Глава 11. Продлёнка

– Господа, просыпайтесь! Магазин заказывать будете?

– Да, конечно.

" Тётя-магазин" приходит уже не в первый раз в борину " хату". Поэтому он уже привычными руками берёт в руки " прайс", в котором указаны цены на товары. Поскольку Боря относится к числу обеспеченных с воли арестантов, он усаживается за стол (" дубок" ) поближе к " блаткомитету", и первым делом интересуется, чего заказать для общего. За общим смотрит Дэн, поэтому именно он говорит Боре:

– Возьми чаю для чифира побольше, сахару немного. Носков, мыла возьми. Закажи ещё футболок там, специй для баланды. – Чай хата заказывает крупнолистовой, а не в пакетиках. Поскольку хороший чифир готовится именно из него. Можно и чай из мелкого листа. Если хороший чифирмастер готовит (Например, Серёга из бориной хаты), то, наоборот, крепче получится. Но главное, не заказывать чай в пакетах. Лучше всего крупнолистовой фирмы «Семь слонов».

Кстати о семейке, Боре повезло с той, в которую он случайно угодил. Его семейники Саша-художник и Дрон – тоже весьма обеспеченные люди, и тоже принимают участие в заказе товаров на общее. Что, безусловно, экономит борины деньги. Как опытный уже арестант Боря заказывает различных сигарет. Дешёвых, чтобы на продоле раздавать, когда ведут куда-нибудь. Дорогих, чтобы покупать на них себе чего-нибудь. Например, простыни у банщика, понятно для чего – коней плести. Во время утренних проверок некоторые старшие забирают коней, а некоторые их просто найти не могут. Хорошо, что после шмона " конь" остался. А столько всего полетело: и карты игральные, и палка для дороги, которой " парашют" зацепляют, и многое другое. Но шмон дело прошлое, а в настоящем надо в ларьке чего-нибудь заказать. Среди прочего, в списке товаров (" прайс" ), он увидел губку для обуви, которая его заинтересовала в связи с тем, что скоро суд (продлёнка), надо бы гладко выбриться, почистить обувь, постирать одежду, и как советовал Бур крепко выспаться, и оставить на дороге Снайпера с Барсуком.

После того, как был окончен список товаров, Боря решил подсчитать на сколько вышёл его заказ. Калькулятора в хате не было. А поскольку на продоле " поляна красная" воспользоваться телефоном в качестве оного Бур не даст. Поэтому пришлось вспоминать как в школе считали в столбик. Подсчёт указал сумму в четыре тысячи рублей. Когда " тётя-ларёк", которую, кстати, звали Лидия Сергеевна, открыла " кормушку" для того, чтобы забирать листки с заказами Боря уже знал, что он заказал для себя, что для общего, а что для семейки. Единственное, что он решил уточнить у Лидии Сергеевны, так это:

– А когда вы принесёте? Просто у меня в четверг суд, меня целый день в хате не будет.

– Не переживай. Если мы в четверг придём, то за тебя кто-нибудь получит, главное, чтобы квитанцию передали. Но скорей всего мы раньше четверга придём, там, как на складе будет с товаром.

– Хорошо, спасибо.

И он протянул ей свой заказ вместе с квитанцией, в которой был указан его счёт в рублях. " Магазинерша" ушла, забрав множество заказов и квитанций об оплате. Боря потянулся на свою верхнюю шконку, осознав, что сейчас он сделал что-то действительно полезное для хаты. Теперь нужно подремать перед ночной дорогой. Сквозь полудрёму он увидел как зашевелился Бур. Он достал из-под матраца свои наличные деньги и попросил Платона позвать старшого.

– Как позвать!? – удивился такой просьбе Платон.

– Ну как? – Не менее удивлённо ответил ему Бур. – Стучи в тормоза и кричи " Ста-а-аршо-о-ой! ". И громко кричи, чтобы он точно к хате подошёл. А как подойдёт, так я пойду с ним на разговор.

Платон начал усердно звать старшого. Стучать в тормоза в общей хате очень сложно. Потому что перед ними находится клетчатая дополнительная дверь. То есть до них ещё нужно дотянуться. Но ломовые обычно так и делают. Хотя из бориной хаты никто ни разу не ломился, Боря был наслышан о таких случаях, когда людям чем-либо хата не нравилась и они стучались в тормоза, чтобы их перевели. Лично же он такие случаи не встречал. Бур был толковым смотрящим, который умел угодить любому арестанту, хотя и потребовать он мог тоже достаточно убедительно.

Через полчаса тщётных криков и стуков, старшой всё же соизволил подойти к хате.

– Ну чего ты расстучался? – Спросил он у Платона.

Но вместо Платона ответ держал Бур:

– Старшой, – он подмигнул ему. – Выведи из хаты. Поговорить надо.

Старшой в глазок (" штифт" ) увидел, что Бур подмигивает ему, и понял, что разговор скорей всего будет для старшого опасный. Опасный, в смысле, можно лишиться работы, если тебя заметит начальство. Но Бур был человеком грамотным, и точно знал, что в это время никого из начальства в тюрьме уже нет, и знал к кому из старшѝ х нужно обращаться. Ведь не все же берут деньги, и что-то на них делают. Многие боятся. Боялся и этот старшой, но Бура из хаты вывел.

– Интересно, что он задумал? – Прокомментировал Черепаха. – Взял деньги, попросил старшого вывести на разговор…

– Да, понятно, что он задумал. – Ответил ему Дэн. – Новый год скоро. Бухла он хочет, чтобы старшой ему затянул сюда в хату.

– Или на волю выйти попросил. – Предположил Дрон. – Они частенько так делают. Запошляют мусорам, и идут в баре с девками посидеть, а потом в хату возвращаются, чтобы не спалили.

– Нет. Вряд ли он будет сейчас на волю выходить. – Парировал Дэн. – Скорее всего, он именно бухнуть хочет на Новый год. И, скорее всего, бухать будет здесь, с нами.

– А что, так можно? – Удивился Боря их разговору. – Дать старшому денег, чтобы он бухла купил?

– Ну как сказать " можно". – Начал разъяснять ему Дэн. – По закону нельзя. Но зарплата у уфсиновцев маленькая. Тысяч пятнадцать всего. Для Москвы – считай не деньги. Поэтому они частенько соглашаются.

– И много берут за это? – Не унимался любопытный Боря.

– Когда я в Казани сидел на Чёрном Озере, – начал повествовать о своём прошлом Дэн. – Тогда я давал менту стольник. И он покупал водку за полтинник. Одну себе бутылку, одну мне. А здесь, в Москве, посложнее с этим. Тут надо платить двадцать пять тысяч. И хорошо, что " деревянными". Но за это, старшой принесёт сюда пакет с воли, который пацаны специально приготовили, и внутрь смотреть не будет. А там можёт лежать всё что угодно. И тэшка, и бухло, и наркотики. Полный комплект запретов. На утро все будем пьяные, обколотые, и все в карцер пойдём – отдыхать.

Раздался дружный смех. Под этот смех тормоза открылись, и завели Бура. Первым его делами поинтересовался Дэн:

– Ну, что. Взял?

– Взял. Отдыхаем на Новый год. Тридцать первого он работает, и именно в эту ночь и занесёт пакет. Серёга, в новогоднюю ночь мы тебя теперь не напрягаем.

Он подмигнул Серёге, который по договору, должен был на новогоднюю ночь приготовить очень сильный напиток. Который наподобие тросса для дороги, тоже называют конём. Конь – это когда в чифир добавляют кофе со сгущёнкой. В принципе, если обычный чай перемешать с кофе, тоже получится конь. Но от Серёги требовали очень крепкого коня. Ну а поскольку, Бур теперь договорился с уфсиновцем о новогоднем бухле, то теперь никто Серого на коня уже не напрягал. Ему теперь разрешили отмечать Новый год со всеми.

Ночью Бур отправил записку (" маляву" ) в девяносто седьмую камеру (" хату" ). Боря не стал её читать, но понял, что скорей всего там серьёзная информация о том, что договориться со старшѝ м ему всё-таки удалось. Отправляя такие малявы, нужно быть предельно собранным, и точно знать, что обрыва сегодня не случится. А то ведь, обрывают коней на улице другие уфсиновцы. Возьмут, да и уволят старшого, который деньги у Бура взял. Но хорошо, что сегодня никто коней не обрывал, и опасная малява достигла девяносто седьмой хаты.

Магазин не заставил себя долго ждать. Уже в среду пришла " женщина-ларёк" и стала называть фамилии людей, которые делали заказы в понедельник. Дошла очередь и до Бори. Он расписался в журнале, забрал свою квитанцию, а забирать продукты ему начали помогать другие зеки. Они всё свалили в одну кучу. И лишь когда " ларёк" ушла, выдав все заказы стали разбирать кто, что заказывал, и на что всё уйдёт. Часть на общее, часть на семейку, часть на себя. Боря на семейку заказал только стиральный порошок ручной стирки. На себя заказал сигареты, которые уже не курил примерно с первого курса.

Он взял книжку с полки, и забрался на шконку её читать. Сегодня ему можно было не стоять на дороге, поскольку завтра у него суд. Продление срока содержания под стражей. Книжка называлась " Гопник", автор её каким-то вольным текстом расписывал свою жизнь, начиная с прогулов в школе, бомжилища, до колонии строгого режима. Как раз когда Боря дошёл до того момента, где описывалось отчисление из школы, к глазку подошёл старшой и сказал:

– Пахомов.

– Да, старшой?

– Завтра с утра на суд. Будь готов по сезону.

– Хорошо, старшой.

– Дуслыков.

– Да, старшой. – отозвался Дэн.

– С утра на свиданку, тоже будь готов. Слегка.

– Понял, старшой.

И старшой удалился. Боря подошёл к Снайперу и попросил разбудить его, когда тот планирует разладиться. Снайпер обещал, что не подведёт, и что Боря успеет перед судом приготовиться как следует. Сам же Боря вскипятил себе воды, и пошёл к унитазу (" дальняку" ), чтобы принять что-то похожее на душ. То есть помыться горячей водой из бутылочки. Он видел, что многие перед судом так делают, и решил, что неплохо было бы произвести на судью впечатление. Саша-художник выделил ему свою свежевыстиранную рубашку, которую Боря одевал на касатку. Он положил её на край своей шконки, чтобы с утра её не искать. Рубашка, в которой Боря прибыл с воли давно уже разошлась где-то либоа на общем, либо в другую хату ушла. Одноразовым станком Боря побрился. За месяц в хате он прилично зарос. Улёгся на шконку, и стал читать, надеясь, что чтение поможет уснуть перед сном. Пакет с документами на утро он уже себе приготовил.

– Вставай, Брюс! Пять утра уже. – Раздался голос Снайпера.

Боря удивился как быстро прошёл сон. Он ведь так и уснул с книгой в руках. Приготовив себе чай, закусив галетками, Боря начал быстро одеваться. Потом почистил зубы. Шариковым дезодорантом антиперсперантом обработал себе самые важные косметические зоны своего тела. Нацепил рубашку. Поверх неё одел куртку. И подумал, что если бы он не ехал на суд, а вышел из дома, то, пожалуй, в такой одежде он бы точно замёрз. А тут он максимум пробудет минуту-две на улице. Когда сборы окончились он присел на дубок, и начал ждать. По телевизору шли новости, с перерывом на познавательные сюжеты. Программа называется " Бодрое утро". Во время самого интересного сюжета открылась дверь в камеру (" тормоза" ), и старшой задал один вопрос:

– Пахомов, ты готов?

– Да, старшой.

– Выходи. Руки держи за спиной.

Последнее Боре можно было не говорить. Он и так знал, что руки надо за спиной держать. Он вышел из хаты на продол. Увидел, что много людей уже стоит здесь с разных корпусов. Всех их повели на первый этаж, в ту самую камеру – сборку, где начиналась для многих из них тюремная жизнь. Боря увидел Алика, кольщика из девяносто девятой камеры. Поздоровался с ним, и поинтересовался, куда он направляется.

– Так же как и ты, Брюс. На продлёнку. Мне уже второй раз продляют. За четыре месяца не смогли расследовать. Хотя чего там, доказывать? Отпечатки мои, на видео лицо моё. Ну да, отрицаю я вину, но ведь не это главное. Главное, что следак уже всё разузнал, все мероприятия провёл, чего он ещё там расследует?

– А меня после продлёнки в " Кошкин дом" переведут. Экспертиза у меня на носу.

– А ты что, в ПНД на учёте состоишь?

– Нет, не состою. Просто наблюдался в детстве у психиатра, но на учёт меня не ставили.

– Странно, всё равно. Что, пятиминутку не могли провести?

– Провели. Решили, что недостаточно.

– Очень странно. На дурака ты явно не похож. Конечно похож на салажонка, неопытного, но точно не на дурака.

Сборка открылась и всех арестантов вывели получать сухие паи. Пару грузин от сухпая отказались, и Боре предложили взять себе в хату. Оказалось, что сидят эти грузины в девять три, а там так хата упакована, что никто есть ничего уже не желает. Достаточно объелись все. Поэтому и готовы раздавать всё в другие хаты, и от сухих пайков отказываться. Дорожный сухпай выглядел как простая коробочка. Внутри находились сухие: гречневая каша, пшённая каша, суп в виде роллтона, два пакетика чая, одноразовые пластиковые ложка, вилка и маленькая чайная ложка, а также одноразовый картонный стакан для горячего напитка и пачка печенья (" галеток" ).

Получив сухой паёк, а точнее целых три порции, Боря расписался в журнале, и вышел со всеми на уличный продол. На улице стоял огромный автозек, с виду напоминающий обычный КамАЗ. Сзади у него располагался огромный кузов, в котором было две хаты и два отдельных боксика. Когда настала Борина очередь заходить в автозек, первая хата уже была наполнена до отказа, поэтому Борю впустили во вторую, предварительно узнав:

– Ты со всеми ездишь?

– Да, со всеми.

В боксиках отдельно возили обиженных, крыс, и других нехороших людей, которым ехать с остальными урками категорически запрещено согласно воровским понятиям. Когда хата наполнилась, оказалось, здесь совершенно неудобно. Ни ноги протянуть, ни встать, ни как-то пошевелиться решительно было невозможно. Огораживало хату с продолом клетчатая дверь, на продоле сидел уфсиновец с ключами и наблюдал за порядком. Периодически, он предлагал замолчать тем, кто разговаривал слишком громко. Алик из девяносто девятой ехал в другом автозаке, да и в другой суд.

Сначала приехали в Басманный районный суд, половина камеры, где сидел Боря опустела, дышать стало легче. Потом приехали в Пресненский районный суд, людей стало ещё меньше. Наконец, приехали в Тверской районный суд, где Боре избрали меру пресечения в виде содержания под стражей. Настала Борина очередь выходить из автозека, он выпрыгнул на землю, поднял руки для беглого досмотра, после чего его пригласили следовать в судебный подвал, где находились арестанты, прибывшие на суд.

В подвале Тверского районного суда находились три огромных камеры для подследственных арестантов. Прежде, чем завести в камеру, Борю отвели в комнату для досмотра. Сначала проверили карманы, а потом попросили снять ремень и шнурки.

– Да ты не переживай. Когда поедешь на Централ, мы тебе вернём всё. Просто здесь нельзя с ремнём и шнурками.

Боря снял самодельные ремень и шнурки. После чего расписался в каком-то бланке. Ему дали бумагу, в которой значилось имущество, временно изъятое у Бори: шнурки и пояс. Видимо верёвка, которой он подвязывал брюки не годилась для определения " ремня", и скорей была похожа на пояс. После того, как досмотр был завершён, его увели в камеру, где уже сидело множество зеков. На стенах в камере была такая же " шуба", как и в Тверском ОВД.

Большинство приехали за продлением срока, как и Боря. Но были и такие, кто приехал на суд. Кто-то на приговор прибыл, кто-то на предварительное, у кого-то суд перенесли. Далеко не все арестанты были с Бутырки. Здесь были и те, кто сидел в данный момент и в Матросской тишине, и в Воднике, и в Печатниках, и в Медведково. Но последних меньше всё-таки. Все что-то кричали, обсуждали. К Боре подошёл один из зеков, с виду кавказец, и поинтересовался:

– А ты откуда?

– С Бутырки.

– Какая хата?

– Девять восемь.

– Кто у вас смотрящий там?

– Бур.

– Не слышал такого. Меня Ашот зовут. Я с Матросской тишины. Два два восемь, часть вторая, без прима.

– Брюс. Бутырка. Сто шестьдесят первая, часть первая.

– Я в Бутырке был пять лет назад. Полно народу там было. В девять девять я сидел. Смотрящим у нас Шакир был. Афганец. Вот такой пацан! – Он показал Боре большой палец. – Сейчас он отбывает на строгом в Мервине. А на Матроске у нас Зелимхан смотрящий. Тоже толковый бандит, но Шакир мне больше нравился. Ты чем занимаешься в хате?

– Дорожник.

– Правильное занятие. Связь она всем нужна. А у тебя цифры есть Бура? Может я шуманю вам сегодня?

– Я с собой не взял… – Замялся Боря, но на выручку пришёл сам Ашот:

– Тогда запиши мои. Только не забудь пошуметь сегодня. Мне надо со всеми смотрящими связь наладить, чтобы в лагерь хорошо заехать. И положение везде знать.

Боря не понимал зачем Ашоту знать о положении во всех лагерях. Ведь всё равно не угадаешь, в какой из них поедешь. Разумеется, любой зек мечтает отбывать наказание в " чёрной" зоне, где всё можно, где уфсиновцы спрашивают разрешение у зеков, прежде чем в барак войти. Но если тебя занесёт на красную зону, чем тебе поможет то, что ты заранее знал, куда приехал?

Большинство арестантов в камере даже не знали во сколько их заседания суда. Но были и такие, кто был в курсе. Один из них заявил, что его суд только в полдень, а сейчас примерно шесть утра. Пришёл продольный старшой, отрыл тормоза, и назвал фамилию. Вывели одного арестанта наверх. Через час примерно он вернулся.

– Не понимаю я этих судей. Ну, что тебе жалко, что ли, что погуляю я по воле малёхо?

– Ты прекрати " штокать", рассказывай прямо, что у тебя? – Перебил его Ашот.

– Продлили арест на два месяца. Хотя залог семь лямов ему предложили.

В это время " тормоза" снова открылись, и увели ещё одного. Большинство возвращались из суда с сильным негодованием. Ругали то судей, то потерпевших (" терпил" ), то следователей (" следаков" ). Когда пришли за тем зеком, у которого был суд в полдень, Ашот вдруг подошёл к " тормозам", и громко крикнул:

– Старшой. Уже двенадцать. Пора кипяток раздавать.

– Не кричи! Будет вам кипяток. – Только и ответили ему с продола.

Боря раскрыл свой сухой паёк, и обнаружил там две кружки для горячих напитков. В одной он решил развести суп, поскольку хотелось есть, а в другой решил сделать себе чаю. Галетки он решил не трогать. А то ещё неизвестно во сколько выведут отсюда в Бутырку, хоть ими можно голод чуток перебивать. Открылась " кормушка", разлили кипяток на троих человек. Боре досталось кипятка только на суп, который он начал медленно уплетать вилкой. Пока он ел суп, раздали кипяток ещё раз. Во время третьей раздачи кипятка, Боря сделал себе чаю, и медленными глотками принялся его употреблять. Как только он справился с чаем, открылась дверь, и старшой объявил:

– Пахомов.

– Да, старшой.

– Выходи.

Боря взял пакет с бумагами, и поднялся на продол. На продоле на него одели два комплекта наручников, и двое старших под руки повели его на третий этаж в зал судебных заседаний. Там уже стоял судебный пристав, который открыл " стакан", в который завели Борю, и сняли с него наручники, пристегнув их к " двери" " стакана". В зале сидела публика, которая пришла посмотреть на суд. Боря разглядел мать с отцом и младшим братом, одноклассника и коллегу с работы. За столом возле " стакана" сидел адвокат. Напротив его стола находился другой стол, на котором восседал прокурор с двумя звёздами на погонах, возле этого стола ближе к скамье для потерпевших сидел следователь.

Из судебной комнаты вышла судья. Полная женщина в чёрной мантии, на вид лет тридцать пять или сорок. Раздался голос судебного пристава:

– Прошу всех встать!

" Плохо, что поговорить с адвокатом не удалось" – подумал Боря. И ведь действительно, прежде чем начать судебный процесс, неплохо было бы выяснить у адвоката, что говорить судье.

– Прошу садиться, – провозгласила судья. – Рассматривается ходатайство следователя Петренко Алексея Сергеевича о продлении срока содержания под стражей обвиняемому Пахомову Бориславу Григорьевичу на три месяца. Пахомов обвиняется в преступлении средней тяжести, предусмотренном частью первой статьёй сто шестьдесят первой уголовного кодекса Российской Федерации, то бишь грабёж. В конце октября этого года он был замечен в ограблении ресторанов быстрого обслуживания сети " Макдоналдс", по адресу Сухаревская площадь, дом один. Он был арестован на месте совершения, и пребывает в данный момент в следственном изоляторе номер два. Обвиняемый, встаньте пожалуйста. – Боря поднялся со скамьи в " стакане". – Вам понятно ходатайство следователя?

– Да, ваша честь.

– Что вы можете ответить?

– Прошу суд не удовлетворять ходатайство, а выпустить меня из под стражи под залог.

– Ваша честь, – обратился к судье Виктор Фёдорович. – В зале суда присутствует мать обвиняемого, она готова внести сумму в семьсот тысяч рублей.

– То есть, мать обвиняемого собирается быть вносителем залога? – Уточнила судья.

– Да. – Подтвердил адвокат.

– Следователь Алексей Сергеевич, что вы можете добавить к своему ходатайству?

– Уважаемый суд, – начал своё слово следователь. – Находясь на свободе обвиняемый может угрожать свидетелям, которые его опознали во время следственного мероприятия. И под его угрозами они могут отказаться от своих показаний, поэтому его необходимо оставить под стражей.

– А почему вы так надолго просите продлить? Аж на три месяца. Что много ещё следственных действий осталось?

– А следственное мероприятие, собственно говоря, осталось всего одно. Стационарная психолого-психиатрическая экспертиза. Для её проведения требуется двадцать восемь дней. Почти целый месяц. Впереди Новый год, а за ним и прадзники, за которые ни одно учреждение экспертизу не проведёт, то есть скорей всего очередь обвиняемого наступит примерно в конце января. Надеюсь, конечно, раньше. Далее следует короткий месяц февраль, за который необходимо получить результат экспертизы, ознакомить обвиняемого с материалами уголовного дела, и передать их в суд. Боюсь, что к концу февраля всё это сделать не получится. Поэтому я прошу суд заранее дать ещё один месяц: март, чтобы успеть без продления срока содержания под стражей провести в марте предварительное слушанье. Это будет удобно суду, и мне лично.

– Гособвинитель, есть что добавить к ходатайству?

– Я полностью согласен со следователем. Необходимость в продлении срока содержания не на два месяца, а на три действительно есть. Дело в том, что обвиняемому проводили амбулаторную психолого-психиатрическую экспертизу, которая о состоянии обвиняемого ничего не выявила. И специалист назначил ему экспертизу стационарную. Если бы она выявила, что обвиняемый был вменяемым на момент совершения преступления, то я думаю, что передать материалы уголовного дела в суд можно было бы и в декабре, и сейчас уже проводить не продление срока содержания под стражей, а предварительное слушанье, но, к сожалению, мы имеем, что имеем.

Банальное выражение, обронённое актёром фильма " Адъютант его превосходительства" вырвалось из уст прокурора в качестве слова-паразита. Однако, судья отреагировала на это, практически не заметив ошибки в грамотности гособвинителя:

– Защитник обвиняемого, что можете добавить?

– Ваша честь, – начал адвокат. – Мой подзащитный не пытается, как это модно сейчас говорить, закосить под невменяемого, и утверждает, что находился в адекватном состоянии на протяжении всего уголовного дела. Поэтому мы не видим необходимости в проведении вышеобозначенной экспертизы и считаем, что предварительное расследование можно завершить без неё. Насколько вам известно, по преступлениям средней тяжести, необходимости проводить такую экспертизу абсолютно всем обвиняемым нет. Поэтому, если невозможно выпустить моего подзащитного под залог, так разрешите хотя бы не проводить ему экспертизу, и давайте уже приступим к судебному расследованию.

– Суд удаляется для принятия решения. – Сказала судья, поднимаясь со своего места.

– Прошу всех встать! – Проорал пристав.

Судья удалилась в свою комнату, а Виктор Фёдорович обратился к Боре.

– Хорошо, Боря. Конечно, вряд ли она примёт наши требования и отпустит тебя под залог. Семьсот тысяч маловато. Миллиона три хотя бы, тогда отпустят. По средней тяжести тем более. И вряд ли она разрешит отменить экспертизу, скорей всего её всё-таки проведут. Так что сильно не надейся, что судья прямо таки выслушает и посочувствует. Если бы её, конечно, можно было подкупить. Но там такие суммы требуются, что лучше посидеть пару лет, чем их выплачивать.

Боря что-то только что хотел сказать адвокату, но мысль куда-то улетучилась. Он только раскрыл рот, и сказал: " Ага! ". Поскольку забыл, что хотел ответить адвокату. Так много всего. Из зала суда выкрикнула мать:

– Как у вас дела там в камере? Не мёрзнете?

– Нет, мам, всё в порядке. – Ответил ей Боря. – В камере всё есть, и " обогреватель" и насущка: колбаса там всякая, специи, майонезы разные. Мы " упакованы" как следует.

– Прошу всех встать! – Голос пристава прервал диалог Бори с мамой, далее заговорила судья:

– Оглашается решение суда по удовлетворению ходатайства следователя Петренко Алексея Сергеевича о продлении обвиняемому Пахомову Бориславу Григорьевичу срока содержания под стражей на три месяца. В ходе рассмотрения дела суд постановил: причастность обвиняемого к совершению преступления средней тяжести, предусмотренного частью первой статьи сто шестьдесят первой уголовного кодекса Российской Федерации. Ввиду опасности совершённого обвиняемым преступления, суд не может выпустить его из-под стражи, поскольку он может угрожать свидетелям опознавшим его во время следственного мероприятия, скрыться от органов следствия, или продолжить заниматься преступной деятельностью. По уголовному делу осталось провести стационарную психолого-психиатрическую экспертизу, проведение которой займёт много времени. Поэтому суд постановил: продлить срок содержания под стражей Пахомову Бориславу Григорьевичу на три месяца. Решение суда может быть обжаловано в течении десяти рабочих дней судом высшей инстанции. Обвиняемый, вам понятно решение суда?

– Да, ваша честь! – Ответил Боря. На этот раз у него не было такого шока, как два месяца назад, когда судья решил его арестовать на два месяца. Теперь он знал, что вернётся в девяносто восьмую камеру, где будет, как и раньше настраиваться на дорогу с соседней девяносто седьмой. После прочтения решения, судья вышла из зала суда в совещательную комнату. Адвокат успел кинуть Боре пару слов о касатке, которую тот собирается подавать. Что несущественно затянет следствие.

Затем, когда зал опустел, за Борей пришли те же двое охранников, которые его привели из подвала. На Борю надели наручники, два комплекта и под руки отвели вниз. Когда они достигли продола, где можно было снять наручники, охранники оказались не прочь поговорить:

– Ну, что? Продлили?

– Да. На три месяца.

– Ого! А что так много?

– Да, они собираются мне психическую экспертизу провести. Вдруг я невменяемый был тогда, когда в " Макдак" входил?

– А ты вменяемый грабил?

– Конечно. Только они ещё не доказали, что я грабил, так что могу говорить ещё пока что не грабил.

– Твоё право. Мне лично всё равно. Главное, чтоб у тебя сим-карты случайно или телефона в карманах не оказалось.

Когда закончился досмотр, Борю вернули в камеру. Где первым у него поинтересовался его уголовным делом (" делюгой" ) Ашот:

– Ну что? Продлили?

– Ага! Прикинь, сразу на три месяца!

– А что так мало? Могли бы и на четыре продлить. – Ашот явно прикололся.

– А вообще думал, они могут только два месяца у суда просить, а тут – три сразу.

– У тебя статья нетяжкая, поэтому только три. Да и то, наверное, из-за психушки, на которую месяц потребуется. Мне один раз на четыре месяца продляли.

Пока они разговаривали с Ашотом, пришёл старшой за другим арестантом. Окон в подвальных камерах не было. Боря не знал, который час, и не ведал, темно ли на улице. Ашот предположил, что время часа три, не больше. Потому что не все ещё на суд сходили. Боря стал медленно уплетать одну за другой галетки. Воды он с собой не взял, поэтому довольствовался слюной во рту. Так галетка медленно размягчается. Скучное занятие, но всё-таки время потянуть таким образом можно. Один из арестантов постоянно пил минеральную воду с газом из полуторалитровой бутылки, и Боря решил, что на следующий суд обязательно возьмёт с собой такую. Когда он только будет, следующий суд?

Кормушка открылась, старшой передал Боре копию постановления суда о продлении срока содержания под стражей. Боря расписался за получение копии и сразу попросился в туалет. Опять-таки не потому, что хотелось нужду справить, а чтобы время потянуть. Когда закончилась пачка галеток, он попросил минеральной воды у того самого арестанта, который её постоянно пил. Дискомфорт во рту прекратился. Боря попробовал закрыть глаза, уснуть не получилось. Да и вообще, сон для дорожника дело такое, привыкаешь к бодрости со временем.

Когда все арестанты сходили на суд, Боря решил, что теперь уже точно вечер. Каждый из зеков вернулся в подавленном настроении. Кого-то приговорили к шести годам строгого режима. Кому-то дали столько же лет общего. Кому-то перенесли суд. Кому-то продлили срок на полгода, привычная процедура для предварительного слушания. Всем же остальным, как и Боре, продлили на два месяца. Хотя, Боря явно от всех отличился тем, что ему продлили на три месяца. Выглядел он как самый опасный преступник после этого. Хотя ещё два месяца назад считал себя обывателем и законопослушным гражданином, пусть даже с мелкоуголовными наклонностями. Всё-таки " гоповал" в старших классах. Тогда тоже чуть в милицию не попал, ладно хоть мать одного из потерпевших передумала обращаться. Так всё решили, по-мирному.

Постепенно арестантов стали забирать в Централы. Начать решили с тех, кто сидел в Матросской тишине. Поэтому Ашот покинул эту хату раньше Бори. На прощание, он напомнил Боре, чтобы тот не забыл позвонить (" пошуметь" ) по сотовому телефону (" тэшка" ), когда доберётся до Бутырки.

Очередь бутырских арестантов наступила, когда уже покинули камеру (" хату" ) арестанты пятого СИЗО (" Водник" ). Когда Боря вместе с бутырскими покидал " хату", в ней оставалось лишь пару зеков из Медведково. Вместе они провели столько времени, что Боря всех наизусть выучил, кто где сидит, и кем является в хатах. Обиженных, слава Богу, среди них не было.

Боря напомнил старшому, чтобы вернули шнурки и пояс, показав соответствующую бумагу. Ему вернули, но одеть не дали, сказали, чтобы положил всё в карман. И если хочет одеть, то пускай это сделает в автозеке. Когда он заходил в автозек, там уже было полно арестантов, которых привезли из разных судов. Но места свободные ещё были, следовательно, этот автозек поедет в ещё один суд, ещё кого-нибудь забирать. И действительно, по пути в Бутырку, КамАЗ остановился у какого-то суда, позже выяснилось, что это был районный суд Китай-города, и в машину забрались ещё несколько зеков. Среди которых Боря увидел Мишеля из девяносто седьмой камеры. Он знал, что у него сегодня приговор, поэтому первым делом осведомился, как у того дела.

– Да как тебе сказать, Брюс? Ну дали полтора года, из которых я уже десять месяцев отсидел. Сейчас напишу касатку, буду ждать ещё месяц, чтобы она состоялась. Потом ещё месяц ждать этапа. Эдак, мой срок может прям в поезде закончиться, в столыпинском вагоне.

– А мне продлили на три месяца.

– На три!? – Удивился Мишель.

– Сам в шоке. – Ответил Боря. – Ожидал, конечно, что продлят на два месяца, как остальным, а продлили на три.

– Просто твой следак, боится, что ты касатку напишешь. – Пояснил Мишель. – А ты её, по-любому, напишешь. Я твоего адвоката уже выучил, он все решения суда оспаривает. Это ты месяц потянешь, потом месяц на экспертизу, потом ознакомление с делом, а там ещё месяц делюга будет в суд поступать. Так что к концу срока жди предвариловки. Это примерно в конце марта будет.

– А после праздников в Кошкин дом.

– Нет. После праздников у тебя касатка. И только после неё в Кошкин дом.

Машина ехала долго. Обсудить можно было многое. Да и уфсиновцы в ней попались подобрее, чем утром, тоже не прочь были принять участие в разговорах. Многие из уфсиновцев считали, что за такие мелочи, как у некоторых арестантов, сажать вообще нельзя. Многие из них даже желали подследственным во время приговора получить условно. Некоторые следователей материли за то, что те не могут вести уголовные дела (" делюги" ) побыстрее, тянут резину.

Наконец всех привезли в Бутырку. Отвели в комнату для досмотра, быстро всех прошманали. И завели на сборку. Здесь один из арестантов похвастался, что ему удалось из суда сотовый телефон (" тэшку" ) привезти, и что электронные приборы его не зафиксировали. Хорошо, с вами связь будет, кто-то крикнул ему в догонку. Боря достал бумаги из суда, поискал цифры номера телефона Ашота. Убедившись, что все цифры в сохранности, что эту бумагу никто не забрал, Боря, убрал все бумаги обратно в пакет. Когда на улице уже была очень глубокая ночь, за Мишелем, Борей и ещё несколькими обитателями общего корпуса пришёл старшой, чтобы всех развести по " хатам".

Когда Мишель и Боря остановились у своих хат, Боря задал вопрос своему " коллеге" -дорожнику:

– Сегодня состреливаться будем?

– Нет, скорей всего. У меня замена есть.

– У меня тоже есть.

– Барсук?

– Ну а кто ещё?

– Я думал Серба у вас на дорогу поставят. Странный выбор Бура.

Тормоза открылись и Боря вошёл в хату. Вот так получается, зеки, которые едут на суд всегда пропускают раздачу баланды: и завтрак, и обед, и ужин. Когда Боря уже был в хате, Барсук уже смог один настроиться. Боря спросил у Бура тэшку позвонить.

– Погоди, Брюс. Вот, пробьют чёрный ход, тогда и отзвонишься.

Черный ход не заставил себя долго ждать. Когда Платон прокричал заветное словосочетание, Бур уже сам достал телефон, и кому-то послал СМС. Когда пришла борина очередь пользоваться мобилой, он уже давно успел приготовить номер Ашота. Он позвонил, ответили на том конце незнакомым голосом.

– Аллё!

– Доброй ночи! Ашота можете позвать?

– А кто его спрашивает?

– Брюс из Бутырки.

– Какой ещё Брюс?

– Ну на суд же сегодня ездили!

На том конце замолчали. Слышен был крик: " Ашот, тобой интересуются! ". Знакомый голос Ашота, раздался чуток попозже:

– Брюс, ты что-ли? Как добрался?

– Хорошо. А кто это был?

– Ну смотрящий наш Костыль. Не каждый день вот так Бутырка звонит, как сегодня.

– Ну и нормально. Меня час назад только подняли в хату.

– Долго у вас. У нас на Матроске быстрее всё проходит. Я уже часа три-четыре в хате. Правда, на ужин и я не успел. Дай-ка мне вашего смотрягу, перетрём с ним немного.

– Бур, поговоришь?

Бур поднял трубку, и долго-долго о чём-то беседовал с Ашотом. Боря после разговора сказал, что в суде Ашот не знает Бура. Впрочем, тот и не удивился. Видимо, не настолько он ещё авторитетный вор, чтобы его все урки знали. Хотя, вся Бутырка его знала и уважала. Этой ночью Боря так и не вышел на " решку" управлять конями, он лёг на шконку и быстро заснул. Проспал примерно до ужина. На проверку выходил, что называется, на автопилоте. Перед ужином была ещё баня, сегодня почему-то в неё выводили лишь под вечер. До понедельника, Боря неустанно занимал своё место на дороге, отправляя Барсука обучаться к Снайперу. Снайпер был этим доволен, потому что появилась возможность спать по ночам. В понедельник пришла бумага, в которой значилось, что кассационное заседание назначено на четырнадцатое января, аккурат после последнего из новогодних праздников. Боря написал заявление, что хочет в нём принять участие, и в этот вечер, попросил Барсука подменить его на дороге. Тот же в свою очередь уже очень хорошо научился ловить и пускать парашюты, тянуть коней, и даже почти так же быстро как и Боря затягивал пульку, сделанную из хлеба. Умело пользовался ружьём.

Однажды Боря решил поговорить с Барсуком.

– Барсук, ты же в армии служил, да?

– Ну был я срочником, а что?

– Научи в званиях разбираться. Я до сих пор ничего не выучил. Только знаю, что солдат от офицера отличается тем, что у солдатов лычки, а у офицеров звёзды.

– Неправда.

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: