 |
5. Гипотеза о третьем измерении
|
|
|
|
Я не решаюсь утверждать, что мои выводы бесспорны и абсолютно истинны. Тем более в случае, где участвуют семнадцать человек, семнадцать характеров, переплетенных между собою сложнейшими отношениями руководства и подчинения, соперничества и товарищества, симпатий и антипатий. Поэтому мои последующие размышления – это лишь попытка гипотезы, предположения о подлинном смысле и мотивах поведения людей в истории изгнания Икса из Отдела.
Начнем теперь с финала той истории – с голосования.
Сейчас, когда мы несколько ближе познакомились по нашему коллективному интервью с «ядром», их взглядами и ценностями, их поведением «на людях», попытаемся понять, что заставило каждого индивидуально голосовать «за» или «против» сотрудника Икс.
Результаты голосования: три – за изгнание, один – против, один – воздержался.
Итак, их было пятеро, решавших судьбу Икса.
Кто же голосовал за изгнание?
Первым идет, конечно, Яша; вспомним на обсуждении третьего теста его слова: «Если я иду на работу и там сидит неприятная мне морда, скверный человек…» – как‑ то уж очень грубо говорит Яша. Он математик, – значит, научные интересы его и Икса не пересекались. Что же могло вызвать такое ожесточение? Обычная антипатия, неприязнь? Что ж, такое бывает – невзлюбишь человека сразу, с первого взгляда, и уже ничего сделать с собой не можешь… Вполне допустимый мотив для отрицательного голосования… Но не слишком ли малый?
Затем – Клавдия Львовна (ее на обсуждении тестов не было, непонятно, по какой причине – то ли заболела, то ли намеренно отказалась участвовать). Какой мог быть индивидуальный мотив ее выбора? Не антипатия же снова? Обида личная (как мы знаем, Икс был несдержан и говорил что думает) или творческая – ведь Клавдия Львовна шла на докторскую, и часть экспериментов, которые планировались в Отделе, работали на нее. Не эти ли эксперименты назвал отжившими Икс? Тогда мотив более или менее ясен – дальнейшее пребывание Икса в коллективе представляло опасность для докторской, слухи о вторичности экспериментов могли просочиться из Отдела, да и вообще этот Икс с его настойчивостью мог добиться их прекращения. Тут есть над чем подумать, когда поднимаешь руку «за» или «против».
|
|
|
Следующим среди тех, кто без колебания поднял руку, был Железнов. Насколько он был активен в первых двух тестах, настолько молчалив и пассивен в последнем обсуждении. Словно воды в рот набрал. Самый молодой из «ядра», он, казалось бы, должен был поддержать Икса, хотя бы из чувства объективности, присущего ему. Но почему он был так решительно «против»? Можно предположить, что фанатичность, «идеализм» Икса раздражали прагматическую натуру Железнова, но разве это основание для такого серьезного решения? Или Икс пересекал какую‑ то из дорог, намеченных Железновым в его движении к цели? Это вероятнее всего. Железнов не любил, чтобы его останавливали на полдороге. Но где эта точка пересечения – в сфере научных интересов или должностных?
Я слышал – предполагалась ставка старшего научного сотрудника, и кандидатом на нее был Железнов. Не испугало ли его возможное соперничество при неравных силах – Икс был опытнее (он и раньше работал по этой тематике)? Трудно сказать. Ясно одно – эти трое были единодушны в своем решении.
Кто же выступил против? Иван Степанович, «шеф»! Снова загадка: на обсуждении теста он столь решительно заявил «гнать», а при голосовании был против? Что же он – пересмотрел с тех пор свое решение? Или тогда, на голосовании, он просто надел маску доброжелателя, сделал хорошую мину при плохой игре, чтобы остаться и тут в своей привычной роли мягкого, терпимого «шефа», никогда ничего не навязывающего сотрудникам? Ведь все равно большинством судьба Икса была уже решена. Так, может, его «против» на самом деле было «за» – по тону, интонациям, некоторым фразам и настроению остальные участники могли уловить его отношение к Иксу и понять, как голосовать. Хотя, может, «шеф» и действительно сомневался – ведь он, как никто другой, понимал, что с приходом Икса в Отдел влилась новая кровь, идеи стали свежее, оригинальнее. Это был фермент возможного обновления Отдела. Но, с другой стороны, этот фермент, хотел он этого или нет, подрывал авторитет «шефа» – и на конференции вылез вперед, и на семинарах разбивал гипотезы Ивана Степановича. Да, тяжко было Ивану Степановичу во время голосования.
|
|
|
Но, пожалуй, тяжелее всех пришлось Михмиху. «Совесть Отдела». Такой же идеалист, только более непоследовательный, чем Икс, чудак, который ценил лишь новизну идеи, уж Михмих понимал больше других нужность и полезность Икса. Не случайно он так замялся на обсуждении сначала, а потом говорил о необходимости решения вопроса всем Отделом. Больше того, во время спора перед голосованием он горячее всех защищал Икса и… тем не менее голосовал не «против», что весьма поколебало бы чашу весов – трое против двух! Михмих воздержался, тем самым придав большинству голосов весомость почти всеобщего решения.
Что помешало этому искреннему, глубоко честному человеку поднять руку в защиту Икса? Как ни парадоксально, но… именно честность! Если Михмих почти всегда поддерживал Икса на семинарах, то некоторые поступки Икса коробили Михмиха, его мучительно раздражала безапелляционность, самоуверенность, этическая «неопрятность» Икса, который часто целью оправдывал средства. И эта заноза, глубоко сидевшая в Михмихе, вылезла во время голосования. Он воздержался.
Так была решена судьба Икса.
Причины‑ то в большинстве своем оказались глубоко личными – и боязнь сильного соперника, и беспокойство об авторитете, и простая антипатия, и опасения потерять желанную должность.
Как удобно было бы на этом месте поставить точку и, воззвав к гражданской совести, судить тех, кто во имя личных интересов устранил из Отдела талантливого, яркого человека. Но что‑ то мешает мне это сделать.
|
|
|
Какой‑ то очень важный мотив их поведения при голосовании наверняка ускользнул от моего внимания.
Когда мы говорим «коллектив», то обычно сразу представляем себе некий монолит, где порой неразличимы конкретные лица, где желания и страсти людей нередко теряются в очертаниях чего‑ то большого и единого.
Это взгляд сверху. Есть и иной взгляд – снизу. С точки зрения конкретного человека «коллектив» иногда распадается на ряд мелких ячеек, объединенных лишь симпатиями и антипатиями, лесенками служебной зависимости, ситуациями, которые на время соединяют людей, вырываясь из хаоса отношений. Казалось бы, вполне правомерные точки зрения. Но где же главное? Какова движущая сила данного коллектива, его цель? Вот, видимо, ясная точка отсчета для всех последующих умозаключений.
Представим себе группу людей, например компанию, собравшуюся на пляже, чтобы вместе провести воскресенье. Что их объединяет? Прежде всего симпатия друг к другу, сходные характеры, радость от общения. Кто‑ то больше нравится, кто‑ то меньше, один властный, другой помягче, всегда готов подчиниться, сделать что‑ либо за другого, кто‑ то говорит больше других, а кто‑ то молчит, умеет слушать, а тот легко соглашается с высказываемыми мнениями.
Но все эти отношения пока поверхностны – зайдет солнце, похолодает, наступит вечер, и компания распадется.
Допустим теперь, что знакомство этой группы не ограничилось пляжем или пикником, а продолжилось дальше. Обнаружились общие интересы – будь то увлечение автомобилями, марками, загородными поездками. Постепенно рождаются традиции, свойственные только этой группе, свои нормы и даже ценности. И поведение отдельного человека уже определяется не только личными симпатиями, эмоциями, но и степенью отношения к группе в целом: служат ли для меня эти люди ориентиром в поведении? Согласен ли я поступиться какими‑ то своими интересами во имя этих людей? Всегда ли я буду подчиняться общим решениям?
|
|
|
Лидер, который сначала был выдвинут ситуацией, становится постоянным; больше того, он даже одергивает тех, кто отступает от норм или традиций.
Таков второй, более глубокий слой группы – тут главным становится отношение к ней, тут «я» как бы помещается внутри «мы», а поведение человека зависит от того, насколько он принимает «правила игры» этой группы. Однако цели, которые связывают людей воедино, еще расплывчаты, и при всей кажущейся прочности такого объединения группа не представляет собой подлинного коллектива.
Когда же он возникает?
Изменим резко ситуацию с нашей условной компанией. Допустим, что они очутились на необитаемом острове. Один из вариантов ситуации описал У. Голдинг в романе «Повелитель мух». Подростки, оставшись одни на острове, создают организацию типа племени, где властвует право сильного и инстинкт жестокости, а всяческое отступление от норм сурово подавляется.
Но возможна и другая ситуация – сама необходимость выжить в трудных условиях ставит перед группой цель общей деятельности. Эта цель диктует систему отношений. Простая помощь, которая раньше особенно не обязывала, станет нормой; обычное угощение превратится в форму справедливого и общего распределения пищи, ответственность за судьбу всех будет главным критерием в выборе лидера, а отступление от взаимоустановленных норм может рассматриваться как предательство. Цель словно наполняет содержанием прежние структуры и вместе с тем дает толчок и направление индивидуальным порывам и стремлениям.
Такой третий слой отношений, превращающих обычное объединение людей в коллектив. В основе подлинного коллектива всегда лежит социально значимая цель.
А теперь вернемся к нашему Отделу. И попытаемся рассмотреть его с новой точки зрения – эволюции коллективных отношений.
Восстановим историю Отдела. Сначала была кучка энтузиастов – мы знаем их поименно: «шеф», Михмих, Клавдия Львовна. Их работы имели успех – родился Отдел. Мечты о «рае» отношений, о единомышленниках, увлеченных единой идеей, о творчестве, которое еще и вписано в план, – все осуществилось. Штатное расписание росло, приходили молодые, впитывали традиции, нормы, ценности, которыми горели те, кто основал Отдел.
Разрабатывали идею, рожденную еще при основании Отдела, и… отработали ее полностью! Как шахтеры вырабатывают угольный пласт, как старатели выгребают золотую жилу – до крупинки…
Где‑ то на границах физиологии человека и электроники была нащупана новая идея, под которую были получены новые ставки в штате, новые средства на приборы и исследования, но скоро наступило охлаждение, прежние способы достижения успеха не срабатывали, движение стало замедляться, мельчать и излишне конкретизироваться – наступило время микроцелей. Внешне же ничего не изменилось: славные традиции, воспоминания о победах, прекрасные отношения, отчеты и количество защитивших ту или иную степень – все удовлетворяло, радовало, давало ощущение уверенности в завтрашнем дне. И постепенно происходила подмена – сами отношения, их устойчивость стали целью, а деятельность – процессом их поддержания. Ведь чувство причастности к коллективу само по себе прекрасно, а далекая, пусть пока недостижимая цель так убаюкивает, так успокаивает, что на серость сегодняшних результатов не хотелось обращать внимания.
|
|
|
Незаметно происходил и отрыв «ядра» от «периферии» – это показали анкеты, да и обсуждение первых тестов тоже; у тех, кто находился «в стороне», все чаще слышится неудовлетворенность – они вынуждены быть только исполнителями; кроме того, и надежды выбиться в «ядро» все меньше – сама устойчивость Отдела и его структур препятствует этому.
Это предкризисное состояние, которое может тянуться долго, так как еще сильна инерция прежних удач, и застал Икс, когда пришел в Отдел.
Да, это был ершистый, неприятный в своем максимализме человек, не знающий удержу в жажде реализовать идеи, которые у него рождались. И в этом своем стремлении он затронул не только слои руководства и подчинения или сложившихся товарищеских отношений, он, возможно сам того не осознавая, грозил взорвать все «устойчивые» на первый взгляд внутренние структуры Отдела. В одной из типологий, приводимых польским криминологом Ю. Подгурецким, рассматриваются определенные типы людей по отношению к группе и ее целям. Подгурецкий делит их на пять категорий:
а) конформисты – люди, принимающие и цели коллектива, и те методы, которыми предполагается достигнуть этих целей;
б) ритуалисты – те, кого интересуют только методы, сама форма, ритуал и не волнуют цели, которые поставлены;
в) новаторы – люди, которые, принимая цель, отрицают средства, которыми группа ее достигает, и предлагают свои методы;
г) эскаписты – эти не принимают ни целей, ни методов, но и сами ничего не предлагают, просто отстраняются;
д) бунтари – предлагающие и свои методы, и свои цели.
Не случайно в любом человеческом объединении почти всегда можно выделить подобные категории, у каждого «типажа» есть своя роль в организации и движении группы. Возьмем любой из них; например, конформист. Слово это стало нарицательным, синонимом соглашательства, слепого подчинения мнению большинства, но, с другой стороны, это стремление может быть осознанным, как солидарность с группой. Конформность, способность подчиниться влиянию часто становится тем цементом, который скрепляет группу в единое целое. Так что однозначного понимания роли конформистов в группе быть не может.
Так же и с ритуалистами – по сути дела, это роль чрезвычайно важная для группы, люди этого типа склонны к закреплению сложившихся отношений, традиций, превращению их в ритуалы. И снова, в зависимости от ситуации, они могут играть как положительную, так и отрицательную роль.
Но уж, казалось бы, новатор – здесь все ясно, понятно, однозначно. Нет, на разных стадиях жизни группы они то являются ядром, вокруг которого происходит сплочение, то выдвигают идеи совершенствования, то своими идеями способствуют нарушению равновесия группы. А эскаписты, отрицатели? Вот уж кто совершенно ни к чему со своими сомнениями, рефлексиями!
Но анализ эффективности коллективной деятельности показал, что без людей сомневающихся, часто даже ищущих «минус» там, где только «плюсы», группа быстро скатывается к абсолютизированию истины, застою, консервативности.
Сходную роль играют в коллективной жизни и бунтари – обе последние категории представляют как бы вторую половину тех качелей, которые постоянно раскачивает смена обстоятельств, условий, столкновений характеров и несходство людских мнений. Причем в чистом виде каждый из названных типажей встречается редко, каждому из нас приходилось, наверное, не раз выступать в любой из этих ролей.
Ценность этой типологии в том, что она позволяет в каждом конкретном случае определить социальную роль того или иного участника группы.
Возможно, и причина конфликта в Отделе – в той социальной роли, которую взял на себя Икс, а не только в его нравственных, творческих, личных качествах. Появление Икса и его поведение заколебало все: и привычную очередь в защите диссертаций, в назначении старшими научными сотрудниками, и привычные представления о важности цели и методах ее достижения, даже сложившуюся систему научных ролей в коллективе.
Анкеты о том, «кто есть кто» в Отделе – «стратег» или «экспериментатор», «генератор идей» или «сомневающийся», «новатор» или «исполнитель», – показали прелюбопытнейшую картину. Например, только половина сотрудников признала «шефа» стратегом, а вторая – около этой роли поставила прочерк. Очень важная деталь, – видимо, эта половина уже не поддерживала идею, которую защищал Иван Степанович.
О «генераторе идей» высказались почти единогласно, назвав Михмиха, но… Его такое же количество и назвало «сомневающимся» – и это не случайно, видимо, Михмих не мог довести свои идеи до конца, разбивая их собственными сомнениями.
В одной из анкет была дописка около имени Михмиха: «Конечно, генератор идей, но никому это не нужно».
В «экспериментаторы» дружно выдвинулись Железнов и Виктор Лазарев.
Странно, что имен Яши и Клавдии Львовны вообще не написано, хотя они полноправные члены «ядра». Не говорит ли это о том, что коллектив уже вывел их из «ядра»? Тогда причины их голосования за изгнание еще понятнее – потеря собственных социальных позиций всегда вызывает обостренную реакцию.
Да, слой за слоем, все пришло в движение, еще незаметное, но ощутимое для тех, кто давно привык понимать друг друга с полуслова, а кроме того, это движение почувствовала «периферия», зашевелилась, стала высказывать недовольство, объединяться в группировки.
Назревал конфликт – и это уже прорывалось на семинарах, слышалось в репликах, вспыхивало в спорах. Каждому человеку обидно терять, да еще когда не знаешь, что приобретаешь! А тут вдвойне – роли, авторитет, перспективы, сколько личного стоит за кризисом коллектива!
Выбор встал перед всеми – прежняя тихая жизнь или непонятный еще взрыв? Покой или ломка, меняющая все – критерии, ценности, отношения? Мог ли быть иной выход из конфликта?
Думаю, что тогда даже при голосовании всем Отделом Икс был обречен на изгнание. Инерция покоя еще была сильнее, чем жажда движения, связи прочнее, чем потребность в правде о самих себе.
И сработал «закон вытеснения».
Все благие намерения, личная доброта или терпимость словно потеряли свою силу, уступив место этому ложному, но еще не осознаваемому как ложное чувство ответственности «за коллектив»!
И такие индивидуальные мотивы, как зависть и самолюбие, неприязнь и соперничество (в обычное время у порядочных людей скованные этическими нормами и не проявляющиеся в поступках), в кризисные моменты жизни коллектива, словно прикрытые этим ложным чувством от света совести, рождают проявления, сходные с тем голосованием, которое решило судьбу Икса.
Такой мне видится разгадка парадокса с сотрудником Икс.
Это только гипотеза. Предположение.
Возможно, если копнуть еще глубже, появились бы другие версии, ведь как‑ никак семнадцать характеров, семнадцать мнений, семнадцать поступков, которые, переплетаясь, сталкиваясь, образуют удивительный, сложнейший, уникальный феномен, именуемый «коллектив».
* * *
Так что же «Утопия»? Существует ли она на самом деле? Или это плод моей фантазии, игра воображения и надежд, вечная мечта об утерянном рае, отмененная железными законами людских отношений?
Не знаю. Как бы мой здравый смысл ни убеждал меня в этом, я знаю – она есть, потому что живет в душе у каждого из нас, а значит – надежда не потеряна! Я знаю – она возрождается из пепла разочарований всякий раз, когда возникает необходимость движения – в группе ли, в коллективе, в обществе!
|
|
|
