 |
Наследники традиций. В. Крестьянинов,. Старший лейтенант. Время «Ч»!
|
|
|
|
НАСЛЕДНИКИ ТРАДИЦИЙ
«К аждый военный человек, чтобы не забывать, для чего он существует, поступил бы правильно, если бы держал на видном месте надпись: „Помни войну! ”» (Адмирал С. О. Макаров).
В. КРЕСТЬЯНИНОВ,
старший лейтенант
Время «Ч»!
Вот оно и подошло, время «Ч». На флагманском тральщике раздался сигнал учебной тревоги, а за ним – на всех кораблях дивизиона. Я выбежал на мостик. В мглистой темноте осенней ночи не разглядеть, что делается на палубе и боевых постах не только у соседей, но и на своем корабле. Вскоре глаза начинают различать, как осматривают свое хозяйство комендоры, как минеры проверяют тралы, буйки, отводители… На стенке взвизгнули тормоза: остановился один «газик», затем другой, третий. И уже поднимается по сходням начальство. А на тральщиках идет экстренное приготовление. Еще немного, и мы уйдем из базы, от стоящих у причалов кораблей. Мы уйдем в море, ибо вот оно, подошло то самое время – «Ч»!
Нет, наш дивизион не особый. Таких много в составе нынешнего флота, оснащенных по последнему слову науки и техники, способных бороться с самыми различными типами и видами мин. Много на Балтике и на Севере, на Черном море и на Каспийском, на Тихом океане.
Но есть один повод, по которому спрос с нас выше. Дивизион наш – Краснознаменный. Орден Красного Знамени мы получили от того Краснознаменного ДСК, который все дни и ночи Великой Отечественной войны прикрывал дымзавесами корабли, шедшие от Лисьего Носа на Ораниенбаум, от Кронштадта на Лавенсари, участвовал в штурме островов Выборгского залива и во многих других операциях. И всегда впереди готовые в любой момент прикрыть корабли от врага, если бы они встали между фашистами и ними.
|
|
|
Народ на дивизионе был геройский. Командиры и политработники опытные, отлично знающие свой долг, свои обязанности, умеющие повести за собой краснофлотцев и старшин. Партийная и комсомольская организации крепкие. Вот от такого дивизиона достались нам флаг и орден на нем. И это ко многому обязывало и обязывает. Тем более что служим и плаваем мы там, где в годы минувшей войны прошли корабли и моряки 10‑ го Краснознаменного.
Первым снялся флагман. И только мы успели проводить его взглядом, отошел второй корабль. За ним наша очередь. Швартовы отданы, двигатели взяли тоном выше, легкая дрожь отдалась в корпусе – пошли! На фоне огней гавани пытаюсь найти наши тральщики. И тут сигнальщик, который понимает, что может волновать сейчас командира, показывает на кильватерные огни соседнего корабля.
– Хорошо! – отвечаю я и теперь уже стараюсь не упустить из вида узенькие полоски света, как старается не упустить их рулевой, которому дана на это команда.
Проходим ворота гавани. Сразу за ними тральная группа должна лечь в дрейф, дожидаясь выхода остальных кораблей.
Дело в том, что для нашего дивизиона начались по совсем обычные сутки. Мы вышли в море на состязательное траление на приз Главнокомандующего Военно‑ Морского Флота.
К такому состязанию от каждого флота допущен всего лишь один дивизион. Наш представляет Краснознаменную Ленинградскую военно‑ морскую базу. 24 часа назад наш комдив капитан 3‑ го ранга Владислав Сергеевич Банщиков получил пакет с заданием, запечатанным сургучными печатями. Потом нас, офицеров, собрали в штабе, где по стенам были развешены морские карты с нанесенными на них маршрутами переходов, таблицы, ордера. Мы знали, что все это, как и расчеты, сделано за те часы, которые отделяли комдива и его управление от момента вручения пакета до начала совещания, на котором капитан 3‑ го ранга Банщиков докладывал о принятом решении по боевой работе. Командование части его выслушало и решение утвердило.
|
|
|
Командиры кораблей тоже с ним ознакомились. Нам стали известны и маршрут перехода, и точка, куда мы должны привести десант, и количество кораблей, принимающих участие в операции, и их типы. Короче говоря, все, кроме трех моментов: времени выхода, которое определялось временем «Ч», количества и типов мин, которые «противник» назначил для их постановки.
Мы знали и понимали: «пропустим», не вытралим одну лишь мину – и приз Главкома уже не наш. Нарушим в чем‑ то инструкции и наставления – тоже. Пропустим атаку конвоя «противником», нарушим радиомолчание, допустим невязку в прокладке или посредник определит, что один из кораблей «подорвался», и приз уплывет. И даже если все это и многое другое будет в порядке, но на волне будет качаться подрезанная нашими тралами мина, которую надо расстрелять, и на это тральщики израсходуют на один снаряд больше норматива, то все равно приза нам не видать…
Наверное, мы действительно знали и понимали слишком много. Но волнение наше перегорело как раз к тому моменту, когда по сигналу корабли снялись со швартовых. Теперь мы спокойно шли в море на работу. На обычную работу, какой во все времена занимались «пахари моря».
На мостике холодно. Командиру приходится стоять как раз на продуваемом всеми ветрами месте. В строю группы наш корабль идет третьим. Позывной на сегодня – «тройка». Впереди – «двойка», которой командует мой друг старший лейтенант Сергей Чибирев. Я должен держаться у него в кильватерной струе, на дистанции, определенной наставлением. Это сейчас нелегко. Кильватерная струя «двойки» пенится, едва подсвеченная нижним кильватерным огнем. Пока все идет нормально. Значит, мне можно на минутку‑ другую спуститься в ходовую рубку, нанести на карту свое место. После пронизывающего ветра здесь тепло и уютно. В полумраке светятся шкалы приборов. На штурманском столе карта. Смотрю на нее, думаю, что от выхода из базы прошло порядком времени, о том, что вот здесь был поворот, и тут. А где наше место? Карандаш легко бежит вдоль штурманской линейки. Измеритель иглой уперся в точку – вот оно, наше место. И на память приходит другая карта, старая карта военных лет. Точно такая же по масштабу, координатам. Я видел ее в музее боевой славы. И сейчас думаю о том, что как раз здесь принимали бой моряки дивизиона, которым командовал капитан 3‑ го ранга Амелько.
|
|
|
История. Хочешь ты этого или нет, она проходит через жизнь и сердце. А сейчас старшина мотористов докладывает, что все в порядке и машины работают отлично.
– Товарищ командир, семафор по линии: готовность номер два! – раздается по громкоговорящей связи доклад сигнальщика.
– Есть. Передать на «четверку»!
Два часа ночи.
– Подвахтенным от мест отойти! – объявил я по трансляции и вышел на мостик.
На малых кораблях взаимозаменяемость – понятие отнюдь не отвлеченное. Рулевой один, сигнальщиков тоже маловато. Вот и приходится учить минеров стоять на руле, комендоров нести сигнальную вахту. И так сутки, другие, третьи… Отдых нужен, это факт. Ну, а если бой и кто‑ то убит, ранен? И тогда сигнальщики вставали к пулемету и сбивали вражеские «юнкерсы», минеры стояли на руле, а мотористы стреляли из пушек и топили корабли врага!
Прибегает вестовой, приносит чай. Полстакана.
– Что так?
– Качает, товарищ командир.
И верно, с самого выхода из базы только сейчас я это замечаю. Волны и ветер бьют в правую скулу. Едва успел допить чай, с флагмана сигнал: «Учебная тревога». Значит, подошло время готовить тралы.
– Расчет по местам! – докладывают с юта.
Конечно, хочется самому спуститься, посмотреть, как там. Но нельзя сейчас уходить с мостика. Я вызываю старшину минеров и скороговоркой повторяю ему все, что полагается, о мерах безопасности. Поставить трал дело привычное и в темноте, но, когда скользкая палуба уходит из‑ под ног, а из‑ за борта поднимается холодный белопенный гребень и уже удержаться на ногах проблема, безопасность при работе вещь не последняя.
Непривычно другое. Состязательный поиск, в котором наш корабль, наш дивизион, представляют собой всю Краснознаменную Ленинградскую военно‑ морскую базу. Понимание этого дополнительным грузом ложится на плечи, и от этого тяжелыми кажутся буи и отводители. Но надо преодолеть все тяжести, надо поставить трал, сократив время, отведенное на эту работу жестким нормативом. И кто знает, возможно, как раз именно эти секунды при подведении итогов окажутся решающими?
|
|
|
Нет, матрос, старшина, офицер не автоматы. Но морская служба и в мирное время требует от них действий, отработанных до автоматизма. Только тогда можно гарантировать успех в учебном тралении в мирные дни.
С мостика не видно, что происходит на юте, где полным ходом готовятся тралы. Это меня волнует. Но вот, наконец, доклад по громкоговорящей связи:
– Трал к постановке готов. Элементы трала раскреплены по‑ штормовому!
– Есть!
Останавливаю секундомер. Неплохо. Это быстрее, чем требуется по нормативу для оценки «отлично». Быстрее, хотя качает ужасно, а в тральном расчете не хватает одного номера. Посредник «ранил» его в самом начале.
Приближается рассвет. Первый признак – на осте прорезается линия горизонта.
– Товарищ командир, сигнал на перестроение.
Теперь не сплоховать. Здесь должно начаться минное поле. Здесь мины, которые надо убрать с дороги десанта, идущего к берегу. Конечно, по мирному времени – не боевые, практические. Мины практические, но условия работы сегодня максимально приближены к тем, какие могут возникнуть на войне. И по этой причине практические мины надо фактически тралить. Они тоже, как и боевые, стоят на минрепах, лежат на дне моря и ждут своего часа. Почти рассвело, и уже можно различить тральщики, идущие строем уступа, корабли десанта. Я и сигнальщики наблюдаем за флагманом.
– Начать постановку трала!
– Начать постановку трала! – командую я в микрофон громкоговорящей связи. И через несколько секунд поворачиваюсь в сторону юта. Первая ветвь трала идет хорошо. Проходит еще какое‑ то время, и я холодею: неужели срыв? За кормой второй отводитель и его ведущий буй идут точно в кильватер. Но еще миг – и отводитель уходит в сторону. Я вздыхаю с облегчением. Теперь порядок! Теперь можно посмотреть, как идут дела на других тральщиках. Флагманская «единичка» закончила работы, мы тоже. Остальные близки к ее завершению. А порывистый ветер продолжает бросать гривастые волны на корабли, низко над морем нависли густые тучи, и из них посыпался мелкий противный дождь.
– Только этого не хватало!
– Чего, товарищ командир? – спрашивает сигнальщик.
– Погодка…
– Не мед, товарищ командир, но работать можно.
– Нужно.
Оглядываюсь на ют – там все в порядке. У трала остается вахтенный. Трое поднимаются на мостик, это угломерный расчет: один с секстаном, другой встанет к пеленгатору, третий – на запись и планшет. Сейчас от них пойдут доклады. И так будет до самого конца работы.
|
|
|
– Товарищ командир, на «единице» сигнал: «Граница минного поля», – докладывает сигнальщик.
– Есть! – и думаю, что сейчас начнется главная работа.
А море зло качает корабли по килевой, поднимает тральщик под самые тучи – швыряет его, а нам нельзя отвернуть. Мы идем с тралом. И вдруг все, кто находился на мостике, увидели: между «двойкой» и нашим кораблем на гребень волны вынырнул большой в красно‑ белую полоску шар. Есть первая мина!
Сигнальщик поднимает флажный сигнал. Следующие за тральщиком корабли десанта выполняют маневр уклонения. Мы успеваем увидеть это, как говорится, краешком глаза. Ко всеобщему удивлению, вдруг начинает работать радио!
– У «двойки» перебита правая тралчасть.
Конечно, посреднику можно все. Он может даже радиомолчание нарушить, и никто этого «не услышит». Я улыбнулся, вспомнив рассказ Леонида Соболева «Летучий голландец». Там Пийчик, капитан буксира «Сахар», провел свой буксирный пароходик через настоящее минное поле, а затем посредник одним своим словом «Сахар» «утопил». Но сейчас другой посредник «перебил» трал‑ часть «двойке», и она выходит из строя, а все мы, кто идет в уступе за ней, обязаны сомкнуть строй. В протраленном фарватере «дырок» оставаться не должно! Дивизион совершает маневр благополучно, все корабли занимают места в ордере, а затем столь же благополучно впускают «двойку» на свое место. Но передышки нет. С юта доклад о том, что наблюдается резкое натяжение трала и динамометр почти зашкалил. И почти тотчас:
– Нормальное натяжение!
Оборачиваюсь – за кормой кланяется и прыгает в волнах еще один полосатый, бело‑ красный, шар. Но не успевают на ноке реи развернуться комочки флагов, новая вводная.
– Радиационная опасность! – докладывает сигнальщик.
Колокола громкого боя. Матросы и старшины надевают защитную одежду. Фильтровентиляционные установки приготовлены к работе на замкнутый цикл. Введена система водяной защиты. Трудно работать, когда качает так, что душа, того и гляди, вылетит из тебя. Трудно на такой качке и машинам. Нет‑ нет да и взвоют они – значит, оголились винты. Удар – и снова полная нагрузка машинам.
– Товарищ командир, сигнал: «Усилить наблюдение за воздухом».
Тучи поднялись повыше. Четко видны горизонт на море и берег. Откуда ждать? Во время войны, я это знаю из книг и рассказов ветеранов, которые выступали на встречах с нашими моряками, враг стремился зайти от солнца, чтобы оно слепило комендоров.
– Крылатая ракета, правый борт… дистанция… – докладывает сигнальщик. – Угол места – ноль!
Снова на нок реи бегут флажки. Орудия и пулеметы на всех кораблях развернуты навстречу воздушной цели. Наконец она в зоне поражения, и огонь со всех тральщиков и десантных судов сходится в одной точке. Атака отражена. Но следом идет вторая крылатая ракета, третья… Не умолкает стрельба. Отбились. А тралы между тем подсекают, одну за другой, мины.
– Товарищ командир, сигнал «поставить неконтактные тралы», – докладывает сигнальщик.
И снова тяжелая морская работа. Выбрать одни тралы, поставить другие. Перестроились. Теперь мы идем с неконтактными тралами, и мины «взрываются» на грунте. «Взрываются» бесшумно: сигнал о том, что приборы мины сработали, услышат только посредники. Ну а наша следующая задача – подорвать те мины, которые мы не смогли уничтожить тралами. Для этого служат «шпуровые заряды».
Справляемся. И тотчас сообщаем на корабли десанта, что путь к берегу открыт. Десантные суда устремляются к местам высадки. На тральщиках все приводится в исходное: укладывается тральное оборудование, крепится по‑ походному.
Десант подходит к берегу, а по морю плавают подсеченные нашими тралами мины. Их надо расстрелять, ибо подрывать мины в такую погоду, при ветре и волне, которые не слабеют, возможности нет. На флагмане поднят сигнал. Это дело поручено «двойке», где командиром мой друг Сергей Чибирев. Может показаться, что все очень просто: очередь из пушки – и мины как не было. Но мина практическая, и снаряд тоже. Так что взрыва не будет. И отсюда вопрос: сколько же надо сделать дырок в мине, чтобы она нахлебалась воды и утонула? А корабль‑ то в дрейфе, и мина прямо пляшет на волнах.
Мы смотрим на «двойку». Молодец Сергей, шар на «малый», на ходу корабль всегда чувствует себя увереннее. В бинокли видно, что пушка наведена. Очередь. Мина уходит под воду. Еще очередь, еще, еще…
– Товарищ командир, на флагмане сигнал: «Построиться в кильватерную колонну! »
В базу корабли возвращаются поздним вечером. На рейдовом посту горели привычные огни: зеленый – белый – зеленый, один под другим, «заходи, брат, заходи», сигнал, который манил и манит всех моряков, возвращающихся из похода. Учения закопчены, и на тральщиках горят штатные ходовые огни. Прошли ворота гавани. Вот и пирс. Швартовка!
Отдохнуть не пришлось. Начинался послепоходовый осмотр: пришел с моря, будь готов к походу. Подготовка и начинается с осмотра.
Ну, а я уже вызван на «единичку», на доклад и разбор.
|
|
|
