так проклятия на целые горы не насылались, и суеверные люди искали глубокий ответ, а ответом была простая жестокость. Кому-то представлялось малым иметь за горизонтом три-четыре многокилометровых горы. Цветы там росли не такие хорошие…
В общем, ситуация складывалась таким образом, что все понимали, всех ждала смерть. Или от болезни и голода, или от металла. Одно из двух. Люди выбрали голод – дожить свои недолгие дни, но хотя бы умереть не от руки собратьев. Если в данном случае одно не равнялось другому...
Шло время. Дочь, мать, а теперь ещё и жена… Они все нуждались в еде, тепле, а снега становилось больше и больше, как специально… В итоге и сам колдун заметил первые капли болезни. Ни о каком спасении на ином склоне уже не могло быть и речи – поздно, слишком поздно, пробраться – заразить всех и там. И есть ли ещё кто-то там. Когда ритуал с редким цветком мог это остановить, тогда всех до единого убивали.
И всё, что оставалось безутешному человеку, это сильнее молить богов и отчаяннее обращаться к таинственным силам. Но он перешёл черту, позволил захлебнуться в эмоциях, в своей боли. Он молил всех тех, кто имел крылья, принести – пусть и поздно – цветок спасения, молил, а затем проклинал. Молил о смерти, но менее мучительной и более быстрой. И он погиб, и умерли все, захлебнувшись в бессильной ненависти к тем, кто наслал болезнь и тем, кто не услышал их мольбы.
Каменное святилище впитало всю боль и ненависть и осталось немым напоминанием о том времени, о страшной природе безжалостности, о человеке, который всю жизнь положил на силы, и не дождался ответа их. Колдун перешёл на сторону зла и, уже умирая, зарекся отомстить всем и каждому. Он сделал свой треугольный храм магнитом и могилой любой ангельской или светлой силы. По легенде, сила пощадит лишь того, кто будет чист, как вода, как лист. Лишь добрый и по-настоящему человечный человек может ступить в храм без страха, но так заклиналось, имея ввиду, что чистых от начала до конца не осталось. И враги постепенно освободят Его земли.
Храм служил ещё могилой для тех, кто многие тысячи лет назад решили прийти с войной. Я спрашивала камни, и они отвечали, «иные совсем немного смогли прожить здесь. Ставший сосредоточением самого чёрного зла, боли и ненависти храм сделал дело, и чужаки, заразившись неизлечимым напастьем, вскоре также ушли все в землю. Эти горы были прекрасны, но также как прекрасно, так же и прокляты». Мы не знаем даже имён этих племён, но, похоже, с тех пор, ничего особого в мире не изменилось. Если место работало – значит, жили, продолжали жить и рождаться новые такие же чёрные люди, храм только вбирал в себя и отражал уже заложенное тёмное естество. Но людей он прощал, а крылатых ловил, как бабочек. Удивительное стечение обстоятельств сделало их, промолчавших, большим, чем люди, злом.
Да, может, ангелы не хотели вмешиваться, потому что знали, какие там обитали жители, и что они уже были «списаны» и мертвы от заразы! Или потому, что при ином раскладе вещей обе стороны должны были помириться и без вмешательства внешних сил. Могли, но что-то пошло не так. А виновато, как всегда, небо!
Вот поэтому я не могла спасти брата. Мне было искренне жаль его, но ещё одной смертью мы бы только накормили проклятый храм, я не имела права пойти на такие условия, оставались ещё дела, неразрешённые в этой жизни… Если единственное условие о свете существовало, единственная лазейка, надежда, если она не рассыпалась прахом, как имя древнего храма и колдуна, значит, надежда есть. Анмен и его девушка попали в такую ситуацию, где всё зависело только от них. Очень строгая и несправедливая проверка на право жизни. Или всё, или ничего, не могла я изменить это.
…Всё разрешилось намного быстрей, чем я думала. Ужас не является ужасом, если есть внутри крепкий стержень. Вот поэтому со стороны переживаний и оказалось больше, чем у тех, кому в первую очередь надо было переживать. Не знаю всех деталей и всех подробностей и как она так смогла, мне навсегда только врезалась в память сцена с парящим Анменом и тем, как он разговаривал с Настей.
Как он сдавался, твердил, что мир победил, а если не уже победил – то победит в скором времени. Что людей недобрых и нехороших больше, а хорошие есть, но их мало, и какой смысл бороться за ту сторону, которая в меньшинстве. Что он видел уже слишком много печали и боли, и не в его руках, не в его силах взмахнуть волшебной палочкой и отменить судьбу. Скверные слова, поступки и развратные чувства жили и продолжали жить рядом – кому он смог помочь, и кому помогут его наставления о том, что так делать плохо? Как переубедить людей, если никто не хочет отказываться от своей точки зрения. Он слаб, он никто, он не зря отказался от крыльев… Не может Он менять судьбу, а мелкие незначительные деяния – мелкие, слова – это только слова. Он бесполезен. Он ничего не смог.
А Настя говорила, что сможет. Острые иглы букв держали её прикованной к камню и доставляли боль, но она всё равно продолжала говорить, что «ещё ничего не потеряно», «что ещё будет рассвет», «мир ещё увидит новое возрождение». Что она читала о приближении метаренессанса – и это будет та самая золотая пора, которую со слезами на глазах ждут и не дож
|
|
|
