 |
Глава III. Аффективные общества, основанные на социально-философских концепциях. 1. Понятие аффективных обществ, основанных на философско-исторических концепциях
|
|
|
|
Глава III
АФФЕКТИВНЫЕ ОБЩЕСТВА, ОСНОВАННЫЕ НА СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИХ КОНЦЕПЦИЯХ
1. Понятие аффективных обществ, основанных на философско-исторических концепциях
| А |
ффективные общества, рассмотренные выше, строились на возрождённых и косметически обновлённых церковно-универсалистских и абсолютистско-коллективистских идеологиях. Эти аффективные доктрины принимались на вооружение в странах не готовых к социальному прогрессу. И хотя в некоторых аффективных учениях имелись элементы философии истории, но в целом законченных социально-философских систем эти воззрения не представляли. Например, намерение итальянских аффективных коллективистов принять в XX веке эстафету древнеримских цезарей не было серьёзно подкреплено переосмыслением истории. Всемирную историю не перетолковали так, что Древний Рим должен непременно вот-вот возродиться, и воскресить его предстоит современным итальянцам. Преемственность двух государств провозгласили лишь декларативно.
Однако реанимация «консервативной» мотивации может свершаться не только на основе антипрогрессистски заточенных древних универсалистских или коллективистских идеологий. Пресечение нездоровых «прогрессистских» стремлений бывает оправдано и чем-то бó льшим. А именно – такой социальной философией, согласно которой придержание общества на прежней стадии детерминировано всемирной историей, предопределено общим предшествующим развитием. Подобные аффективные философии истории полны специфических черт, поэтому существенно отличаются от вышерассмотренных доктрин аффективного универсализма или коллективизма – от флорентийского до японского. Однако все аффективные доктрины схожи в главном – в защите той мотивации сотрудничества, расстаться с которой общество не готово.
|
|
|
Одну из попыток аффективно-универсалистского переосмысления истории предпринял, например, Н. Бердяев, о чём уже шла речь в I части. В отличии от Савонаролы или Кальвина, Бердяев не открыл заново первохристианскую идеологию. Он придумал собственную социальную философию – теорию, оригинально преподносящую всемирно-исторический процесс. А потому – обосновывающую возврат в XX веке к универсалистской жизнедеятельности. Однако очевидно, что на стыке коллективистской и индивидуалистской фаз шансов на востребованность такая универсалистская концепция не имела. Время аффективного универсализма – грань между универсалистской и коллективистской эпохами.
Разница между двумя типами аффективных обществ – не подкреплённых и подкреплённых собственной философией истории, заключается, таким образом, лишь в обосновании задержания социального процесса. Идеологи первых призывают обезвредить «прогрессистов» за счёт реставрации и антипрогрессистского обновления ранней «консервативной» доктрины (назад к «консерватизму»). Вторые зовут к тому же, но с помощью уже принципиально новой идеологии – социально-философской концепции (вперёд к «консерватизму»). В остальном причины возникновения и этапы построения двух видов аффективных обществ тождественны и существенных различий не имеют.
Аффективные режимы, основанные на собственных социальных философиях, в отличие от аналогов, не имеющих таковых, пребывают в специфической реальности. Подобные общества понимают историю неадекватно, функционируют в условиях, созданных искусственно. А потому – обогащают историю уникальными экспериментами и диковинками. Многие облегчённо вздыхают, когда подобные общества, наконец, оканчивают свой путь.
|
|
|
К счастью, аффективные режимы, обоснованные собственными социальными философиями, рождались редко. А потому остановимся вначале лишь на попытке создания такого общества, которая не оказалась успешной.
2. Попытка создания аффективного общества на основе социальной философии Иоахима Флорского
Бердяев не был первым, кто выделял в истории три этапа, соответствующие троичности христианских понятий: Бог-Отец – Бог-Сын – Бог-Дух Святой. Или: Ветхий завет – Новый завет – Апокалипсис. Не он первым предложил соборно (коллективно) возноситься в мир иной за счёт исступлённого возрождения универсализма. Сходную историко-философскую концепцию Иоахима Флорского (ок. 1133-1202 гг. ) ещё в XVI веке безуспешно пытался осуществить Томас Мюнцер – борец за реставрацию универсализма в отстающей в социальном процессе Германии, идеолог Крестьянской войны и конкурент Лютера.
Социальная философия Иоахима Флорского настолько близка, даже в деталях, уже разобранной доктрине Бердяева (и это отмечал сам русский мыслитель), что подробно её рассматривать смысла нет. Всё в мире тройственно, учил Иоахим, в частности, история. Две эпохи из трёх (два исторических» «состояния) ко времени Иоахима Флорского уже прожиты. Это «состояния» дохристианское и христианское (или, говоря иначе, «состояния» Бога-Отца и Бога-Сына). Объяснения этих прошлых двух исторических «состояний» содержат, соответственно, Ветхий и Новый заветы. Объяснение же третьего, будущего, предлагает Апокалипсис.
«Мир разлагается и гибнет», – этой мыслью пронизано главное сочинение Иоахима – «Concordia». Ныне все признаки указывают на близящееся испытание, которое откроет новую эпоху – Святого Духа. «Нам надлежит предупредить о наступающей войне, – возвещает предшественник Бердяева, – нам надлежит взойти на сторожевые высоты гор и, заметив врага, подать знак. Вам надлежит, услышав этот знак, бежать в безопасные места» [цит. по: 30, 251].
Иоахим Флорский рассчитал даже точное время третьего «состояния»: начнётся оно в 1260-м году. Однако подробных деталей грядущей атаки небес и универсалистского благоденствия Иоахим не даёт. Указывает лишь, что в эпоху Святого Духа «(…) будет уничтожена несправедливость и установлена вечная справедливость (... ) а нечестивые будут стёрты с лица земли», «небо, наконец, откроется», и люди «увидят лицом к лицу то, что древние наши отцы видели в зерцале гадания». Тогда «завершатся все чудеса» и «окончится тайна Бога» [цит. по: 93, 353]. Словом, всё согласно основным догматам христианской историософии.
|
|
|
Иоахим Флорский создал свою социальную философию не на пустом месте. Её источник – Вторая глава книги Даниила. Эта глава повествует, как вавилонский царь Навуходоносор видел во сне огромного истукана, голова которого отлита из золота, грудь и руки – из серебра, живот и бёдра – из меди, голени – из железа, ступни – частично из железа, отчасти из глины. Но вот с горы нежданно скатился камень и ударил в ноги истукана. Статуя рухнула, а поднявшийся ветер бесследно развеял золотые, серебряные, медные, железные и глиняные детали. Камень же разбивший исполина вдруг стал расти, да так, что сделался огромной горой, заполонив собой землю.
Пророк Даниил так объяснил сон: части великана из различных металлов – это настоящие и будущие царства, а судьба статуи – участь всего мира. Золотая голова означает сильную и богатую страну самого Навуходоносора. Жить ей, увы, недолго. Её сменит другое царство, символизируемое серебром; затем землёй овладеет третье – медное царство. Четвёртое государство будет крепким, как железо, а на смену ему страна, представленная во сне железом и глиной. Это – царство разных народов, смешанных друг с другом, но не слитых воедино, как железо не сливается с глиной. Камень же, разбивший исполина, олицетворяет вечное царствие Божие, которое положит конец всем предыдущим пяти царствам.
Этот сон, утверждает Иоахим, содержит ни больше ни меньше, как предсказание всей истории «до конца мира» [89, 150].
Подошёл обещанный 1260-й год, и… благополучно миновал: ни конца света, ни Апокалипсиса не стряслось. И об угрозах Иоахима Флорского забыли, но – до поры до времени. В XV-XVI веках, в бескомпромиссной борьбе «консерваторов» за восстановление универсалистского всевластия философию Иоахима с интересом вспомнили, развили, а потом и опробовали на практике. Сначала – табориты в Чехии, а затем сторонники заклятого универсалиста-антипрогрессиста Мюнцера в Германии.
|
|
|
Иоахим Флорский и Мюнцер по-разному соотнесли части вавилонской статуи с реально существовавшими царствами. Но сошлись в главном: пятая империя, которую вот-вот сменит царство Божие – это современный христианский мир.
«Дух Божий открывает теперь многим благочестивым людям будущую необходимую реформацию, – предрекает Мюнцер возрождение универсализма в открывающуюся эпоху Святого Духа, – она должна быть осуществлена, чего бы ни хотели отдельные лица (... ) Дело теперь уже идёт о конце пятой империи мира» [цит. по: 89, 156].
Важно, что для Мюнцера, в отличие от Иоахима, окончательный триумф универсализму обеспечит не столько божественная помощь, сколько сознательная антипрогрессистская борьба людей. То есть, инициатива надобна не сверху, а снизу, и час её пробил.
«Человек упал от Бога к творению», – развивает Мюнцер философию истории Иоахима. Задача же современных христиан – вновь вернуться к Богу, «чтобы земная жизнь была поднята в небеса». «(... ) в эту божественную тьму людям надлежит погрузиться, преодолевая все свои предметные определённости, «множественность» собственной природы, присущую всем творениям» [цит. по: 89; 165, 186].
Это, однако, недостижимо, пока человек озабочен лишь утолением своего ничтожной физиологии. Всевышний, учит Мюнцер, прежде чем говорить с людьми, отнимает у них плотские желания. А потому – для животного человека («прогрессиста», скажем мы) возврат на небеса невозможен. «Прогрессисты» – наши тяжкие вериги. Они якорем держат нас на грешной земле, не давая воссоединиться с Богом. Ампутировать же «прогрессистский» нарыв современная церковь неспособна. Её основа – сохранение сорняков в пшенице до второго пришествия Христа. Меж тем, время жатвы – отделения и истребления носителей социальной динамики – уже наступило. «Серп мой остёр», – грозит поэтому воинствующий неоуниверсалист и жаждет собственноручно выбраковывать «прогрессистов» в духе пророка Илии [89, 102].
«Ах, любезные господа, как хорошо будет Господь здесь, среди старых горшков, бить железным шестом», – предвкушает Мюнцер несладкую участь «прогрессистов». «Камень, оторвавшийся от горы, стал большим (... ) Развратный мир давно боялся его. Он поражал их, когда был ещё мал. Что же нам нужно делать теперь, когда он сделался таким великим и мощным и когда он с такой мощью обрушился неотвратимо на великие столпы и раздробил их, как старые горшки? (... ) Добивайтесь только полной справедливости Божьей и действуйте смело за дело Евангелия» [цит. по: 89, 161].
|
|
|
Итак, слом «пятой монархии» – не готовой к общехристианскому социальному процессу Германии – вовсе не 1260-й год (по Иоахиму), а, как хочет верить Мюнцер – 1525-й. Ликвидация ненавистных «прогрессистов» и вступление в эру Святого Духа – судьба человечества. Она обусловлена логикой предшествующего развития. А потому каждый не поднявшийся на антипрогрессистскую борьбу остаётся среди врагов Бога, не достойных жизни. Восставшие же «консерваторы»-универсалисты, обещал Мюнцер, реализуя исторический план самого Господа, «(…) могут быть уверены в полной своей неуязвимости. Никакое копьё не сможет их колоть, никакой меч не станет их рубить, и никакая стрела не попадёт в них» [цит. по: 89, 450-451].
Поэтому накануне решающей битвы Мюнцер уверял, что будет ловить артиллерийские снаряды в собственные рукава и швырять обратно на вражеские головы [89, 481-482]. Иначе и быть не могло. Ведь счастливчики-первопроходцы в царство Святого Духа служат не кому-то, а самому Господу Богу, и исполняют его замысел развития.
Однако ядра всё же попадали в последователей Мюнцера. Покушение на «прогрессистов» не удалось, и Крестьянская война 1524-1525 годов окончилась неудачей. Но это не остановило, а лишь усилило аффективное антипрогрессистское сопротивление в постуниверсалистской-предколлективистской Европы. Временно подчинить «прогрессистов» универсалистским идеалам и заморозить общественное развитие «консерваторам», напомним, удалось кое-где лишь в середине XVI века.
Отметим в заключение следующее. В отличие от Кальвина и других коллег-аффектологов, обращавшихся при угнетении оппонентов к раннехристианскому универсализму, Мюнцер, решая те же задачи, опирался уже на не похожую на первохристианство философию истории Иоахима Флорского. Поэтому универсалистские задачи, поставленные перед социумом Мюнцером, существенно отличались от целей, проповедуемых как первохристианами, так и их аффективными последователями кальвинистами.
|
|
|
