Глава 1. Предварительное слушанье

" Стук знакомый замка снова будит меня. И на сердце тоска с заключённого дня" – вот так вкратце ныне покойный Юрий Клинских в своё время описал душевное состояние арестанта, разбуженного шумом открывающихся тормозов. Нет, это не проверка. Она уже была с утра пораньше, и сейчас время обеденной раздачи баланды. Чеченец Фархад, он же Фара, вовремя пробил " красную поляну", услышав как открывается локалка.

Пробудившись от полуденного сна, Боря увидел у тормозов вновь прибывшего зека. Показалось, что он одет как-то не по сезону. На улице конец марта, а тут спортивные штаны, мастерка, летние туфли. Складывалось ощущение, что человек вышел в магазин за пивом, а по дороге нарвался на ментов и попал в тюрьму. Как в Ералаше: " Ничего себе за хлебушком сходил". Да, был одет так, будто не собирался на улице проводить много времени.

– Здорó во, братцы. – Поприветствовал он всех и сразу же подошёл к Каро, который уже дожидался новичка за дубком. Акцент выдавал в нём человека с Кавказа, но откуда именно, непонятно. Видать, это был московский кавказец, давно обрусевший, но не забывший родную речь и потому коверкающий русский язык. Смотрящий попробовал его поприветствовать по-армянски, но тот не отреагировал, скорей всего не армянин.

Ещё по тому, как он быстро определил, кто смотрящий в хате, можно было предположить, что в местах лишения свободы находится не в первый раз, хотя и заехал недавно с воли.

– Присаживайся! – Пригласил Каро нового арестанта за дубок. – Обувь сними, у нас в хате не принято в уличной расхаживать. Что за беда у тебя?

– Два-два-восемь, вторая, без прима. – Отчеканил он ответ. – Мусора подбросили, а когда арестовали, нашли при обыске. Четыре целых, семь десятых грамма оказалось – минимальное количество, чтобы считать это особо крупным размером. Из-за этого вторая часть.

– Да уж, они мало, как правило, не подбрасывают. – Подытожил Карапет. Ввиду того, что новоявленный кавказец хоть и, как выяснилось, наркоман, но на торчка как-то не похож, Каро решил задать ему вопрос: – Интересно, а почему тебя на аппендицит не посадили? А именно к нам в общую хату подняли…

– А ты посмотри на моё состояние? Ломки нет, блевать не тянет. А кололся я вообще последний раз три месяца назад, сейчас меня просто вызвонили, сказали что-то забрать нужно и приняли на месте, пока крутили, подбросили. Причём сделали это знакомые мусора, которым по кайфу было, что я покупал на районе. А тут завязать решил, и меня закрыли. Причём самым подлым жегловским способом.

– Сейчас не хочешь ширнуться? Если что, достанем. – Подмигнул ему смотрящий.

– Нет, брат, чифирнул бы сейчас, но с наркотой и алкоголем пока лучше завязать.

– Я чифир не пью. Только по особым случаям, да и то предпочитаю коня. Чифирит у нас, обычно, русская семейка. А ты кто по-нации?

– Грузин я. Анзор зовут.

– Авто, забирай человека. Объясни ему положение в хате, можешь по-грузински, я не против. И выдай ему тапочки. – Карапет поднялся с места пошёл на шконку, закуривая сигарету. – Анзор, на этой вот полке для обуви всегда есть свободное место. Я такý -у-ю полочку с воли сюда затянул, что все хаты завидуют.

Смотрящего за грузинской семейкой звали Автандил, но все его величали сокращённо Авто, что можно было считать погремухой. За Анзором тюремного имени не водилось, но и настоящее звучало очень даже ничего. Боря заинтересовался новым грузином, и подошёл к нему задать несколько вопросов:

– Анзор, слушай, а на карантине не было, случайно, человека по имени Коля? У него какая-то экономическая статья, точно не помню какая.

– Братишка, ты сам давно там был, на карантине? Ты помнишь, тот длиннющий продол и малогабаритные хаты? Я просидел неделю, пока меня изучали. И, как понял, находятся там в основном деревянные первоходы, которые не умеют кони вязать, да дороги настраивать. Я кое-как нашёл у них верёвку, чтобы протянуть вниз, а маляву пришлось спичками писать, никто не догадался с собой в тюрьму ручку взять. Ладно хоть, кто-то коробок оставил в хате, пока тут сидел до меня. Не могу ничего сказать за твоего пацана. Может он и сидел на карантине, когда я там был, но точно не в моей хате.

После того, как Немец процедил чифир, убрав из него все нифеля, началось русско-грузинское распитие этого божественного арестантского напитка. Присоединились ещё два киргиза и один азербайджанец. Пока распивали, Боря решил поподробнее поговорить с грузином, вдруг придётся ему касатку писать, или ещё чем-нибудь помогать, лучше знать подробности делюги новенького.

Оказывается, после задержания и предъявления найденного при обыске, он признал вину полностью. Исходя из бумаг, которые были у Анзора при себе, следовало, что явку с повинной он не оформил, однако сделку со следствием, скорей всего, заключил. Видать, пойдёт на суд в особом порядке. И ещё ему обвинение предъявили в тот же день, когда возбудили уголовное дело, то есть под стражу он угодил уже обвиняемым, а не как Боря – подозреваемым.

Ещё грузин поделился с Борей первой ходкой. Пять лет назад, он получил в родном Златоусте срок за кражу, по народной сто пятьдесят восьмой статье, и все восемь месяцев отсидел в СИЗО. Его решили тогда не этапировать на зону, поскольку срок маленький. Но с той поры, уже давно судимость погашена, и поэтому сейчас он для следственного комитета считался не судимым. Это было важным обстоятельством, для того, чтобы грамотно ему написать касатку.

Адвокат Анзора взял очень много денег вперёд и не явился в суд, объяснив тем, что в этот день у него ещё одно заседание. Грузин этим фактом был возмущён, но мать, оплачивающая услуги защитка, осталась довольна его работой и не потребовала денег назад. Боря советовал сменить адвоката, Анзор был с этим согласен, однако его мать почему-то ничего менять не хотела. В разговор вмешался Немец:

– Анзор, а хочешь позвонить маман?

– Да. – Согласился тот, – Давай чифир допьём сначала, потом я подойду к Каро, попрошу тэшку.

– Не надо к Каро. – Отрезал Немец. – У меня есть тэха. Фара сейчас пробьёт чёрный ход, и я тебе дам пошуметь.

– Откуда у тебя тэшка!? – Удивился Боря, который был семейником Немца уже почти месяц, а про телефон слышит первый раз.

– Ты не ори только так громко. – Осадил его Немец. – Мне заказчик передал, из-за которого я здесь оказался. Он же не хочет моим подельником стать, вот и греет меня всячески. Хорошая тэха, безлимитная, можешь в интернет с неё выходить.

Когда УФСИНовцы ушли с продола, раздался крик Фархада: " Чёрный ход". После чего Юра достал свой телефон и вручил Анзору. Тот ушёл в безопасный угол, не видимый из штифта тормозов, и начал что-то говорить по-грузински. А Немец тем временем стал объяснять Боре:

– Если тебе нужен телефон, к Каро не обращайся. Он тебе достанет за двадцать пять кусков, я же найду тебе хорошую тэшку за десятку. Только не этих денег, которые у тебя в квитанции, а наличных. Найдёшь, я передам. Когда мне была нужна тэха, я попросил старшó го вывести из хаты, а потом поговорил с ним наедине. Он мне достал мобилу, почти даром, потому что заказчик, настолько свой косяк за собой чувствует, что готов оплатить любой каприз УФСИН, лишь бы я его не выдал.

– А ты бы стал выдавать его, если бы он тебя не грел?

– Непорядочно это, Брюс. Конечно, нет, иначе я б в людскую хату не заехал. Я бы после освобождения с ним разобрался. Так бы на него наехал, что не просто греть бы меня стал, а кормить с ложечки всё время, пока судимость не погаснет. Но тот настолько не доверяет мне, что думает – я его выдам. Пускай думает, нам с тобой это выгодно.

Боря всегда поражался Юриной дипломатии. Но не думал, насколько силён его дар убеждения. Настолько, что Немец может выйти на продол и попросить мобильный телефон у старшого. Да так ещё попросить, чтоб ему дали. Ещё он посоветовал Боре не верить в то, что говорит грузин. Мужик он, может быть, и хороший, но вряд ли три месяца назад завязал с наркотой. Скорей всего, промышляет ею, а вину на себя взял, чтоб никого не заложить, да срок поменьше получить. А всем в хате рассказывает так о своей делюге, потому что боится подментованных зеков, правильная предосторожность. Боря после этих слов вспомнил свои первые дни в тюрьме, как он всем рассказывал и не проявил этой сдержанности. По счастью, следак не использовал в его отношении такой метод ведения уголовных дел.

За день до суда, когда Боря уже был готов на выход и его бумаги полностью собраны, добрался до крайних шконок и попытался расстелить там своё бельё, на что ему сказали:

– Брюс, не надо. Падай прям в одежде на матрас без простыни и накрывайся пледом.

Боря всё же одежду решил разделить. На свободную верхнюю шконку (он ведь завтра один выезжает в город), положил брюки и белую рубашку, в которых собирался ехать в суд. А спать лёг в футболке и трико, служащими ему домашней одеждой в хате. Когда он лёг, открыл уголовно-процессуальный кодекс, чтобы побыстрее накрыло сном. Интересовала его на этот раз глава тридцать четвёртая, где подробно расписывалась процедура предварительного суда. Как раз на статье двести тридцать шестой " Виды решений, принимаемых судьёй на предварительном слушании", Боря погрузился в сон.

Проснулся он в пять утра без будильника. Быстро переоделся, собрал необходимые бумаги, переобулся, надел куртку, и присел на шконку, ждать вызова. Кофе на этот раз решил не пить. Тормоза не открывались долго, несколько раз Боря погружался в сон в сидячем положении, но буквально на несколько минут, а на продол до сих пор не выводили. Грохот замков прервал очередное Борино сновидение, когда, наконец, за ним пришли.

Боря поднялся со шконки, дошёл до тормозов, решив не дожидаться вызова, и так было понятно, что это за ним. Увидев Борю в дверях старшой только и спросил:

– Ты – Пахомов?

– Да, старшой.

– Выходи, руки за спину.

Боря вышел на продол, ему сказали встать к остальным зекам и ждать, когда откроют локалку. Среди толпы разглядел Мишеля из девять-семь. После короткого разговора выяснилось, что Мишель тоже едет на предварительное судебное заседание. Его уголовное дело продлилось дольше, чем делюга Бори, поэтому он считался более опытным зеком. Когда дали знакомую команду идти по левой стороне продола и руки держать за спиной, всех арестантов повели вниз на первый этаж. В этот раз не стали заводить на сборку, сразу начали выдавать сухой паёк на день. Несколько зеков, шедших рядом с Борей, от сухпая отказались и предложили ему взять их порцию. Ограничившись двумя коробками, он последовал за остальными на улицу, где уже открывались ворота.

У тюремного крыльца стояло несколько КамАЗов. Боря потерял из виду Мишеля, который скорей всего прыгнул в другую машину, а услышав свою фамилию подошёл к старшому, что её произнёс. УФСИНовец показал на машину, куда и передал Борины бумаги.

– Со всеми едешь? – Спросил его конвойный в машине.

– Да. – Уверенно ответил Боря.

Его поместили в общую камеру, которая потихоньку наполнилась. Были здесь и знакомые, и незнакомые лица. На всех читалась жуткая сонливость, и большинство сидя клевали носом. Боря же решил последовать примеру остальных. Когда машина тронулась, его разбудил громкий крик из соседней хаты:

– Эй, а ты чего сюда вошёл? Ты же педераст.

Послышались звуки ударов, крики остальных зеков. Конвойный встал со своего сиденья на продоле и гаркнул на них:

– Ну-ка, успокоились! – Он уже начал стягивать с пояса дубинку, как машина остановилась, из кабины водителя вошёл другой сотрудник и спросил:

– Что случилось?

Заговорил тот самый зек, который первым крикнул " Педераст":

– Старшой, вы зачем к нам закинули этого петуха? Здесь же люди сидят.

– Сейчас мы его выведем, успокойтесь! – Открылась локалка этой хаты, конвоиры вывели побитого зека и посадили в отдельный боксик, специально для таких, как он. Обратившись к нему, старшой сказал: – Посадили тебя в общую камеру, а ты, оказывается, обиженный? – Тот кивнул, – А почему ты нас не предупредил? Чего боялся? – Пожал плечами, присел на лавочку и дверь закрылась.

Вот такие правила, оказывается, в тюремной жизни. Каждый петух должен сообщать о том, что он – обиженный, иначе могут наказать. После этого эпизода, ехавшие доселе в молчании зеки стали неугомонно обсуждать произошедшее, и дорога до суда стала нескучной. Они плевались, матерились, возмущались поведением обиженного, и у всех без исключения чесались руки наказать его за попытку загасить порядочных арестантов.

Машина остановилась, старшой начал называть фамилии. По очереди открывалась то одна, то другая хата, выходили какие-то зеки. Когда открывалась Борина камера, выходящие из неё арестанты, извиняясь, теснили его перед выходом. Неожиданно старшой перестал зачитывать фамилии, закрыл кузов, и машина тронулась дальше. Видимо, она остановилась не у Тверского районного суда. А на следующей остановке, первой же фамилией прозвучала " Пахомов".

На этот раз Боря более уверенно выпрыгнул из кузова на землю и не повалился с ног. Он сразу же протянул руки для наручников, и, общаясь по дороге с судовым конвоем, прошёл в подвал здания.

– Я тебя, кажется, уже видел. Ты " Макдак" ограбил? – Спросил конвоир по дороге к хате.

– Да, мы на продлёнке виделись. – Машинально ответил Боря, хотя он крайне удивился, что его узнал старшой. Ведь он так много зеков каждый день принимает с машины, что они, по идее, все должны казаться на одно лицо.

– Только я забыл, как тебя зовут. Однако, тут в карточке написано, что у тебя сегодня предвариловка в двенадцать. Судья – Косолапов Алексей Валентинович. А раз так, то скорей всего мы станем видеться чаще.

Его завели в хату, где зеки всё ещё обсуждали поступок обиженного.

– Братан, ты не видел, куда заехал этот пидор? – Спросил кто-то у Бори.

– Не в курсе, может, он вообще в другой суд поедет.

– Да здесь есть боксики для обиженных, их туда сажают, когда на суд привозят. – Сказал кто-то другой.

Боря оглядел хату, понял, что присесть ему некуда, прислонился к стене, на которой была такая же " шуба" как в обезъяннике ОВД, и в неудобной позе стал читать своё уголовное дело. Сколько сейчас времени, никто не знал, но Борин желудок, который есть не просил, подсказывал, что полудня ещё нет. Одному из зеков уже не терпелось, что-нибудь пожевать и он попросил у старшого кипятку. Конвоир вежливо отказал:

– Потерпите, ребята. Сейчас отведем тех, у кого суд в девять утра, потом кипяток.

– Эх! – Воскликнул тот самый зек, что интересовался, куда пропал петух. – Не дают нам почифирить с дороги. Ладно, будем знакомы. Меня зовут Марат, погремуха " Фома", потому что я – Фоменко. У кого судья Косолапов?

Боря, который только сегодня узнал фамилию судьи, откликнулся:

– У меня!

– Сочувствую тебе, брат! – с горечью произнёс Фома, и протянул Боре руку.

– Брюс! – Представился Боря.

– Вот что, Брюс. Этот, Косолапов. У него реально кривые руки. Он сажает абсолютно всех без разбора. Но мы-то ладно. Мы с тобой пацаны, потерпим. Но зачем же человеку с сердечной недостаточностью продлять срок-то?

– А, это тот самый судья, который продлял юристу Макаренко срок содержания под стражей?

– Да. И сразу после этой продлёнки, Макар сдох от разрыва миокарда. Он так и не дожил до приговора.

– Я слышал он недавно девушке, которая от кавказских насильников отбивалась, срок дал – три года строгого.

– А за год до этого, арестовал пожилую женщину, которая пришла на суд с катетером.

У судьи Косолапова, наверное, каждый день горят уши. Поскольку его материт и поливает грязью ежедневно множество арестантов. Но Алексей Валентинович, наверняка, не знаком со значением слова " совесть" и продолжал своё показное пренебрежение к людям за решёткой и, как ни в чём ни бывало, шёл уверенный на работу.

Фома же тем временем присел Боре на уши, и начал много рассказывать о судье. Этот арестант сидел в Медведково, поскольку, когда его закрыли, в Бутырке не нашлось свободных мест. Сейчас прокурор запросил три года общего по статье сто одиннадцатой. Тяжкий вред здоровью. Обычное дело, выпили, подрались, оказались в полиции. Только вот друг, с которым подрался, решил поиздеваться над ним, и, выйдя из отделения первым, исполнил роль потерпевшего (" терпилы" ). Такой подставы Фома от него не ожидал. Какой теперь он друг, вражина мерзкая. Даже симулировал тяжкую степень вреда здоровью, вот что значит, когда есть знакомые в медицине.

– А судья этот! Урод редчайший. Ничего на него не действует. Я пробовал быть вежливым, не прокатывает. Пытался хорошо одеваться, ему наплевать. Хотел взятку предложить, адвокат говорит, что он запрашивает сто тонн американских. Чем платить такие деньги, я лучше посижу. Сегодня приговор, посмотрим, что решит.

Разговор этот не предвещал для Бори ничего хорошего. Судья с такой репутацией мог дать потолок по Бориной статье – четыре года, не глядя на смягчающие обстоятельства. А, судя по отксеренным материалам уголовного дела, адвокат нарыл на него множество положительных характеристик: с места работы, учёбы, жительства и прочих мест.

Фому первого повели на заседание. Везёт же некоторым, большая часть мучений позади. Сколько бы ни дал судья, он всё равно уже почти год (по рассказам) отсидел в Медведковском Централе. А это никак треть от того, что запросил прокурор.

Конвоир раздал кипяточку тем, кто просил. Боря же решил с трапезой пока повременить. Он был сосредоточен на своём уголовном деле. Всё-таки, сегодня из обвиняемого переходит в разряд подсудимых. Перед ним всё ещё стоял вопрос о признании вины, и лежали сомнения, стоит ли отпираться дальше.

Не прошло и получаса, как Фома вернулся. Ему назначили срок два года и шесть месяцев колонии-поселения вместо трёх лет общего режима, как запрашивал прокурор. В целом приговор этот его устраивал, но, дабы потянуть ещё время, Фоме хотелось написать касатку. Если бы Боря сидел с ним в одной хате, то занялся бы этим, а так только пожелал удачи.

Фома тоже попросил кипяточку, заварил на нём хороший чифир из того чая, что взял с собой из хаты, и предложил почифирить остальным. Идею поддержали все. Процесс потребления тюремного пойла снял напряжение, повисшее в воздухе, и понурые зеки стали дружелюбно поглядывать друг на друга, позабыв о собственных проблемах. Кого-то ещё выводили на суд, кого-то возвращали, но чифир успокоил всех, у кого до сих пор кошки скребли на душе. На вкус он, конечно, был не настолько качественный, как готовили в хатах, которых сидел Боря, но всё же он бодрил. Он вспомнил, что слабенький чифирчик, его бывший смотрящий Бур называл «купец». У Фомы же получился даже не купец, а обычный крепкий чай.

Тормоза открылись и конвоир, с которым Боря успел «подружиться», произнёс:

– Пахомов, пора.

Он вышел на продол, попросился в туалет, после чего приготовил руки для наручников и покорно отправился на третий этаж, в зал судебных заседаний, в котором принимал всегда Косолапов. " Руки кривые у него" – вспомнились слова Фомы, в то время, как он увидел зал, и перед ним открылся стакан.

Боря присел на лавочку, и к нему развернулся адвокат, сидящий за столиком, который находился напротив стакана. Поскольку ни судьи, ни прокурора ещё не было в зале, то после кратких приветствий они решили поговорить.

– Когда мы виделись в Бутырке, я забыл сообщить о том, что судья у тебя очень суровый. Алексей Валентинович уже не первое моё дело рассматривает, но будь готов, что у него очень сложно получить условно, особенно если отрицаешь свою вину.

– Мне уже понарассказывали об этом судье. Говорят у него взаправду лапы косые?

– Борь, во-первых: он не страдает искривлением кистей рук; а во-вторых: ты находишься в зале суда, и я тебя попрошу, будь повежливее к тому человеку, от которого зависит твоё будущее. Вот встретимся в Бутырке, говори, что хочешь, а здесь веди себя более сдержанно.

– Прошу всех встать! – Провозгласил судебный пристав, после того, как из судейской комнаты вышли прокурор и судья. Косолапов объявил:

– Прошу садиться. В закрытом судебном заседании рассматривается уголовное дело в отношении Пахомова Борислава Григорьевича. Материалы дела поступили в суд от следователя Петренко Алексея Сергеевича, утверждены прокурором Ходжаевой Татьяной Андреевной, также входящей в состав суда. В состав суда входят также два секретаря: Годунов Александр Борисович, ведущий печатную запись заседания на компьютере, а также Орлов Дмитрий Александрович, ведущий письменную запись суда. Состав суда не изменится до приговора. Уважаемый обвиняемый, вы желаете заявить отвод?

Боря поднялся со скамьи, и сказал:

– Нет, ваша честь!

Судья обратился к адвокату:

– Защита желает заявить отвод?

– Да, ваша честь. Перед началом заседания, вы и гособвинитель находились в одном кабинете, что противоречит уголовно-процессуальному кодексу. Поэтому, ваша честь, я желаю заявить отвод гособвинителя.

– Суд принимает ходатайство адвоката об отводе прокурора Ходжаевой. Однако, вынужден отказать защите. Данное нарушение не является поводом для отвода, о нём вы можете ходатайствовать в кассационной инстанции, когда будете пытаться оспорить приговор.

Боря опустил голову, закрыв её руками. Ему стало понятно настроение судьи, раз ходатайство адвоката он отвергает. Зато ходатайство прокурора, наверняка, будет удовлетворять. Да и уверенность в том, что Боря и адвокат будут писать касатку, говорит о том, что судья уже заранее решил дать обвинительный приговор с реальным сроком лишения свободы.

– Итак, если других причин для отвода нет, суд продолжает рассматривать дело в прежнем составе. Пахомов Борислав Григорьевич предстаёт перед судом в качестве обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьи сто шестьдесят первой уголовного кодекса Российской Федерации " Открытое хищение чужого имущества. Грабёж". Он ворвался в заведение сети ресторанов быстрого обслуживания " Макдоналдс", расположенного по адресу Малая Сухаревская площадь, дом 1. Угрожая посетителям незаряженным оружием, он истребовал с кассиров денежную сумму в размере восемьдесят восемь тысяч шестьсот тридцать два рубля и был задержан при попытке скрыться с места ограбления. Обвиняемый, вы признаёте свою вину?

– Частично, ваша честь. Ограбление – не было целью моего визита в " Макдоналдс".

– Что скажет гособвинение?

– Ваша честь. По факту преступления, совершённого в октябре прошлого года на Малой Сухаревской площади, было возбуждено уголовное дело. На месте преступления был задержан подозреваемый, которому были предъявлены обвинения в грабеже, то есть открытом хищении чужого имущества. На обвиняемого были собраны материалы, доказывающие его причастность к совершению ограбления. Материалов считаю достаточным, дополнительных доказательств не требуется, дело к возврату Следственному Комитету не подлежит.

– А какие конкретно доказательства были собраны следственными органами? – Спросил судья у прокурора, как будто не читал дело, и сам не знал ответа на собственный вопрос. По крайней мере, уверенность в этом Боря прочитал в глазах Косолапова.

– Были опрошены свидетели происшедшего. Двое кассиров, которые непосредственно передавали деньги обвиняемому. Менеджер, который стоял чуть поодаль и всё видел. К уголовному делу была приобщена запись камеры видеонаблюдения ресторана. Была проведена процедура опознания, протокол так же приобщён к уголовному делу. А также у обвиняемого были изъяты пневматический пистолет фирмы " Аникс", модели " А-111", мощностью менее семи с половиной джоулей, который считался скорее орудием устрашения. У пистолета отсутствовала обойма и реальной угрозы для жизни и здоровья кассиров он не представлял. Я прошу у суда назначить судебное расследование, и продлить обвиняемому срок содержания под стражей на шесть месяцев, что достаточно для проведения разбирательства в суде, и перевести обвиняемого в разряд подсудимых.

– Меру пресечения на время суда избрать заключение под стражей?

– Да, ваша честь. Находясь на свободе, подсудимый может угрожать свидетелям, продолжить заниматься преступной деятельностью, скрыться от правосудия. Так что выпускать на подписку о невыезде и надлежащем поведении считаю неприемлемым.

– Защита что скажет?

– Ваша честь. – Начал адвокат. – Я тоже считаю, что дело не следует возвращать на дорасследование. Однако прошу у суда заменить моему подзащитному меру пресечения. Мы неоднократно предлагали залог, и с каждым заседанием суда сумма его возрастает. Вот и сейчас, в коридоре находится мать обвиняемого, которая готова стать вносителем залога на сумму восемьсот тысяч рублей.

– То есть вы предлагаете отпустить обвиняемого под залог.

– Да, ваша честь. Семья моего подзащитного готова уплатить.

– Ясно. Суд удаляется для принятия решения.

Под крик пристава " Прошу всех встать! ", прокурор поднялась из-за своего стола и удалилась в один кабинет с судьёй. Гусев же в этот момент повернул голову к " стакану" и сказал Боре в полголоса:

– Какие наглецы! Отказали в отводе, и даже после моего замечания, она опять пошла в его комнату. Возмутительно!

– Чего, Фёдорыч, опять будешь кляузу писать? – Вмешался в разговор конвоир, который ждал команды, чтобы отвести Борю в подвал.

– Конечно, буду, Петя! – Обратился адвокат к старшому, а Боря сделал большие глаза от удивления. – Должен же их кто-то наказать за такую наглость! Ты посмотри на их лица, насколько безнаказанными они себя чувствуют.

– У них власть, они этим пользуются.

Боря из разговора адвоката с конвоем сделал выводы. Во-первых, старшого зовут Пётр, не понятно только зачем ему эта информация, а во-вторых: они откуда-то знакомы. Конечно, это могло означать, что адвокат подментованный, но нельзя не заметить, что Петя в целом согласен с его недовольством. Опять раздался крик судебного пристава, просящий подняться со своих мест, и в зал вошли судья с прокурором.

– Прошу садиться. Оглашается решение суда, предварительного слушания. В суд поступили материалы уголовного дела в отношении Пахомова Борислава Григорьевича, обвиняемого в преступлении, предусмотренном частью первой статьи сто шестьдесят первой уголовного кодекса Российской Федерации. Суд счёл достаточным доказательства, предоставленные органами предварительного расследования, и принял решение назначить судебное заседание через две недели, в начале апреля. Меру пресечения обвиняемому продлить на шесть месяцев, самого обвиняемого перевести в разряд подсудимых. Повестку для вызова в суд представителя потерпевшего, а также свидетелей выслать по месту работы и месту жительства.

После того, как решение было оглашено, судья удалился, прокурор на этот раз вышел в коридор, а Боря остался в " стакане" ждать, когда секретарь сделает копии постановления суда подсудимому и его защитнику. Получив копии, расписавшись, где надо, он попрощался с адвокатом, в сопровождении конвоира Пети отправился в подвал, в судебные хаты.

– Старшой, если не секрет, откуда ты знаком с моим адвокатом?

– А то! – Отреагировал Петя. – Фёдорыч часто в нашем суде кого-нибудь отбивает. Ты думал, что единственный клиент у него? Он ведёт в месяц по пять-шесть уголовных дел и бывает в нашем суде раза три за неделю. У него офис рядом находится – за Цирком, ну где Никулин….

Боря ни разу не бывал на Цветном бульваре, поэтому не видел здесь цирка и памятника Никулину. Объяснения старшого о месте нахождения офиса Гусева остались непонятными. Он понял только, что где-то рядом с Тверским районным судом.

– Забей, короче. – Сказал Петя, видя гримасу Бори, пытавшегося понять его объяснения. – Там за Цирком его собственный офис, а коллегия адвокатов, в которой он работает, находится в другом районе – за Садовым кольцом где-то…

– И вы настолько часто видитесь, что знаете друг друга по именам?

– А как ты хотел? Адвокаты – такие же представители власти, как и сами судьи. Нередко ради своих подзащитных они выпивают вместе, вступают в половую связь, что иногда сказывается на результатах судебных заседаний.

– А можно поподробней про половую связь? – Боре стало интересно. Ведь судья у него мужчина, уж не гомосексуалист ли его адвокат. Если так, то надо быть поострожней с рукопожатием.

– Это если адвокат мужчина, а судья – женщина. Ты видел, сколько лет судьям? У них у всех уже климакс, и соскучились по этому делу, потому что мужья – импотенты. И ради удовлетворения своей похоти, иногда, готовы скинуть пару лет подсудимым. Тебе в этом плане не повезло. У тебя и адвокат, и судья – мужики. А в гомосексуальную связь они не вступят, во всяком случае Фёдорыч – не из таких.

Когда дошли до хаты, Боря опять попросился в туалет у старшого, поведавшего ему столько секретов, о которых арестант догадывался, но сомневался в их правдивости. По крайней мере, по телевизору недавно показывали " Большого Стэна", и в этом фильме как раз был описан последний из методов влияния на судей. Тогда тюремная жизнь научила Борю скептически относиться к тому, что происходит в фильмах, но теперь, выясняется, что и там показывают частично правду.

Когда зашёл в хату, первым делом его встретил Фома:

– Ну как?

– Продлили на полгода… Теперь до конца сентября буду торчать в Бутырке.

– Вряд ли. В мае или июне, скорей всего, на этап уедешь.

– А, правда, что адвокат и судья могут перепихнуться?

– Это ты в кино видал?

– Нет, старшой рассказал.

– Не знаю, может и могут. Если адвоката ты нанял. У меня всегда был адвокат по назначению, и я не вдавался в такие подробности.

– Может, но редко до этого доходит. – Вставил голос какой-то дед, которого Боря раньше не видал. Или видел, но все лица в машине кажутся одинаковыми, поэтому мог не запомнить. – Судью проще деньгами подкупить, чем заставлять адвоката свои половые органы об них марать.

– А много они берут? – Зачем-то поинтересовался Боря, хотя подкупать судью у него и в мыслях не было.

– Как квартира на окраине Москвы. – Посмеялся Фома. – Я же тебе говорил сто тонн американских.

– Много, можешь не сомневаться. – Сказал дед. – Однако, если ты сам придёшь к судье с деньгами, он тебя пошлёт подальше и деньги не возьмёт, а может ещё и срок добавить за попытку взятки – двести девяносто первая, так-то. Проще дать эти деньги адвокату, а тот их передаст судье, где-нибудь в пивном баре, или в ресторане – они часто вместе ужинают. Это мы тут страдаем, а они – развлекаются.

Боря решил пообщаться с дедом поближе. Оказалось, что звали его Лука, привлекался к уголовной ответственности в восьмой раз. Сидел в Матросской тишине, но Бориного знакомого Ашота не знал. Как и первые семь ходок, так и нынешняя была за кражу. У деда всегда была постоянная работа, но дополнительный доход он себе обеспечивал в аэропорту.

– Район, в котором я живу очень удобный для такой жизни, как у меня. – Объяснял дед. Рядом с домом платформа " Бирюлёво-товарная", а с автобусной остановки ходит транспорт в промзону, куда всех, кто сидел, могут принять на работу. С утреца съездил, поработал, а после работы на электричку и в Домодедово. А там такой аэропорт! Постоянно, кто-нибудь, спит в зале ожидания – бери, что хочешь. Я в этом аэропорту краду уже сорок лет, а меня ловят всего в восьмой раз.

– Интересно работает система безопасности. – Прокомментировал Боря. – Я бывал в Домодедово. Там на входе висят фотографии лиц, которые занимаются воровством. Но, исходя из твоих рассказов, получается, мало толку от них?

– Конечно, мало. Охранники работают от силы полгода, потом новые устраиваются. Меня знают плохо. Бó льшее внимание они бомжам уделяют. Потому что те воняют, их выгоняют на улицу. А я – выгляжу чистенько и опрятненько. А на лице на моём не написано, что ворую.

– Даже, после того, как ловили, твоё фото не появилось там?

– А я не обращал внимания. Может, и было когда-нибудь. Только кто из пассажиров разглядывает эти фотографии? А из тех, кто разглядывает, кто опознает тебя, если встретит случайно? Такое только в кино бывает.

Опять это скептическое отношение зеков к фильмам. Напоминание о том, что жизнь – не кино, как показалось Боре, слишком часто повторяется в местах лишения свободы.

День в этой хате пролетел незаметно. Боря поймал себя на мысли, что он совершенно не хочет есть, и даже не раскрыл сухпай, которых на этот раз досталось два. Фома раскрыл пачку галеток и предложил съесть её всей хатой, но Боря и от неё отказался. Видать, переживания, что сегодня начался суд, отбили чувство голода. Когда настало время разъезжаться по Централам, Боря переписал координаты Фомы и Луки, с которыми в этой поездке наладил общение. В машине потянуло в сон, однако спать здесь было жутко неудобно. Он присел посередине, и с левого, и с правого плеча теснили зеки. Страдающий астмой человек сейчас мог бы запросто задохнуться, поскольку в тесноте КамАЗа жутко не хватало воздуха. Но уже начавший привыкать к таким поездкам Боря этого не заметил.

На сборке очень надеялся встретить Мишеля, но, видимо, тот приехал раньше, либо вообще не приехал. Результат его суда оставалось узнать только ночью на дороге. Через неделю касатка у Далгата, надо готовить свою рулетку к его шконке. По возвращению в хату, Борю встретил гул зеков:

– Ба! Брюс вернулся, как съездил? Держи кругаль, брат.

Оказалось, что сегодня зеки пили за упокой. А Боря только сегодня узнал фамилию судьи, и решил поднять кругаль за уже ушедшего из жизни, незнакомого человека, косвенно связанного общими обстоятельствами.

– Я сегодня узнал, что у меня судья – Косолапов. Тот самый, который продлял срок Макаренко, за месяц до того, как он дуба дал. Я предлагаю помянуть Макаренко, которому стоило всё-таки заменить меру пресечения, чтобы он был сейчас жив.

– Макаренко сидел на БС, – вспомнил Каро. – Редко кто из БС-ников, ночью дорогу настраивают. Аферисты, как правило, не любят этим заморачиваться. У Макара как раз сто пятьдесят девятая была. Но он не ленился по ночам кони гонять. Жаль сердечником был. Ему бы на " аппендицит" переехать, чтобы подлечиться, а его судья здесь держит. В итоге, так и покинул он наш мир подследственным.

Вот что значит настоящий блатной авторитет, смотрящий за хатой. Знает всё и обо всех. Выпили за Макаренко и оставили Борю отдыхать. Карапет подошёл к нему какое-то заявление написать, но передумал и сказал: " Ладно, отдыхай! Завтра напишешь". А наутро требование " С легка" заставило Борю подняться и выйти из хаты. Руки за спиной, двое незнакомых конвоиров (продольных старших он уже прекрасно знал в лицо и помнил, у кого сегодня смена). Идти требовали быстро, видать спешили. Привели к месту, в котором следак предъявлял ему обвинения на десятый день пребывания Бори в местах лишения свободы.

В одной из комнат его дожидался " кум".

– Привет, Боря! Присаживайся. – Предложил он. – Кофе хочешь?

Странное настроение опера насторожило Борю, но от кофе он на этот раз решил не отказываться. Его оставили здесь одного, но через минуту Матвиенко вернулся с пластиковым стаканом кофе из местного аппарата.

– Ну как?

– Хороший кофе, для автоматического аппарата.

– А то! У нас в Бутырке всё самое лучшее. Тюрьма по европейским стандартам. Я вот для чего тебя вызвал. Мне сообщили, что тебя не очень дружелюбно встретили в хате девять-девять. Пойми, мы не специально тебя туда перевели, просто в твоей девяносто восьмой не было свободных мест.

– Откуда вам это известно?

– Ну как " откуда", Боря! Это моя работа – знать всё о заключенных. На то и существуют, как вы их называете? Ссученные. А к таковым большинство относится. Почти все друг друга регулярно сдают. Оганесян сильно прессанул тебя?

– Нет, – Боря догадался, что речь идёт о Каро. Видимо, администрация принципиально не употребляет прозвища (" погремухи" ). – У меня хватило дерзости ему отказать, и теперь он меня даже зауважал.

– И поэтому, все заявления из вашей хаты теперь пишутся твоим почерком? – Карта в рукаве, при

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: