 |
Э. Ровенский,. Инженер‑капитан 3‑го ранга, дивизионный механик. Служба морская. И. Василега,. Лейтенант, дивизионный минер
|
|
|
|
Э. РОВЕНСКИЙ,
инженер‑ капитан 3‑ го ранга, дивизионный механик
Удача
На острове Эзель развернулись бои. Сопротивление противника, который обладал численным преимуществом в людях и боевой технике, все возрастало. Враг заблаговременно подготовил позиции, заминировал подступы к ним. По этим причинам сухопутный фронт требовал переброски на остров не только войск, но и тяжелой боевой техники, реактивного оружия. Перевозили все это на сооруженных инженерными частями армии больших плашкоутах, собранных из спаренных понтонов, скрепленных деревянными брусьями в виде пастила. На них грузились «катюши» и «андрюши», танки Т‑ 34 и самоходные орудия САУ‑ 100, в них имелась особенная нужда.
Буксировали такие плашкоуты и катера нашего дивизиона. Мы ходили от Виртсу в Койвисто, что на острове Муху. Здесь техника «сходила на берег», чтобы по дамбе, соединяющей острова Муху и Эзель, направиться прямо в бой. Погода с каждым днем становилась все хуже. Штормы не прекращались. Из‑ за них снизилась интенсивность работы «моста» по переброске столь нужной фронту техники. Катера‑ «каэмки» просто не имели сил «выгребать» на волну с тяжелым плашкоутом на буксире.
Но однажды удача улыбнулась нам. Рано утром с пирса Виртсумы увидели, что штормовое море песет в пашу сторону какой‑ то огромный предмет ярко‑ красного цвета. Вскоре мы разглядели в бинокли, что это понтон от большого плавучего крана. Я как раз оставался за комдива и принял решение обследовать «эту штуку», как выразился командир одного из наших катеров, старшина 1‑ й статьи Шлыков.
– Ну, раз ты предложил, то тебе и идти, – как бы между прочим заметил я.
|
|
|
Пока мы обсуждали, как быть, пришел контр‑ адмирал Святов и приказал очистить пирс от лишних людей и катеров, что и было тут же исполнено.
Вскоре Шлыков вернулся и доложил, что понтон в порядке, людей на нем нет. Оставалось одно – прибуксировать его к берегу: с попутным ветром и при участии нескольких наших катеров мы достаточно быстро справились с делом. И тут на пирс прибыл командир ОВРа ТМОР капитан 1‑ го ранга Гуськов. Поинтересовался, что к чему, и тут же приказал мне лично осмотреть понтон, выяснить, не является ли он вражеской «ловушкой». Если все будет нормально, сделать расчет, сколько танков, самоходок или других грузов представляется возможным погрузить на палубу понтона. Срок на осмотр и расчеты – два часа.
Я чертыхнулся и полез на понтон. Никаких сюрпризов в нем не оказалось. Расчет, который я сделал точно к назначенному времени, показывал, что на «верхнюю палубу» понтона, после небольшого подкрепления его брусьями, вполне можно поставить до десяти танков Т‑ 34 или самоходок САУ‑ 100.
Вскоре на остров Виртсу прибыли тральщики 17‑ го ДТЩ. Им‑ то и была поручена буксировка понтона с техникой, что позволило быстро и надежно перебросить на Эзель большое число танков, самоходок и другой техники, что способствовало успешному наступлению наших войск. 24 ноября 1944 года острова Моонзунда были полностью освобождены от врага.
СЛУЖБА МОРСКАЯ
К концу 1944 года Краснознаменный Балтийский флот вышел на оперативный простор, развернул активные действия на ближайших морских подступах к Германии, получив, таким образом, возможность принять непосредственное участие в окончательном разгроме врага. Как отмечается в работах доктора исторических наук капитана 1‑ го ранга Алексея Васильевича Басова, в этот период резко возросло и число обнаружений вражеских подводных лодок в подводном положении. 9 января 1945 года шесть тральщиков в охранении трех МО вышли из Таллина на постановку мин в устье Финского залива. Севернее Палдиски МО‑ 124 под командованием старшего лейтенанта Николая Дежкина установил гидроакустический контакт с подводной лодкой и в 18 часов 24 минуты произвел бомбометание. Повернув на обратный курс, МО снова установил контакт с лодкой и сбросил вторую серию бомб. После этого катер опять установил контакт и, предполагая, что лодка легла на грунт, сбросил еще две серии бомб (всего 8 больших и 20 малых) и пошел на присоединение к тральщикам.
|
|
|
Ночь была очень темная, и катерники на поверхности воды ничего не наблюдали. Но, как стало известно после войны, подводная лодка У‑ 697 была потоплена… Это была третья подводная лодка, которую за годы Великой Отечественной войны потопил МО‑ 124 под командованием старшего лейтенанта Н. Дежкина…
И. ВАСИЛЕГА,
лейтенант, дивизионный минер
На заливе Фриш‑ Гаф
С моря, с траления, наши катера‑ тральщики типа «Рыбинец» вернулись поздно вечером в Клайпеду. День выдался трудным. Сразу после чая я прилег на койку и буквально провалился в сон. Но отдохнуть не пришлось. В два часа разбудил дежурный по дивизиону мичман Александр Говорухин и сообщил, что меня вызывает комдив.
– Встаю!
Катер Р‑ 802, на котором держал свой брейд‑ вымпел наш комдив, капитан‑ лейтенант Анатолий Васильевич Дудин, хороший мой товарищ, еще две недели назад дивизионный штурман, стоял рядом. По вертикальному трапу спустился в отсек, вошел в каюту.
– Привет, – сказал Дудин, и я понял, что ему не пришлось отдохнуть и того часа, который достался мне. – Садись и слушай. Тебе задача – отобрать на дивизионе восемь лучших минеров, собраться и ждать. Больше я ничего не знаю. Разве что надо взять суток на трое продуктов.
Получалось, как в сказке: иди туда – не знаю куда. Как дивизионный специалист я отлично знал своих минеров. Но отобрать следует восемь лучших. Достал из сейфа свой журнал, наметил подходящих людей. Нашел дежурного по дивизиону:
– Вот тебе список, буди ребят. С собой взять кружку, ложку, миску. Ушакову скажи, что он старший. Пусть на всех получит харчи. Я буду в каюте.
|
|
|
– Товарищ лейтенант, машины прибыли, и вас требует капитан 2‑ го ранга Теумин, начальник штаба ВМБ Пиллау.
«Вот это да! Пиллау еще у немцев, а наши уже и штаб базы назначили! » – подумал я. Вышел на стенку. Здесь стояло пять «студебекеров». У передней машины – офицер. Подошел. Представился. Поздоровались.
– Люди готовы? – спросил Теумин.
– Сейчас будут.
– Быстрее. И все в одну машину, в концевую. Личное оружие есть? – и, увидев, что я отрицательно мотнул головой: – Всем иметь по автомату, паре гранат. Что везем, знаете?
– Никак нет.
– Везем магнитно‑ акустические мины. В каждой машине по одной. В моей еще детонаторы.
– А где ставить будем? – не удержался я.
– Там, – ответил Теумин, показывая рукой на запад, где небо на исходе ночи еще было совсем темным. – Отсюда не видать, лейтенант! Иди, вооружайся.
Минут через пятнадцать мы были готовы. Машины расположились у самого края пирса, и я, прежде чем забраться в кабину «студебекера», посмотрел на корабли. Они стояли борт о борт, и первые лучи восходящего солнца отражались от иллюминаторов, играли на росных лужицах палуб…
Ехал наш конвой только по ночам. Днем закрытые тентами машины стояли, тесно прижавшись бортами, и двое часовых охраняли их. Через два с половиной дня, обогнув осажденный Кенигсберг, прибыли в небольшой городок Бранденбург, что на южном берегу залива Фриш‑ Гаф. Здесь нас встретил капитан 3‑ го ранга Борис Морозов, которого я хорошо знал. На курсах младших лейтенантов при Высшем военно‑ морском училище имени М. В. Фрунзе, где я учился, Морозов был старшим преподавателем по военно‑ морской тактике.
– А, Василега! – сразу узнал он меня. – Здравствуй, лейтенант! Пошли ко мне, познакомлю с задачей, которую вам решать.
В небольшой комнате островерхого, покрытого черепицей дома, где размещался штаб, на столе лежала незнакомая мне морская карта.
– Смотри и изучай, – сказал Морозов. – Но еще и слушай, чтобы понять обстановку. Как тебе известно, еще в январе войска Второго и Третьего Белорусских фронтов взломали оборону противника и вышли на подступы к Кенигсбергу. В феврале – марте они разгромили крупную группировку врага южнее Кенигсберга. Оставшееся вражеское воинство на мелких судах, на плотах и лодках бежало через залив Фриш‑ Гаф на косу Фрише‑ Нерунг и в Пиллау. Третий Белорусский фронт вышел на Земландский полуостров. Теперь готовится штурм Кенигсберга, который немцы считают неприступным и сдавать не собираются. Более того, укрепляют его всячески и в этом используют морской путь, которым везут технику и подкрепление. К морю же их выводит канал, проложенный через мелководья Фриш‑ Гафа и имеющий выход в Данцигскую бухту проливом Зеетиф, на северном берегу которого находится крепость Пиллау. Пока все понял?
|
|
|
– Так точно. Ну а наши?
– Авиация флота, торпедные катера и подводные лодки блокировали выходы. Теперь о нашей задаче. Мы должны минировать канал минами, которые вы привезли. По данным армейской разведки, враг ходит там только ночами.
– Пятью минами весь канал? – удивился я. – И потом катеров у нас нет!
– Ну, допустим, немцы просто не знают, сколько мин мы поставим. И если хотя бы один их пароход взорвется, движение, сам понимаешь, встанет. Начнется траление. Время будет работать на нас. С чего будем ставить мины, увидишь сегодня.
Плавающая техника представляла собой два полуглиссера и три армейских катера типа БМК‑ 70. Тупоносые, низкосидящие, с закрытым баком, в котором размещался двигатель. На корму мы сразу же установили качающийся лоток для сбрасывания мин. В средней части катера располагался рулевой у штурвала и пулеметчик со своим ДШК на треноге. Тут же сидели моторист и командир катера. Все армейские ребята. Вот почему, прежде чем приступать к операции, пришлось заняться обучением экипажей армейских катеров, тренировками с ними. И хотя ребята были толковыми, на их подготовку ушло четыре дня.
Решено было ставить мины на канале западнее Пайзе. Из Бранденбурга в ясные дни мы видели высокую трубу и уже знали, что это труба электростанции в Пайзе. Возле нее‑ то и находятся причалы порта. Левее Пайзе огражденная часть канала прерывалась. Сюда и следовало добраться нашим катерам, чтобы «закупорить» морской канал.
По данным армейской разведки, фашисты не несли дозоров в районе канала. Однако капитан 2‑ го ранга Теумин, руководитель операции, понимал, что корабли и быстроходные катера врага находятся в Пиллау и могут в любой момент появиться в Пайзе или Циммербуде. По этой причине было решено для минной постановки использовать ночное время. С сумерками мы покинули бухту. Начался ветер. По заливу пошла гулять волна. Небо сплошь покрылось облачностью. Вскоре наступила такая темень, что ни компасом, ни часами пользоваться стало невозможно. Шкалы на них не светились, а зажечь фонарик или спичку значило выдать себя.
|
|
|
Я шел на катере со старшиной 1‑ й статьи Ушаковым.
– Вставай, Иван, на руль и держи точно в кильватер. Видишь, Пайзе чуть подсвечивает?
– Вижу.
– Вот и хорошо. Потеряем передний катер, держи на волну!
Армейский сержант уступил Ушакову место у штурвала, и мы пошли, стараясь не выходить из кильватерной струи. И вдруг двумя кинжалами пронзили темень луни двух прожекторов. От Пайзе и с оконечности мола, ограждающего канал. В этом свете мы увидели примерно в миле прямо по курсу артиллерийскую БДБ немцев. В лучах прожекторов мы смогли определить, что других кораблей ни на заливе, ни на канале нет. Наши катера лежали в дрейфе, все ждали, что будет дальше.
– Обходи БДБ с веста! – услышал я, наконец, приказ капитана 3‑ го ранга Морозова.
– Подать с катера на катер тросы! Пойдем в связке!
Связались. И, едва тронулись «самым малым», прожектора погасли.
Прошло минут сорок. Отряд, как планировалось заранее, разделился на две группы. Первая, которой командовал Морозов, направилась на постановку мин. Вторая застопорила ход.
Наш БМК‑ 70 шел в первой группе, и с каждой минутой мы чувствовали, что обстановка усложняется: пошла крутая волна, совсем пропала видимость.
Вдруг мы почувствовали резкий рывок.
– Веревку оборвало! – крикнул сержант‑ пулеметчик.
– Что паникуешь, пехота! – засмеялся Ушаков. – Про нас сам Утесов поет, что «моряк не плачет и не теряет бодрость духа никогда! ».
Вместе с Иваном Ушаковым мы уточнили, каким курсом надо идти, чтобы попасть на канал. Ориентируясь по ветру и волне, топали «парадным» трехузловым ходом до тех пор, пока не вышли прямо на буй.
– Буи только на канале, товарищ лейтенант? – спросил Ушаков.
– Да, только на канале. Но нам надо выходить на его ось, на самую глубину. Лота у тебя нет? – спросил я сержанта‑ рулевого.
– Нет. Но ваши морячки дали вот эту штуку, – и протянул смотанный по всем морским канонам бросательный конец.
Навязать на лине узлов примерно через метр труда не составило. Для большего груза добавили к «легости» бросательного конца железку. А еще через десять минут первая мина тихонечко соскользнула с лотка и ушла в воду на самом глубоком месте, которое определяло ось Кенигсбергского канала. Ну а мы повернули назад, взяли курс на Бранденбург. По моим расчетам, было где‑ то около трех часов пополуночи. Вскоре возвратились и катера второй группы.
Вместе с ними мы пришли в базу.
На выставленных нашим отрядом минах подорвался транспорт. Сразу же резко уменьшилось движение противника по каналу. Потом, когда наши войска вышли на северное побережье Фриш‑ Гафа, на канале было обнаружено много судов и барж с ценными грузами. Они застряли у причалов Пайзе, Циммербуде, Гросс‑ Кайдакруга только лишь потому, что фашисты знали: канал минирован и ходить по нему опасно.
|
|
|
