 |
К А П К А Н
|
|
|
|
III
Я исправно ходила на работу и в таком режиме доработала до зимы. Стоял конец ноября. Улицы покрылись мягким пушистым снегом, лужицы замерзли. Дети бегали и играли в снежки, обрядившись в яркие куртки, шарфы и шапочки. Собаки весело хватали снежинки ртом. Я жила в предвкушении чего-то нового, большого и важного, что войдет в мою жизнь с Новым, 2035-м годом…
К этому времени я успела уже получше узнать каждого из наших сотрудников. Начальник Борзов, например, оказался вполне себе общительным и остроумным мужчиной, разве что иногда чересчур требовательным. Петя Калинушкин имел троих детей, но при этом был заядлым рыболовом и даже слегка писал стихи. Елена Васильевна была дама желчная и завистливая, но большой знаток своего дела. Иногда мне очень пригождались её советы и бесценный опыт. Марианна так и ходила, озлобленная на весь свет, и периодически курила в туалете. Тимофей Заблудовский старался дружить со всеми и постоянно рассказывал пошлые анекдоты. (Я подумала, что он-то уж точно не голем! ) Сотрудник Месяц, Владимир Евсеевич, которого за глаза называли «жирным», так и сидел себе тихо в углу и «сливался с интерьером». Говорили, что ему уже скоро на пенсию… И только Георгий Андреевич Коровяк вызывал у меня некоторые подозрения своими стеклянными глазами и «нестандартным» кипятильником. Никто толком не видел, как он пьет чай, потому что все мы в обед спускались на первый этаж в столовую.
Наступал Новый год. В фойе на 32-м этаже появилась большая пушистая ёлка. После работы несколько человек самозабвенно наряжали её в течении трех дней, то забираясь на стремянки, то, наоборот, наклоняясь к самым нижним ветвям и почти ползая по полу. Особую трудность составляло увить всю её мохнатыми золотистыми и серебристыми гирляндами… Наконец, придя утром на работу, мы увидели на её вершине прекрасный шпиль, сияющий разноцветными огнями. Сердце мое подскочило и словно упало в пропасть. Бесконечное ожидание сменилось предвкушением счастья.
|
|
|
IV
Надо сказать, что среди сотрудников «Феникса» довольно редко попадались люди моего возраста. Тимофея Заблудовского, любителя пошлых анекдотов я вообще в расчет не брала. Поэтому в выходные (а иногда и в будние) дни я периодически выбиралась в театр, музей или на выставку. Всюду я появлялась одна, всюду смотрела вокруг широко раскрытыми глазами молодой лани… Мне казалось, что вот-вот в толпе я увижу ЕГО, моего прекрасного принца… Ведь он тоже не может усидеть дома, если знает, что я пошла в театр, и тоже хочет посмотреть именно тот спектакль, на который пошла я, – чтобы впоследствии обсудить его! Моя эрудиция день ото дня росла, но, увы, я каждый раз возвращалась домой одна.
И вот он наконец – долгожданный новогодний вечер! Я сделала несколько кругов под музыку вокруг елки с Тимофеем Заблудовским, долго хихикала в компании Месяца, который наконец-то «вышел из тумана», и его негласного друга Звонарева, затем спустилась на первый этаж в буфет, где были приготовлены праздничные блюда. Потом Заблудовский показывал фокусы, и я выиграла в лотерею хрустальный башмачок Золушки. Все говорили, что это не случайно, тем более что Марианне, наоборот, достался большой набор кухонных кастрюль…
Неожиданно появилась «делегация» с другого этажа. Это была группа веселых молодых людей в масках, с ног до головы обсыпанных мишурой и конфетти. Среди них выделялся один – высокий, плечистый, с прекрасной осанкой и большими сильными руками. Голубые глаза его загадочно сверкали в прорезях маски. Он постоянно улыбался мне и делал какие-то странные, непонятные знаки – возможно, это были намеки… «Да, это я, твой Принц! – как бы говорил он мне. – Видишь, мы уже так близко. Остался всего один шаг, чтобы изменить твою судьбу! » Неожиданно в зале погас свет. Все стали бегать и суетиться, кто-то по мобильному вызывал электрика. Елена Васильевна, как всегда громко возмущалась. Тимофей зажигал спички, так как гирлянда на ёлке тоже потухла. Хотя некоторые даже пытались смеяться, настроение было подпорчено. Свет включили только через полчаса, а еще через десять минут пробили кремлевские куранты. Нам чисто случайно удалось услышать краешек выступления господина Тупина. Шампанское полилось в бокалы…
|
|
|
Через час пришла охрана, и все мы стали расходиться по домам.
V
Придя домой, я забылась крепким сном до утра. На утро, когда я потянулась рукой в свою сумочку за мобильным телефоном, я неожиданно обнаружила в ней сложенный вчетверо небольшой бумажный листок. Я осторожно развернула его. На нем крупными, аккуратными печатными буквами было написано стихотворение:
БУДЕМ ЖАРКО ЦЕЛОВАТЬСЯ
И РЕШАТЬ ВОПРОС БОЛЬНОЙ:
МОЖНО ЛЬ МНЕ С ТОБОЙ ОСТАТЬСЯ
НАСОВСЕМ, ТВОЕЙ ЖЕНОЙ?
Я долго не могла вспомнить, откуда у меня могло появиться это стихотворение. Потом, словно в тумане, стали вырисовываться вчерашние события. Ёлка, танцы вокруг неё, лотерея, фокусы, карнавал, внезапно потухший свет… Молодые люди в нарядных костюмах и масках исчезли также внезапно, как и появились. С ними исчез и тот, кто так приветливо улыбался и делал мне какие-то знаки. Я долго смотрела на листок, потом свернула его и засунула в старинную китайскую вазу, доставшуюся мне в наследство от бабушки. Почерк я запомнила. Я решила во что бы то ни стало найти ЕГО по почерку.
Незаметно подошло и Восьмое марта. Я уже совершенно втянулась в работу и сошлась со многими сослуживцами. Некоторые даже стали называть меня «своим парнем». В душе я очень гордилась этим, и только Марианна так и оставалась для меня чужой. Высокая, остроносая, чопорная, слегка сгорбленная и всегда чем-то недовольная, она никак не могла вызвать у меня симпатию. Она постоянно жаловалась на своего мужа, рассказывала о нем какие-то нелицеприятные вещи и за глаза поносила также всех остальных мужчин. Я же, наоборот, постоянно думала о своем Принце, ища способ хоть как-нибудь увидеть его…
|
|
|
Бесконечная езда с 32-го то на первый, то на 78-й этаж (где находилась бухгалтерия) заставляла меня то и дело «пересекаться» с разными людьми. Иногда среди них попадались странного вида молодые люди в долгополых пальто и черных шляпах, с «дипломатами» в руке. Но, сколько я ни приглядывалась к их лицам, ни один из них даже не повернул голову в мою сторону.
Восьмого марта, в Международный женский день, наши мужчины дарили нам подарки. Мне досталась маленькая шкатулочка, усыпанная стразами. Преподнес мне её… Владимир Евсеевич Месяц! Ну, если он сам догадался её купить, то тогда я поначалу сильно его недооценила. Оказывается, он не чужд Прекрасному, знает толк в красоте и тонко чувствует чужой вкус.
Посредине праздника я на пять минут отлучилась в коридор. Когда я возвращалась, новый сотрудник Чибисов, лет тридцати, с острой бородкой, вручал электрическую кофеварку Елене Васильевне Толоконниковой. Она широко улыбалась, и, кажется, впервые в жизни была вполне довольна и счастлива… И вдруг, подойдя к своему столу, я обнаружила на нем огромный букет нежно-пастельных роз! Все были так увлечены праздником, что никто толком не мог сказать, кто принес мне эти розы. Но я была убеждена, что это был ОН.
VI
С тех пор я стала находить подарки и записки в самых неожиданных местах. Я изо всех сил пыталась «вычислить» его, но он был неуловим. Он знал мой вкус, угадывал мои желания, читал мои мысли. Мне недоставало лишь одного: встречи с НИМ.
И вот однажды, получив от шефа задание, съездить на 104-й этаж по вопросу координации рабочих планов, я, проходя вдоль стройных рядов компьютеров, на столе у одного из сотрудников неожиданно заметила листок со словами:
НА БЛИЖАЙШЕЕ.
Казалось, кто-то дернул мое сердце за веревочку. Так, такими идеально ровными буквами, мог писать только ОН! Но рабочее место было пусто… Я спросила сидящую рядом сотрудницу, чей это стол.
|
|
|
– Олега Познанского, – сказала она. – А зачем он вам? Да, впрочем, вот и он сам.
Я чуть не упала в обморок. «Какое красивое имя и фамилия! » – подумала я. Во внезапно подошедшем молодом человеке в строгом чёрном костюме и галстуке я тотчас же узнала ЕГО, незнакомца в маске, обсыпанного конфетти.
– Вы…Олег? – запинаясь спросила я. Язык так и прилипал у меня к не”бу, а в ушах невероятно шумело.
– Да, Олег. А вы ведь – Тата? – галантно наклонясь, с приятной улыбкой спросил он.
Мы стали встречаться. Все в нём мне нравилось, всё приводило в восторг и трепет. Он поразил меня своим остроумием, эрудицией и невероятным умением читать мои мысли. Он постоянно угадывал мои желания и задаривал меня цветами и дорогими подарками.
Однажды мы пошли в кино. Фильм был иностранный и назывался, кажется, «Крылья бабочки». Мы сидели на последнем ряду и меньше всего думали о судьбе японской танцовщицы. Олег постоянно пытался коснуться рукой моей руки, а с лица его не сходила загадочная, блуждающая улыбка. «Будем жарко целоваться…» – неожиданно вспомнилось мне.
В апреле мы пошли на выставку известного художника-авангардиста. Олег проявил большую осведомленность в данном направлении живописи и точное понимание всевозможных «чёрных квадратов» и «жёлтых треугольников». Он находил высокие смыслы в их наложениях и пересечениях. Я, как завороженная, не отрываясь смотрела на него и слушала, раскрыв рот. Он казался мне единственным и неповторимым. С его лица не сходила загадочная, непонятная улыбка, но она придавала ему ещё больше прелести в моих глазах. Он стал моим кумиром.
VII
Чем дальше я отдаляюсь от тех дней, тем больше задаюсь вопросом: что есть Красота? Если она, по словам поэта Заболоцкого, -- «огонь мерцающий в сосуде», то почему нас так часто привлекают именно «сосуды, в которых пустота? ». Я защитила уже несколько диссертаций на темы: «ЧТО ЕСТЬ ЛЮБОВЬ? », «ИСТИННОЕ И МНИМОЕ В ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЯХ», а также: «КРАСОТА, ЕЁ ТОЛКОВАНИЕ И ВЛИЯНИЕ НА НАШИ ОЩУЩЕНИЯ». Однако я ни на шаг не приблизилась к разгадке тайны Олега Познанского и его роли в моей жизни.
В мае мы наконец-то выбрались на природу. Лес был уже зелен, а в воздухе носились ароматы первых весенних цветов и раздавались звуки певчих птиц. Однако Олега всё это не трогало. Он думал о чем-то своем, и я не могла понять о чем. Он был как будто рядом и в то же время где-то далеко, и это начинало слегка удручать меня. Он как будто есть, и в то же время его нет со мной… При расставании он стандартно махнул рукой. По лицу его вновь скользнула загадочная улыбка, что-то вроде «улыбки чеширского кота»… «А как же цветы, а как же записка? Кто писал ее мне и с какой целью? » Шум большого города ворвался в мою голову и затуманил и без того неясные мысли.
|
|
|
«Может быть, у него на уме – одни деньги? » – думала я на следующий день. Я никак не могла остановиться и подыскивала всё новые и новые причины его непонятному поведению. «Сейчас все думают только о деньгах, – продолжала я. – Я ему совсем не нравлюсь, для чего он затеял эту игру? Неужели только затем, чтобы понравиться мне и увидеть на моем лице радость, а затем – боль и смятение? Но это же низко, гадко, подло наконец…»
Вечером следующего дня мы пошли на концерт. Музыкант в чёрном фраке высекал из рояля волнующие, будоражащие душу сонаты Бетховена. Музыка заставляла вспомнить всю свою жизнь. Некоторые в зале плакали… Я взглянула на Олега. С его лица не сходила всё та же загадочная, будто наклеенная, искусственная улыбка. Я потеряла связь с ним.
Мы шли по ночной Москве. Кажется, момент для поцелуя настал. «Сегодня или никогда! » – думала я. Вот сейчас, перейдем Москву-реку… Мы ещё долго шли длинными улицами, пока не прошли под арку и не вошли в тёмный, кажется еще довоенный двор. Стены были исписаны странными надписями. Глаза Олега загадочно и хищно сверкнули. Внезапно он схватил меня обеими руками за плечи и резко притянул к себе. В груди у меня похолодело, а ноги подкосились. Я почувствовала ужас. Я увидела зияющую пустоту рта с редкими, как бы акульими зубами и мигающими внутри лампочками. В эту секунду мне все стало ясно. «Голем! » – молнией пронеслось у меня в голове. Я потеряла сознание и упала на каменные плиты двора.
VIII
Очнулась я уже на больничной койке и, как говорят врачи, пролежав в коме около двадцати дней. Первое, что я увидела, был больничный потолок с ползущей по нему большой мухой. Поначалу у меня очень кружилась голова. На следующий день ко мне пришли сотрудники и принесли апельсинов, винограда и красного вина. «Поправляйся, Таточка! Мы уже по тебе соскучились! » – весело гоготал Коровяк и уже не казался мне не таким страшным, а стал даже чем-то симпатичен. На другой день пришли Тимофей Заблудовский и Чибисов, которого, по странному совпадению, тоже звали Олег. Они принесли мне набор шоколадных конфет и вафли, а также небольшого плюшевого мишку, который, как они считали, был совершенно необходим для моего выздоровления. (Кстати, они подружились и довольно неплохо смотрелись вместе. ) На третий день пришли Марианна с Еленой Васильевной и принесли килограмм яблок и небольшую баночку мёда.
Врачи строго-настрого запретили мне вспоминать всё, что было до этого дня, во избежание рецидива болезни. Я лежала в палате и незаметно для всех рисовала на листочках чёрные квадраты и белые треугольники – поскольку жёлтых чернил у меня не было. Воспалённый разум отказывался отпускать прошлое… Мне кололи какие-то уколы и заставляли пить таблетки, но половину из них я просто прятала себе в рукав… Выздоровление шло медленно.
Ничто не давало мне успокоения. В голове моей не укладывалось, что не было никакого Олега Познанского, ни прекрасного принца на белом коне, ни огромного букета свежих роз… Что я всего лишь стала жертвой чьего-то жестокого, бессердечного эксперимента. Я лежала, глядя в потолок и крепко прижимая к себе мягкого плюшевого мишку. По щекам моим катились крупные слёзы. Я с трудом возвращалась к жизни. Врачи опасались осложнений. Мне назначили особую психотерапию. Ко мне приводили собаку, специально обученного ирландского сеттера, который неуемно ласкался и лизал мне лицо. Меня выводили на прогулку, где я подолгу смотрела на падающие в тишине жёлтые и красные осенние листья. Но ничего не помогало. По моим щекам по-прежнему текли крупные слёзы.
IX
Прошел год. Я уволилась из АО «Феникс» и поступила в аспирантуру института Современных информационных технологий. Я всерьёз увлеклась кибернетикой и была принята в группу Андрея Звягина, молодого, прогрессивного учёного. Вместе мы работали над проблемами описания и оцифровки человеческих чувств и эмоции. Я решила посвятить всю свою жизнь изучению человеческой души и влияния на неё Прекрасного: природы, музыки, литературы и живописи. Поначалу процесс шёл тяжело. Но в течение первых же десяти лет я защитила целый ряд интересных работ, получила ученую степень и кафедру в институте Кибернетики и бионики. Заведующий кафедрой, Константин Ломов, стал моими мужем, а в настоящий момент читает курс лекций в Кембриджском университете. Детей у нас нет, но в семье живет прекрасный ирландский сеттер по кличке Лав. Андрей Звягин стал другом нашей семьи. Вместе мы иногда выбираемся за’ город, где Лав любит носиться по опавшей листве и поддевать её носом. Мы уговорили Андрея завести маленького щенка, и он завел себе девочку – Хэппи. Мы очень надеемся, что, когда она вырастет, наши собаки подружатся.
Какова судьба всех остальных героев повести? Начнем по порядку. Начальник Борзов пошёл на повышение и занял место генерального директора АО «Феникс». Его место занял хоть и молодой, но очень многообещающий сотрудник Чибисов. Петя Калинушкин окончательно оставил надежду на повышение по службе и выдает своих дочерей замуж. Его главным увлечением, как и прежде остается рыбалка. Тимофей Заблудовский, помимо основной работы, пробует себя в различных развлекательных шоу. Ему очень удаются всевозможные анекдоты и фокусы и он уже подумывает о том, чтобы навсегда уйти в шоу-бизнес.
Сотрудник Месяц, Владимир Евсеевич, который мог бы спрятаться за удочкой и которого все в шутку называли «жирный», спокойно доработал до пенсии и с головой ушел в пчеловодство. Говорят, что его даже пчёлы не кусают, но это уже, скорее байки… Зато он может подкармливать мёдом свою жену, детей и многочисленных внуков. Марианна докурилась до того, что заработала болезнь легких, долго лечилась и ушла на пенсию по инвалидности. На ее место пришла молодая сотрудница Верочка Зайцева. О ней, к сожалению, мне почти ничего не известно. Елена Васильевна Толоконникова по-прежнему является знатоком своего дела и много работает, а в перерывах продолжает читать всем морали. Да, чуть не забыла: недавно она, к несчастью охромела на левую ногу.
После нескольких неудачно закончившихся экспериментов, профессору Шнеерзону, Вениамину Аркадьевичу, запретили продолжать клонировать псевдолюдей и ставить с ними эксперименты на живых людях. Проект был признан социально-опасным и закрыт. Шнеерзон был обижен на государство и эмигрировал в Америку. Его ассистента Корякина «перекупила» другая фирма.
Да, чуть не забыла! Тема моих лекций, которые я читаю в институте Кибернетики и бионики, так и называется: «ГОЛЕМЫ И ЛЮДИ».
К А П К А Н
|
|
|
