 |
Собрание. Глава XIII. Большие успехи
|
|
|
|
СОБРАНИЕ
Однажды вечером, через несколько дней после того, как появилась надпись, Шарлотта созвала общее собрание жильцов подвала.
- Сперва сделаем перекличку, - объявила она. - Уилбур?
- Я! - бодро ответил поросёнок.
- Гусь?
- Я-я-я!
- Ты отвечаешь за целых трёх гусей, - сделала замечание Шарлотта. - Почему ты не можешь просто сказать: " Я"? Почему ты всё повторяешь?
- Так-так-та-кая у меня природа, - извинился гусь.
- Гусыня? - вызвала Шарлотта.
- Я-я-я, - ответила гусыня, и Шарлотта пристально взглянула на неё.
- Гусята, с первого по седьмой рассчитайся!
- Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! - отозвались гусята.
- Вот это собрание! - сказала Шарлотта. - Можно подумать, что у нас три гуся, три гусыни и двадцать один гусёнок. Овцы?
- Бе-эээ!
- Ягнята?
- Бе-эээ!
- Темплтон?
Молчание.
- Ладно, все в сборе, кроме крысы, - заключила Шарлотта. - Думаю, можно начинать без него. Я полагаю, что все вы обратили внимание на происходившее здесь в последние дни? Та похвала, которую я выплела на паутине, была воспринята людьми так, как я этого хотела. Закерманы попались и все другие тоже. Хозяин считает, что Уилбур - необычный поросёнок, и поэтому не зарежет и не съест его. Осмелюсь утверждать, что моя уловка сработает, и жизнь Уилбура будет спасена.
- Ура! - закричали все хором.
- Выражаю всем свою признательность! - сказала Шарлотта. - Я созвала это собрание, чтобы выслушать ваши предложения, но мне нужны новые идеи. Людям уже надоело читать слова: " Поросёнок что надо", и если у кого-то появится новая фраза или новое слово, я с удовольствием вытку их на паутине.
- Напиши " Восхитительный поросёнок", - предложил ягнёнок.
|
|
|
- Не годится - звучит как второе блюдо в ресторане.
- Мо-мо-мо-щный! - выкрикнула гусыня.
- А что, Закерману должно понравиться, - согласилась Шарлотта.
- Послушай, Шарлотта, - вмешался Уилбур, - ну какой я " мощный", я ведь довольно среднего роста.
- Не имеет никакого значения! - отпарировала Шарлотта. - Никакого! Люди верят всему, что написано печатными буквами. А кто знает, как правильно написать слово " мощный"?
- Я думаю, два " м", два " о", два " щ" и так далее, - предложила гусыня.
- Ты думаешь, что я - акробат. Мне нужно сперва выучиться пляске святого Витта, чтобы выплести такое слово.
- Жаль-жаль-жаль-жаль-жаль, - сказал гусак.
Тогда взяла слово старая овца.
- Я согласна, что для спасения Уилбура на паутине нужно выткать что-то новое, а если Шарлотта не может подыскать нужного слова, нужно обратиться к нашему другу Темплтону. Он часто бывает на свалке - там валяются старые журналы, он может вырвать из них рекламу и принести сюда, чтобы у Шарлотты были образцы.
- Неплохая мысль, - согласилась Шарлотта. - Только не уверена, что Темплтон захочет помочь. Вы ведь знаете, он думает только о себе, а не о других.
- Я сумею его убедить, - сказала овца. - Я обращусь к его низменным инстинктам, которых у него хоть отбавляй. А вот и он сам. Не вмешивайтесь, пока я буду с ним разговаривать.
Темплтон зашел в хлев как всегда: украдкой прошмыгнув вдоль стены.
- Что стряслось? - спросил он, увидев всех животных в сборе.
- Проводим собрание директоров, - ответила старая овца.
- Тогда закрывайте скорей - мне все собрания осточертели, - ответил он и полез на висящей на стене верёвке.
- Слушай, Темплтон, - сказала овца. - Когда ты пойдешь на свалку в следующий раз, принеси, пожалуйста, вырезки из журналов. Шарлотте нужны новые идеи относительно надписи на паутине, чтобы спасти жизнь Уилбуру.
- А пусть его зарежут - не велика потеря! - огрызнулся мистер-крыс.
|
|
|
- Потерю ты ощутишь уже в эту зиму, Темплтон, - объяснила овца. - Ты его еще вспомнишь в январе, когда никто не придёт к лоханке с ведром тёплого пойла. Остатки со стола Уилбура - это ведь твой основной источник существования. Кто-кто, а ты это хорошо понимаешь. Еда Уилбура - это твоя еда, и поэтому его судьба неотделима от твоей. Если Уилбура заколют, и лоханка его день за днём будет оставаться пустой, ты так истощаешь, что сможешь смотреть сквозь свой живот, как сквозь стекло.
У Темплтона задрожали усы.
- Может, ты и права, - пробурчал он. - Я собираюсь на свалку завтра днём и принесу вам рекламу из журналов, если что-то найду.
- Благодарю вас, - сказала Шарлотта. - Собрание отложено, у меня много работы вечером. Я должна разрезать паутину и выплести слово " Мощный".
Уилбур покраснел.
- Но я совсем не " мощный", Шарлотта, я просто средний поросёнок.
- Для меня ты " мощный:, - ответила Шарлотта мягко, - и только это имеет значение. Ты - мой лучший друг, и я, а не кто другой, думаю, что ты - чудо, а поэтому не спорь и иди спать.
Глава XIII
БОЛЬШИЕ УСПЕХИ
До глубокой ночи, когда все уже спали, Шарлотта трудилась над паутиной. Сперва она оборвала несколько круговых линий у центра и оставила поперечные, потому что они нужны были для поддержки. Тут пригодились все её восемь ног да ещё и зубы. Она любила прясть и была большой мастерицей. А когда окончила работу и оборвала всё лишнее, то получилось то самое нужное ей слово, и мы расскажем, как оно делалось.
Паук умеет прясть нитки разных видов. Для линий в основании идут сухие прочные нити, а липкие нитки он использует для ловушек: в них попадаются и застревают насекомые. Шарлотта решила выткать новое слово сухими нитками.
" Если я вытку слово " Мощный" липкими нитками, - подумала она, - любая букашка, которая застрянет в них, испортит всё впечатление. "
" Ну, вот начну с первой буквы " М". Тут Шарлотта забралась наверх, развернула и прицепила как нужно свою прядилку, прикрепила к ней нитку и полетела вниз. Когда она стала падать, прядильные трубочки заработали и выпустили нить. Внизу Шарлотта закрепила нить, но результат не устроил её. Она снова забралась наверх и прикрепила ещё одну нитку рядом с первой, а потом полетела вниз, так что нитка получилась двойной. " Буквы станут более чёткими, если я вытку их двойными нитями", - решила она.
|
|
|
Так она протянула вертикальные и косые линии буквы " М", а потом перешла к " О", и все её восемь ног трудились без отдыха.
Во время работы она говорила, будто подбадривая саму себя. И если бы вам случилось тихо посидеть в хлеву в тот вечер, вы бы, наверно, услышали:
" А теперь буква " О"! Вира! Узел посерёдке вязать! Вниз падай! Крепи! Растяжку вяжи! Хорошо! Падай! Отдать конец! Порядок, девочка! Теперь " Н". Крепи! Майна! По курсу прямо! Право руля! Конец отдать! Завести двойной петлей! Повтор команды! Порядок! Трави! Вниз к ножке! Конец отдать! Хорошо! Узел вяжи! Вира! Повтор команды! Порядок, девочка! "
Так вот, командуя сама собой, паучиха делала свою трудную работу, а когда закончила её, почувствовала, что страшно проголодалась. Тогда она закусила прибережённой букашкой и пошла спать.
На следующее утро Уилбур проснулся и встал под паутиной, вдыхая утренний воздух. Капли росы сверкали на солнце, и паутина была ясно видна. Когда Лэрви пришёл с завтраком, он увидел упитанного поросёнка, а над ним аккуратно выплетенные печатные буквы: " МОЩНЫЙ". Свершилось новое чудо!
Лэрви побежал звать Закермана, Закерман побежал звать Эдит, а Эдит побежала к телефону рассказать обо всём родне. Люди столпились у загончика, не отрывая глаз от паутины и в сотый раз перечитывая слово, а Уилбур, теперь и вправду ощутивший свою мощь, спокойно стоял, выпятив бока и покачиваясь из стороны в сторону.
- Мощный! - выдохнул Закерман в радостном восторге. - Эдит, позвони репортёру " Событий недели" и скажи ему, что у нас случилось. Пусть едет с фотографом. Во всём штате не сыщется такого мощного поросёнка, как наш поросёнок.
Новость разнеслась по свету, и люди, приезжавшие посмотреть на Уилбура, когда он был " Поросёнком что надо", приезжали опять.
В тот день, занимаясь дойкой и поправляя привязь, Закерман всё размышлял, какой чудесный поросёнок достался ему.
|
|
|
- Лэрви! - позвал он. - Убери навоз из свинарника. У меня мощный поросёнок, и у него должна быть постель из чистой соломы каждый день. Ясно?
- Да, сэр, - ответил Лэрви.
- А ещё, - продолжил Закерман, - сделай клеть для Уилбура. Я решил отвезти его на ярмарку шестого сентября. Сделай просторную клеть и покрась её зелёной краской с золотыми буквами!
- А что мне написать этими буквами? - спросил Лэрви.
- Напиши: " ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЁНОК ЗАКЕРМАНА".
Лэрви взял вилы и пошёл за свежей соломой. Он понял, что от такого знатного поросёнка хлопот у него только прибавится,.
Под яблоневым садом у конца тропинки лежала куча мусора, куда Закерманы сносили весь лишний хлам. На полянке за ольхой и кустами дикой малины росла восхитительная гора пустых бутылок и консервных банок, старых тряпок и железяк, битого стекла и севших аккумуляторов, старых журналов, худых вёдер, крышек и всякой бесполезной всячины.
Темплтон знал эту свалку как свои четыре лапы и обожал её. Сколько тут было лазеек и укрытий для крысы, и полно консервныых банки с остатками еды.
Темплтон побегал взад и вперёд по своему хозяйству и вернулся в хлев, держа в зубах мятую рекламную страницу из журнала.
- Подойдёт? - спросил он, показав рекламу Шарлотте. - Здесь написано: " Хрустики". Может, так и выплетешь на твоей паутине " Хрустик"?
- Нелепейшее предложение! - возмутилась Шарлотта. - Хуже быть не может! Мы не хотим, чтобы Закерман думал об Уилбуре как о " хрустике". Он может вообразить себе хрустящие поджаристые шкварки - вот тогда-то у него мысль и начнёт развиваться... Мы должны обратить внимание на благородство Уилбура, а не на его вкусовые качества. Сбегай за другим словом, Темплтон!
Темплтон скривил с отвращением морду, но отправился на свалку и вернулся с куском ткани.
- Ну, а сейчас что скажешь? Это ярлык от рубашки.
Шарлотта осмотрела ярлык. На нем было написано: " Не гладить".
- Жаль, Темплтон, - сказала она. - Это никак не годится. Мы ведь не хотим создать впечатление, будто наш Уилбур совсем дикий, и его даже погладить нельзя. Так что, сходи ещё раз.
- Что я тебе - крысёнок на побегушках? - проворчал он. - Я не собираюсь всю жизнь искать на свалке твои объявления.
- Ну, сбегай ещё разок, ну, пожалуйста, - попросила Шарлотта.
- Вот что я сделаю, - сказал Темплтон. - Там на чердаке валяется коробка из-под стирального порошка, и на ней есть какая-то надпись. Я сейчас принесу тебе кусок этой коробки.
Он взбежал вверх по верёвке на стене, скрылся в дырке потолка и вынырнул с куском картона в зубах.
|
|
|
- Вот! - сказал он торжествующе. - Теперь подходит?
Шарлотта прочла слова: " засияет, как новое".
- Что это значит? - спросила она, потому что никогда в жизни не пользовалась стиральным порошком.
- А я откуда знаю? - дернул плечами Темплтон. - Ты просила принести какие-то слова, я и принёс. В следующий раз ты, наверно, попросишь у меня целый словарь.
Вместе они стали изучать надпись. " Засияет, как новое" - задумчиво повторила Шарлотта.
- Уилбур, - позвала она.
Уилбур подскочил с соломы.
- Побегай! - приказала Шарлотта. - Хочу тебя видеть в движении, чтобы понять, сияешь ли ты.
Уилбур проскакал до конца дворика.
- Теперь назад, быстрее!
Уилбур вернулся назад галопом, шкура его сияла, а хвостик свернулся тонким тугим завитком.
- Подпрыгни! - велела Шарлотта.
Уилбур подпрыгнул как только мог.
- Коснись земли ушами, не сгибая колен!
Уилбур выполнил.
- Прыжок с полуоборотом назад! - выкрикнула Шарлотта.
Уилбур подпрыгнул и грохнулся на землю.
- Ладно, - сказала Шарлотта. - Иди и спи. Ладно, Темплтон. Мне кажется, мыльная реклама подойдет. Не думаю, чтобы Уилбур так уж сиял, но забавно.
- В самом деле, - отозвался Уилбур. - Я чувствую, что сияю.
- Да? - в умилении посмотрела на него Шарлотта. - Ты прелестный поросёночек, и ты будешь у меня сиять. Я уже глубоко влезла в это дело и доведу его до конца.
Устав от пробежек, Уилбур лёг на чистую солому и закрыл глаза. Солома кусалась: она не была такой мягкой, как коровий навоз, на котором ему раньше так удобно и приятно было лежать. Поэтому он сгрёб солому в сторону и растянулся на навозе. Уилбур вздохнул. Трудный был день - первый день, когда он стал " Мощным". Несколько десятков человек посетило его дворик после обеда, и ему нужно было каждый раз вставать, представляться мощнягой, и он устал. Потом пришла Ферн и тихо села на скамеечку в углу.
- Расскажи мне какую-нибудь историю, Шарлотта, - попросил Уилбур. - Расскажи мне сказку.
И Шарлотта, хотя тоже устала, стала рассказывать.
- Однажды, - начала она, - была у меня двоюродная сестрица. Так она выплела паутину прямо над небольшим ручьём, и как раз маленькая рыбка выпрыгнула из воды и запуталась в паутине. Сестрица, конечно, очень удивилась. Рыбка сильно билась в сетях, и сестрица просто боялась к ней подойти, но потом осмелилась. Она бросилась вниз, густо обмотала рыбку нитками и изо всех сил старалась одолеть её.
- И одолела?
- Бой был незабываемым! Рыбка застряла только одним плавничком и яростно била хвостом в воздухе, сверкая на солнце. Паутина опасно оседала под весом рыбки.
- А сколько весила рыбка? - с интересом спросил Уилбур.
- Не знаю. Сестрица бегала, увёртывалась, получала страшные удары хвостом по голове, подскакивала, отскакивала, набрасывала сети и сражалась. Сперва она попыталась набросить петлю слева на хвост, но рыбка отбила её. Потом попробовала набросить петлю на середину, но рыбка опять отбила. Так забега'ла сестрица то справа, то слева, а паутина качалась и всё больше растягивалась.
- Что случилось потом? - спросил Уилбур.
- Ничего, - сказала Шарлотта. - Сестрица выдержала рыбку какое-то время, а когда она хорошенько провялилась, взяла и съела.
- Расскажи мне другую историю! - снова попросил Уилбур.
Тогда Шарлотта рассказала ему историю о своей другой сестрице, которая была воздухоплавательницей.
- А что такое " воздухоплавательница"? - спросил Уилбур.
- Она летала на воздушном шаре, - ответила Шарлотта. - Она становилась на голову, выпускала много ниток и делала из них шар. Ветер подхватывал шар и уносил его высоко с тёплым воздухом.
- Это правда? - спросил Уилбур. - Или это ты просто выдумала?
- Правда, - ответила Шарлотта. - У меня в роду много замечательных сестриц.
А теперь, Уилбур, тебе пора спать.
- Спой мне что-нибудь, - попросил Уилбур, закрывая глаза.
И Шарлотта запела колыбельную в сгущающихся сумерках под верещанье сверчков в траве:
Спи, моя радость, в добре и тепле,
В тёмном сарае на мягкой земле.
Спи, моя прелесть, и страхов не знай:
Полон друзей наш отзывчивый край.
Лёгкие ласточки в гнёзда летят,
Только сверчки всё трещат и трещат,
Только вечернюю славу поёт
Хор лягушачий с далёких болот.
Спи, моя радость, в добре и тепле,
В тёмном сарае на мягкой земле.
Когда песня закончилась, Уилбур уже спал, а Ферн встала и пошла домой.
|
|
|
