Конституционный Суд и его роль в событиях 1996 г.

 

Накал противостояния приобрел новую окраску, когда вопрос о проведении референдума стал предметом рассмотрения в Конституционном Суде. Поводом для проверки конституционности Постановления Верховного Совета Республики Беларусь от 6 сентября 1996 г. № 578 послужило письмо Председателя Верховного Совета Республики Беларусь
С. Г. Шарецкого. Причем в письме он ставил лишь вопрос о том, допустимо ли на референдум выносить тексты Конституций, в нем даже не ставился под сомнение вопрос о том, какое должно быть решение (обладать обязательной юридической силой или носить рекомендательный характер), если все же будет признана правомерность постановки этого вопроса на народное голосование. Конституционный Суд решил “пойти дальше и помочь” Председателю Верховного Совета, включив по собственной инициативе в предмет своей проверки и п.3, в котором шла речь об итогах референдума, его юридической силе.

Деятельность Конституционного суда в первоначальный период его работы оставляет двоякое впечатление. С одной стороны, если не всех, то у значительной части судей было искреннее желание трудиться на совесть, содействовать построению правового государства. В Конституционный Суд пришло много опытных юристов, которые не просто “руководили”, а сами многие годы занимались законотворческой работой, работали в научной и педагогической сферах. Видимо был и налет “романтизма”, “головокружение” от занятого места в служебной иерархии. Некоторые, ранее окунувшись в политику, вовремя не осознали, что у Конституционного Суда свои методы работы, своя компетенция, что симпатии и амбиции должны подчиняться интересам коллегиального органа — Конституционному Суду, призванному обеспечивать верховенство Конституции. Кое-кто по молодости, а может быть и по указанию руководства считал, что не Парламент (Верховный Совет) и Президент должны “утрясать” возникающие противоречия, снимать шероховатости, “притираться” друг к другу, а судьи Конституционного Суда должны активно, помимо принимаемых решений, действовать на политической сцене. Элементарное заблуждение. Конституционный Суд принимал заявления, что вначале осуждалось депутатами, а затем, когда в дальнейшем заявления были направлены против Президента, молчаливо взирал на это. Таким образом, Конституционный Суд по своей “активности” иногда не уступал Парламенту, для которого публичность является неотъемлемой чертой. Автора настоящей книги до сих пор продолжает удивлять пренебрежительное отношение к применению норм права. Можно больше понять, но не одобрить исполнительную власть, когда она исходит из принципа целесообразности, а не законности. Для Конституционного Суда — это недопустимо.

Так было и на этот раз, Конституционный Суд до рассмотрения 4 ноября 1996 г. дела принял заявление, в котором определенную негативную роль сыграл и бывший Председатель Конституционного Суда В. Тихиня. Он активно выступал против подготовленного к принятию еще 15 марта 1994 г. текста новой Конституции Республики Беларусь. В марте 1994 г., работая в то время заведующим юридическим отделом Верховного Совета, я попытался убедить его в необходимости принятия новой Конституции, ведь он категорически выступал против подготовленного текста, считая, что принимать новую Конституцию нельзя. Более того, обратил внимание на возможности использования его в составе Конституционного Суда. Его “обаяние” было так велико, что казалось, ну кому, как не ему быть Председателем Конституционного Суда. И автор этих строк делал очень многое, чтобы это произошло. Хотя уже в начальный период работы (1994 — 1995 гг.) начали возникать ощущения какого-то легковесного, неглубокого подхода к разрешению вопросов в Конституционном Суде, но сработала инерция, и мне казалось, что кандидат в Председатели Конституционного Суда один — В. Тихиня. Все это тоже заставляло автора публично выступать против “шемякина суда”, хотя и можно было просто ограничиться голосованием “против” без подготовки особых мнений.

Убеждаюсь, что имелись и другие варианты развития событий, если бы возобладал взвешенный подход к оценкам разворачивающихся событий, а Конституционный Суд действительно был бы органом правосудия, способным при том раскладе политических сил, определенном их равновесии принимать правовые решения, раздавая “всем сестрам по серьгам”, а не занимать только сторону Верховного Совета, по крайней мере, к такому выводу может привести анализ возбуждаемых по его инициативе дел. Законы Верховного Совета и их исполнение часто анализировались без учета экономического (финансового) обоснования. Сам Конституционный Суд впервые решился, не имея на то полномочий, на приостановление действия принятого Верховным Советом закона (в его реализации был заинтересован Президент). Только через год Президент сделал то же самое, что позволил себе значительно раньше Конституционный Суд. Отдельные лица утверждают, что такие действия Конституционного Суда были обусловлены необходимостью исключить “необратимые” последствия. Но для того, чтобы они не наступили, можно было бы ускорить принятие решения, не нарушая даже действующее законодательство, как это произошло при подготовке к одному делу, разрешить которое планировалось в три дня.

После обращения С. Г. Шарецкого о проверке конституционности Постановления от
6 сентября 1996 г. Конституционный Суд, в силу того, что постановления Верховного Совета как акты, подлежащие его проверке, не были перечислены в статьях 127 — 128 Конституции, сам своим решением 20 сентября 1996 г. инициировал проверку не только пунктов 2.2 и 2.5, где речь шла о новых редакциях Конституции, предложенных как Президентом, так и фракциями депутатов, но и пункта 3, которым был определен вид референдума — обязательный или консультативный.

Надо сказать, что Закон о референдуме 1991 г., закрепивший эти понятия пришел в противоречие с принятой 15 марта 1994 г. Конституцией.

Кроме того, использование в качестве парных категорий “обязательный” и “консультативный референдум” неприемлемо. Это сродни использованию в качестве пары правый сапог и левую туфлю. Классифицировать референдумы по обязательности их проведения следует на обязательные и факультативные. Обязательным является такой референдум, без проведения которого решение не может считаться принятым. Факультативным считается референдум, в результате которого решается вопрос, находится в компетенции государственного органа и им может быть решен.

То, что судьи Конституционного Суда активно обсуждали опубликованные проекты новых редакций Конституции, еще можно понять, по крайней мере, формально это не противоречило Конституции и закону о Конституционном Суде Республики Беларусь. В то же время нельзя было Конституционному Суду, как коллегиальному органу, выступать с заявлениями по вопросу проведения референдума, так как он в связи с возбуждением производства по делу являлся предметом рассмотрения.

Вместо того чтобы либо изучить материалы дела и определиться с собственной позицией, либо вообще отказать в возбуждении производства по делу (для этого были все юридические основания, более того, в своем письме С. Г. Шарецкий даже не ставил вопрос о проверке п.3 Постановления) Конституционный Суд активно включился в политический процесс. Вначале, 24 сентября 1996 г., он принял заявление в адрес Президента Республики Беларусь и Верховного Совета Республики Беларусь, в котором указал, в частности, что наиболее приемлемым выходом было бы не вынесение судебного решения, а нахождение взаимопонимания между ветвями власти. Действительно, если считать, что такое желание было искренним, то и не следовало возбуждать производства по делу. В этом случае более понятным было бы обращение с заявлением, хотя такого рода акты Конституционного Суда ни в зарубежном, ни в отечественном законодательстве не предусматривались. Более того, ранее Конституционный Суд остро критиковался за это и в стенах парламента, например, депутатом Д. П. Булаховым.

14 октября 1996 г. Конституционным Судом было принято обращение в адрес делегатов Всебелорусского народного собрания.

4 ноября 1995 г. Конституционный Суд, рассмотрев дело в открытом заседании, вынес свое заключение.

При подготовке к рассмотрению дела в Конституционном Суде были запрошены мнения Прокуратуры, Министерства юстиции, Администрации Президента Республики Беларусь, Высшего Хозяйственного Суда, Верховного Суда, экспертов.

Интересно, что в запросах Конституционного Суда содержались вопросы о возможности принятия Конституции в целом на референдуме, о том, соответствуют ли пункты 2.2, 2.3, 3 Постановления от 6 сентября 1996 г. Конституции и законам. Следует отметить, что Конституционный Суд, как и некоторые должностные лица, “вдруг” усомнился в правомерности вынесения Конституции на народное голосование. Позиция была такая: некоторые корректировки делать можно, но в целом предлагать текст для народного голосования недопустимо. Львиная доля времени ушла на обсуждение этого простого для тех, кто занимается конституционным правом, вопроса. Безусловно, Конституция, принятая на референдуме, обладает высшей степенью легитимности. Никто, кстати, в мировой практике не претендовал на роль редактора воли народа. Это касается и парламента, который, хотя и избирается народом, однако является всего лишь его представительным органом. Другое дело, что народное голосование, подготовка и его проведение должны базироваться на демократических принципах. Представляется, что они в Республике Беларусь были соблюдены не хуже, чем в тех странах, где конституции были приняты путем народного голосования (например, в России после октябрьских 1993 г. событий, во Франции в 1958 г., в Казахстане, Азербайджане, Эстонии, Литве, Польше в других странах).

В ответах, поступивших из государственных органов, указывалось на правомерность вынесения любых редакций Конституции на народное голоосвание и одновременно на то, что Постановление Верховного Совета от 6 сентября 1996 г. имеет правоприменительный характер, поэтому не может быть предметом рассмотрения в Конституционном Суде.

Интересным было письменное заключение одного из экспертов (Л.), который имеет основательную теоретическую подготовку и современные взгляды на развитие права. По существу, он признал, что при вынесении проекта закона (Конституции) на референдум его итоги являются окончательными (обязательными). Однако следует признать, что в ходе судебного заседания (будем надеяться, что не под влиянием политических пристрастий) он изменил эту позицию.

Что же решил Конституционный Суд? Признал пункт 3 Постановления Верховного Совета от 6 сентября 1996 г. в определенной части противоречащим Конституции и законам. Относительно данного заключения трое судей написали особое мнение. Это решение автор проанализировал в 1997 г. после того, как Конституционный Суд 15 апреля 1997 г. пересмотрел принятое 4 ноября 1996 г. заключение “О соответствии Конституции и законам Республики Беларусь пунктов 2.2, 2.3 и 3 Постановления Верховного Совета Республики Беларусь от 6 сентября 1996 г. “О проведении республиканского референдума и мерах по его проведению”.

 

Заключение Конституционного Суда по вопросу проведения референдума

 

21 мая 1997 г. автором была опубликована в газете “Республика” статья под заголовком “Цена судебной ошибки”. Учитывая, что данные оценки в целом не изменились, автор приводит ее содержание.

“Как известно, 15 апреля сего года Конституционный Суд Республики Беларусь пересмотрел принятое 4 ноября 1996 г. заключение "О соответствии Конституции и законам Республики Беларусь пунктов 2.2, 2.5 и 3 Постановления Верховного Совета Республики Беларусь от 6 сентября 1996 года "О проведении республиканского референдума в Республике Беларусь и мерах по его проведению". Заключение Конституционного Суда было опубликовано в печати, и на него сразу же появились отклики. В некоторых газетах были опубликованы статьи, авторы которых, к сожалению, не посчитали необходимым глубоко вникнуть в юридическую сущность проблемы. Для информации читателям сообщу, что решение от 4 ноября 1996 г. было опубликовано в газете "Звязда" 19 ноября 1996 г., а от 15 апреля 1997 г. — в "Звяздзе" 25 апреля 1997 г., "Народной газете" — 20 мая 1997 г.

Что побудило Суд пересмотреть Заключение от 4 ноября 1996 г. и какие для этого правовые основания?

Согласно статье 42 закона о Конституционном Суде Республики Беларусь, решение Суда должно быть пересмотрено им по собственной инициативе в случаях, если открылись новые обстоятельства, неизвестные на момент принятия решения и которые могут существенно повлиять на его сущность, изменилась конституционная норма, на основании которой принято решение.

Таким образом, названная статья закона определяет, что только Суд вправе решить вопрос о пересмотре своего заключения. В этом проявляется и окончательность решения, которое невозможно обжаловать или опротестовать. Если же допущена ошибка, то Суд не только может, но и должен по своей инициативе ее исправить. Это вполне нормально. Мы видим, что очень часто изменяются (пересматриваются) законы, указы, иные акты самими же органами, их принявшими. Высшие судебные инстанции, например, Пленумы, также нередко возвращаются к своим решениям и их пересматривают. Органы конституционного контроля здесь не исключение. За рубежом судебные инстанции, осуществляющие конституционный контроль, также принимают решения, которые расходятся с ранее принятыми решениями, т.е. по существу пересматривают их, формируя новые правовые отношения. Достаточно в этой связи проанализировать практику Верховного Суда США. Напомню, что ранее в практике Конституционного Суда Беларуси были случаи, когда он "дезавуировал" ранее принятые решения. Достаточно напомнить заключение от 30 октября 1995 г. по поводу изменений избирательных законов (речь шла об уменьшении квоты участия избирателей в выборах) и принятое 22 ноября 1995 г. толкование названного заключения. Если сравнить суть этих решений, то можно смело утверждать о пересмотре ранее принятого заключения. Надо также отметить, что этот "пересмотр" был сделан в не очень корректной форме: без выхода в открытое заседание, привлечения сторон и т.д.

При возбуждении производства по делу о пересмотре заключения от 4 ноября 1996 г. учитывались многие обстоятельства и, в частности, неисследование практики назначения майского (1995 г.) референдума. Именно в принятом тогда Верховным Советом Постановлении от 13 апреля 1995 г. по данному вопросу адекватно отражены нормы ряда статей Конституции (74, 149 и др.). При вынесении Судом 4 ноября 1996 г. заключения это следовало учитывать.

Читателю предлагаю еще раз внимательно изучить заключение от 4 ноября 1996 г. При вдумчивом его прочтении можно увидеть, что оно носит противоречивый характер, многие положения не соответствуют реалиям, носят явно избирательный, а порой просто надуманный характер. Резолютивная часть не вытекает из приведенных в мотивировочной части доводов. Это равносильно тому, как если бы суд общей юрисдикции в мотивировочной части приводил доказательства хищения, а осудил за хулиганство. Заключение от 4 ноября 1996 г. грешит явными "натяжками". На все это обращено внимание Судом при вынесении им решения 15 апреля 1997 г.

Одним из наиболее острых при проведении в ноябре 1996 г. референдума был вопрос о том, кто определяет его вид.

Для тех, кто желает разобраться в этом вопросе, подчеркну, что статья 74 Конституции от 15 марта 1994 г. вовсе не случайно состояла из трех частей. Такая конструкция и редакция статьи 74 были сделаны разработчиками проекта Конституции умышленно, и они были так сформулированы после того, как Верховный Совет 12-го созыва отказал в назначении республиканского референдума, предложенного оппозицией БНФ о досрочном прекращении полномочий Верховного Совета и проведении осенью 1992 г. новых выборов. Тогда было собрано несколько сотен тысяч подписей граждан, однако народная инициатива в проведении референдума парламентом не была поддержана.

Для того чтобы избежать подобных ситуаций, в проекте Конституции 1994 г. появилось положение о том, что если предложение о проведении референдума исходит от президента, избираемого всем народом, или реализуется народная инициатива путем сбора необходимого числа подписей, то Верховный Совет в тридцатидневный срок обязан назначить только дату проведения референдума. Здесь нет ничего необычного, подобная практика существует и за рубежом, где, кстати, нередко президенты самостоятельно решают вопросы о проведении народных голосований.

В отличие от указанных субъектов инициатива в проведении референдума может исходить и от 70 и более депутатов. В этом случае большинство Верховного Совета могло поддержать такую инициативу, а могло и не согласиться с ней, ограничившись лишь рассмотрением данного вопроса.

Особо следует сказать о видах референдумов. Они могут классифицироваться по различным основаниям. Можно выделить общенациональные и местные, обязательные и факультативные, консультативные и решающие, петиционные, конституционные, статутные, законодательные, инициативные и другие. На это обращали внимание и эксперты по делу
А. Т. Широков и Д. А. Гавриленко.

Под обязательным референдумом за рубежом, кстати, понимают такой его вид, когда иным образом решение по определенному вопросу не может быть принято.

В преддверии ноябрьского референдума, а иногда и после него высказывались утверждения, что путем народного голосования можно вносить только отдельные изменения и дополнения в Конституцию, но нельзя обновлять (изменять) ее целиком.

Более вредного и бессмысленного утверждения, видимо, трудно придумать. Вред его состоял в том, что вместо размышлений о содержательной стороне спорили — это новая Конституция или нет. Рассудительными оказались зарубежные эксперты. Никто из них не высказался против вынесения вопроса о конституционных изменениях на референдум: они критиковали, и порой обоснованно, то, что предложили инициаторы проведения народного голосования.

Посвятив выяснению этого вопроса почти 99 % времени, в конце концов и Конституционный Суд вынужден был признать, что в Конституции 1994 г. не содержатся критерии оценки объема и характера внесенных в нее изменений и дополнений, поэтому Верховный Совет вправе был вынести на референдум предложенные инициаторами проекты решений.

Статьи 83 и 149 Конституции от 15 марта 1994 г. позволяли изменять Конституцию двум субъектам: Верховному Совету и народу. За рубежом очень часто помимо парламента и народа правом изменения Конституции могут наделяться также и специально создаваемые для этих целей органы — конституционные ассамблеи.

Раздел VIII Конституции регламентировал порядок ее изменения. Кстати, в нем вообще не шла речь о необходимости принятия специального закона, определяющего процедуру изменений путем народного голосования Конституции, поскольку в ней решены практически все наиболее важные вопросы: кто может инициировать такой референдум, кто назначает дату и в какие сроки, когда не могут вноситься изменения, какое требуется число голосов и т.д. (см. статьи 3, 37, 73, 74, 77, 78, 149 Конституции, а также Закон о народном голосовании (референдуме) в Республике Беларусь (статья 36 и др.)).

Ну, а если уж кто-то полагает, что все же нужен специальный закон, то его следовало принять в течение двух лет, т.е. до 30 марта 1996 г. Однако ни в одном из планов законопроектных работ, в том числе и по приведению текущего законодательства в соответствие с Конституцией, он не значился. Конституционная норма должна действовать напрямую и при отсутствии специального акта. Это аксиома права.

Особый интерес представляет анализ статьи 149 Конституции. В первой части говорится о конституционных преобразованиях, осуществляемых Верховным Советом. Во второй — о том, что изменения и дополнения Конституции могут быть проведены через референдум.

В юриспруденции, как и в точных науках, значение имеет даже запятая. Обращаю внимание читателей на то, что во второй части этой статьи речь идет не об изменениях и дополнениях, вносимых в Конституцию, а об изменении Конституции. То есть под изменениями понимается как ее частичное, так и полное обновление (изменение). Если обратиться к текстам прежних Конституций 1937 (статья 122), 1978 (статья 172) годов, то там специально не оговаривалось, как принимается новая Конституция, а речь шла в целом об изменениях Конституции, и этими требованиями руководствовались при полном обновлении (изменении) Конституции. Стать на другой путь, значит признать, что 15 марта 1994 г. Конституция принята с нарушениями.

Вообще удивительно, что нужно доказывать верховенство воли народа. Именно народ всегда выступал высшим арбитром в споре между властями. Об этом справедливо говорилось при подготовке к референдуму в 1992 году. Никто из разработчиков проекта Конституции 1994 года не имел цели ограничить власть народа в сфере конституционных преобразований. Во всяком случае этот вопрос на протяжении четырех лет работы в таком контексте ни разу не поднимался. К тому же вряд ли можно считать легитимной ту Конституцию, которая запрещает народу самому определять, по какому Основному Закону жить.

В пылу баталий перестали верить даже очевидным вещам. Второе предложение второй части статьи 149 Конституции от 15 марта 1994 г. гласит: "Решение об изменении и дополнении Конституции путем референдума считается принятым, если за него проголосовало большинство граждан, внесенных в списки". Казалось бы яснее ясного: именно решение об изменении Конституции, а не "о рекомендации изменить Конституцию", "считается принятым", а не "нуждается в утверждении".

Вторая часть статьи 149 Конституции, по существу, не допускает проведения референдума, решение которого не является окончательным. Поэтому уж если референдум об изменении Конституции назначен, то его решение является окончательным. Другого Конституция не допускает.

Отмечу, что Конституции путем народного голосования принимались в переломные моменты во многих странах: Франции, России, Эстонии, Казахстане, Румынии, Таджикистане, восточных землях объединенной Германии, недавно проведен конституционный референдум в Польше. И никто после референдума не претендовал на роль редактора воли народа.

Я уже обращал внимание на противоречивый характер заключения Конституционного Суда от 4 ноября 1996 г. Когда его читаешь, невольно возникает вопрос: можно ли так безответственно относиться к подготовке документа, всколыхнувшего не только Беларусь, но добрую часть Европы. Плоды этой правовой ошибки мы сейчас пожинаем.

Остановлюсь еще на одном моменте. Суд анализировал пункты 2.2, 2.5, 3 Постановления Верховного Совета от 6 сентября 1996 г.

Пункт 2.2 сформулирован так: "Принять Конституцию Республики Беларусь 1994 г. с изменениями и дополнениями (новая редакция Конституции Республики Беларусь), предложенными Президентом Республики Беларусь А. Г. Лукашенко", а пункт 2.5 — "Принять Конституцию Республики Беларусь 1994 года с изменениями и дополнениями, предложенными депутатами фракций коммунистов и аграриев".

Что же признает неконституционным в своем заключении от 4 ноября 1996 г. Конституционный Суд? Он признает не соответствующим Конституции и законам пункт 3 Постановления Верховного Совета от 6 сентября 1996 г. "в части вынесения проектов изменений и дополнений Конституции на обязательный референдум". Однако в анализируемом Постановлении речь шла о Конституции 1994 г. с изменениями и дополнениями, предлагаемых соответственно Президентом и фракциями депутатов, а не о проектах изменений и дополнений Конституции. Это, как говорят, две большие разницы. Юридический ляп заключения Конституционного Суда от 4 ноября 1996 г. сразу обнаруживается при внимательном его прочтении. Признали неконституционным то, чего не было в Постановлении от 6 сентября 1996 г. Но зато резонанс огромный: Суд "что-то запретил"... Заключение от 4 ноября 1996 г. уже только по этой причине можно признать юридически ничтожным.

В продолжение этого отмечу, что Суд в резолютивной части заключения от 4 ноября 1996 г. указал на невозможность проведения обязательного референдума: из пункта 3 Постановления Верховного Совета он выхватил лишь эту фразу. Однако он не перечеркнул проведение референдума, решение которого является окончательным и имеет обязательную силу. Референдумы, как отмечалось, могут быть различных видов, в том числе конституционные, факультативные, законодательные и т.д., и их решения — окончательные.

Интересным в этой связи является выступление одного из руководителей Конституционного Суда 5 ноября 1996 г. на сессии Верховного Совета, который, по его словам, был уполномочен сделать некоторые заявления, адресованные парламенту. Он сказал, что хотя Суд признал "неконституционным пункт 3 Постановления Верховного Совета в части вынесения на обязательный референдум двух проектов, но мы вас не подталкиваем к тому, какой должен быть референдум — обязательный либо консультативный. Это решение должны принять вы и, наверное, с учетом мнения инициаторов" (см.: Стенограмма заседания Верховного Совета 13-го созыва от 5 ноября
1996 г. N 24. С.116).

Следуя этой логике, Верховный Совет попытался изложить пункт 3 Постановления от 6 сентября 1996 г. в новой редакции. Однако принятые постановления не вступили в действие.

Но самый главный вопрос: а могло ли вообще Постановление Верховного Совета "О проведении республиканского референдума в Республике Беларусь и мерах по его обеспечению" быть предметом рассмотрения Конституционного Суда? Нет! Ни Конституция, ни закон не наделили Конституционный Суд правом конституционного контроля ненормативных актов.

Постановление от 6 сентября 1996 г. не носит нормативного характера, оно является правоприменительным актом, и это следует не только из названия акта — Постановление, но и из анализа его содержания. Об этом убедительно сказал в своем заключении заведующий кафедрой теории и истории государства и права Академии управления
А. Т. Широков — эксперт по делу. Данный акт был принят в форме постановления, а не закона, так как вопросы распорядительного, контрольного характера, согласно статье 116 Временного регламента Верховного Совета, принимаются в форме постановления. Совсем не случайно в статье 127 Конституции 1994 г. среди нормативных актов не были указаны постановления Верховного Совета.

Нормативным актом считается письменный документ, принятый уполномоченным органом, направленный на установление, изменение или прекращение норм права. Очень важно иметь в виду, что нормативный акт адресуется широкому кругу лиц и не исчерпывается однократным применением, например, проведением только референдума
24 ноября 1996 г. В отличие от этого ненормативные акты адресуются конкретным лицам, они рассчитаны на однократное применение, например, на проведение конкретного референдума 24 ноября 1996 г. В постановлении не установлены новые правила поведения, а принимаются меры по исполнению закона, в котором эти правила зафиксированы.

Именно такой подход получил свое закрепление в Рекомендательном законодательном акте "О нормативных правовых актах государств — участников СНГ", который был одобрен Межпарламентской Ассамблеей государств — участников Содружества Независимых Государств еще 13 мая 1995 г. Названный документ был принят в целях упорядочения системы действующих в государствах — участниках Содружества нормативных правовых актов, создания стандартов подготовки и оформления проектов и повышения культуры правотворчества. Этот документ вообще не фигурировал в деле, по которому
4 ноября 1996 г. вынесено заключение. Согласно статье 2 рекомендательного акта под нормативным правовым актом понимается письменный официальный документ установленной формы, принятый правотворческим органом в пределах его компетенции и направленный на установление или отмену правовых норм, то есть общеобязательных предписаний постоянного или временного характера, рассчитанных на многократное применение. Этим критериям Постановление Верховного Совета от 6 сентября 1996 г. не отвечает, так как оно носит правоприменительный характер. На это, кстати, обращали внимание в своих письменных отзывах при рассмотрении 4 ноября 1996 г. дела Верховный Суд, Высший Хозяйственный Суд, Прокуратура, Министерство юстиции.

В отличие от зарубежных органов конституционного контроля Конституционный Суд Беларуси ни Конституцией, ни законом не наделен правом проверки конституционности проведения референдумов, выборов, разрешения споров о компетенции и т.п. Поэтому он не может разрешать подобного рода споры, так как и Суд связан требованиями Конституции. Хотя я не исключаю возможности наделения Суда в законодательном порядке таким правом.

В связи с тем, что заключение Конституционного Суда от 4 ноября 1996 г. не было основано на Конституции, а Постановление от 6 сентября 1996 г. не могло быть предметом рассмотрения, Конституционный Суд 15 апреля 1996 г. отменил ранее принятое заключение, а производство по данному делу прекратил.

И в заключение еще две ремарки. Исходя из анализа развития конституционного процесса в конце 1996 г. складывается впечатление, что его участники (стороны) практически повторяли ходы друг друга и каждый при этом не прочь был бы выиграть, а когда же народ сказал свое слово, проигравшая сторона вдруг стала упрекать другую, что та "неправильно ходила". Видимо, более разумным был бы подход, в соответствии с которым предложения Президента, в том числе и о конституционных изменениях, внимательно изучались бы в Парламенте. Ведь на референдум глава государства пошел после того, когда его инициативы были проигнорированы в Парламенте. В результате отказ пойти на небольшие уступки привел к существенным правовым корректировкам.

Сейчас, как представляется, разумным было бы стремление содействовать формированию конституционной практики, становлению правовой системы Беларуси, которая бы отвечала высоким международным стандартам. Уверен, что существующие государственные структуры, государственные служащие работают во имя интересов нашей страны и ее народа. Во имя этой цели мы все должны работать.”

 

Предыдущая123456789101112Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: