 |
Глава 11 о значении употребляемых здесь этюдов
|
|
|
|
Глава 11 О ЗНАЧЕНИИ УПОТРЕБЛЯЕМЫХ ЗДЕСЬ ЭТЮДОВ
Теперь, когда читатель познакомился в общих чертах с применяемыми здесь этюдами, — можно сказать о значении такого рода этюдов более обстоятельно.
Какие «элементы», необходимые для творческого состояния на сцене, вырабатывают эти этюды?
В 1932 году мне пришлось вести занятия по повышению квалификации с режиссерами самодеятельности.
Тогда еще не вышла в свет книга Станиславского и «систему» его знали только понаслышке. Говоря о верном
сценическом поведении актера и о его «элементах», отмеченных в «системе», я иллюстрировал многое на отрывках, а иное на описанных здесь этюдах. Актерами в этих этюдах были те же слушатели курсов. Они очень скоро освоились с ними и иногда так удачно выступали, что скоро пропало все их стеснение, с которым они начали.
На одной из последних встреч, суммируя результаты всех занятий, я задал вопрос: Как вы думаете, что главным образом вырабатывают в актере эти упражнения? Конечно, если их вести верно.
Сейчас же один из присутствующих ответил: «Конечно, " внимание": участвующий в этюде внимателен как к партнеру, так и ко всему, касающемуся его в этюде. Здесь подлинное внимание по существу».
—Нет, — вступает другой, — тут дело больше всего в «общении». Когда этюд удачен, актеры так чувствуют друг друга, как только можно от них требовать. И это делается само собой: их не заставляют, а само построение и ведение этюда приводит к тому, что они не могут не общаться.
—Это верно, — вступает в разговор третий, — но самое важное, без чего и на сцену-то невозможно появиться — это без «задачи». Только тогда и общаться можно и внимательным быть, когда у актера есть «задача», если ее нет — на сцене не актер, а только пустой автомат. И вот здесь весь успех происходит оттого, что актером сразу овладевает «задача».
|
|
|
— Верно, верно! — подхватывают несколько чело век, — здесь главное, что получается в этих этюдах, — «задача».
Чтобы не охлаждать общего интереса к этому вопросу, чтобы не сокращать всех этих излияний — соглашаешься со всем, поддерживаешь мнение каждого... как будто оно-то и есть самое остроумное, самое меткое.
Кто-то говорит, что самым замечательным ему показалось то, что в этих этюдах актер почему-то очень крепко держит «объект», что объект его захватывает до такой степени, что для него уже не существует ничего, и он отдается жизни этюда.
Кто-то удивляется тому, что без всяких поисков «круга» актеры иногда находятся в таком кругу, что им ничто не
мешает и они полностью заняты только друг с другом да теми делами, какие у них выплыли по этюду.
Кто-то больше всего был прельщен появлением интересных «приспособлений»... Кто-то отметил непроизвольную отчетливость «кусков».
Двое обращали внимание на удивительное «освобождение мышц» и говорили, что именно это освобождение и дает верное самочувствие и «задачу», и все остальное.
Какому-то молодому человеку с ярким воображением бросилось в глаза то самоё явление, которое в «системе» носит название «лучеиспускание» и «лучевосприятие». Он говорил: «Иногда как бы видишь токи, исходящие от актера к актеру, как бы улавливаешь тончайшие нити, связывающие их — говорят ли они друг с другом, молчат ли они, стоят ли отвернувшись».
Одного поразило «публичное одиночество»... — Они совсем как будто бы нас и не видят, будто и нет нас, а ведь здесь 60 человек. Как это у них сделалось?..
Сначала все серьезно пытались решить вопрос: что же главное дают эти упражнения? Но, по мере того, как «элементы системы» стали называться один за другим и трудно решить, который же из них здесь главенствует, — у некоторых стала пробиваться веселая улыбка. Когда же перевалило далеко за десяток да еще прибавились «физическая задача» да «физические действия» — улыбка разрасталась, разрасталась и после «сквозного действия», «сверхзадачи» и «я есмъ» — перешла в общий дружный хохот.
|
|
|
Осталось только дать им насладиться своим весельем да сказать: «По-видимому, мне уже нет надобности убеждать вас, что в этих этюдах, если они сделаны правильно, есть все. Все, что должно быть в творческом состоянии у актера на сцене.
Как хорошо вам известно, мы не гонялись ни за какими отдельными элементами. Мы просто делали этюды на заданный текст. Откуда же появились все " элементы"? Ведь вы сейчас назвали их очень много?
Теперь дальше: все они вам известны, но не исключена возможность, что придет какой-нибудь новый мастер своего дела и прибавит к этим общеизвестным элементам еще один-другой, а может быть и целый десяток. Ведь творческий
процесс сложен, — едва ли он уже весь изучен и дальше идти некуда. Так вот: и известные нам и еще неизвестные " элементы", все они каким-то образом задеваются в этюдах — находятся в действии.
Но этого мало, — есть еще одно свойство у этих этюдов: все, что вы тут называли теми или другими терминами, — все находится в чрезвычайной гармонии друг с другом. Вот почему вы и затруднялись определить — что же тут главнейшее.
И эта гармоничность, по-видимому, не случайна, а является присущей таким этюдам.
Без такой гармоничности не может быть художественного произведения. А вот уже сколько раз в течение наших занятий этюды эти многие из вас называли то " совсем готовыми для сцены", то " маленьким цельным спектаклем", то " художественным произведением".
Если это несколько и преувеличено, ведь все это не зря и не случайно. В них, в этих этюдах, есть что-то, что заслуживает серьезного внимания исследователя.
А пока ограничимся хотя бы тем, что постараемся овладеть принципом и техникой проведения их на практике. Это даст нам более действительное понимание творческого процесса и будет воспитывать в наших актерах уменье творческого переживания на сцене».
|
|
|
