 |
Глава 3. Свидетели обвинения
|
|
|
|
Что такое баул арестанта? Как правило, это широкая спортивная сумка, в которую можно вместить всё необходимое. В отличие от вольного человека, зеку кроме сменной одежды, чая, сигарет и пары книжек ничего не нужно. Да, конечно, рыльно-мыльные принадлежности, полотенце, закуски к чаю тоже бывают необходимы, но в дорогу с собой это всё брать нет нужды, поскольку на любой перессылке этого всего возможно достать и так, имея первичные навыки тюремной жизни. Такие как вязать коней, открывать окна, выходить на дорогу и прочие.
Если человек осёдлый обычно спит каждую ночь на одной и той же постели, и приблизительно может предсказать, где он проведёт следующий ночлег (допустим, он собрался в гости), то заключённый предсказать подобное не может. Он не застрахован от того, чтобы его неожиданно не перевели в другую хату, другую тюрьму. В любой момент он может отправиться на пересылку, поэтому баул арестанта всегда собран по минимуму. Там всегда лежат две футболки, две пары спортивных штанов, сменное нижнее бельё, пачка чая, банка кофе, чистая тетрадь, шариковая ручка, сигареты и спички. А у некоторых, кто, допустим, собирается произвести хорошее впечатление на судью, лежат ещё белая рубашка, брюки и адеколон. В тюрьмах запрещены разбрызгивающие духи, поэтому зеки пользуются шариковыми антиперсперантами.
Когда арестанта вызывают на продол с вещами. Он на скорую руку кидает туда что-нибудь дополнительно. Если хата, в которой он сидит, хорошо упакована, может добавить себе в баул кипятильник, печенье, книги, какие-нибудь мыла, порошки, шампуни, мочалки и полотенце. Обычно всё это происходит в спешке, поэтому мысль о том, что " Я забыл кое-что…" приходит на ум уже в дороге. Другие арестанты кричат " Возьми ещё вот это…", или " И это не забудь! ", там " Пригодится, вдруг ты заедешь в хату, где голяк". Но первичный баул собран у арестанта всегда. Никто не вправе заглядывать в чужой баул, за это могут объявить крысой. Но и сам арестант не имеет права прятать в бауле то, в чём есть нужда на общем в хате.
|
|
|
И сейчас Боря полез в баул за специально припасённой для особого случая банкой растворимого кофе. Если первые дни без оного не проходило и суток, то за полгода в тюрьме он уже приучился просыпаться, не прибегая к стимуляторам. Это оказалось полезнее, ведь есть масса других способов взбодриться, не обязательно пить кофе каждый раз, поднимаясь со шконки. Помимо кофе, он достал ещё и пачку " Семь слонов", которую тоже берёг для этапа. Он подошёл к Немцу, который читал газету, лёжа на своих нарах.
– Юр, – обратился Боря к Немцу. – Не можешь заварить коня на всю хату от меня? Очень надо.
– А зачем!? – Удивился Немец. Никакого особого случая он не припоминал. День за здравие наступит только через две недели, а пасха в этом году в конце апреля.
– Потом объясню. Надо!
Ну, раз надо, тогда Немец принялся к готовке. В этой хате лучше него чифир, а в особенности конь готовить не умел никто. Сгущёнку он добавил из своих заначек, у Бори не нашлось. Магазин приходит раз в две недели, и в прошлый её приход, Боря был на выезде в суде. Поэтому " сгухи" не заказал.
Напиток был готов в течении получаса. Любопытные зеки окружили Борю, но он молчал, ждал. Когда Немец объявил, что готово и можно начать, Каро обратился к Боре:
– Ну, что, Брюс, давай говори, зачем тебе потребовалось сделать конь всей хате, да ещё и за твой счёт? Ты не подумай, мы, конечно, рады такому случаю. Но всё же расходовать кофе и чай без повода… Сам понимаешь…
– Повод есть. – Ответил Брюс. – Сегодня день особенный. Мне исполняется двадцать шесть лет…
|
|
|
Договорить ему не дал гомон всей хаты. Со всех сторон раздались крики, поздравления, кто-то подошёл к ему тянуть за уши. Каро же прокомментировал это так:
– Вообще в тюрьме не принято отмечать днюху. Но раз ты в честь этого поставил за свой счёт коня всей хате, то отказать тебе в этом мы не в праве. Поздравляю, Брюс! – И он осушил свой кругаль.
– Может и не принято. – Сказал Боря. – Но я своё день рождения всегда отмечаю. Пусть и нахожусь сейчас в тюрьме.
– Вот знаешь что, Брюс! – Не удержался от разговора Немец. – Я тебя уважаю, ты парень грамотный. Был бы дурак, касатки бы не смог писать. Но если ты образованный человек, то зачем ты говоришь " Своё день рожденье"? День Рожденья – мужского рода, и отмечаешь ты свой.
Немец не впервые ловил Борю на неграмотности. Он был похож на наставника, который направлял своего ученика на правильную дорогу. За месяц жизни в хате девять-девять многие Борины представления о жизни поменялись, в том числе и о тюремной. И всё благодаря Немца.
– Ты, оказывается, овен по гороскопу? – Перевёл тему для разговора Сокол.
– Ну, да. – Ответил ему Боря.
– А я думаю, чего ты так глупо в " Мак" попёрся. Вы, – овны, – всё так, делаете, и не понимаете, а зачем?
– А ты, что, Сокол, хорошо в знака Зодиака разбираешься?
– Я не очень. А вот моя жена умеет определять знак Зодиака у незнакомых людей, просто посмотрев на лицо. Целые дни, от неё слышу подробные описания каждого из двенадцати. Кое-что, разумеется, и в голове откладывается.
– Теперь ты в тюрьме и можешь от неё отдохнуть, – прокомментировал Каро, чем вызвал оглушительный смех у всей хаты. А когда все просмеялись, обратился к Боре: – Вообщем так, Брюс. Единственное, что я тебе пожелаю, это держаться. Ты впервые в жизни отмечаешь днюху в местах лишения свободы, а здесь всегда нужно быть на чеку. Я желаю, чтобы освободившись, ты ощутил себя взрослым, сильным и настоящим мужчиной. За тебя, брат! – И он осушил уже второй кругаль с конём.
Вечером того же дня, когда Боря собирал свои вещи для суда, – он прекрасно помнил, что суд назначен на следующий день после дня Рожденья, – открылся штифт и старшой произнёс:
– Вибе, завтра утром по сезону.
|
|
|
– Понял, старшой, – ответил Немец. – Странно, четыре месяца заканчиваются через две недели, а продлёнку уже сейчас назначили.
– А откуда ты знаешь, что это продлёнка? – Поинтересовался их с Борей семейник Драган.
– Ну а куда ещё меня могут вывозить? На следственный эксперимент?
– Следственный эксперимент назначают, когда признаёшь вину, а ты, Немец, в отрицалове. – Сказал Боря, который уже многое знал об уголовном судопроизводстве.
– Видишь, серб, что знающий человек говорит? – Сказал Немец Драгану, кивая в сторону Бори.
– Да ты сам про эксперимент заладил. – Возразил серб.
– А куда, тогда, меня могут завтра вывозить, по-твоему? Мне в голову ничего не приходит, кроме продлёнки.
И вот всегда так. Старшой говорит " По сезону", и не говорит куда, узнаёшь только по приезду. В действительности, администрация зеков за людей не считает. Но Боря точно знал, что завтра суд, об этом судья на прошлом заседании сказал. Придут, если успеют, все трое участников событий, которые предстанут в качестве свидетелей обвинения. Они были в " Макдоналдсе" в момент ограбления, а также были у следака во время опознания. Боря лёг спать пораньше, чтобы с утра быть бодрячком, но его разбудил голос с продола:
– Пахомов!
– Чего надо? – Сонным голосом возмутился Боря.
– Завтра в суд…
– Да, знаю я!
– Так, подерзи мне тут ещё! – На этот раз возмутился старшой. – Сейчас в карцер пойдёшь.
– Да, конечно… – Ответил Боря, переворачиваясь на другой бок.
Но старшой не стал выполнять свою угрозу, а отправился на свой дежурный пост. Боре же, несмотря ни на что, этот инцидент не помешал уснуть. Без будильника он очнулся в пять утра, и начал переодеваться. Когда тормоза открылись, старшой сказал:
– Значит так. Пахомов и Вибе, на выход.
Боря, конечно был рад, что в этот раз на суд едет не один. К его радости прибавилась ещё одна. В коридорах Бутырки встретился Клим. И все трое поехали в один и тот же Тверской районный суд, не только в одной машине, но ещё и в одном " стакане". Оказалось, что Немец и Клим были знакомы ещё по воле. Одну из своих многочисленных афёр Юра проводил как раз в интересах Саши. Тогда всё прошло гладко, без ареста. А вот сейчас они пересеклись в Бутырке.
|
|
|
– Значит, Немец, ты с Каро сидишь? – Поинтересовался Клим.
– Да, с этим армянином.
– Надо бы на дороге пересечься, ты выходишь?
– Разумеется, я поддерживаю связь с остальной тюрьмой. Странно, что мы до сих пор не пересекались, я несколько человек знаю на строгом корпусе. К тому же ты, оказывается, с моим семейником Брюсом хорошо знаком.
– Ну, мы с ним в Следственном комитете сошлись. Наши дела вёл один следак.
– Надеюсь, судьи-то у вас хотя бы разные?
– Конечно! Брюс попал к Косолапову, а моё дело отдали Кудесникову.
– Он мне срок продлял в конце февраля.
– А мне меру пресечения избирал, – сказал Боря, внезапно вспомнив фамилию судьи, на которую не обратил внимания после первого суда, но перечитал после ознакомления с делом, чтобы убедиться, что судебное разбирательство будет производить другой.
Вообще, под хороший разговор, дорога до суда прошла незаметно. Немец с Климом общались, Боря поддерживал разговор, поскольку тоже кое-что знал. А когда их привели в хату, по счастливой случайности, все трое угодили в одну, Клим поинтересовался у Немца его профессиональной точкой зрения:
– Вот скажи мне, как старый аферист, тема с сим-картами нормальная?
– Что за тема с симками?
– Ну, слышал, раздают симки бесплатно? Ты давно вообще на воле был. Я полгода сижу, но уже тогда их раздавали в переходах.
– Меня в праздники новогодние закрыли. Так что за тема? Ну, раздают, а что ты провернуть через это хочешь?
– В этих симках сто халявных эсэмэсок. Берёшь две карты, кладёшь пятьдесят рублей, чтоб активировать, отправляешь на первые попавшиеся номера просьбы, чтоб пополнили баланс, и когда тебе присылают…
– Можешь не договаривать. Да, это честный развод, юридически тебе предъявить нечего, особенно если ты больше тысячи не просишь. Но вся загвоздка в том, что снять эти деньги, то есть обналичить, ты не сможешь. Хотя с другой стороны обеспечишь себя сотовой связью на целый год. Но ради звонков по телефону, стоит ли идти на этот спам!? Пару человек развёл, достаточно, а сто человек – бесполезная суета и потеря времени.
Немца вызвали на суд первым, а Боря тем временем решил поговорить с Климом.
– У тебя первый суд?
– Я же тебе писал, что у меня была предвариловка. Запамятовал, что ли?
– Похоже… У меня из-за этого суда вообще башка не варит. Вроде всё только началось, а думаешь – скорей бы приговор.
– Тебе легко говорить, потому что быстро отсудишься. А у меня всё неизвестно. Моя-то хочет заявление забрать, а судья не даёт. Я, тем временем, уже давно всё признал, хочу на свободу, так что судиться мне ещё долго.
|
|
|
– Ну, у тебя хотя бы свидетелей нет. А у меня – один не пришёл, и всё, заседание переносится. До сих пор не пришёл? Опять переносится.
Пока они спорили, чья судебная тяжба суровее, вернулся Немец и сказал, что ему продлили на два месяца срок содержания под стражей. Получается, сидеть ему в Бутырке до начала июля. Разлили кипяточку, заварили купца и отметили это дело. Затем вызвали Борю на свой суд. Сопровождал Борю в этот раз конвоир Петя. Это было хорошо, хоть поговорить есть с кем.
– Как дела, Пётр? Вижу, поправился после нашей прошлой встречи.
– Ты тоже, как я погляжу, не хвораешь. – С улыбкой на лице ответил конвоир.
Адвокат поздоровался на этот раз не только с Борей, но и с его сопровождающим. И сразу принялся за консультацию подзащитного:
– Сегодня будут свидетели выступать. У тебя есть, что у них спросить?
– Нет.
– Плохо. Чем больше им задаёшь вопросов, тем больше путаются у них показания. И твоя вина на этом фоне выглядит не столь очевидной. Так что подумай, о чём хочешь у них спросить.
И Боря задумался. А о чём, собственно, можно спрашивать свидетелей. Помнят ли они его? В Какой руке он пистолет держал? И что с того, что они могут этого не помнить?
– Прошу всех встать!
Из судейской комнаты, как и два предыдущих заседания, вышли судья и прокурор. Они заняли свои места, после чего Косолапов попросил садиться. Опять в зале не было Бориной мамы, узнавать почему не было времени. Судья, тем временем, продолжил:
– Продолжается рассмотрение уголовного дела в отношении Пахомова Борислава Григорьевича, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьи сто шестьдесят первой Уголовного Кодекса Российской Федерации. Потерпевшая, – Наталья Дмитриевна поднялась, – сегодня, свидетели явились в суд, никто не опоздал.
– Ваша честь, никто не опоздал, все явились. – Ответила директриса " Макдоналдса".
– Тогда вызываем по очереди. Устрялова Юлия Николаевна.
Судебный пристав, открыл ключом зал судебных заседаний и провозгласил в коридор, чтобы пришла кассирша Юлия. Вошла стройная блондинка на высоких каблуках. Узнать в ней прежнюю работницу " Макдоналдс" было очень сложно. У Бори пронеслась мысль в голове, что она раньше была вроде с тёмными волосами и в теле. Видать, похудела и покрасилась.
– Юлия Николаевна, – обратился к ней судья, хотя девице на вид было лет двадцать не больше, но судебная этика не предусматривает обращения " на ты". – Мы пригласили Вас в суд в качестве свидетеля. Суд предупреждает Вас об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Сейчас секретарь даст вам лист бумаги, на нём надо поставить свою подпись, которая будет доказывать о том, что суд вас предупредил.
Она отошла от трибуны, подошла к секретарю и поставила подпись там, где это было нужно, и по её возвращению судья продолжил:
– Итак. Поясните суду, что же всё-таки произошло в тот злополучный октябрьский вечер.
– Была суббота. Посетителей, несмотря на это, было как-то маловато.
– А день недели влияет на их количество?
– У нас да. По субботам обычно толпа. А тут практически никого.
– Ваша честь, – Вставил слово адвокат. – А какое отношение имеет к нашему делу количество посетителей?
– Могли бы и сами догадаться, уважаемый защитник. – Вместо судьи ответила прокурор. – Подсудимый подошёл к кассе, когда никто не заказывал. Видеонаблюдение ясно показывает, что он ждал когда наступит этот момент. Видимо, грабить при посетителях не решался.
Боря вспоминал тот день. Вроде бы он ничего не ждал. Пришёл, осмотрелся, посмотрел на кассы, а там итак никого не было. Ждать, когда все разойдутся, кажется, не пришлось. Так чего же она говорит, эта прокурорша? Не смотрела, что ли видео?
– Я бы попросил вас, уважаемый гособвинитель, выбирать выражения. Вина моего подзащитного ещё не доказана.
– Давайте вернёмся к допросу свидетеля! – Рявкнул судья на обоих: и на прокурора, и на адвоката. Кассирша продолжила:
– Ближе к закрытию, точное время не помню, но ещё не стемнело, хотя уже были сумерки, подошёл этот молодой человек и с пистолетом в руках потребовал деньги. Я растерялась и позвала менеджера.
– Если я правильно понимаю, – сказала прокурор. – То политика вашей компании в таких случаях предусматривает полное подчинение грабителю. Ведь вы же не знали, что оружие, которым вам угрожают, не заряжено?
– Не знала.
– И уж тем более не знали, что вам угрожают не боевым оружием, а пистолетом для тренировочной стрельбы, то есть пневматическим.
– Откуда мне знать такие подробности? Я не разбираюсь в оружии.
– Ну вот, значит надо было открыть кассу, отдать деньги, и только потом звать менеджера.
– Да. Мне потом, когда всё закончилось, менеджеры всё сказали.
– А разве вам не говорили об этом прежде, чем поставить на кассу?
– Я ведь работаю уже два года. Когда обучали на кассе, говорили, но с тех пор уже забыла, ведь до сих пор к нам грабитель не приходил.
– Спасибо, у меня всё. – Закончила прокурор.
– Защита желает задать вопрос свидетелю? – Спросил судья у адвоката.
– Желает, ваша честь. Скажите, Юлия, вот сейчас глядя на моего подзащитного, можно ли в нём узнать человека, который угрожал вам разряженным пистолетом?
– Ну, он сильно поправился. Стал какой-то широкомордый. В нём можно узнать того самого, кто приходил тогда. Но если бы, я заранее не знала, что это он…
– То есть, если бы он подошёл к вашей кассе делать заказ, вы бы его не узнали и приняли, так?
– Да.
– Уважаемый защитник, – вставил своё слово судья. – А позвольте теперь вас спросить, какое отношение к делу имеет внешность вашего подзащитного?
– Я погляжу свидетель сильно изменилась со времени нашей последней встречи, если я не ошибаюсь, в следственном комитете. Хочу сказать, что и моему подзащитному тоже свойственно меняться.
– Будем надеяться, не только внешне и в лучшую сторону. Если вопросов больше нет, вызываю следующего свидетеля. Млечин Юрий Васильевич. Юлия Николаевна, можете занять место в зале.
Кассирша присела в зал для слушателей, а пристав вызвал другого свидетеля. Если Юлию с осени узнать было почти невозможно, то вот кассир Юрий ничем не изменился. Всё те же кроссовки, тот же спортивный костюм, и как в прошлый раз почти никогда не выпускает айфон из рук. Судья ему прочитал ту же речь, что и кассирше об ответственности за ложные показания, но, глядя на поведение молодого человека, счёл нужным ещё и добавить:
– И ещё, суд также предупреждает вас о том, что во время заседания запрещена аудиозапись, видеосъёмка и фотографирование. Поэтому мы вас попросим отключить свой телефон, или лучше сдать его судебному приставу.
Парень выбрал второе. Без айфона его лицо, казалось, стало выглядеть серьёзнее. Судья, меж тем, продолжил:
– Итак, по существу, что же произошло в октябре в тот субботний вечер?
– Было очень мало народу, несмотря на субботу. У меня была смена до нулей…
– Давайте, по существу, о том, что было мало народу уже сообщила свидетельница Устрялова. Что значит смена до нулей?
Слово попросила директриса " Макдоналдса":
– Ваша честь. Юра употребил профессиональный жаргон. Фраза " до нулей" означает, что его рабочее время должно оканчиваться в полночь.
– Так и говорите, молодой человек, – удовлетворённо кивнул судья. – У вас была смена до полуночи в тот день, правильно?
– Правильно. Мы стояли вдвоём на разных кассах с Юлькой. И подсудимый подошёл к её кассе. Потребовал деньги, угрожая пистолетом. А я, внезапно вспомнил, что в таких случаях мы должны открывать кассу и слушаться грабителя.
– Вы давно работаете в " Макдоналдсе"? – Задала вопрос прокурор.
– Полгода где-то, в сентябре я устроился.
– Наверное, поэтому вы не забыли инструктаж работы на кассовом аппарате. Просто вот ваша коллега, почему-то растерялась.
– Да, в тот день, я считался ещё новеньким.
– Что потом?
– Потом грабитель меня похвалил и уже не требовал, а вежливо попросил открыть свою кассу и отдать деньги из неё.
В зале раздался непродолжительный хохот, на что судья попросил тишины и продолжил:
– И вы подчинились подсудимому?
– Да, конечно! Я ведь тоже полный профан в оружии. Настоящий ствол от пневматики не отличу.
– Гособвинение желает задать вопрос молодому человеку?
– Нет, ваша честь – ответила прокурор. – Кажется, с этими показаниями всё итак ясно.
– Защита? – Обратился судья к адвокату.
– Скажите, Юрий. – Начал Виктор Фёдорович, – А вы запомнили внешность предполагаемого преступника? Ведь по политике вашей компании, вы не только должны выполнять все просьбы грабителя, но и обязаны зафиксировать в голове особые приметы. Так может, всё-таки, это был не мой подзащитный?
– Нет, я уверен, что запомнил грабителя хорошо. Вижу его всего лишь третий раз в жизни – сначала в " Маке", потом на опознании, и теперь в суде. И, невзирая на изменения его внешности, уверен, что это он.
Повисло непродолжительное молчание в воздухе, которое прервал судья:
– Если ни у кого больше вопросов к свидетелю Млечину нет, то, молодой человек, мы вас отпускаем в зал для слушателей, и вызываем последнего свидетеля Фаизрахманова Тимура Сафаралиевича.
Пристав вызвал свидетеля-менеджера из коридора. Судья зачитал ему права, тот расписался у секретаря, и первый вопрос, который больше всего интересовал суд:
– Насколько я понимаю, вы не простой представитель штата компании " Макдоналдс", а руководитель?
– Да, ваша честь. – Ответил Фаизрахманов. – Моя должность официально называется " свинг-менеджер".
– Хорошо. Тогда поясните суду, где вы находились в момент ограбления. И, пожалуйста, поподробней о том, где вы должны были находиться, учитывая вашу должность.
– Моя должность во время смены предполагает либо управление прилавком, либо кухней. В тот день я руководил прилавком. В момент совершения подсудимым преступления, ко мне вышёл человек с перерыва, и я искал место куда его определить…
– То есть, дать ему задание на смену?
– Да, ваша честь. Примерно так. В это время я услышал голос Юли, обращённый ко мне и замер в остолбенении, увидев подсудимого с пистолетом. Слегка растерялся.
Слова попросил адвокат:
– Тимур Сафаралиевич, в материалах предварительного расследование, сказано, что вы неплохо разбираетесь в оружие…
– Это так. Я занимаюсь тренировочной стрельбой, и у меня есть собственный пневматический пистолет.
– И, несмотря на это вы приняли пневматическое оружие моего подзащитного за его боевой аналог?
– Да. Сперва мне показалось, что грабитель угрожает боевым пистолетом. И только потом до меня дошло, когда я уже успел дать предварительные показания. Боевой аналог Аникс А-111 не производится в России, и привезти его из Америки очень сложно, учитывая тщательную проверку в аэропортах. А поначалу я действительно принял его пистолет за " Смит и Вэссон" модели 6903.
– И грабителя во время проведения опознания вы не узнали? – Уточнил судья.
– А я и сейчас его не узнаю. – Согласился менеджер. – Я находился слишком далеко от инцидента, да и произошёл он слишком быстро, чтобы запомнить особые приметы преступника.
– Ваша честь, – сказала прокурор. – Ошибочные показание данного свидетеля были в последствие исправлены и дополнены. Поэтому гособвинение не считает нужным на них зацикливаться.
– Защита не желает в отношении Фаизрахманова возбудить уголовное дело за дачу заведомо ложных показаний? – Спросил судья у адвоката.
– Нет, ваша честь. – Ответил Гусев. – Здесь налицо не заведомо ложные показания, а явная ошибка свидетеля спутавшего пневматический пистолет с огнестрельным, а также моего подзащитного с подставным лицом на процедуре опознания. Уголовное дело в отношении него было бы потерей времени и растратой бюджетных средств государства.
– Ну что ж, – подытожил судья. – Суд тоже не считает, что данная ошибка стоит возбуждения уголовного дела. Присаживайтесь, молодой человек. На этом опрос свидетелей обвинения закончен. Насколько я понимаю, защита тоже заявила свидетелей?
– Да, ваша честь. – Ответил адвокат.
– К сожалению ваших свидетелей отказался слушать следователь Петренко Алексей Сергеевич. Но суд готов их опросить. Однако, не сегодня. Опрос свидетелей защиты мы переносим на середину апреля. На сегодня заседание окончено.
– Прошу всех встать! – раздался голос судебного пристава. На прощание адвокат почти срываясь на крик проговорил Боре:
– Не молчи ты как истукан! Твоя судьба решается, а ты за весь суд так и не проронил ни слова.
– А что тут можно было добавить? Все, вроде, итак всё правильно сказали.
– Ну, подстебнуть свидетеля надо было, хотя бы. Особенно этого, нерусского. Он вообще ничего не запомнил. Говорит, в оружие разбирается, а твой ствол за американский принял. Ладно. В свидании с тобой мне судья отказывает, поэтому пообщаться можем только здесь через две недели.
Через час, пересказав судебное заседание своим тюремным " корешам", Боря выслушивал от них примерно те же упрёки. Особенно усердствовал Клим:
– Вообще, прав твой адвокат. Тебе самому надо было как-нибудь поддеть, особенно третьего свидетеля. Какого он лешего вообще в свидетели вырвался, если толком ничего не видел и ствол твой за огнестрельный принял?
– Это от недостатка опыта он. – Поддакивал Немец. – У нас с тобой по четыре ходки позади, и несчётное множество судов. А он что? Первоход. Вот и растерялся.
– Ты главное не теряйся, когда тебя самого допрашивать будут. – Не унимался Клим. – А то спалишься на какой-нибудь мелочи, о которой в последний момент забудешь.
У Бори уже кипела голова от такого количества наставников, но что поделаешь? Приходится их выслушивать. Когда из суда уже возвращался Клим, ему даже не дали зайти в хату, потому что приехала машина за бутырскими. Пришла пора выходить на улицу, и во время досмотра Боре забыли вернуть шнурки. Он вежливо попросил у старшого:
– Верни шнурки, пожалуйста.
На удивление Бори, старшой тоже не стал хамить:
– А у тебя что, ещё и шнурки были?
– Да, вот мои.
– Забирай тогда. – И Боря забрал свои самодельные шнурки.
В автозеке Боря ехал молча, обдумывал. А, правда, чего он такой молчаливый, как воды в рот набрал? Другие права качают чуть что, а он за словом в карман лезет. Ведь не молчал же по молодости, когда мелочь отбирал у малолеток. Жёсткий тогда был, крутой. А что теперь стало?
Зеки весело переговаривались. Одному дали срок колонии-поселение, и он интересовался у бывалых, что бы это могло значить.
– Да ничего, – говорил один из мужиков. – Поживёшь деревенской жизнью. Блатным обычно не дают посёлок, там одни мужики. Так что как санаторий будет для тебя. Никаких ЕПКТ, никаких локалок, никакого конвоя, почти свобода, за территорию можно ходить, в магазине продукты покупать.
– А что такое ЕПКТ? – Видимо, интересовавшийся был первоходом, раз данная аббревиатура для него была в диковинку.
На этот раз ответил другой зек, с виду блатной:
– Единое помещение камерного типа. Для тех, кто от работы отказывается. Там живут, как в обычной тюрьме. Мужики-то, обычно, в бараках срок отбывают, а вот блатные в ЕПКТ. В посёлках не бывает таких помещений, так как там, кто газует сразу под крышу сажают.
– Крыша – это типа карцер?
– Карцер бывает только в тюрьме. А на зоне бывают либо ШИЗО, либо камера одиночка. Вот штрафной изолятор и называется на блатном языке " Крыша" или «кича».
А что дадут Боре? Условный срок, колонию-посление или общий режим. Понятно, что не строгий, но это как-то не утешало. Процедура выгрузки из КамАЗа на сборку на этот раз для Бори прошла незаметно. Кто-то из зеков обратил внимание на то, как нелегко даются Боре судебные тяготы и подошёл поддержать:
– Держись, брат!
И ушёл с кем-то в нарды играть. Ни кто это был, ни из какой он хаты, Боря узнать не удосужился. На этот раз мысли были заняты не этим. Поднявшись в хату, он, не разуваясь, рухнул сразу на шконку. Увидев такое дело Каро не стал скоропалительно ругать Борю за нарушение гигиены в хате, а просто подошёл и почти шёпотом сказал Немцу, который уже переоделся и бурно обсуждал свой выезд в город:
– Поговори со своим семейником. Мне кажется, он на измену подсел.
Немец понял, что имеет ввиду смотрящий за хатой, и как ответственный за русских подошёл к Боре:
– Брюс.
Тот не отзывался.
– Брюс, прекрати. Повернись.
– Я устал, Немец.
– Да все понимают это, Брюс.
– Мне ещё как минимум три судебных выезда… А уже на зону хочу!
– Ну, куда ты спешишь, Брюс? Может тебя ещё оправдают
Зеки в хате едва сдерживали лёгкий смешок. Хотя все знали, что в этой жизни возможно всё.
– Нет, про оправдание я, конечно, загнул, а так вдруг условно дадут, будешь по воле ходить и отмечаться у участкового.
– Да мне наплевать на это, Немец. Чего всё это стоит, если я на судах так и не пророню ни слова?
– Ты всё переживаешь из-за упрёков, что тебе внизу в хате сказали? Так это же они не чтобы постебать тебя, а чтоб помочь. Каждый зек искренне переживает за тебя, как за самого себя. Поэтому и стремится дать тебе побольше советов, чтобы ты не повторял их ошибок.
– И что мне теперь? Учиться?
– Что теперь? Я скажу тебе, что теперь. Как минимум разуйся и переоденься, нельзя в таком виде на шконку ложиться. Забыл, где находишься? Не дома, наверное.
– Ты прав, Немец.
– Я всегда прав, Брюс, если ты ещё не заметил!? Переоденься, умойся, приведи себя в порядок. И давай учиться. Когда мы встретились на сборке, ты выглядел опытным зеком, как будто уже год здесь провёл. А сейчас хуже любого первохода, ей богу!
Борю привели в чувство эти слова. Он переоделся и в нормальной, домашней одеждё лёг отдыхать. Наутро, азербайджанские братья уже просили его написать заявление в спортзал, что он воспринял уже как обыденность. А правда, чего переживать одно судебное заседание. Вот через пару недель свидетели выступят, которых адвокат заявил, тогда и можно будет суду, что-нибудь сказать. А пока, поря учиться не мямлить, невозможно с таким косноязычием суды выигрывать.
|
|
|
