 |
Разбивка текста по сценам и актам в протоколах дается нами по изданию: Шекспир В. Полн. собр. соч. в 8‑ми т., т. 6. М., 1960.
|
|
|
|
[lxxviii] Протоколы, которые велись во время харьковских гастролей театра с 30 августа по 23 сентября 1923 г., не сохранились.
[lxxix] По-видимому, имеются в виду высказывания Немировича-Данченко на встрече с режиссерской коллегией 18 апреля 1923 г.
[lxxx] И. М. Рабинович был участником конкурса на оформление «Гамлета». Наиболее интересным оказалось декорационное решение М. В. Либакова, который в результате и стал художником спектакля.
[lxxxi] В. А. Подгорный первое время репетировал роль Полония.
[lxxxii] В Музее МХАТ (КС, 14087) хранятся записи одной из зрительниц, Т. Б. Шанько, которая присутствовала подряд на пятидесяти спектаклях «Гамлета» и фиксировала малейшие детали постановки и чеховского исполнения. Заключительный эпизод сцены с матерью в ее записи выглядел так: «Дойдя до авансцены, Гамлет останавливается и, не оборачиваясь, доверчиво и печально делится с матерью: “Известно вам, что в Англию я ехать должен? ” И вдруг… нет ответа. Молчит мать. Гамлет не {432} оглядывается на нее. Ждет минуту. Ничего. И все изменилось за эту минуту молчания. Холодно, медленно и многозначительно роняет Гамлет последние слова: “Спокойной ночи, матушка, прощайте! ”» (л. 82 – 83).
[lxxxiii] Сцена дуэли начиналась перед занавесом разговором Гамлета с Горацио, затем занавес раскрывался и появлялись придворные и король.
[lxxxiv] В спектакле линия Фортинбраса отсутствовала. Финал решался так: «Последние слова Гамлета разорванные, задыхающиеся, разделенные паузами. Они вышли с Горацио на передний план, на самую середину сцены. Воины подносят высокий узкий серый щит, который помещают за спиной Гамлета. “Конец… Молчание…”. Какой-то слабый порыв вперед на слове “конец”, и голос поднимается чуть изумленной интонацией, точно легким захлебывающимся вскриком. Затем ниже и протяжнее. С этим словом он откидывается на щит и застывает. Начинает звучать похоронный марш. Первые звуки его скорбны и медленны. Постепенно он делается светлее, радостнее, торжественнее. Горацио и воины группируются вокруг щита с телом Гамлета, медленно опускают его. Горацио, стоя над ним в головах, опускает на шлеме забрало. Приносят знамена, которые склоняются, осеняют Гамлета с обеих сторон. Музыка делается все светлее. Вплетается хор. Мощный и торжественный взрыв звуков все растет, все ширится и поднимается полувопросительной и незавершенной интонацией. Занавес» (там же, л. 105 – 106).
|
|
|
[lxxxv] Понятие «центр» Чехов объяснил и обосновал в книге «О технике актера» (см. наст. изд., глава «Воплощение образа и характерность»).
[lxxxvi] Подробнее об этом см. книгу «О технике актера», главу «Воображение и внимание» (наст. изд. ).
[lxxxvii] Подробнее об этом см. там же.
[lxxxviii] Премьера спектакля «Любовь — книга золотая» А. Н. Толстого состоялась 3 января 1924 г.
[lxxxix] В спектакле сцены с Духом решались так: «При первых же словах рассказа Бернардо начинают звучать в воздухе приглушенные взрывы звуков. Это звучание, наполняющее все пространство, и лучи света, то вспыхивающие, то меркнущие, сопровождают каждое появление Духа на сцене. Звуки и свет усиливаются при его приближении, слабеют при его исчезновении. […] Они звучат вокруг, отовсюду, и наполняют все пространство, в мощном ритме незримого хора мужских голосов. Фразу за фразой слышит Гамлет рассказ о совершенном злодействе. Фразу за фразой повторяет он, сохраняя их медленный ритм, мелодию и интонацию. Но тут же в размеренный рассказ стремительно врываются его собственные, полные боли и ужаса возгласы» (КС, 14087, л. 13, 32).
|
|
|
[xc] Театральная шумовая техника.
[xci] Режиссеры делили всех действующих лиц пьесы на «черных» и «белых» в зависимости от их принадлежности к партии короля или Гамлета.
[xcii] {433} Имеется в виду «Эрик XIV» А. Стриндберга, поставленный в Первой студии в 1921 г.
[xciii] В спектакле Гамлет — Чехов показывал актерам, как надо сыграть пантомиму: «Перед закрытым занавесом один за другим проходят актеры. Когда они уже почти миновали сцену, слева появляется Гамлет и останавливает их двойным хлопком ладоней и протянутой рукой. На его призыв актеры оборачиваются, подбегают один за другим и дружески окружают его. Кого-то полуобняв, кому-то положив руку на плечо, Гамлет спрашивает: “Друзья мои, старый друг мой! Можете вы сыграть убийство Гонзаго? ” Гамлет чуть отступает, садится, а актеры, перейдя на середину просцениума, исполняют короткую пантомиму. Первый актер и Первая актриса нежно прощаются друг с другом. Он показывает, что утомлен и нуждается в отдыхе, она покидает его, и он засыпает. Появляется Второй актер и закалывает спящего ударом кинжала. Тут Гамлет останавливает их хлопком: “Друг мой, сыграй эту сцену так! ” Он встает и, сделав несколько движений руками, всем телом, то лицом, то спиной к зрителям, в ритме музыки приближается к спящему, на миг застывает, простерши над ним руки, затем двумя поворотами кисти и пальцев как бы отвинчивает крышку воображаемого сосуда и плавно и осторожно поворачивает его, вливая яд в ухо спящему. И тот вздрагивает и умирает. Гамлет выпрямляется и уже не в образе “злодея” на миг останавливает на убитом взгляд и вдруг отворачивается, закрыв одной рукой глаза, а другой берет и сжимает руку актера. Потрясающим был этот короткий момент. Гамлет возвращается на свое место. Продолжается пантомима. Второй актер повторяет убийство так, как было показано, и скрывается. Появляется актриса, склоняется над мужем и, найдя его мертвым, предается отчаянию. Снова встает Гамлет: “И эту сцену вы сыграете иначе”. Он снова движется в образе убийцы и, подойдя к ломающей руки актрисе, горделивым жестом обеих ладоней, касающихся груди, а затем широко раскинутых, указывает ей на себя. Затем он становится позади нее, кладет ей сзади ладонь на лоб и закрывает двумя пальцами глаза, точно напряженно вливая в ее сознание свою волю. Окончив показ, он обращается к актерам» (там же, л. 56 – 57).
|
|
|
[xciv] В спектакле монолог «Быть или не быть» решался так: «В глубине, справа, за решеткой, появляется Гамлет. Завернувшись в плащ, склонив голову, сжав руки на груди, медленно и машинально шагает он вдоль решетки. Он глубоко погружен в свои мысли. Переступив через порог и сделав два‑ три шага вперед, он останавливается, поднимает голову. Падают руки, опустив складки плаща. Медленно роняет он слова монолога, с паузами, с повторами. Все течение его мыслей, весь ход их можно проследить и почувствовать. С огромной жаждой покоя, всем существом говорит: “Уснуть…” Во время монолога видишь, как мысль идет своим путем, а слова лишь следуют за ней» (там же, л. 60).
|
|
|
