 |
Глава 9. Опознание
|
|
|
|
Каждую пятницу на продоле предбанная суета. Боря сидел уже больше месяца и привык по пятницам собирать рыльно-мыльные принадлежности, а также сменную одежду. Постельное бельё Боря брал с собой только, чтоб постирать, а сушить и менять его предпочитал в хате. К тому же у него была вольная простыня, комфортная в отличие от хозовской, которая годилась разве что на то, чтобы коней плести.
Для дорожника баня – это разгрузка. По ночам перед баней передаются только малявы, да и то редко. Никаких серьёзных грузов типа сиграет, карт, бульбуляторов (так называлось самодельное устройство для согрева хаты), кипятильников, спичек. А зачем, если в соседнюю хату можно передать груз и так – в бане. Как раз девяносто седьмая заявила о том, что у них полностью в хате сигареты кончились, неделю ни к кому не приходят передачки, и каждую ночь пришлось по пачухе высылать. Почти всю неделю одну-две пачки Боря отправлял в " девять-семь". А что делать? Воровские, арестантские законы. Надо поддерживать (" греть" ) порядочную хату. А в четверг Бур объявил в девять-семь по продолу: " Ребят, можете до бани потерпеть? Пару блоков сигарет вам подкинем".
Боря потихоньку научился разбираться в сигаретах. На ежедневный " грев" других хат уделялись дешёвые сигареты: " Прима", " Винстон", " Ява", " Балканская звезда" и тому подобное. А вот дорогие " Кент", " Мальборо" – это была валюта. На такие сигареты можно было что-либо купить. И однажды, когда во время проверки забрали трос (" конь" ), собрали весь " Мальборо", что был в хате, и купили у банщика пару простыней.
Баней называлась на самом деле душевая комната, в которую можно было одновременно разместить до ста зеков. Две раздевалки, рассчитанные на тридцать человек. Когда девяносто восьмая хата заходила в свою раздевалку, чтобы приготовиться к бане, " девять-девять" уже вовсю принимали душ. Под радостные крики знакомые зеки из соседних хат здоровались, начались передачки. Кто книги кому-то передавал, кто машинку подстригальную, кто сигареты, кто ещё что-нибудь. Боря подошёл к смотрящему за девяносто девятой хатой Каро, и сказал ему:
|
|
|
– Шумел я на работу, узнавал. Нет. Не даём мы кредиты в таких ситуациях. – До этого армянин интересовался у Бори, о возможности взять кредит в " Сбербанке". Упомянул такие тонкости, в которых мог разбираться только Боря, как сотрудник оного банка.
– Точно!? – Осведомился Карапет (именно так пишется полное имя смотрящего за " девять-девять" ).
– Абсолютно.
– Ну ладно тогда. Попробуем другой банк. Душа за то, что курсанул.
Словом " Душа", или выражением " От души", а иногда оно ещё приобретало форму " Душевно", было принято благодарить в тюрьме. Боря предпочитал использовать " Спасибо", и никто ему за это не предъявлял претензий. Бур сказал так однажды: " Сам не заметишь, как начнёшь говорить " душа" или " Душевно". Это естественный процесс для арестанта. " А вот слово «шуметь» Боря употребил уже в тюремном значении. Он имел ввиду, что по телефону («тэшке») отзванивался на работу и уточнял подробности кредита, который интересовал Каро.
Когда девяносто девятая переоделась, забрала постиранные вещи и передачки, которые для них оставила девяносто восьмая, а также оставили то, что собирались передать в девяносто восьмую и в девяносто седьмую хату, в душевой остались только зеки из " девять-восемь". Начался привычный для Бори процесс помывки, намыливания и стирки вещей. Именно здесь в бане Боря научился стирать себе вещи. " Теперь-то точно я готов жить один без предков" – подумал он.
|
|
|
В самый разгар душа, зашла хата " девять-семь". Их радостно встретили тёплыми рукопожатиями. Боря поприветствовал Мишеля вопросом " как сам? ". Убедившись, что всё в порядке, но вот только уже неделю никому из них не заходят передачки, полный голяк с сигаретами, приправами для баланды и прочими: ни майонеза, ни сгущёнки, ни колбасы, Боря ответил, что " Бур для них приготовил хороший грев".
После обмена передачками, и после переодевания, отжима постиранных вещей, девяносто восьмая хата покидала " баню", оставив " девять-семь" в одиночестве ждать появления хаты " девять-шесть". Предстояли скучные выходные. Хорошо, что в хате, где сидел Боря смотрели футбол, можно хоть поболеть за компанию за какую-нибудь команду. Ярым фанатом Боря никогда не был, одинаково любил и " Спартак", и " ЦСКА", и " Зенит", ему нравился сам процесс игры в футбол. Когда-то в детстве он тоже любил гонять мяч во дворе, подражая любимым звёздам: Зидану, Дель Пьёрро, Баджо, Вьерри, Роналдо. Поэтому с тоской вспоминая детство и полученный за стадионом автограф Андрея Тихонова, Боря любил наблюдать любую игру отечественного, зарубежного Чемпионата, а то и Лиги Чемпионов УЕФА.
Часов в шесть вечера в пятницу пришла на Борю бумага с кассационным определением («законка»). Решение оставить его под стражей в первой инстанции осталось без изменений. Вот и всё, теперь оно вступило в законную силу. До самого Нового года, Боре предстояло находиться здесь: в девяносто восьмой хате в Бутырском Централе.
Выходные проходили вяло текущей струёй. " Спартак" проиграл " ЦСКА" с крупным счётом. " Манчестер Юнайтед" обыграл " Челси", Уэйн Руни забил решающий гол на последней минуте. Жаль, что по центральному телевиденью не показывали Чемпионат Италии, а то Боря бы узнал как " Ювентус" сыграл на выходных. В воскресенье он разговорился с " Черепахой" о своём уголовном деле (" своей делюге" ).
– Вот зря ты пошёл грабить " Мак" в Центре Москвы. – Критиковал его Черепаха. – Во-первых: ты пошёл один. Во-вторых: пошёл грабить на следующий день, не продумав план своих действий. В-третьих: выбрал " Макдак" в Центре. Надо было уделить примерно месяц на подготовку и скооперироваться со своим другом-нефором, который тебя надоумил грабить. Выбрали бы с ним несколько " Макдоналдсов" на окраинных районах. Пригляделись бы, какие из них плохо охраняются. И совершили бы не один, а несколько налётов. Он же тебе предлагал сто тыщ урвать? Так и урвали бы с ним по сотне на каждого. А так, что получается. Пошёл один, с другом делиться не захотел. Ещё и ментам сказал, что это он грабил. Хорошо, что он на тебя не похож, и что менты тебе не поверили, а то тебя бы ссученным в хате объявили. Здесь, в Бутырке, не любят тех, кто топит своих подельников.
|
|
|
– Я слыхал, что " суки" на БС сидят?
– Да, на седьмом корпусе полно всяких насильников, крыс, сук, трансвиститов, шерстяных и прочих. Там есть и порядочные, но они в отдельном крыле сидят, и с нами дорогу держат. А так, ссученные, крысы, и шерсть – все на централе останутся, будут, как эти козлы нам передачки давать, да продол мыть.
– А чем отличается " козёл" от " быка"? – Боря решил разобраться с тюремным жаргоном полностью.
– Когда я был первоходом, всех красных объявляли козлами. Потом выяснилось, что от многих из красных есть польза. И получалось, что козлы – это те, кто совершает что-то " блядско-гадское". Например, водит зеков под конвоем, открывает локалки, хату своим ключом открывает, к телефону подходит ментовскому и тому подобное. А если ты носишь баланду, а по баланде ещё и передачки делаешь, там малявы передаёшь кому-либо. Тогда ты получается просто " красный", но уже не " козёл". Для таких и придумали слово " быки". Но рога-то у всех есть и у козлов, и у быков. Так что одеть рога можно, став баландёром, дневальным, завхозом, нарядчиком, или просто " хозбандитом".
– Короче, я не зря отказался подписывать " хозбанду"?
– А тебе предлагали?
– На карантине.
– Правильно отказался. Лучше в лагерь поехать, и там на промку устроиться, или на швейку. Будешь мужиком. А то, что на Централе был дорожником, там тебе обязательно зачтётся.
|
|
|
После этого разговора начался вечерний просмотр футбола. Английская Премьер-Лига. " Арсенал" против " Лестера". А после футбола Боря и Снайпер пошли по своим окнам с решётками настраивать дорогу. Митяй же лег на шконку. В понедельник его забирали на этап – уже пришла бумага с распоряжением " с вещами" именно в понедельник – и предстояло длительное прощание с остальными арестантами девяносто восьмой камеры. Он даже за свой счёт поставил чифир, чтобы за день до этапа его выпить. Вот так проходят проводы в тюрьме. Главную миссию свою тюремную Митяй выполнил. Научил настраивать дорогу двух новеньких арестантов.
Утром Боря заснул перед проверкой. Разбудил его голос с продола:
– Пахомов!
Боря еле разлепил глаза, чтобы ответить:
– Да, старшой. – Получилось как-то вяло, как с похмелья: " Д-та, стршй".
– Чё, такой голос? – спросил уфсиновец с явным подозрением на Борю. – Брагу пил, что ли ночью?
– Нет, старшой. Футбол смотрел.
– Понятно. По сезону!
Боря впервые в жизни слышал такую команду, и стал суетливо собираться. Ему помогли одеться, а Митяй сказал: " Уж не забирают ли тебя, как меня в другую тюрьму? ". Но команда " по сезону" означала не окончательный выезд из хаты, а временный в город. То есть после выезда, он должен был ближе к вечеру вернуться. " А ведь ночью ещё надо на дорогу выходить. – Подумал Боря. – Митяю хорошо, он хотя бы одну ночь спал. А я-то не знал, что сегодня выезд".
Из хаты вывели обоих и Митяя, и Борю. Повели на первый этаж, и завели на ту же сборку, в которой Боря был в первый раз, когда только что оказался в Бутырке. Вместе с ним сидел человек, чьё лицо Боре показалось знакомым. Но где его он видел, вспомнить не мог.
– Есть сигареты? – К Боре подошёл какой-то старый арестант, весь в наколках. Судя по внешности, он настолько не первый раз сидит, что бывал в тюрьмах даже при Советской власти.
– Конечно, есть. – Ответил Боря, повторяя знакому процедуру, что уже была на свиданке. – Держи пачуху, я сам не курю. Смотрящий дал на случай, если у кого нужда в дороге будет.
– Душа. – Поблагодарил его зек, не ожидавший такого подарка. – В какой хате сидишь?
– Девять-восемь. – Отчеканил Боря свой заранее приготовленный ответ.
– У вас там Бур за хатой смотрит?
– Да. А ты откуда знаешь?
– Так, у меня номер тэшки есть его. Вечерком шуманю, поблагодарствую. А ты тоже, красавчик, сам не куришь, для других берёшь. Обязательно зачтётся. Что за беда у тебя?
– Сто шестьдесят первая, первая.
– Кого-то грабанул, что ли?
– Да. " Макдоналдс".
|
|
|
– И что? Много взял?
– Около сотни.
– Так больше сотни или меньше.
– Меньше.
– Если меньше, то понятно почему первая. Потому что если бы ты больше сотни взял, то была бы вторая часть. Сотня – грань в твоей статье, которая переводит её в другую часть, более суровую. Я думаю, тебе года два дадут, не больше.
– А следак говорил, что грань – сто двадцать тысяч.
– Может быть. Не буду спорить. Наверное, инфляция. Изменилось всё. На продлёнку едешь?
– А я не знаю даже. Не сказали.
– Скорей всего на продлёнку. Ща тебе дадут ещё два месяца, чтобы перед новым годом не выпускать, а после праздников делюгу закроют и в суд передадут.
– Так я же ещё не отсидел два месяца.
– А какая разница? Они заранее продляют обычно.
– А ты из какой хаты?
– Я на строгом корпусе сижу. У меня особо опасный рецидив, на этот раз скорей всего пожизненный дадут. Делюга моя уже два года длится и никак в суд дело не передадут.
– Много ходок уже?
– Сбился со счёту после десятой. Так всё по мелочи было. Да никак больше двух лет на воле побыть не получалось. И по сто шестьдесят первой тоже сидел, отбывал на химии.
– А что такое химия?
– Колония-поселение. Самый мягкий режим. Там все работают. Все мужики, и ты толком не отбываешь наказание, а я бы сказал деревенской жизнью живёшь.
Тормоза открылись. Зашёл старшой с карточками и объявил:
– Так! (пауза). Пахомов и Климов.
Оба отозвались. Причём на " Климова" отозвался тот самый зек, которого, как показалось Боре, он где-то уже видел. Оба вышли за дверь на продол, чтобы поднять руки для обыска.
– А что, сухой паёк нам не полагается? – Спросил Климов.
– Судовые весь сухпай забрали – отозвался старшой. – Ничего не осталось. Так что придётся потерпеть до хаты. – Он оторвался от них и крикнул другому старшому: – Выводи их на улицу, машина ждёт же.
На них обоих надели наручники. Всего один комплект. И повели на улицу. Перед выходом, надо было в окно отчитаться куда поехал. Первым подошёл Климов.
– Докладывай – раздался голос из окна.
– Подследственный Климов Александр Вячеславович. Статья сто пятая через тридцатую.
– Куда поехал?
– К следаку.
– Понятно. Следующий.
– Пахомов Борислав Григорьевич. – Отозвался Боря.
– Ты подследственный или подсудимый?
– Подследственный.
– Так и говори, что ты подследственный. Или обвиняемый. Тоже к следаку едешь?
– А я не знаю, мне не сказали.
– Скорей всего к следаку, раз вас вдвоём в одну машину садят.
Их передали каким-то другим сотрудникам. Те, не особо церемонясь, обоих пихнули в газельку.
– Одного туда, другого в боксик – скомандовал один из них.
– Старшой, я со всеми еду! – Возмутился Боря, который знал, что в боксиках едет только всякая арестантская нечисть: козлы, педерасты, стукачи и им подобные.
– Слышишь меня, я тебе не старшой! – В грубой форме ответил ему " командир" с тремя звёздами, как у старшего прапорщика. – Ты здесь будешь делать только то, что я тебе сказал. И если я говорю едешь в боксике, значит поедешь в боксике!! Понял?
– Да, ладно тебе! – Вступился за Борю другой мент. – Если хотят пускай едут вместе в задней хате. Там на три человека рассчитано.
Полицейский отступил. А Боря впервые услышал разницу в разговоре между уфсиновцем и обычным ментом. Как было приятно разговаривать с одними, и как мерзко с другими. Боря поехал в одном " стакане" с Сашей Климовым, которого он всё-таки где-то уже видел. Мысль об этом не покидала Борю.
Арестант Климов достал сигарету, засунул её между зубов, и тут оказалось, что спичек у него нет. Он попросил у Бори спичек, но тот ответил: " Извини, не взял". Тогда он громко крикнул:
– Старшой. Дай закурить!
– Не кури в машине. – Это был второй полицейский, который не против был зваться «старшой». – Доедем, на улице покуришь.
– Ну, старшой, дай огоньку! Ну, будь человеком.
– Я тебе сказал, не кури в машине. Сейчас доедем, выведем тебя на улицу, там и покуришь заодно.
– А как курить в наручниках?
– Вдвоём тебя держать будем, пока куришь. Не сбегишь, не переживай!
Слово " сбегишь" немного напрягло Борю. Насколько он помнил, по правилам русского языка должна буква " ж" быть в этом слове. Однако, жители регионов близ украинской границы, очень часто говорили именно так, как сказал сотрудник, который ехал в салоне газели вместе с обоими арестантами.
Их привезли в Тверское ОВД. Знакомые для Бори места. Он даже с тоской посмотрел на Совет Федерации, располагающийся рядом с отделением. Именно здесь заседают президенты республик, губернаторы краёв и областей, которые утверждают поправки к законам, разработанные Госдумой. Боря уже знал о законодательной системе многое. Да и Госдума, если не подводят воспоминания о прогулках здесь находится неподалёку. На улице Охотный ряд, которая пересекает Большую Дмитровку, на которую их привезли.
Их в наручниках завели в дежурную часть, в тот самый обезъянник, в котором у Бори началась арестантская жизнь. На входе конвойный полицейский вспомнил, что обещал дать Климову закурить, и достал зажигалку, чтобы тот начал дымить.
– Не надо, чтобы они здесь курили, ты чего? – Хотел было остановить его один из местных полицейских.
– Да, ладно, жалко тебе что ли? – Вступился за арестантов конвойный. – Ну, посмолят малёхо, чего тебе?
Пока они спорили, Александр жадно глотал куски табачного дыма, словно понимал, что вряд ли получится докурить. Но " тормоза" закрылись, и в уже знакомой камере оба зека расположились для разговора.
– Я слышал на сборке тебе смотрящий сигарет дал на дорогу, а ты не куришь, так?
– Ну да, если есть нужда, возьми себе пачуху!
– От души. – Климов предпочитал благодарить именно таким выражением. – Меня Саша зовут. Можешь Клим называть, как фамилия моя.
– Брюс – представился в ответ Боря.
– Где сидишь?
– В Девять-восемь.
– А! С Буром, да? – Почему-то при упоминании номера хаты, почти все зеки в первую очередь вспоминали смотрящего. Видимо это тоже один из арестантских законов, входящих в А. У. Е.
– Да. Он у нас смотрящий.
– А я тебя видел, кажется. Ты здесь в этой хате сидел, когда меня привезли сюда. Помнишь, я буянил всю ночь?
Тут только до Бори дошло, где он видел Климова. Или Клима. Когда его вели к следователю давать объяснения, он видел Клима сидящего в " стакане" и громко на всех орущего. Вот так встреча!
– А почему нас вдвоём привезли сюда?
– Наверное потому, что наши дела один следак ведёт. Петренко Лёша. Я здесь у бабёнки одной жил. Как жена она мне получается, только мы не расписаны. Выпили, поругались, и я случайно ножом её задел. Вот и привезли меня сюда в связи с этим. Статья сто пятая. Она оклемалась, поэтому через тридцатую.
– А как понять " через тридцатую"?
– Есть такая статья в уголовном кодексе. Номер тридцать. " Неоконченное преступление". То есть, когда ты собирался совершать, но не совершил. Вот моя, когда это всё произошло, написала на меня заявление. А потом передумала, да поздно уже. Теперь вот передачки мне носит. " Ресторан" на меня заказывает, чтобы я баланду не ел. Конечно, приятно, но всё же мне не западло баланду есть.
– А я " Макдак" ограбил. Да только взяли меня сразу на улице с деньгами.
– А как ты ограбил?
– Зашёл с пустым стволом, пневматом. Направил его на кассиршу, и сказал: гони деньги. Та испугалась, всё отдала. А на улице менты стояли, спрашивают " Куда это вы, молодой человек? ". Потом привезли сюда, и в ту же ночь я познакомился с Алексеем Сергеевичем.
– Лёха – нормальный мент, один недостаток – всех под стражей держит. Никаких там подписок о невыезде, никаких домашних арестов, прочей ерунды. Только содержание под стражей. Я уже узнавал о нём. Ещё и Тверской суд. Всех сажают, никому условно не дают. Жесткие они. Я первый раз в Воронеже привлекался, за грабёж как раз, тогда условно дали. А вот теперь реально привлекаюсь. Кажись " шестёрку" дадут. Я же всё признал.
Их размышления прервались, когда в камеру открылась дверь, и на продоле стояли те же самые конвойные, что везли их в машине. Им велели подниматься, и выходить на улицу. Разумеется, в наручниках и в сопровождении. Их посадили обратно в ту же самую машину и повезли. Как выяснилось в ходе разговора, оказывается, Алексей Сергеевич не может приехать в ОВД " Тверское" и решил следственные действия проводить у себя в кабинете. Машина остановилась, и конвойный, который всё это время находился в салоне, с одним наручником вывел Климова на улицу покурить. Как ни странно тот даже не собирался бежать. Боря ожидал, что как во всех известных фильмах про тюрьму, обязательно сделает попытку скрыться, даст в морду старшому, отстегнёт наручник. Но нет. Саша спокойно покурил на улице, затем его привели обратно в " стакан" газельки.
– Спасибо, старшой. – Только и сказал тот. Вот как, оказывается, устроена настоящая жизнь, отличная от фильмов. Они сидели так около часа. Дверь в салон газели была открыта. На улице зима. Самое начало декабря. Холод мешал разговаривать, да и мыслей особо не возникало для разговора. В салон влетел один из конвойных с криком " Пахомова выводи". Боря понял, что его поведут первым, приготовился. Саша же напутственно проговорил Боре: – Давай, брат! Удачи тебе!
– Спасибо. – Ответил Боря и протянув руки для наручников, вышел из салона. Он был обут в осенние ботинки, и поэтому, ступив на декабрьский гололёд, слегка поскользнулся. Его удержали конвоиры, и с иронией спросили:
– Что с тобой? Бежать хочешь?
– Да нет. Скользко просто.
– А! Ну, ты осторожнее ступай.
Вот так, держась за конвоиров, он доковылял до крыльца, а после его шаг стал увереннее и по коридорам следственного комитета он уже шёл, с интересом разглядывая плакаты на стенах.
– Первый раз у нас, на Петровке? – Спросил его конвоир.
– Первый, если не считать ИВС.
– Нет. ИВС не здесь находится, он дальше, где тридцать восьмой дом. А здесь Петровка, девятнадцать. Следственный комитет.
Его привели в кабинет, где уже за столом сидел следователь, а на стуле подле стола восседал адвокат. Алексей Сергеевич поприветствовал Борю:
– Привет! Садись, Боря, куда-нибудь. – Он слегка кашлянул, выпроводил конвой в коридор, и добавил: – Покури пока. Сейчас конвойные каких-нибудь понятых приведут для опознания. Двое кассиров и менеджер уже приехали, их завели пока в соседний кабинет, специально, чтобы они тебя не видели.
– Я и так сижу, можно я присяду лучше? – Поправил следака Боря.
– Ах, да. Я забыл про этику общения с вами. Присаживайся, Борислав Григорьевич. – Изменил формулировку следователь. Залпом выпил чашку кофе, закурил сигарету, и ни к месту задал вопрос: – Борь, а ты в армии служил?
– Нет, Алексей Сергеевич.
– Плохо. Надо служить.
– А вы служили? – Поинтересовался у следователя адвокат.
– Да, Виктор Фёдорович. – Ответил ему Петренко. – Я служил во внутренних войсках. Сразу после школы, как восемнадцать исполнилось, в армию пошёл. После армии в милицию устроился работать. На юрфак поступил, совмещая работу и учёбу. Потом с помощником следователя совмещал на старших курсах. Окончил юрфак, стал следователем.
Вот так вкратце оказалось следователь не против был изложить свою автобиографию. Дополнил он её вопросом:
– А ты почему не служил, Боря?
– Не знаю. Не годен оказался. Хотя я специально не косил от армии, хотел в университете на военную кафедру пойти. Но в восемнадцать лет мне военный билет вручили, а для " военки" нужно приписное свидетельство.
Когда конвойные привели понятых и подставных, разговор перешёл в более серьёзное русло. Следователь на скорую руку отксерокопировал паспорта понятых и подставных, попросил вторых присесть рядом с Борей. Интересная деталь во внешности подставных, что они были чем-то похожи на Борю. Как удалось конвойным подобрать таких? Ведь даже не каждый прохожий соглашается участвовать в таких делах, на что имеет полное право. Их ведь милиция не заставляет соглашаться? После того, как все обязательные мелочи были утрясены, Алексей Сергеевич начал своё обращение к подставным:
– Уважаемые, граждане. Мы Вас попросили поучаствовать в следственном мероприятии, под названием " опознание" в качестве псевдо-грабителей. Так называемых подставных. Сейчас сюда приведут свидетелей ограбления, которые должны будут на кого-нибудь из вас указать. Перед вами на соседнем стуле сидит настоящий уголовник, которого обвиняют в совершении преступления. Он ограбил " Макдоналдс". Внешне вы на него немного похожи, поэтому работники указанного заведения могут ошибиться и указать на Вас. Большая просьба, ни глазами, ни выражением лица себя не выдавать. Представьте себе, что вы тоже совершили ограбление. И ещё. Мы всегда проводим опознание, и садим преступника посередине между подставными. Я предлагаю сегодня нарушить традицию, и посадить обвиняемого с краю. Возражений нет? Ну, и хорошо. И, да. Как видите, обвиняемый пристёгнут к стулу наручником. Это обстоятельство может сбить с толку сотрудников " Макдоналдс". Поэтому я предлагаю понятых пристегнуть аналогичным образом к стулу. Вы имеете право отказаться от этого, в таком случае мы вынуждены будем снять с наручника обвиняемого, но тогда мы не гарантируем его адекватного поведения. Вдруг он набросится на свидетелей, на меня или на вас. Так что?
– Мы не против пристегнуться наручником к стулу, – сказал один из подставных, второй ответил кивком. Когда процедура была окончена, следователь обратился к понятым:
- Уважаемые понятые! Ваша задача проследить за законностью соблюдения всей процедуры опознания. Сейчас мой помощник занесёт Вас в базу данных и возможно Вас вызовут в суд в качестве свидетелей. Я прошу Вас не пугаться и выполнять его поручения. Сейчас, пожалуйста распишитесь здесь. Своей подписью Вы подтвердите, что те граждане, что приглашены в качестве подставных сами согласились проводить процедуру опознания пристёгнутыми наручниками, а не под нажимом следователя. – Понятые распистались, и Петренко объявил, чтобы заводили кассиров.
– Приведи эту, как её. – Он открыл уголовное дело, и, найдя нужную фамилию, продиктовал: – Устрялова Юлия Николаевна. Боря, хорошо, что ты не отрастил усы, а то пришлось бы тебя брить сейчас в принудительном порядке. Ведь в " Макдоналдс" вошёл ты слегка небритый, как сейчас.
Вошла кассирша Юлия. Без униформы её узнать было трудно. Оказывается у неё шикарные длинные тёмные волосы. Во время работы они были убраны все под козырёк, и было ощущение, что волосы короткие, причёска мальчиковая.
– Уважаемая, Юлия Николаевна, – начал следователь беседу с молоденькой кассиршей. – Я предупреждаю вас об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний распишитесь здесь. – Она расписалась, что предупреждена об ответственности, и следователь задал вопрос: – Перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
Юлия оглядела понятых, и остановила свой взгляд на Боре.
– Они почти одинаково выглядят. – Сказала она. – Но у всех глаза разного цвета. Грабитель стоял напротив меня и угрожал мне пистолетом. Я запомнила, что глаза у него были карие. Среди них карие глаза только у того, который справа.
И она указала на Борю.
– Спасибо, Юлия Николаевна. Распишитесь вот здесь. Можете идти.
Юлия ушла.
– Веди следующего. Кассир Млечин Юрий Васильевич.
Вошёл кассир Юрий. В спортивных штанах, в футболке, с пуховиком в руках и в " найковских кросовках". Он постоянно крутил, не выпуская из рук, айфон, и что-то в нём глядел. Видимо, лазил по просторам интернета. Его также предупредили об ответственности за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний. Также как и Юлия он расписался за то, что его предупредили. И его тоже следователь спросил:
– Юрий Васильевич, перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
– А чего тут узнавать? – Удивился Юрий. – Вот тот, который с краю. – И указал на Борю.
– Вы уверены? – Засомневался следователь.
– На все сто. Вы конечно подобрали похожих на него человек, но всё равно лица разные. И я уверен, что тот, на кого я указал и есть грабитель.
– Распишитесь здесь. – Устал упорствовать следователь. – Можете идти, спасибо. Андрюх, последнего веди. Фаизрахманов Тимур Сафаралиевич.
Вошёл менеджер. Расписался в предупреждении об уголовной ответственности за всё заведомо ложное, и услышал следующее:
– Вы находились далеко от места преступления, поэтому мы считаем, что вы можете и ошибиться. Но двое кассиров уже опознали грабителя правильно. Ваша очередь, Тимур Сафаралиевич. Перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
– Мне кажется, тот что посередине? – Ошибочно указал Тимур.
– Вы уверены? – Засомневался следователь.
– Не очень если честно. Этот, – он указал на Борю, – тоже похож. Но мне кажется, что всё-таки не он, а этот, – Он указал на понятого сидящего посередине.
– То есть, вы не опознаёте грабителя?
– Я опознаю, просто они все похожи. Записывайте того, что посередине. Мне кажется, всё-таки он.
– Распишитесь здесь. Спасибо, можете идти. Андрюха, отстегни подставных, верни им паспорта и отпусти.
Конвойный выполнил поручение следователя, и подставных вывели из следственного комитета, не забыв поблагодарить за помощь следствию. Алексей Сергеевич делал какие-то пометки в бумагах, печатал что-то на ноутбуке. Отправил на печать документ, и из принтера начали выходить горячие листки формата А4. Позже и помощник следака уже возвращал паспорта понятым и просил их где-то расписаться. Когда понятые ушли следователь сказал:
– В одном тебе повезло, Боря, что на обвиняемого не заводится уголовное дело за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний. Так что можешь врать сколько хочешь. А вот они врать не имеют права. Расписывайся.
– Алексей Сергеевич, разрешите ксерокопию следственного мероприятия? – Внезапно подал голос адвокат.
– А зачем вам? Я имею право вам отказать в этом. Впереди ещё одно мероприятие. Пойдёшь на обследование в " Кошкин дом". Проведут пятиминутку. После неё, надеюсь, окончим предварительное расследование. А уже потом, в порядке двести семнадцатой статьи уголовно-процессуального кодекса, я вам отксерю всё дело. Всё равно я его в суд передам. А тебе Боря опять-таки несказанно повезло. Из трёх опрошенных один тебя всё-таки не опознал.
Следователь подмигнул Боре, и того, отстегнув от стула, конвойные повели к выходу из следственного комитета. В коридоре Борис попросился в туалет. И когда он справлял малую нужду, тот конвоир, которого звали Андрюха, сказал:
– Хоть тебя и не опознали, но ты всё-таки совершал преступление. Я по глазам вижу. Всё равно, что ты там отмазываешься.
– Так меня же всё-таки опознали.
– И тем не менее. Мне лично всё равно совершал или не совершал. Чем меньше вас, тем меньше мне возить. По глазам я, всё-таки, вижу, что ты – преступник. Поссал? Пошли.
Его вывели на улицу, завели в ту же самую газельку. Где его Саша встретил словами:
– Ну как, братишка?
– Опознание было. Двое меня опознали, один нет.
– Нормально. Может ещё зачтётся и поменьше дадут.
– Выходи, Климов. Твоя очередь. – Прервал его один из конвоиров.
Сашу вывели на улицу, и в " стакане" Боря остался один. В салоне остался другой конвоир, который оказался не прочь поговорить:
– Один не опознал тебя, говоришь?
– Ну да. Он менеджер, чуток вдали стоял, тогда в день ограбления.
– Ну и ладно. Признавай вину, бери особый порядок, и я, думаю, тебе условно дадут.
Опять " особый порядок". Количество людей, советующих его брать, всё больше увеличивалось, и вот конвоир вошёл в их число. Он расстелился на сиденье и приготовился ко сну. Боря решил последовать его примеру, но сон не шёл. " Надо бы попросить у адвоката уголовно-исполнительный кодекс" – подумал Боря.
Клима долго не было. Если бы Боря взял с собой какую-нибудь книжку, то за это время её можно было бы полностью прочесть. Но он не взял с собой книжки. Поэтому пришлось думать " Признавать вину или нет". С одной стороны, признание вины, даёт определённые преимущества, чтобы не сидеть. А с другой стороны, становишься " козлом", " удошной рожей", " слабаком" и прочие эпитеты, которыми награждают сдающихся людей зеки, с которыми ещё неизвестно сколько жить под одной крышей.
Под эти мысли привели конвойные полицейские и Климова Сашу. Его завели в стакан, а старшой, который его дожидался спросил:
– Ну, как?
– Свадьба! – Только и ответил Александр. – Хотела отказаться от заявления, и перейти к примирению сторон, согласно семьдесят седьмой. А нельзя, оказывается. Семьдесят седьмая на особо тяжкие преступления не распространяется.
– Ну, тогда, терпи, что ещё могу сказать?
Машина тронулась. И всю дорогу до Бутырки ехали в молчании. Боря пытался разглядеть сквозь салон газели, в окно водителя, где их везут. Но на улице были видны какие-то непонятные очертания Москвы. И понять, где они едут, Боря не смог. Зато ему в этом помог разобраться Саша, который не в первый раз едет в таком " стакане". Оказывается, выехав на улицу Петровка, они почти сразу повернули налево, на Петровские линии. Проехав чуток по этой улице, повернули опять налево, на Неглинную. После пересечения Трубной площади та же улица стала называться Цветной Бульвар. " Здесь и цирк находится, и Тверской районный суд" – Подсказал Боре Саша. Бульвар закончился на Садовом кольце. Под которым машина проехала и дальше двигалась по Олимпийскому проспекту.
– Эту улицу я не знаю, как называется, – Сказал Клим, когда машина повернула налево. – Но в конце её находится, точно помню, Суворовская площадь. Потом ещё какая-то улица, тоже не знаю названия. По ней мы доберёмся до Марьиной Рощи, а на ней свернём на Третье транспортное кольцо.
Улица на Третьем Транспортном называлась Сущёвский вал. Это тоже Боря узнал от Саши, который помимо того, что был уже не " первоходом", ещё и водил машину, оказывается, поэтому знал движение по Москве со всеми его особенностями – одностороннее движение, движение без пробок и так далее. " Сейчас в конце Сущёвского вала будет Савёловская эстакада, – всё говорил ему Климов, видимо считая, что так дорога покажется его спутнику менее скучной, – На ней мы свернём на Новослободскую улицу, а там и Централ наш недалеко".
Двигаясь по Новослободкой улице, машина повернула направо, не доехав даже до середины её. Было видно, что они заехали в какой-то переулок, в котором кипела обычная жизнь спального района. Люди с сумками ходили через дорогу из супермаркетов. Молодёжь громко орала, прерываясь иногда на глотки пива. Из трамваев и автобусов люди толпами возвращались с работы. Свернув в совсем тихий двор, машина остановилась.
Этот процесс был Боре уже знаком. Чтобы " Газель" впустили на территорию тюрьмы, нужно было на КПП показать документы. А по документам они везли двоих заключённых, пребывающих как раз в этом заведении. После того как эта необходимая формальность была соблюдена, машина въехала на территорию Бутырки, в тот самый двор, где впервые Боря был чуть больше месяца назад. Конвойные полицейские передали бумаги сотруднику УФСИН, и первым к окну подошёл Климов.
– Докладывай. – Раздалось из окна.
– Подследственный Климов Александр Вячеславович. Статья сто пятая через тридцатую.
– Куда ездил?
– К следаку на очную ставку.
– Что порешили?
– Хотели с потерпевшей примирение сторон заключить в порядке семьдесят седьмой. Да по сто пятой такого не предусмотрено. Особо тяжкое потому что.
– Понятно. Заходи.
Перед ним открылась дверь и уфсиновец завёл Клима на продол перед сборкой. Следующим к окну подходил Боря.
– Подследственный Пахомов Борислав Григорьевич, статья сто шестьдесят первая часть первая.
Те же вопросы. Как будто они сами не знают, куда ездил Боря, зачем и чем всё окончилось. На первый вопрос ответил: " К следаку на опознание", на второй – то, что лишь двое из трёх опрошенных его не опознали, даже уточнил, что не опознал его менеджер. А у уфсиновца вопросы не закончились:
– Ну и что ты думаешь? Уедешь от нас?
– Нет, скорей всего.
Ему тоже велели заходить. И Борю уже другой старшой повёл на продол. Прежде чем его впустили на сборку, необходимо было провести досмотр. Вот и вошёл Боря в уже хорошо знакомую досмотровую комнату. Где его проверяли уже не так тщательно, как при заезде. Однако достаточно тщательно, чтобы не дай бог телефон с воли в тюрьму не привёз.
После досмотра у него поинтересовались уфсиновцы, со всеми на сборке он предпочитает находиться или в отдельных боксиках. Боря сказал, что он порядочный арестант, поэтому предпочитает идти на сборку ко всем остальным. Он вошёл на сборку, а там уже собралось зеков человек пятьдесят. Дым стоял столбом, так что хоть топор вешай. Кто-то кому-то нарды передавал. Кто-то о тюремных делах рассказывал. Многие были в тюрьме уже не впервые. Обсуждали, как в девяностые годы в общей хате сидело сто двадцать человек на двадцать три шконки. Как спали в три смены, а многие вообще спали на полу " штабелями". А теперь времена изменились. Теперь больше чем шконок, людей в хату не поселяют. Так что сидеть стало намного легче. Кто-то посидел в советские времена ещё, когда был телевизор запрещен. А с 1990-го года телевизор есть в каждой хате. И многие-многие подобные моменты имели место в р
|
|
|
