 |
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. Восходящее солнце
|
|
|
|
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Восходящее солнце
Винница, август 1942 года
– Значит, он сказал «желчный мозгляк Зоммер»? – переспросил Отто.
– Да, так и сказал. Я запомнила, потому что Кох тут же принялся пугать Клейнмихеля тем, что передаст его слова своему шефу.
– Желчный, – повторил Отто задумчиво. – Желчный мозгляк.
– И еще – у Клейнмихеля дядя какой‑ то большой чин в СС. Кох сказал, что он сейчас истребляет евреев в варшавском гетто.
– Да, да, – рассеянно кивнул Отто. – Я знаю. Некто Йозеф Бюлер, правая рука гауляйтера Польши. Послушай, а ты могла бы раздобыть медицинскую карту этого Зоммера?
– Ты думаешь, она есть в Винницкой больнице?
Отто снял с плиты чайник, насыпал в кружки заварки и залил кипятком.
– Понимаешь, это уже второй раз, когда я слышу фамилию штандартенфюрера Зоммера в связи с какой‑ то болезнью. Желчный – это же не просто свойство характера. Это также вполне может быть намеком на больную печень.
– Но разве станет штандартенфюрер доверять свое здоровье местным врачам?
– Если он умный человек – станет. Ты же сама говорила, что здесь отличные врачи.
Дайна пожала плечами.
– Хорошо, я посмотрю. А зачем это тебе?
Отто пододвинул к ней вазочку с вишневым вареньем.
– Ешь, отличное варенье. Подарок оккупантам от благодарного населения.
– Не скажешь?
– Ну почему же. Есть у меня одна задумка. Если Зоммер действительно страдает болезнью печени, я могу предложить Коху свою помощь. Ну, обмолвлюсь как‑ нибудь, что у меня большая практика в лечении холециститов, например. Кох, естественно, передаст это своему шефу, и тот пригласит меня в Вороновицу.
– А ты действительно сможешь ему помочь?
|
|
|
Отто улыбнулся и взял ее руки в свои.
– Вряд ли. Но это наверняка сможешь сделать ты.
Ложечка, которой Дайна нацелилась на варенье, замерла в воздухе.
– Ты хочешь, чтобы я его вылечила?
Отто подпер подбородок кулаком.
– Это было бы замечательно. Конечно, нужно продумать все детали. Тебе же необходим тесный контакт с больным.
– Причем длительный, – уточнила Дайна.
– Можно было бы организовать обследование, – размышлял вслух Отто, – но как сделать, чтобы это происходило в Вороновице? Впрочем, есть и еще один вариант. Я могу дать Зоммеру таблетки – ну, какое‑ нибудь плацебо, – а тебя оставить с ним в качестве сиделки.
– И я все время буду ходить рядом с ним, держа его за руку?
– Тогда я могу дать ему снотворное. А ты будешь сидеть рядом.
– Думаешь, он ничего не заподозрит?
– Когда проснется и почувствует себя полностью здоровым?
– Уверен, что нет. Тем более что я предупрежу его о побочном успокоительном эффекте лекарства.
Дайна взяла в руки горячую кружку. Пить не стала, просто грела ладони.
– Ты понимаешь, что мне не очень приятно будет это делать?
– Понимаю. Тебе и с Кохом флиртовать было не очень приятно. И, тем не менее, ты прекрасно справилась. Кстати, откуда взялся тот верзила, который тебя провожал?
«Он нас видел, – подумала Дайна. – Наверное, стоял на балконе и, заметив меня с Хагеном, спустился вниз. А вот как Хаген пытался меня поцеловать, и как я от него бежала – разглядеть наверняка не успел».
– Он из тех громил, что устроили заварушку в бильярдной. Хотел пристрелить Коха, когда тот пытался за меня вступиться…
– Тебе угрожали? – быстро спросил Отто.
– Да нет, просто позвали с собой играть в американку. А Кох вылез – мол, фройляйн с вами никуда не пойдет – и едва не схлопотал пулю. Клейнмихелю чуть нос не оторвали…
Она вспомнила, как потешно выглядел очкарик‑ эсэсовец, когда Хаген крутил ему нос, и хихикнула.
|
|
|
– Очень смешно, – медленно проговорил Отто. – Представляешь, что бы было, если бы там действительно началась стрельба?
Дайна осеклась. Отто был прав. Всех, кто находился в этот момент в бильярдной, немедленно задержали бы. Гестапо принялось бы педантично проверять их документы. И какой‑ нибудь старательный чин вполне мог запросить Рейхскомиссариат Остланд относительно СС‑ хельферин Дайны Кайните…
– Но все же обошлось, – сказала она, понимая, что это звучит жалко.
– Постарайся держаться подальше от этих молодцов. И вот еще что – ты правильно сделала, что привела его сюда.
«Он волнуется за меня! » – обрадовалась Дайна. Нет, не Дайна – Катя. Дайне было, в общем‑ то, все равно, переживает ли за нее гаупштурмфюрер Нольде. А вот Кате Серебряковой было совсем небезразлично, как относится к ней товарищ Жером.
– Жером, – тихо проговорила она по‑ русски, – Жером, миленький…
Он отодвинул кружку с чаем и внимательно посмотрел на нее.
– Отто, Дайна. Меня зовут Отто.
На следующий день она посвятила несколько часов поискам медицинской карты Дитера Зоммера. Довольно быстро Дайне удалось выяснить, что такая карта в больнице действительно есть, но хранится она в несгораемом шкафу в кабинете главного врача. Главврач, милейший Иван Семенович Потебенько, разумеется, не отказал бы ассистентке высокопоставленного берлинского чиновника, которой неожиданно понадобилось взглянуть на карту штандартенфюрера, но непременно бы удивился такой просьбе. Вряд ли он тут же побежал бы рассказывать о странном интересе Дайны в гестапо, но рисковать все же не стоило.
На счастье Дайны, Потебенько каждый день ходил обедать домой – благо, жил он в пяти минутах ходьбы от больницы. А после обеда любил немного поспать – по его мнению, это было исключительно полезно для нервной системы. Зато и засиживался Иван Семенович на работе допоздна, так что упрекнуть его в праздности не мог бы никто.
Замки на всех дверях Винницкой больницы были одинаковые и очень немудреные – с самозахлопывающимися «собачками». На базе «Синица» им успели преподать несколько уроков работы с отмычкой, но Дайна решила пойти по более простому пути. Она, придумав какой‑ то правдоподобный предлог, зашла в кабинет Ивана Семеновича и, улучив момент, когда он повернулся к ней спиной, запихнула в гнездо запорной планки шарик жеваной бумаги. После этого ей оставалось только дождаться обеда.
|
|
|
Проследив из окна, как Потебенько важно шествует через больничный двор, опираясь на свою трость, Дайна отсчитала еще десять минут для верности и поднялась на третий этаж, где располагался кабинет главврача.
Отжать неплотно вошедшую в паз «собачку» лезвием перочинного ножа оказалось делом пустяшным. Кабинет запирался изнутри, и Дайна, выковыряв из паза бумажный шарик, плотно закрыла за собой дверь. Несгораемый шкаф стоял в углу, около окна – это было плохо, потому что с определенного расстояния возившуюся у сейфа Дайну могли бы заметить со двора.
Она осторожно подошла к окну и выглянула наружу, стараясь держаться за занавеской. Во дворе не было никого, кроме уборщицы бабы Стеши, которая с натугой волокла куда‑ то тележку с наполненными мусором корзинами.
Дайна повернулась к несгораемому шкафу. Он, похоже, помнил еще царские времена – массивный, надежный, сделанный на века. Замочная скважина была закрыта металлическим лепестком, поворачивающимся на штырьке. Штырек этот выглядел единственной деталью сейфа, которую можно было сломать.
Вот теперь без отмычки было не обойтись. Дайна вытащила из кармана халата связку металлических штырей с загнутыми концами, выбрала один из них и принялась осторожно нащупывать отмычкой штифты замка.
Она делала все именно так, как учил их старый седой медвежатник на базе «Синица» – имени его курсанты так и не узнали. Прислушивалась к тихим хлопкам, которые издавали штифты, когда по ним проходила отмычка. Старалась не слишком сильно вращать отмычкой в цилиндре замка. Считала щелчки, с которыми штифты возвращались на место.
Все впустую. Замок не желал открываться.
Дайна перепробовала все отмычки. Однажды ей показалось, что у нее получилось, и штифты ушли в нужные пазы. Но именно в этот момент отмычка дернулась у нее в пальцах, и все пошло насмарку.
|
|
|
Возможно, если бы она так не торопилась, замок, в конечном счете, капитулировал бы. Но воображение предательски рисовало ей картины внезапного возвращения главврача: вот Потебенько вспоминает, что оставил в кабинете какие‑ то важные бумаги, вот решает не ложиться спать после обеда – просто так, для разнообразия, вот ему не нравится вкус борща, и он, поссорившись с женой, спешит обратно на работу. Дайна постоянно оборачивалась и смотрела в окно – не идет ли кто по двору. Никто не шел, но сосредоточиться все равно не удавалось.
Прошло, наверное, полчаса, прежде чем она смирилась с мыслью о том, что сейф ей не открыть. Обидно – придется докладывать Отто о неудаче, а этого Дайне хотелось меньше всего. Он, конечно, не станет ее бранить, но разве же в этом дело? Невыносимо думать, что в его глазах она после этого будет бестолковой девчонкой, которая не может даже справиться с пустяковым замком.
Дайна обвела взглядом кабинет Потебенько. Висевшие на противоположной стене часы показывали пятнадцать минут четвертого. Пора было уходить. Мысль о том, что сейчас она сбежит с места неудавшегося преступления, взбесила Дайну. А что, если карта вовсе не в сейфе? Вдруг она лежит тут, в ворохе бумаг, заваливших стол главврача? Она начала перебирать документы – осторожно, двумя пальцами, чтобы Иван Семенович не заподозрил, что кто‑ то рылся в его бумагах. Она обнаружила две медицинские карты, но обе они не имели никакого отношения к Зоммеру.
Почти бездумно она потянула на себя выдвижной ящик письменного стола. Ящик подался неожиданно легко. В нем лежали бланки справок, рецептов, каких‑ то накладных, пухлый гроссбух в картонной обложке. Россыпь карандашей, две перьевые ручки, баночка чернил.
И кольцо с ключами.
В первую минуту Дайна не поверила своим глазам. Ключа было три – один, простой, явно от кабинета, второй – плоский и короткий – скорее всего, от тумбы стола, и третий, большой, с двумя бородками. «Это он», – сказала себе Дайна, осторожно вынимая кольцо из ящика.
Она не ошиблась. Ключ легко вошел в скважину и без всякого усилия повернулся в замке. Тяжелая металлическая дверь несгораемого шкафа отворилась.
Кто бы мог подумать, что добрейший Иван Семенович хранит дубликаты ключей в незапертом ящике своего стола!
В сейфе было два отделения. Верхнее было забито какими‑ то картонными коробками, маркированными немецкими буквами. Дайна открыла одну – там оказались стеклянные ампулы с прозрачной жидкостью. Сбоку лежала круглая печать главврача и пропитанная чернилами подушечка. Документы – в том числе несколько медицинских карт – хранились на нижней полке.
|
|
|
Дайна вытаскивала их одну за другой. На четвертой по счету карте ей повезло – это была история болезни штандартенфюрера Дитера Зоммера.
Она быстро проглядела карту. Дитер Зоммер, пятидесяти шести лет от роду, был исключительно нездоровым человеком. Врачи диагностировали у него бронхиальную астму аллергического типа, хронический гастрит и панкреатит, а также воспаление гайморовых пазух. «С таким букетом трудно не быть желчным», – подумала Дайна, перелистывая страницы.
Стоп, сказала она себе. Вот то, что мне нужно. Дискинезия желчевыводящих путей, подозрение на хронический холецистит. Печеночные колики, острые боли… да, Отто был прав!
Дайна несколько раз перечитала основные выводы врачей, наблюдавших Зоммера, а также список прописанных ему лекарств. Потом аккуратно убрала карту на место и хотела уже закрыть сейф, но остановилась. Вытащила из ящика стола несколько пустых бланков и, проштамповав их личной печатью главного врача, сунула в карман халата.
Заперла несгораемый шкаф, положила ключи на место. Взглянула на часы – вся операция заняла у нее семь с половиной минут. «Если не считать тех сорока пяти, которые ты бездарно потратила, пытаясь открыть сейф отмычкой», – язвительно заметил внутренний голос. Дайна приказала ему заткнуться.
Вот теперь ей действительно пора было уходить. Она бесшумно открыла замок, осторожно выглянула в коридор – там никого не было. Выскользнув из кабинета Потебенько, Дайна закрыла за собой дверь – на этот раз собачка со щелчком встала на место – и направилась к лестнице.
Дожидаться конца рабочего дня она не стала. Все равно ее присутствие в больнице никем не контролировалось – для того же Потебенько она была прикомандированным специалистом, выполняющим распоряжения гаупштурмфюрера Нольде. Такой специалист мог приходить и уходить, когда ему вздумается. А информацию, которую она добыла, следовало как можно скорее сообщить Отто.
Дайна без особой надежды набрала номер его домашнего телефона. Трубку никто не взял. Где искать Отто в четыре часа дня, она не знала. Но сидеть на месте было выше ее сил. Отто предупреждал ее, что самое сложное в ремесле разведчика – это ежедневная рутина. До сегодняшнего дня Дайне казалось, что это не так уж и страшно. Но сейчас выплеснувшийся в кровь адреналин не позволял ей тупо перекладывать бумажки. Ей необходимо было увидеть Отто, поговорить с ним. Сегодня был пятый день их пребывания в Виннице – а ведь он говорил, что в запасе у них не больше недели. Пора уже было переходить к каким‑ то действиям!
Она привела в порядок свой рабочий стол, убрала в сумочку украденные в кабинете главврача бланки, попрощалась с пожилой регистраторшей Полиной Павловной и, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, вышла из больницы.
Дайна прошла вдоль реки, поборов искушение заглянуть в подвал к Вилли. Отто если и появлялся там, то не раньше восьми вечера. Иезуитские Муры остались за спиной. Она свернула на Соборную, прошла мимо здания оккупационной администрации. Один из часовых, стоявших у дверей, помахал ей рукой и весело крикнул: «Добрый день, фройляйн Кайните! ».
Дайна улыбнулась ему. Это был совсем молодой парнишка с усыпанным веснушками круглым лицом. Откуда он ее знает? Наверняка видел в бильярдной – может быть, стоял в стороне и смотрел, как она играет с Кохом или Хонером.
Внезапно ей пришла в голову дерзкая мысль. Она перешла улицу и подошла к часовым.
– Здравствуй, Ганс, – сказала она веснушчатому. – Как служба?
– Вообще‑ то я Петер, – смущенно улыбнулся часовой. Его напарник, на редкость несимпатичный верзила с белыми эполетами перхоти на плечах, грубо заржал. – Хорошо, фройляйн, благодарю вас.
Точно, в бильярдной, решила Дайна. Он все время держался у меня за спиной, явно хотел подойти познакомиться, но стеснялся. Это было позавчера.
– Ой, прости, Петер! Ты знаешь моего шефа, гаупштурмфюрера Нольде?
– Д‑ да, – проговорил веснушчатый. – Знаю. То есть, нет, не знаю лично. Видел, то есть.
– Толку вы от него все равно не добьетесь, – сказал верзила‑ с‑ перхотью. – Наш Петер с дамами разговаривать не умеет – только блеет, как овца.
Петер сделался красным, будто вареная свекла – даже веснушки почти пропали.
– А ты случайно не видел его сегодня? – спросила Дайна. – Я его ищу по важному делу.
Часовой подумал.
– Ну да, – сказал он. – Видел. Вот сегодня как раз и видел. Они в администрацию заходили. Вместе с господином оберфюрером Кюхлером. Недавно.
Длинные фразы ему явно не давались.
– А куда он потом поехал, ты не знаешь?
– Никуда. То есть он еще там. В смысле, здесь. Еще не выходил.
«Вот повезло! – воскликнула про себя Дайна. – И как это мне пришло в голову, что он может быть в администрации? Интуиция? »
– А где мне его найти? – спросила она, делая шаг к дверям.
Верзила‑ с‑ перхотью заступил ей дорогу.
– Простите, фройляйн, а у вас есть пропуск?
Этого она не ожидала. А зря – можно было бы догадаться, что в оккупационную администрацию так просто никого не пускают.
– Пропуска у меня нет, – созналась Дайна.
– Извините, фройляйн, но в таком случае мы не имеем права впустить вас в здание.
– Хорошо, – Дайна не стала спорить и спустилась вниз по ступенькам. – Я подожду здесь.
– Сожалею, – сказал верзила, – здесь посторонним находиться запрещено.
Дайна, изобразив беспомощное изумление, взглянула на Петера. Тот виновато пожал плечами.
– Приказ есть приказ. Мы и так уже нарушили его, разговаривая с вами.
Дайна отступила еще на шаг.
– А могу я попросить вас об одном одолжении? Когда гаупштурмфюрер Нольде выйдет, вы не сообщите ему, что я жду его у входа в парк?
– Вообще‑ то нам нельзя… – начал, было, верзила, но Петер перебил его.
– Хорошо, фройляйн Кайните. Я обязательно ему передам. Гаупштурмфюреру, то есть.
Дайна послала ему самую очаровательную из своих улыбок и направилась к парку. Идти здесь было совсем недалеко.
В который раз ее поразило кажущееся спокойствие этого маленького провинциального города. В парке играл оркестр; по усыпанным гравием дорожкам гонял на самокате лопоухий мальчишка; на скамейках играли в шахматы старички. У палатки с ситро стояли трое немецких солдат, пили воду и громко смеялись.
Война была рядом, в каких‑ то двухстах километрах к востоку. Пылали города и деревни, рвались снаряды и умирали люди. Танки шли по выжженной земле, и трупы повешенных свисали с почерневших деревьев, как чудовищные плоды смерти. Но здесь, в Виннице, поверить в это было невозможно. Здесь было сонно, мирно, спокойно. От этого спокойствия Дайну брала оторопь.
Она прошла мимо тележки продавца мороженого, подумала, вернулась и купила эскимо. Присела на свободную скамейку, так, чтобы видеть часть площади, на которую углом выходило здание администрации. Развернула обертку. Покрытый инеем шоколадный столбик выглядел заманчиво. Когда‑ то давным‑ давно, в прошлой жизни, девушка, которую звали Катя Серебрякова, очень любила мороженое.
Через несколько минут немцы, разумеется, подошли познакомиться. Дайна не стала их отшивать – просто предупредила, кого она ждет. Солдаты оказались не такими наглыми, как Хаген, все поняли, и пожелав фройляйн приятно провести время, удалились вглубь парка.
Отто появился через час. Он шел через площадь быстрыми шагами, но Дайна почему‑ то сразу поняла, что он торопится не к ней. Поднявшись со скамейки, она пошла ему навстречу.
– Здравствуй, – довольно сухо поздоровался он. Можно было подумать, что он недоволен своей ассистенткой. – Зачем ты меня искала?
Дайна, слегка обескураженная его тоном, постаралась ответить коротко и четко.
– Я все сделала, нашла карту. Ты был прав. У него действительно проблемы с печенью.
– Рассказывай, – велел он.
Она добросовестно пересказала Отто все, что вычитала в карте Зоммера. Отто слушал очень внимательно, но ее не оставляло ощущение, что мысли его сейчас витают где‑ то далеко.
– Очень хорошо, – сказал он голосом, в котором не было и намека на одобрение. – Сегодня я встречаюсь с Кохом; ты правильно сделала, что не стала тянуть с этой информацией.
«Он за что‑ то сердится на меня, – подумала Дайна. – Что же я сделала не так? »
– Отто, что‑ то случилось?
– Да, – ответил он. – Случилось.
Отто остановился и наклонился, делая вид, что завязывает шнурок. На самом деле он просто проверял, не идет ли кто‑ нибудь за ними.
– В том районе, куда ушли наши, местная полиция кого‑ то поймала, – несмотря на то, что они были на дорожке совсем одни, Отто все равно говорил вполголоса. – Подозревают, что это не просто партизан, а диверсант, заброшенный с той стороны.
Дайна похолодела. Неужели кто‑ то из ребят попался?
– В администрации никто ничего толком не знает – его почти сразу забрали гестаповцы. Я попробую вытянуть что‑ нибудь из начальника местного отделения, но шансов не очень много. Он хотя и пьяница, рот на замке держать умеет. К тому же не факт, что ему докладывают обо всем, что происходит в районе ставки.
– Что делать мне? – спросила Дайна.
– Сидеть тихо. Из дома не выходить. Желательно вообще ни с кем не контактировать. Если мой план сработает, завтра мы с тобой поедем в Вороновицу.
– А что будет с… – она запнулась. Кого поймали немцы? Сашку? Льва? Василия? – С нашими?
– Во‑ первых, мы не знаем, был ли это кто‑ то из наших. Во‑ вторых, если кто‑ то и знает это наверняка, то этот человек находится в Вороновице. Там ведь расположен не только отдел «Иностранные армии Востока», но и штаб‑ квартира службы безопасности. Поэтому, чтобы получить ответы на все наши вопросы, нам нужно попасть туда.
– Хорошо, – сказала Дайна, помедлив. – Я пойду домой и буду ждать тебя.
– Умница, – Отто слегка сжал ее пальцы, но тут же отнял руку. – Будь готова выехать в любой момент.
Он вдруг замялся – совсем чуть‑ чуть, на какое‑ то мгновение, но Дайна заметила. Ей показалось, что сейчас он хотел сказать ей что‑ то очень важное.
– Удачи тебе, – проговорил он быстро. Свернул на боковую дорожку и, не оглядываясь, пошел к выходу из парка.
Дайна, чувствуя себя расстроенной и опустошенной, побрела дальше – куда глаза глядят. Мысль о том, что нужно будет возвращаться домой, к словоохотливой Галине, и выслушивать ее бесконечные рассказы о нравах соседей и ценах на базаре, пугала Дайну. Ей хотелось прижаться к плечу Отто, почувствовать прикосновение его руки к своим волосам. Хотелось, чтобы он успокоил ее, убедил, что даже если в плен к немцам попал кто‑ то из бойцов «Синицы», они сумеют его вытащить. Еще двадцать минут назад она так радовалась своей удачной операции с картой Зоммера! Сейчас же этот триумф стал вдруг мелким и никому не нужным. Отто даже не спросил, как ей удалось разыскать эту карту…
Ноги сами несли ее по городу. Дайна шла, не обращая внимания на попадавшихся навстречу прохожих, погруженная в свои мысли. И лишь заметив в конце улицы знакомый силуэт сложенной из красного кирпича высокой башни, остановилась, словно налетев на невидимый шлагбаум.
К башне выводили две улицы – Котляревского и Гетьмана Хмельницкого. Дайна огляделась – сейчас она была на улице Хмельницкого. Почему она пришла сюда? Ведь Отто приказал ей сразу же возвращаться домой. И она вроде бы не собиралась его ослушаться…
Дайна почувствовала, как ноги становятся ватными. Пять дней подряд она ходила к этой башне, проверяя, не появился ли условный знак, и никогда не испытывала такого волнения. Что же произошло с ней сейчас?
Последние пятьдесят метров до башни она шла, будто во сне. Наступал светлый августовский вечер, где‑ то в вышине с криками носились птицы. В кронах зеленых каштанов, окружавших башню, шуршал ветер.
Дайна подошла к башне, закинула голову, любуясь плывущими над ней облаками. Со стороны это должно было выглядеть совершенно естественно. Каланча, как называли башню жители Винницы – самое высокое здание в городе, ничего удивительного, что она привлекает внимание праздно гуляющих девушек.
Откуда‑ то, как чертик из табакерки, выскочил тщедушный старичок в очках без оправы.
– Пани желает осмотреть Каланчу? Я могу проводить пани до верху. Такого вида, как с верхней площадки, вы нигде больше не найдете!
– Нет, спасибо, – стараясь подчеркнуть свой прибалтийский акцент, ответила Дайна. – Я просто хочу обойти башню кругом.
– Тогда позвольте, я расскажу вам о ней, – не отставал старичок. – У Каланчи, знаете, есть своя история! О! Многие думают, что это пожарная башня, потому и называют ее Каланчой, но это не так. Ее построили в тысяча девятьсот одиннадцатом году для снабжения города водой…
Голос старичка вдруг отдалился, словно увяз в толстом слое ваты. Дайна уже не слышала его – в ушах гулко стучала кровь, как будто кто‑ то бил маленькими молоточками.
На красном кирпиче, рядом с жирным пауком свастики, было наспех начерчен неровный кружок солнца с длинными и ломкими лучами.
|
|
|
