 |
Так, например, было восстановлено упраздненное в 1821 г. преподавание философии.
|
|
|
|
Так, например, было восстановлено упраздненное в 1821 г. преподавание философии.
Устав 1835 г. существенно увеличил штаты и оклады университетских преподавателей (число преподавателей увеличилось на треть, а жалованье более чем в два раза), кафедры замещались преимущественно отечественными учеными.
На этой основе уже в 1830-е гг. возникают сильные университетские школы (исторические дисциплины в Московском университете, восточные языки в Петербургском, физико-математические науки в Казанском). Уваров стремился ориентировать университеты на подготовку государственных служащих, выпускникам университетов были предоставлены существенные преимущества по продвижению по Табели о рангах. К эпохе Уварова исследователи относят складывание основ системы университетского образования и университетской культуры дореволюционной России. (Петров Ф. А. Российские университеты в первой половине XIX в. Формирование системы университетского образования. Кн. 3—4. М., 2001. 171)
Особое место в правительственной политике в области народного просвещения занимали дела Западного края. После польского восстания 1830—1831 гг., в котором преподаватели и студенты Варшавского и Виленского университетов приняли деятельное участие, эти учебные заведения были закрыты. Для становления в Западном крае новой образовательной традиции в 1834 г. был учрежден университет св. Владимира в Киеве. Преподавательский состав университета постепенно замещался русскими профессорами, но приток польской молодежи в университет не ослабевал.
Во второй четверти XIX в. был учрежден ряд специальных учебных заведений:
в 1828 г. в Петербурге был открыт Технологический институт,
|
|
|
в 1830 г. — Архитектурное училище,
в 1832 г. — Училище гражданских инженеров.
В 1835 г. по инициативе Сперанского было учреждено Императорское училище правоведения, из стен которого впоследствии вышли многие известные правоведы и государственные деятели эпохи Великих реформ.
К 1830-м гг. роль литературы и особенно журналистики в общественной жизни заметно выросла. Но восстание декабристов усилило и недоверие правительства к печатному слову. Правительство не желало проникновения в печать самостоятельного общественного мнения, пусть даже лояльного. Особое подозрение падало на частную периодическую печать.
В 1830-е гг. были закрыты ряд ведущих периодических изданий, включая «Литературную газету» А. А. Дельвига (1831), «Европеец» И. В. Киреевского (1832), «Московский телеграф» Н. А. Полевого (1834) и «Телескоп» Н. И. Надеждина (1836).
С 1832 г. журналы открывались только с высочайшего разрешения. Министр стремился отдельными мерами предоставить журналам больше свободы в редакторской политике, оказывал покровительство отдельным начинаниям (с подачи министра выходил известный журнал «Москвитянин»). Однако такая двойственная позиция постепенно усиливала недоверие правящих кругов и Николая I к линии министерства.
Ужесточению цензуры и политики правительства в области народного просвещения способствовали европейские революции 1848 г.
Инициатором ограничительных шагов тогда стало Третье отделение. Шеф жандармов А. Ф. Орлов в докладе от 25 февраля 1848 г. предложил «усилить строгость цензуры и надзор за самими цензорами». За ужесточение цензурных ограничений в тот момент ратовали и директор Санкт-Петербургской публичной библиотеки М. А. Корф, и известный литератор П. А. Вяземский.
27 февраля 1848 г. был учрежден секретный комитет для ревизии цензурного ведомства, а на основании его рекомендаций 2 апреля 1848 г. появился Комитет для высшего надзора за духом и направлением печатаемых в России произведений. Комитет рассматривал прошедшие предварительную цензуру и опубликованные издания, и во многом отодвинул Министерство народного просвещения от цензурных дел. Комитет действовал до конца 1855 г., за это время было просмотрено более 10 тыс. томов книг. Цензурную политику тех лет отмечали многочисленные частные придирки к издателям, деятельность цензуры приняла хаотичный характер (Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX в. СПб., 1904 (глава «Эпоха цензурного террора») С. 176) Ограничительные меры правительства коснулись также высшего образования — был сокращен прием в университеты, повышена плата за обучение, из университетских программ изъяты курсы политэкономии, философии, зарубежного права. Решения также принимались в обход Министерства народного просвещения, а в 1849 г. был учрежден отдельный Комитет по пересмотру уставов народного просвещения. В 1849 г. Уваров инициировал публикацию статьи в защиту университетской корпорации, но после нелицеприятного отзыва на эти действия со стороны Николая I подал в отставку. К началу нового царствования отношения правительства и научно-литературной общественности были крайне недоверительными.
|
|
|
Общественная мысль.
Манифест о вольности дворянства 1762 г. способствовал появлению в России к началу XIX в. значительного слоя просвещенного дворянства. В начале XIX в. значительная часть столичного образованного дворянства высказывала симпатии к европейской политической традиции и конституционализму. Открытость европейскому опыту становления права и конституционных учреждений повлекла за собой появление заметного круга людей, открыто выражающих свои либеральные мнения. Дворянская молодежь обращается к изучению немецкой идеалистической философии (Шеллинг, Гердер, позже — Гегель).
В начале 1830-х гг. «под знаменем» немецкой идеалистической философии стояли и будущие «западники», и будущие «славянофилы». Большим успехом среди идеалистической молодежи 1830-х гг. пользовался кружок Н. В. Станкевича. В начале 1830-х гг. одним из центров умственной жизни становится Московский университет.
|
|
|
Другой кружок во главе с А. И. Герценом и Н. П. Огаревым вновь обращается к общественно-политическим вопросам, изучает произведения французских писателей-социалистов (главным образом Сен-Симона) и развивает свое миросозерцание в направлении позитивизма и социализма. В 1834 г. за «пение пасквильных песен» зачинатели кружка были сосланы под надзор полиции (Герцен — в Вятку, Огарев — в Пензу).
Важным событием в истории общественной мысли того времени стала публикация в 1836 г. в журнале «Телескоп» известного «Философического письма» П. Я. Чаадаева, автор которого полагал, что Россия, приняв христианство из Византии, отколовшейся от истинного, то есть западного христианства, оказалась «отторгнутой от мирового братства» и не участвовала в «величественном шествии» всего христианского мира. « У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса», — полагал Чаадаев и ратовал за скорейшее приобщение России к религиозно-культурным началам западного мира.
Николай I нашел в письме «смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного», «Телескоп» был закрыт, а за Чаадаевым установлен «медико-полицейский надзор». Письмо Чаадаева вызвало гневные отклики значительной части русского общества и способствовало дальнейшему самоопределению основных течений общественной мысли 1840-х гг. — западничества и славянофильства.
Кружок западников сложился в начале 1840-х гг. (П. А. Анненков, К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин, И. И. Панаев, к западникам принято относить также Герцена и Огарева). «Властителями дум» молодого поколения были литературный критик В. Г. Белинский и профессор Московского университета Т. Н. Грановский. Западники утверждали, что Европа идет впереди цивилизационного прогресса, наиболее полно и успешно осуществляет принципы гуманности и свободы, указывая модель отстающим странам, к которым западники относили и современную им Россию. Поэтому представители этого направления ратовали за дальнейшую европеизацию России в социально-политическом и культурном отношении. В политическом плане западники в большинстве своем выступали за конституционно-монархическое правление. В числе западников были видные журналисты, профессора, которые имели возможность для широкой пропаганды своих воззрений.
|
|
|
Более радикальный фланг западничества представлял образовавшийся в 1845 г. кружок М. В. Буташевича-Петрашевского. На «пятницах» Петрашевского члены кружка (среди них Ф. М. Достоевский) обсуждали сочинения французских социалистов (Фурье, Сен-Симона), создавали планы социального и политического переустройства России. В 1849 г. 20 членов кружка были арестованы, преданы суду и присуждены к ссылке в каторжные работы.
На рубеже 1840-х — 1850-х гг. под влиянием социалистического учения французских философов формируется теория «русского социализма» А. И. Герцена. Став свидетелем европейских революций 1848 г. и разочарованный в европейском пути развития, Герцен приходит к выводу, что русская крестьянская община может стать основой общинного социализма. Воззрения Герцена стали фундаментом народнического течения.
В 1820-е гг. увлечение романтической немецкой философией привело к формированию первых литературных кружков, в которых молодые литераторы и публицисты обсуждали самобытность русской истории и культуры. В 1824 г. в Москве князь В. Ф. Одоевский основал журнал «Мнемозина», посвященный философским вопросам. В 1825 г. в Москве образовался кружок «любомудров» (кроме Одоевского, в него входили братья Киреевские, Д. В. Веневитинов, С. П. Шевырев, А. И. Кошелев и другие). Из этих кружков вышли многие славянофилы, которые в конце 1830-х гг. оформились в отдельную группу (А. С. Хомяков, И. В. и П. В. Киреевские, К. С. и И. С. Аксаковы, Ю. Ф. Самарин, А. И. Кошелев). Почти все представители славянофильского кружка принадлежали к родовитому московскому дворянству и были известны своими трудами в области богословия, истории и литературы. В организационном плане группа была довольно аморфной (в частности, у славянофилов вплоть до середины 1850-х гг. не было своего постоянного печатного органа).
Как отмечает Н. И. Цимбаев, закрепившееся за этой группой наименование «славянофилов» во многом случайно и было дано их идейными оппонентами, сами представители кружка называли себя скорее «русофилами», «самобытниками» или «московской партией». Славянофилы полагали, что каждый народ, или группа родственных народов, живет своей самостоятельною, «самобытною» жизнью, в основе которой лежит глубокое идейное начало, «народный дух». Между Россией и Западом существовало, по мнению славянофилов, глубокое принципиальное различие, славянофилы считали неприемлемым для России западноевропейский путь социально-политического развития. Основным идейным началом жизни русского народа славянофилы видели православную веру, которая определяет характер народа и весь его быт. Политическим идеалом для славянофилов была патриархальная народная монархия, не ограниченная формальной конституцией, но опирающаяся на добровольную поддержку «земли», с которой царь совещается во всех важных случаях, созывая земские соборы, по примеру московских царей. Некоторые славянофилы, как К. С. Аксаков, прямо идеализировали порядки допетровской Руси. Из этих рассуждений родилась и известная формула: «Сила власти — царю, сила мнения — народу». Отличительной чертой отечественного социального строя славянофилы видели крестьянскую общину, однако выступали за отмену крепостного права как явления искусственно привнесенного и опасного в социальном плане. Впоследствии из рядов славянофилов вышли активные деятели крестьянской реформы (Самарин, Кошелев, Черкасский).
|
|
|
При многих разногласиях славянофилы и западники выступали за свободу печати, в частной переписке критиковали многие правительственные меры. Правительство со своей стороны относилось к славянофилам с изрядным подозрением, которое особенно усилилось после 1848 г.
В советской историографии было принято относить славянофилов к либеральному оппозиционному течению общественной мысли, в современной литературе чаще подчеркивается, что социально-политическая и религиозная философия славянофилов была в сущности консервативной.
В первой четверти XIX в. реакцией на формирование «либеральной» партии стала постепенная консолидация их политических оппонентов, выражавших приверженность традиционному монархизму и неприятие «конституционных мечтаний». Мысли о предпочтительности опоры на традицию и возвращения к старине (будь то эпоха Екатерины II или допетровские времена) уже в начале XIX в. высказывали, например, А. С. Шишков и Ф. В. Ростопчин. С предостережением против политической реформы к Александру I обратился придворный историограф Н. М. Карамзин в 1811 г. в известной записке «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях».
В журналистике консервативное (на тот момент — антифранцузское) направление было представлено журналами «Русский Вестник» и «Сын Отечества». Как отмечает А. Ю. Минаков, особенность русского консерватизма того периода заключалась в беспрекословной ориентации на верховную власть, а не создание собственной политической организации.
В 1870-е гг. известный историк и публицист А. Н. Пыпин ввел в научный оборот термин «народность официальная», который позже прочно закрепился в советской историографии и учебной литературе.
Под «теорией официальной народности» понимался широкий круг государственных и общественных деятелей — сторонников политической системы эпохи Николая I, включавший министра народного просвещения С. С. Уварова и шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа, профессоров Московского университета М. П. Погодина и С. П. Шевырева, журналистов Ф. В. Булгарина и Н. И. Греча и других. Предложенная Пыпиным формула во многом искусственная, так как сводить все эти группы в единое течение общественной мысли неправомерно.
Погодин и Шевырев с 1841 г. при поддержке Уварова издавали журнал «Москвитянин», который ратовал за изучение русской культуры и истории, основанных на православной традиции и идее приверженности народа самодержавной власти. Погодин писал о том, что социальное и политическое устройство России отличало единение всех сословий и исконность самодержавного правления. Эти идейные основания сближали редакторов «Москвитянина» с кружком славянофилов, в котором активно публиковались в журнале. 214
В 1848 г. многие представители консервативной мысли, не исключая и славянофилов, поддержали линию правительства на противодействие распространению в России европейских политических учений и даже усиление цензуры.
Однако затем, в годы «цензурного террора» 1848—1855 гг., активность всех общественных групп падает. Крымская война привела к кризису консервативной мысли (с острой критикой правительственной линии тогда выступили как многие славянофилы, так и, например, Погодин) и необходимости переосмыслить ее содержание.
«Мрачное семилетие» наложило неизгладимый отпечаток на всех представителей общества, чья деятельность так или иначе была связана с публичным выражением своих мыслей, под его влиянием стало общепринятым и все николаевское время именовать «мрачным» для русского просвещения. Поражение в Крымской войне, самое громкое на тот момент в истории Российской империи, нанесло большой удар по национальному самолюбию, — тем более ощутимый, что общество было знакомо лишь с официальными реляциями правительства, а истинное положение в государстве обсуждалось в узком кругу приближенных к императору сановников. Получив большую свободу в выражении своих мыслей на страницах научных и литературных изданий и с университетских кафедр, образованные люди привнесли в них свой критический пафос по отношению к николаевскому времени.
|
|
|
