 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 8 глава
|
|
|
|
— Встретимся сейчас? — просит Дарси. Для нее нет абсолютно никаких границ!
Она заканчивает разговор и говорит, что я могу идти — Клэр сейчас приедет. Машет мне рукой: свободна!
— Пока, — говорю я. — Поболтаем после!
— Конечно. Ради Бога. Пока!
И когда я уже поворачиваюсь, чтобы уйти, напоследок предупреждает:
— Если не будешь обо мне заботиться, придется понизить тебя в звании. Клэр займет твою почетную должность, а ты станешь второй подружкой невесты.
Да уж. И в самом деле — как сестры!
Звоню Дексу, едва только выхожу из ее поля зрения. Конечно, это подло — звонить ему, когда Дарси делает покупки к свадьбе, но я вся во власти возмущения. Это месть за то, что она такая бесцеремонная, высокомерная и эгоистичная.
— Ты где? — спрашиваю я, обменявшись с ним приветствиями.
— Дома.
— А ты? Я думал, вы поехали за покупками.
— Так и было. Потом я сказала, что у меня работа.
Замечаю, что мы оба старательно избегаем прямых упоминаний о Дарси.
— И что, тебе действительно нужно работать? — осторожно спрашивает он.
— Нет...
— Хорошо. Мне тоже. Может, увидимся?
— Буду дома через двадцать минут.
Декс приезжает раньше и ждет меня в коридоре, болтая с Хосе о футболе. Я очень рада его видеть и счастлива от того, что наконец освободилась от Дарси. Улыбаюсь, здороваюсь и думаю, узнал ли Хосе Декса, ведь тот бывал здесь с ней. Надеюсь, нет. Одобрения своих поступков я жду не только от родителей. Хочу получить его даже от консьержа.
Мы с Дексом поднимаемся на лифте и идем по коридору к моей двери. Я полна предвкушением и с нетерпением жду его прикосновений. Садимся на кушетку. Он берет меня за руки, и мы начинаем целоваться так страстно, что это само по себе уже кажется сексом. Что-то серьезное и одновременно жуткое. На ум приходят проповеди в воскресной школе и десять заповедей. Но это не измена. Мы оба свободны. Пока. Я все выбрасываю из головы, когда целую Декса. Чувства вины больше не будет — все время, пока мы вместе.
|
|
|
Внезапно нам кажется смешным ютиться на кушетке. Моя кровать будет куда удобнее. Ничего не случится, если мы просто туда переберемся. Это страхи подростка. А я — взрослая женщина с определенным жизненным опытом (хоть и очень ограниченным), я в состоянии контролировать себя в собственной же постели. Встаю и веду его через всю комнату. Он следует за мной, все еще держа меня за руку. Мы садимся в изножье кровати, и Декс снимает мокасины. Они надеты на босу ногу. Он шевелит большими пальцами и потирает ноги одну о другую. У него красивые ступни с высоким подъемом и изящные лодыжки.
— Иди ко мне, — говорит он, притягивает меня к себе, и мы валимся на подушки. Он сильный и горячий. Мы лежим на боку, друг против друга. Декс опять целует меня, и я прижимаюсь к нему. Внезапно он останавливается, покашливает и говорит: — Как странно. Быть с тобой вот так. И в то же время — очень естественно. Может быть, потому что мы долго дружили.
Я понимаю, что он имеет в виду. Вспоминаю юридическую школу. Нас трудно было назвать лучшими друзьями, но в то же время мы были достаточно близки и потому знали друг о друге многое — то, что всплывает само по себе, когда твое внимание всецело сосредоточено на таких вещах, как расторжение контракта и компенсация за нанесенный ущерб. Припоминаю все то, что узнала о Дексе до того, как появилась Дарси. Он католик. В старших классах играл в баскетбол и собирался поступать в Джорджтаун. У него есть старшая сестра по имена Тесса, которая переехала в Корнелл и теперь преподает английский язык в школе в Буффало. Его родители развелись, когда он был еще ребенком. Отец женился второй раз, а мать лечилась от рака молочной железы.
|
|
|
Было и то, что я узнала от Дарси, — кое-какие интимные детали, о которых я частенько думала в те дни. Что он ворчит по утрам. Что каждый вечер делает не менее пятиде-сяти отжиманий. Что никогда не оставляет на столе грязную посуду. Что ему было очень плохо, когда умер его дед, — это был единственный раз, когда она видела Декса плачущим. Что до нее у него были две подружки, и одна из них, Сюзанна Коэн, аналитик в той же фирме, что и он, бросила его и разбила ему сердце.
Если все это сложить — я знаю многое. Но хочется большего.
— Расскажи о себе, — говорю я. Как будто нам по восемнадцать лет.
Декс дотрагивается до моего лица, проводит пальцем от лба до губ и останавливается на подбородке.
— Чур, ты первая. Ты очень загадочная.
Мне смешно.
— Это вряд ли, — говорю я, думая, что он перепутал загадочность и застенчивость.
— Точно. Ты всегда была как закрытая книга. Тихая, ни с кем не встречалась, хотя многие парни пытались приглашать тебя на свидания. Я никогда не мог понять тебя до конца.
Снова смеюсь:
— Вот так здорово! Я же многое тебе рассказывала, пока мы учились!
— Например?
Напоминаю некоторые детали своей биографии.
— Нет, я не об этом, — возражает он. — Есть более важные вещи. Чувства.
— Я ненавидела Зигмана...
— Это я знаю. Тебе было страшно до чертиков. А когда он тебя все-таки вызвал, ты задала ему жару.
— Ничего подобного! — Я вспоминаю, как с трудом продиралась сквозь дебри его казуистики.
— Именно так. Ты же не видела себя со стороны!
Отвожу взгляд, рассматривая чернильное пятнышко на одеяле. Он продолжает:
— Ты считаешь себя заурядной и обычной. Но это не так, Рейчел.
Не могу на него взглянуть. Лицо горит.
— Знаю, ты краснеешь, когда смущаешься. — Он улыбается.
— Нет!
Прикрываю лицо рукой и смотрю на него с возмущением.
— Да. Ты очаровательна. И сама не знаешь, в чем твои преимущества.
Никто, даже мама, никогда не называл меня очаровательной.
— Ты прекрасна. Абсолютно, потрясающе прекрасна, притом самым естественным образом. Похожа на статуэтку из слоновой кости. На модель художника. Сама естественность. Неискушенность.
Я прошу его остановиться. Пусть даже мне и нравится то, что он говорит.
|
|
|
— Но это правда!
Хотелось бы верить.
Он целует меня в шею, левой рукой касается моего бедра.
— Декс...
— Да?
— Кто тебе сказал, что я ни с кем не хотела встречаться в университете?
— Ведь не встречалась же? Ты пришла туда учиться, а не амурничать. Это было ясно.
— Я встречалась с Натом.
— Но далеко вы так и не зашли.
— Он не решался пригласить меня на свидание, пока мы не закончили университет.
— Смелый парень.
Закатываю глаза.
— Я чуть было не пригласил тебя на свидание, знаешь об этом?
Смеюсь.
— Правда, — говорит Декс; кажется, он слегка уязвлен. Смотрю на него с недоверием. — Помнишь, когда мы готовились сдавать «Правонарушения»?
Вспоминаю, как он вытер мне слезы. Стало быть, это что-то значило.
— Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?
Киваю и краснею.
— Кажется, да. Когда я хотел проводить тебя до комнаты, ты отказалась. Отшила меня.
— Я тебя не отшивала!
— Ты думала только об учебе.
— Нет. Я просто тогда не знала... — Мой голос обрывается.
— А потом ты познакомила меня с Дарси. Мне показалось, что я тебя вообще не интересую.
— Я не подумала... не знала, что ты так меня поймешь.
— Мне нравилось проводить с тобой время, — говорит Декс. — И сейчас нравится.
Он смотрит на меня не мигая. Говорю, что из всех, с кем я раньше встречалась, у него самый пристальный взгляд. Декс улыбается и говорит, что всегда выигрывал в «гляделки». Я с вызовом таращусь на него — точно так же, как и он. Замечаю темное пятнышко у него на левой радужке, похожее на родинку.
Через несколько секунд моргаю. Он ослепительно, торжествующе улыбается и целует меня. Декс бесподобно целуется, ни один раз не похож на предыдущий — это частенько уходит, когда связь длится долго. Поцелуи Декса никогда не наскучат. Хоть бы он никогда не останавливался!
— Расскажи мне о Сюзанне, — говорю я, когда поцелуи заканчиваются. — И о той девушке, что была у тебя в последнем классе.
— Алиса? — Он смеется, заправляет мне прядь волос за ухо. — Что о ней сказать... Дело давнее.
Все знают, что, когда наклевывается новый роман, своих экс не обсуждают. Даже если тебе до смерти хочется узнать все в деталях с самого начала — то, что ты можешь пустить в ход потом. И вовсе не одни только Правильные Девушки вроде Клэр следуют этому принципу. Свидание с новым мужчиной — это начало для вас обоих. Перетряхивание прошлых романов к добру не приведет — и по определению заканчивается неудачей. Но если вспомнить о том, что Декс помолвлен, то разговор о бывших подружках выглядит безобидно.
|
|
|
— Ты их любил?
Мне отчего-то хочется это знать.
Он перекатывается на спину и сосредоточенно смотрит в потолок. Мне нравится, что Декс задумывается над вопросами, точь-в-точь как он это делал, когда сдавал экзамены. Помню, как он смотрел в пространство первые сорок пять минут из отпущенного на подготовку времени. Не написал ни слова, пока не продумал ответ целиком.
Он прокашливается.
— Алису — нет. Сюзанну — да.
Неудивительно, что Сюзанна всегда беспокоила Дарси. Она ведь хочет быть его единственной любовью! Помню, как она приставала в школе к Блэйну: «Ты ведь не любишь Кассандру? Нет?» — пока он наконец не ответил: «Нет. Только тебя, Дарси».
— Почему не Алису? — спрашиваю я. Лучше послушаю о той, кого он не любил.
— Не знаю. Она была славная девчонка. Очень славная. Не знаю, почему я ее не любил. Сердцу не прикажешь.
Декс прав. Это не зависит от человеческих достоинств или внешней привлекательности. Ты не можешь заставить себя любить. Или не любить. Хотя все эти годы я очень старалась. Вспомнить хотя бы Джоуи. Я встречалась с ним два года и никогда не чувствовала и тени того, что ощущаю сейчас.
— Конечно, мы были всего лишь подростками, — продолжает он. — Насколько серьезно все это может быть в таком возрасте?
Я киваю и думаю о славном маленьком Брэндоне. Потом спрашиваю Декса о Сюзанне.
— Так ты ее любил?
— Да. Но долго это продлиться не могло. Сюзанна — иудейка. Кажется, она питала на мой счет слишком большие иллюзии. Хотела, чтобы я принял ее веру, чтобы наши дети росли иудеями и все такое. Может быть, я бы и согласился, религия для меня не слишком важна... но я не мог смириться с тем, что она начала диктовать условия. Понял, что она меня сломает. Как ее мать сломала ее отца. И потом, мы были еще слишком молоды... И все-таки, когда она ушла, мне было очень плохо.
— Она сейчас замужем?
— Забавно, что ты об этом спрашиваешь. Слышал от общих знакомых — она обручилась. Через месяц после... — Он останавливается. Ему явно неловко.
— Через месяц после тебя?
— Да, — шепчет он. Снова тянет меня к себе и целует, словно отгоняя прочь все мысли о Дарси. Мы раздеваемся и залезаем под одеяло.
— Тебе холодно, — говорит он.
|
|
|
— Мне всегда холодно, когда я нервничаю.
— А почему ты нервничаешь? Не надо.
— Декс, — говорю я, уткнувшись лицом ему в шею.
— Да, Рейч?
— Нет, ничего.
Он придвигается ко мне, и я больше не мерзну.
Мы целуемся долго-долго. Везде.
Не знаю, который час, но уже темнеет.
Останавливаю его, все по тем же очевидным причинам. Но также и потому, что нам следует подождать, прежде чем проводить ночь вместе. Впрочем, этого может никогда не случиться. Так же, как я никогда не залезу с ним в душ и не увижу, как он бреется по утрам. Или как читает воскресную газету за кофе и бездельничает. Мы не будем держаться за руки, гуляя по парку, и обниматься, сидя на траве. Но сейчас я могу получить все. И тогда ничто нас уже не остановит.
Когда мы начинаем двигаться вместе, вижу только отдельные картинки — его короткие бачки с едва заметной сединой, сильные плечи, мочку уха. Я смыкаю пальцы у него на ключицах и сжимаю их крепко-крепко.
Глава 10
Не могу не думать о Дексе. Знаю, что ничего у нас не сложится, что в сентябре он женится на Дарси. Но я живу сегодняшним, испытываю радость обладания и довольна этим. Ничто не длится вечно, говорю я себе. Особенно хорошее. Хотя обычно безвыходных положений не бывает. Вспоминаю то, что, так или иначе, заканчивалось. Учеба в университете, например. Я понимала, что уеду на четыре года, буду приобретать новых друзей, опыт, знания и что однажды, в определенный день, этот этап завершится. Тогда я получу диплом, сяду в поезд до Индианы, и жизни в Дьюке наступит конец. Глава будет окончена. Но это не мешало мне наслаждаться жизнью и пить чашу радости до дна.
То же самое и с Дексом. Не собираюсь думать о том, чем все закончится. Хочу жить сегодняшним.
Вечером, когда я уже дома, Декс звонит мне с работы. Просто здоровается и говорит, что скучает. Так мужчины обычно звонят своим возлюбленным. Безо всяких опасений. Мне кажется, что мы по-настоящему вместе. Как только вешаю трубку, телефон звонит опять.
— Да, — отвечаю я тем же расслабленным тоном, думая, что это снова Декс.
— Что у тебя с голосом? — спрашивает Дарси, возвращая меня к реальности.
— С голосом? Ну, устала. В чем дело? Она подробно рассказывает мне об очередном «кошмаре» у себя на работе — «кошмар» обычно сводится к тому, что сломался принтер. И сегодняшний случай — не исключение. Штатный корректор удрал на вечеринку в клуб. Подавляю в себе желание сказать, что ее клиенты все равно не заметят ошибок в правописании, но вместо этого спрашиваю, кто собирается в Хэмптонс на выходных. Слух у меня напряжен до предела — ожидаю услышать имя Декса. Он говорил мне, что поедет, и уговаривал ехать тоже. Могут быть неудобства, но оно того стоит, сказал Декс, ведь он все время будет меня видеть.
— Не знаю. Клэр останется в городе. Декс поедет.
— Да? Освободился наконец? — спрашиваю я, и в моем голосе звучит слишком много удивления. Тут же пугаюсь, но Дарси не замечает моей натянутости.
— Он только что провернул какое-то большое дело, — говорит она.
— Какое?
— Не знаю. Какое-то дело.
Дарси не интересуется его работой. Я много раз была свидетелем, как она прерывает его на середине рассказа и переводит разговор на собственные мелкие заботы. «Я не слишком полная? Мне это идет? Ты поедешь со мной? Пожалуйста, сделай это для меня». Я. Меня. Мне.
Словно в подтверждение моих мыслей она говорит, что собирается послать свою видеозапись на кастинг — хочет участвовать в телешоу. Эта мысль кажется ей забавной. Замашки эксгибициониста. Что может быть хуже того, чем стоять перед камерами и позволять всему миру тебя оценивать, судить и рвать на части.
— Как ты думаешь, меня возьмут?
— У тебя все шансы.
Она достаточно красива и обладает бурным темпераментом — как раз то, что нужно для реалити-шоу. Изучаю собственную физиономию в зеркале и думаю над тем, что сказал Декс: будто я выгляжу как модель художника. Да, может быть, я привлекательна. Но далеко не такая хорошенькая, как Дарси, с ее потрясающей фигурой, высокими скулами и изящно очерченными губами.
Та громко хохочет в трубку и уже рассказывает очередную историю о себе. Мне неприятно ее слушать. В голову приходит слово «скрипучая», и когда я снова рассматриваю свое изображение, то решаю, что, может быть, я далека от идеала, но зато у меня приятный голос, чего ей явно недостает.
Сейчас четверг, канун нашего отъезда в Хэмптонс. Декс у меня. Собирались подождать до следующей недели, чтобы увидеться, но сегодня оба рано управились с работой. И вот мы снова вдвоем. Мы занимались любовью. Теперь моя голова лежит у него на груди и слегка приподнимается в такт дыханию. Мы молчим, но вдруг он спрашивает:
— Что же мы делаем?
Вот оно!
Я сто раз об этом думала, задавала себе тот же самый вопрос, с той же самой интонацией. И каждый раз отвечала по-разному.
Мы следуем зову сердца.
Мы пользуемся случаем.
Мы спятили.
Мы губим себя.
Мы предаемся похоти.
Мы ищем выход из тупика.
Мы бунтуем.
Он боится брачных уз.
Я боюсь одиночества.
Мы влюбляемся.
Мы уже влюбились.
И скорее всего мы понятия не имеем, что делаем. Эту версию я и озвучиваю.
— И я тоже не знаю, — тихо отвечает он. — Поговорим?
— Ты этого хочешь?
— Не очень.
Мне становится легче. Потому что я тоже не хочу. Боюсь того вывода, к которому мы можем прийти. Любое решение меня пугает.
— Тогда давай не будем. Не сейчас.
— А когда? — спрашивает он.
Я почему-то говорю:
— После Дня независимости.
Говорю наобум, но середина лета — это всегда своего рода рубеж. Даже несмотря на то что после Дня независимости времени остается больше, оно всегда проходит быстрее, прямо-таки пролетает. Июнь всегда кажется более длинным, чем август, пусть даже в июне дни и короче.
— Ладно, — соглашается он.
— Никакого самоанализа до Четвертого июля, — твердо говорю я, как будто собираюсь сдавать экзамен в университете. Голос у меня решительный, хотя еще неясно, о чем мы на самом деле договорились. Что расстанемся после Четвертого июля? Или... нет, он не мог подумать, будто я намекаю на то, что Четвертого июля он должен признаться Дарси и расторгнуть помолвку. Об этом речь не шла. Мы приняли решение... не принимать никаких решений. Вот и все.
Выбор определенного дня всегда меня пугает. Воображаю себе гигантскую ленту дней, часов, минут и секунд, бегущую вспять. Как часы, которые в 1999 году отсчитывали в обратном порядке мгновения, оставшиеся до наступления нового тысячелетия. Помню, как иногда наблюдала за течением времени на таких часах на почте у главного вокзала. Эти часы меня бесили и нервировали. Хотелось тут же переделать все дела, позвонить всем, кому нужно, немедленно закончить начатое. И в то же время эти бегущие цифры меня буквально парализовали. Дел все равно слишком много; так зачем вообще за них браться?
Пытаюсь подсчитать, сколько часов осталось до Четвертого июля. Сколько еще ночей мы проведем вместе. Сколько раз будем заниматься любовью.
У меня урчит в животе. А может быть, у него. Трудно сказать, я плотно прижата к Дексу.
— Хочешь есть? Можно заказать еду, — говорю я и целую его в грудь. — Или я что-нибудь приготовлю.
Представляю себе, как это будет выглядеть. Не умею готовить, но надо научиться. Я могла бы стать замечательной, образцовой женой.
Он говорит, что не хочет тратить время на еду. Пере-кусит по пути домой. Или просто ляжет спать голодным. Ему хочется сделать это еще разок, пока не пришла пора расставаться.
На другой день я спрашиваю у Декса, не было ли у него проблем, когда он вернулся домой. Очень туманный вопрос, но он понимает, что имеется в виду, и говорит, что Дарси не было дома, так что он успел принять душ — так сказать, волей-неволей смыть следы моего присутствия. Она оставила ему сообщение. «Уже одиннадцать часов, а ты не берешь трубку и не отвечаешь на звонки. Должно быть, спутался с кем-нибудь. Так что я еду в магазин с Клэр».
Это ее обычная формулировка, когда Декс задерживается на работе допоздна. Она даже не подозревает, что он действительно на это способен. Каждый раз объектом ее иронии становятся женщины с редкими именами — коллеги Декса. Чем менее привлекательна сотрудница, тем больше веселится Дарси.
— Я знаю, ты влюблен в Нину! — Нина — толстая болтушка, и у нее накладные ногти с блестками.
Думаю о Дексе, о том, как он вернулся домой вчера вечером. В моем воображении возникает сцена — он прокрадывается в квартиру, торопится в душ, прыгает в кровать, дожидаясь, пока щелкнет замок, чтобы притвориться спящим, когда Дарси войдет в спальню. Она встает над ним и смотрит на него в темноте.
— Как прошло свидание с Ниной? — громко спрашивает она с кривой усмешкой.
Декс трет глаза, как это делают актеры, когда их герои просыпаются.
— Привет, — устало говорит он и делает вид, что снова засыпает. Она обнимает его и шепчет:
— Я люблю тебя.
Он стискивает зубы и говорит ей то же самое. А что ему остается?
Декс засыпает, думая обо мне. И о том, что ее подбородок, упирающийся ему в грудь, слишком острый.
Наблюдаю за ними на пляже, у воды.
Декс и Дарси стоят под лучами нежаркого июньского солнца. Это — первый выходной, когда я вижу их вдвоем, с тех самых пор, когда мы с Дексом сознательно и трезво занимались любовью. На мне темные очки, так что я могу смотреть на них, не боясь быть уличенной, в то время как Клэр болтает — догадайтесь о чем? — о свадьбе. Что, если вечер будет холодный? Может быть, купить какую-нибудь верхнюю одежду в тон — например, легонькие кардиганы? Киваю и бормочу, что это хорошая идея.
Декс только что искупался, хотя вода просто ледяная. Теперь они стоят рядом и болтают. Может быть, обсуждают температуру воды. Она задумчиво подходит к кромке прибоя, волна слегка касается ее ступней. Оба улыбаются. Декс ее обрызгивает, Дарси визжит, оборачивается и отбегает на несколько шагов. Вижу, как играют мускулы на ее длинных загорелых ногах.
На ней бикини телесного цвета. Волосы свободно падают на плечи, развеваются вокруг лица. Декс смеется; она грозит ему пальцем и снова возвращается к нему. Они поглощены игрой. Мне больно смотреть на них, но я не могу отвернуться.
Мне кажется, что они разыгрывают спектакль. Впрочем, Дарси всегда разыгрывает спектакль. А Декс добровольно в нем участвует. Конечно, он знает, что все мы за ним наблюдаем. Что я за ним наблюдаю. Когда кто-то отделяется от компании, чтобы пойти поплавать или побродить по воде, остальные непременно следят за ним! Океан — все равно что гигантская сцена. Естественно, что становятся зрителями, хотя бы ненадолго. Декс это знает и все же поддается этому душераздирающе игривому настроению. Он должен в задумчивости сидеть на своем полотенце, дремать или читать что-нибудь серьезное — так или иначе, показывать мне, что он растерян, расстроен, смущен. А вместо этого брызгается с Дарси и хохочет.
Маркус, приложив ладони ко рту, кричит им:
— Как водичка?
— Офигительно холодная! — сообщает Дарси и хлопает Декса по спине. Он мужественно говорит:
— Отличная вода, идите все купаться.
Ярость и боль. И зачем у нас с Дексом все это случилось? Как все глупо! Совершенно очевидно, что для него это почти ничего не значило. Я заставляю себя отвернуться и надеть наушники. На мои глаза наворачиваются слезы. Пересиливаю себя и не плачу.
Прежде чем успеваю включить плейер, Маркус интересуется, что я слушаю. После нашего свидания мы с ним виделись лишь однажды, но зато несколько раз говорили по телефону, и один разговор затянулся аж на час. Единственная причина, по которой не произошло второго свидания (по крайней мере он так думает), — простое стечение обстоятельств. Он занят. Я занята. Работы по горло. Потрясающая рутина. Тем не менее вариант с Маркусом все еще существует, чему я очень рада. Нужно уделять ему больше внимания. Когда расстанусь с Дексом, то может возникнуть к нему серьезное чувство. Улыбаюсь и говорю:
— Трейси Чапмен. Классный диск. Хочешь послушать?
Протягиваю ему наушники, в то время как Декс и Дарси идут к нам. Маркус слушает.
— Здорово.
Возвращает мне наушники и выуживает из сумки-холодильника колу.
— Будешь? — спрашивает он, когда Декс и Дарси почти совсем рядом.
Отвечаю: «Конечно», беру банку, отпиваю и вытираю крышку краем полотенца. Он следит за моими действиями добродушно-глуповатым взглядом:
— Я твоих микробов не боюсь. Разве что ты нахватаешься моих.
Смеюсь и качаю головой, как бы говоря: ах, Маркус, ах ты балда!
Маркус непонимающе моргает. Мне снова становится смешно.
Отличный расчет! Декс все видит. Я на него не смотрю. И не буду!
— Кто-нибудь пойдет купаться? — спрашивает он.
Клэр, как всегда, отвечает:
— Потом. Я еще не согрелась.
Маркус говорит, что вообще ненавидит плавать, особенно в холодной воде.
— Лучше понаблюдаю. Это забавно.
Дарси хихикает.
— Это не забавно. Это кошмарно.
Я ничего не говорю и включаю музыку.
— А ты, Рейчел? — спрашивает Декс, все еще стоя надо мной. Молчу, делая вид, что мне ничего не слышно.
Они с Дарси возвращаются на свои полотенца рядом с Клэр. Дарси стряхивает со ступней
песок, Декс уселся, скрестив ноги, и смотрит на океан. Боковым зрением вижу его плечи и спину. Пытаюсь не думать о том, какая у него гладкая кожа — если провести ладонью... Я не должна опять поддаться чувствам. Говорю себе, что на этом жизнь не заканчивается. Все перемены — только к лучшему.
Перед обедом, когда я переодеваюсь, Дарси заходит ко мне в комнату и спрашивает, нет ли у меня щипцов для ресниц. Говорю, что нет, такого не держу. Может быть, есть у Хиллари, но она сейчас в душе. Дарси садится ко мне на кровать и вздыхает. Выражение лица у нее становится томным.
— Сейчас у меня был самый классный секс, — говорит она.
Мне с трудом удается сохранить хладнокровие.
— Да?
Разумеется, сейчас начнутся подробности, но что еще сказать — не знаю. Лицо у меня пылает. Надеюсь, Дарси не заметит.
— Да-а, это было великолепно. Тебе не было слышно?
Это в духе Дарси — делиться такими деталями. Она не стесняется откровенничать об очень интимных вещах. Сообщает, кто что произнес в момент оргазма. Я всегда терпеливо выслушивала, смеялась, иногда мне даже нравились ее истории. Но те времена давно прошли.
— Нет. Наверное, была в душе, — говорю я.
— Мы тоже были в душе. — Она приглаживает мокрые волосы, потом мотает головой. — Ух!.. Уже несколько месяцев у нас такого не случалось.
Представляю себе, как прижимаются друг к другу их мокрые тела, и не могу решить, кого из них я ненавижу больше.
Уже поздно, около двух часов ночи. Я избегала Декса весь вечер, в доме и за ужином. Сейчас все мы в «Толкхаусе». Заказываю пару пива, себе и Хиллари, когда к бару подходит Декс.
— Привет, Рейч!
Я пьяна и потому развязна. Алкоголь приглушает страдание, оставляя только гнев и обиду. Этими эмоциями управлять проще всего, и они самые искренние.
— Правда?
— В чем дело? — спрашивает он.
— Ни в чем, — огрызаюсь я и порываюсь уйти.
— Погоди. Куда ты идешь?
— Отнести Хиллари пиво.
— Я хочу с тобой поговорить.
— О чем? — стараюсь отвечать ледяным тоном.
— В чем дело?!
— Ни в чем! — Пытаюсь придумать что-нибудь едкое и мстительное. Никогда особенно не практиковалась, но, похоже, мой тон делает свое дело, потому что Декс выгля-дит уязвленным. Но не настолько, как я сегодня на пляже или во время беседы с Дарси. Он недостаточно оскорблен. Поднимаю брови, смотрю на него с легким отвращением, как бы говоря: «И что? Чем я тебе могу помочь?»
— Ты... ты сердишься на меня? — спрашивает он.
Смеюсь. Нет, скорее фыркаю!
— Сердишься? — настаивает он.
— Нет, Декс. Не сержусь, — говорю я. — Ты меня совершенно не волнуешь. И то, что у вас там было с Дарси.
Теперь он понимает, в чем дело.
— Рейчел... — произносит он и краснеет. Пытается объяснить, что это была ее инициатива, что Дарси начала первой...
— Она сказала, что это был лучший секс в ее жизни, — бросаю я, отходя. Он в одиночестве остается у стойки. — Классно. Мои поздравления.
Даже сквозь пары спирта понимаю, что у меня нет никакого права упрекать Декса. Он всего-навсего занимался любовью со своей будущей женой. Он ничего мне не обещал — ведь не случайно мы решили не обсуждать свой роман до Четвертого июля. Вполне могу оценить все здраво. Я попала в эту ситуацию по доброй воле, меня не втянули. На меня не давили — ни морально, ни физически. И все- таки я ненавижу его.
Оглядываю толпу и пытаюсь найти Хиллари. Декс идет следом и хватает меня за руку пониже локтя. Роняю стакан, он разбивается.
— Супер. Посмотри, что ты сделал, — говорю я, кивая на осколки.
— Сейчас куплю другой.
— Не надо.
— Рейчел, пожалуйста... я ничего не мог поделать. Дарси начала первой, я клянусь.
Внезапно позади нас появляется Хиллари.
— В чем дело?
Слышала ли она что-нибудь?
— Ни в чем, — быстро отвечает Декс. — Рейчел злится, что я уронил ее пиво.
— Выпей мое, — говорит Хиллари.
— Ничего, возьми, — говорю я, протягивая ей второй стакан. Она неохотно берет его и спрашивает, где Дарси. — Мы сами ее искали, — отвечаю я.
И смотрю на Декса. Он пытается притворяться, но ему это плохо удается. В его широко раскрытых глазах беспокойство, рот кривится в неловкой усмешке. Держу пари, что в душе, в обществе Дарси, у него было совсем другое лицо.
Конец, думаю я. Драматический вопль обманутой женщины. И отправляюсь на поиски Маркуса. Милого Маркуса, который предложил мне свою колу на пляже и который ни с кем не помолвлен.
Глава 11
— Все, что было между вами, можно объяснить простой физиологией, — говорит Итон, когда я утром в понедельник перед ним отчитываюсь.
— Вовсе нет, — протестую я, вспоминая, что у Дарси по этому поводу была исключительная точка зрения. Согласно ей, будто мужчина никогда не изменит своей жене с менее привлекательной женщиной, это просто невозможно. Кажется, сейчас я опровергаю ее теорию.
— Неужели? — невозмутимо говорит он. — В таком случае ему захотелось чего-то новенького. Более утонченного. С твоей стороны было лишь незначительное усилие... теперь дай же ему понять, что продолжать отношения с невестой для него неприемлемо.
|
|
|
