 |
М. ЕФИМОВ,. старший лейтенант, командир БТЩ Т‑203. Прорыв
|
|
|
|
М. ЕФИМОВ,
старший лейтенант, командир БТЩ Т‑ 203
Прорыв
Ветер стих часам к одиннадцати, и почти тотчас на флагмане, на крейсере «Киров», был поднят флажный сигнал: «Флоту начать движение согласно диспозиции».
Дожидаясь приказа занять место в ордере, я вспоминал в деталях, что говорил комдив.
– Прорыв будет трудным, конвоям предстоит идти Центральным фарватером, так как Южный слишком близко от берега, временно занятого противником, к тому же здесь расположены артиллерия береговых батарей и авиация. У северного берега могут находиться финские торпедные катера, подводные лодки, – говорил комдив. – Однако и на Центральном фарватере, у мыса Юминданина, как вы знаете, находится вражеская минно‑ артиллерийская позиция, и мы потеряли на ней только в последние дни эсминец «Энгельс», БТЩ «Бугель» и «Кнехт». Наша задача, несмотря на все трудности, проложить фарватер через минные поля отряду главных сил и второй колонне…
Мы внимательно слушали комдива, глядели на карту, которая лежала на столе в кают‑ компании и напоминала такую же карту, какую я видел в Кронштадте у оперативного дежурного. На ней условно были обозначены расположение и границы минных полей фашистов.
Транспортные и вспомогательные суда замешкались, снимаясь с якорей, и первая колонна, вытянувшись за тральщиками‑ угольщиками, охраняемая двумя эсминцами, а также сторожевыми кораблями «Аметист» и «Касатка», пошла. Я посмотрел на часы – уже 14. 50. Времени было потеряно больше чем достаточно.
– Взрыв в голове первой колонны, – доложил командир отделения сигнальщиков Большаков.
– Взрыв в трале, товарищ командир! – почти тотчас доложил краснофлотец Иван Игнатьев.
|
|
|
Подумалось, что снова потеряем время. Пока не заменят тралящую часть, колонна, состоявшая в основном из малых судов, тоже застопорила ход.
В 16. 30 с Таллинского плеса уходил отряд главных сил флота. Впереди, построившись уступом, шли пять БТЩ под брейд‑ вымпелом комдива Резванцева. За ними, важно покачиваясь на легкой волне, ледокол «Волынец». Далее следовал эсминец «Сметливый», за ним – крейсер «Киров». Эсминец «Яков Свердлов», охранявший крейсер с левого борта, прошел от нашего Т‑ 203 в каком‑ то кабельтове, пуская легкий дымок из всех своих четырех труб в ставшее совсем не к месту голубым и ясным небо. Вдали, по правому борту флагмана, держался эсминец «Гордый» под командованием капитана 3‑ го ранга Евгения Ефета. В кильватер «Кирову» шли две подводные лодки, а за ними – посыльное судно. Замыкал строй отряда лидер «Ленинград». Сторожевые катера и «малые охотники» плотно окружали корабли.
Наконец настала очередь и нашей колонны. На Т‑ 210, где шел начальник штаба бригады траления капитан 3‑ го ранга Василий Петрович Лихолетов, взметнулся сигнал, и пять БТЩ заняли места в ордере. Т‑ 203 шел в нем концевым. Сразу за нашим тралом следовала подводная лодка, за ней – другие корабли и суда. В последний раз я окинул взглядом панораму Таллина, осмотрел бухту. По ней, по плесу, в разные стороны шли корабли. Одни продолжали вести огонь по берегу, другие заканчивали постановку мин. Флот оставлял Таллин.
Сразу за островом Аэгна сигнальщики доложили о вражеском самолете, идущем на большой высоте. Я приказал вахтенному командиру лейтенанту Кононову приготовиться к отражению атак с воздуха. Самолет, летящий столь высоко, мог быть только разведчиком.
На ходовой мостик поднялся мой помощник – лейтенант Спорышев. Рана, полученная им 25 августа, давала о себе знать, но Александр Николаевич держался мужественно.
|
|
|
– Пройди по постам. Предупреди еще раз о бдительности. И еще. Надо усилить наблюдение за морем: прошел отряд главных сил и могут остаться плавающие мины. Правда, их должны бы расстрелять катера МО, но где гарантия, что расстреляны все?
– Наверное, товарищ командир, надо выставить дополнительных наблюдателей и каждому дать в руки по футштоку. Вдруг обнаруженную мину отталкивать придется?
– Добро, командуй. – Я повернулся к Кононову. – Расчету стомиллиметрового орудия тоже надо усилить наблюдение за водой.
– Уже приказал, товарищ командир!
В этот миг сильный взрыв прогремел впереди, глухо отдался в корпусе.
– Дальномерщики, что случилось?
– Транспорт подорвался. Ложится на борт. Но к нему на помощь другой транспорт направился, он уже и вельботы на воду спустил. И спасатель – к нему же…
На головном БТЩ, на «Гаке», подняли сигнал «самолеты противника, боевая тревога». В небе шли «юнкерсы». Они проскочили конвой, стали атаковать отряд главных сил. От кораблей в небо потянулись трассы, шапки разрывов встали перед «юнкерсами».
– Ну, командир, держись! Теперь наша очередь. – Рядом стоял Ванюхин, и я подумал о том, сколько сил и мужества у этого человека. Раненный в ноги, он все же поднялся на мостик. Как будто ожидая мой вопрос, Митрофан Иванович заметил: – Не забывай, что сегодня я не только командир БЧ‑ 5, но и комиссар. С тобой вместе отвечаю за корабль, за каждого члена его экипажа. И вообще коммунист имеет привилегию – быть там, где труднее и опаснее.
Еще одна волна «юнкерсов» налетела на транспорты. Самолеты бомбили их с больших высот, и зенитки кораблей достать самолеты не могли. Горел, окутавшись черным дымом, ледокол «Вольдемарс», две бомбы взорвались рядом с «Виронией», и к ней подошел спасатель «Сатурн». Транспорт «Алев» снимал с «Виронии» людей. Но все три судна в Кронштадт не дошли. Они подорвались на минах у мыса Юминданина.
…Это место мне запомнилось огнем и дымом тонущих кораблей и судов, терпким запахом мазута, выплеснувшегося из разорванных корпусов. Пытаясь спастись, сотни людей плавали в этом черном, вязком, страшном море топлива.
«Малые охотники», сторожевые катера подбирали людей, спасали их. Мы это видим, но сами помочь не можем, так как идем с тралом. За нами колонна, и мы не вправе отвернуть. Мины, подрезанные тралами, черные и рогатые, тоже плавают по морю, катера не успевают их расстреливать. «Охотники» и сторожевые катера едва управляются передавать людей, которых они подобрали из воды, на большие корабли. Только на нашем тральщике набралось около сотни спасенных. Под руководством фельдшера Николая Иванова наши моряки ведут их в душ, чтобы они могли хоть чуть‑ чуть отмыть мазут и переодеться. Потом размещают по кубрикам и каютам.
|
|
|
Вдруг всплеск поднимается прямо по курсу. По колонне открыла огонь батарея с мыса Юминданина.
– Кононов, можем ответить?
– Дальномерщики, дистанцию! – командует Кононов.
Но впереди по курсу глухо ухает залп – это главный калибр флагмана, крейсера «Киров». И береговая батарея врага тут же замолкает. Зато над морем появляется очередная волна «юнкерсов», и наши зенитки бьют по самолетам не переставая. Все ведут огонь – базовые тральщики, транспорты, подводные лодки, катера…
Вечер опускался на море, и в его ранних сумерках стали ярче отсветы разрывов снарядов, огонь пожаров. Обстановка оставалась опасной, нас ждали новые тяжелые испытания.
Здесь, приступая к рассказу об одном из драматических эпизодов похода – гибели эсминца «Яков Свердлов», я хочу воспользоваться свидетельством мичмана Г. Попенкера. Во время похода из Таллина в Кронштадт он находился на другом корабле, на МО‑ 112, и непосредственно участвовал в спасении моряков тонущего эсминца. Вот что писал мичман в своих воспоминаниях:
«Место МО‑ 112 в кильватер эсминцу «Яков Свердлов». За нами идет МО‑ 142. Двигатели работают отлично. Я узнаю их работу по звуку, как любой механик. Вахту я отстоял, и можно выйти на палубу посмотреть, что делается вокруг… Однако скоро становится ясно, что с верхней палубы полной картины нет – все море взглядом не окинешь. Сделать это можно только с мостика.
– Разрешите? – обратился я к командиру катера, лейтенанту Семену Гимпельсону – Сене, как его звали на дивизионе…
|
|
|
Сеня в знак согласия кивнул головой, и вот я на мостике, и перед глазами весь отряд главных сил – основа боевого ядра Краснознаменного Балтийского флота. Таллин давно остался за кормой – сейчас просматриваются лишь рассыпанные по всему морю корабли и транспорты. И еще – самолеты, которые налетают на них: идет бой, и вечернее синее небо усыпано черными крестиками, но больше – белыми шапками разрывов. И возле наших судов султаны разрывов вражеских бомб… Но вот взрыв помощнее, погромче, и видно, как справа, вдали, тонет какой‑ то транспорт…
Сигнальщики то и дело докладывают о плавающих минах, и комендоры стреляют по этим минам из сорокапяток – мины взрываются, поднимая горы воды… Я тоже поневоле начинаю шарить глазами по легким волнам, покрывающим море, но ничего не могу разглядеть – не обучен, не тренирован.
И вдруг – грохот близкого взрыва прямо по курсу. Повернул голову – гигантский столб огня, дыма и воды закрыл эсминец «Яков Свердлов»… Но вот все это опало, и мы видим: корабль жив, он идет вперед. Сразу стало легче на душе, не только мне, всем, кто находился на мостике, – моряки, командиры даже заплясали от радости. Однако тут же еще взрыв… Мучительно долго сворачивается на правый борт полубак эсминца с носовым орудием и его расчетом… Однако две трети корабля на плаву и весь личный состав на местах – как положено по боевой тревоге. И машины работают: идет же корабль!.. И снова взрыв – теперь эсминец переворачивается, прямо на наших глазах. Мы ничем, абсолютно ничем, не можем ему помочь! Море вокруг тонущего корабля покрыто мазутом… Последнее, что мы видим, – покрытое зеленой краской днище эсминца, который уходит код воду с продолжающими вращаться винтами.
– Человек за бортом! – кричит уставное сигнальщик.
Но не один человек за бортом, их там десятки, плавающих в мазуте… Спасая команду «Якова Свердлова», мы перегибались за борт, хватали скользких от мазута моряков, вытаскивали их на палубу и сразу же протирали каждому глаза, нос, рот, уши. И как только спасенный человек приобретал возможность говорить, следовало: «Командира нашли? »
Моряков с «Якова Свердлова» разместили по всем отсекам катера. Им отдали все свое обмундирование – краснофлотцы, старшины, командир МО‑ 112 и его помощник, мы трое. Им отдали все простыни и одеяла, какие только были на «малом охотнике». А потом их поили горячим чаем и кормили шоколадом из НЗ».
Как свидетельствует Г. Попенкер, командира затонувшего эсминца, капитана 2‑ го ранга Александра Матвеевича Спиридонова, подняли на борт последним.
|
|
|
Гибель корабля произвела тяжелое впечатление на моряков нашего базового тральщика.
– Эсминец «Яков Свердлов» погиб! – В голосе Ивана Игнатьева, дальномерщика, человека, не ведающего страха, прозвучали такие нотки, что мне становится не по себе.
– Как «Киров»? – спрашивает Ванюхин; он вновь поднялся на мостик.
– «Киров» в порядке, но что‑ то с «Гордым». Он идет с правого борта от флагмана…
Потом многие годы будут говорить и писать о том, что эсминец «Яков Свердлов» погиб, спасая крейсер «Киров» от торпеды, выпущенной вражеской подводной лодкой. Выскажу свое мнение: лодки врага едва ли могли атаковать эсминец, так как противник выставил на этой морской дороге слишком много мин…
Снова ударили пушки с Юминданины. Мы увидели еще один наш эсминец (это был «Сметливый»), который развернулся на обратный курс и на полном ходу поставил дымовую завесу! Корабль прикрывал собой раненый «Гордый», флагман. «Сметливый» шел по самой кромке протраленной полосы, приняв на себя огонь береговой батареи и главную опасность от мин! А за этой завесой Т‑ 210 снимал с «Гордого» людей.
Наступала темнота. Улетели вражеские самолеты, замолчала его береговая артиллерия. Но мины‑ то оставались! И взрывались корабли и суда, столбы пламени висели над ними. Балтийский флот, истекая кровью, прорывался в Кронштадт.
По приказу командующего флотом в 22. 30 наши корабли встали на якоря, а уже в 5. 40 снялись и пошли дальше.
И снова «юнкерсы» над головой, и беспрерывный огонь пушек и пулеметов, и приторный запах пороха и взрывчатки над морем и кораблями. Теперь нашему Т‑ 203 было определено новое место – в охранении «Кирова». Мы шли по левому борту флагмана, и все складывалось хорошо для корабля, для конвоя. Но лишь до того момента, как на мостик поднялся лейтенант Игорь Кононов.
– Товарищ командир! – крикнул он. – Кончается зенитный боезапас!
– И что ты предлагаешь? – спросил я, холодея от растерянности.
– Стрелять из сотки по низколетящим целям. Шрапнелью. Эсминцы уже стреляют из главного калибра, – уточнил он.
– Добро! Но как раз с этого и надо было начинать. С того, что делают эсминцы. – От сердца немного отлегло.
На подходе к острову Лавенсари командующий флотом приказал увеличить ход. Около 17 часов 20 минут 29 августа 1941 года отряд кораблей главных сил вошел на Большой Кронштадтский рейд. Основная группа транспортов прибыла сюда утром следующего дня.
Прорыв кораблей Краснознаменного Балтфлота состоялся! Боевое ядро флота было сохранено – из ста двадцати восьми боевых кораблей сто двенадцать пришло в Кронштадт. Достигли цели и тридцать четыре транспорта из шестидесяти семи. На помощь городу Ленина было доставлено восемнадцать тысяч бойцов с оружием. Вся морская мощь флота – двадцать три корабля с дальнобойной морской артиллерией – встала на защиту колыбели Октября, тысячи балтийцев сошли с их палуб на сухопутный фронт.
Героизм и мужество личного состава кораблей и судов, участвовавших в этом прорыве, не поддаются описанию!
|
|
|
