Глава 5. Новая концепция интеллектуального права 1 страница

Глава 5. Новая концепция интеллектуального права

Проведённые мною исследования убеждают в следующем:

-- Господствующая в сегодняшней России концепция интеллектуального права внутренне противоречива и грешит множеством принципиальных и " мелких", но важных системно-логических ошибок.

-- Значительная часть этих ошибок влилась в теорию интеллектуальной собственности из общей теории права, в частности из " теории государства и права".

-- Пропагандируемая многими авторами идея замены понятия 'интеллектуальная собственность' словосочетанием " исключительные права" не обеспечивает никаких заметных преимуществ субъектам интеллектуального права, но служит непрерывным источником разнообразных противоречий и системно-логических ошибок -- как в теории интеллектуального права, так и в практике отечественного законодательства.

-- Действующий сегодня в Российской Федерации " пакет законов об интеллектуальной собственности" не защищает самые важные объекты интеллектуальной собственности (идеи) и плохо защищает те права создателей интеллектуального продукта, которые в этом пакете всё-таки признаны заслуживающими правовой защиты.

-- Совершенно не урегулированы законодательно отношения автора и редактора. Особенно -- в области популяризации современных достижений науки.

-- Взаимоотношения создателя интеллектуального продукта с государством всё ещё строятся на базе ошибочного принципа превалирования " государственных интересов" над интересами личности.

-- Законодательство в сфере интеллектуальной собственности существенно отстаёт даже от критикуемой нами -- сложившейся на сегодня в России -- теории интеллектуального права.

-- Преподавание права в вузах сегодняшней России имеет опасный дифферент в сторону бездумного изучения буквы действующего сегодня закона -- в ущерб общетеоретическим философским и системно-логическим проблемам теории права.

 

О некоторых общих положениях интеллектуального права

По моему убеждению, многие принятые на сегодня общие положения правовой теории настолько же нелогичны, насколько нелогичны вытекающие из них законы.

Само построение вышеприведённого предложения свидетельствует о несогласии автора с общепринятой трактовкой законов как " источника права".

В подобной трактовке явственно просматривается принципиальная системно-логическая ошибка.

Закон не может, закон не должен быть источником права.

Элементарная, типичная для России ситуация: Президент издал Указ; Конституционный суд признал сей Указ неконституционным -- то есть не имеющим права на существование. Смешной вопрос -- является ли этот указ источником права. Нет, конечно!

Мы, как известно, уже сделали немало шагов в направлении автократии (или -- плутократии). Как оценить те законы, которые способствовали движению в этом направлении? Разве их следует считать источниками права? Скорее -- бесправия.

Разумеется, если признавать государство аппаратом подавления, надстройкой над Обществом, придётся признать законными все " волеизъявления" властей. Только в рамках такого подхода можно смотреть на изданный в интересах государства (точнее, тех групп, которые каким-то путём установили свою власть в стране) закон как легитимное построение, способное стать источником чего-либо. Однако на этом пути легко прийти к полному абсурду, причислив, например, к источникам права не только " акты органов местного самоуправления" и " нормативные акты министерств субъектов", но и " приказы, постановления, инструкции министерств и других государственных комитетов бывшего СССР" [24].

Разве министерство -- законодательный орган? Разве его дело -- как исполнительного органа -- не соблюдать законы, а творить их? Где же тут пресловутое разделение властей?

Хорошенькое получается " право" -- творимое кем попало и когда попало.

Что же является критерием правозаконности закона? Только его соответствие праву. И ни в коем случае не наоборот!

Проведённый нами анализ показал следующее. Установившаяся путаница в системно-логических соотношениях понятий " право" и " закон" вызвана, прежде всего, ошибочным толкованием этих терминов. А также термина " источник".

Согласно БСЭ (т. 10), " источники права, юридическое понятие, охватывающее вопросы о силе создающей право, и силе, придающей ему общеобязательный характер. Термин " источники права" употребляется в научной литературе и в смысле источников познания права, т. е. материалов, которые содержат данные, позволяющие познать характер и содержание права различных государств в разные эпохи (тексты законов, записи обычаев, судебные дела, выступления юристов, летописи и исторические хроники, археологические памятники и т. д. )".

Приведённая цитата свидетельствует о двух вещах. Её автор (А. Ф. Шебанов) совершенно не заботился о соблюдении основных законов формальной логики. Что в энциклопедиях встречается нередко, но абсолютно недопустимо в научном языке, тем более -- в юридическом. Собственно, Шебанов просто честно отобразил устоявшийся синкретичный подход к природным и языковым феноменам.

Но если действительно кто-то некогда воскликнул: " Пусть рухнет мир, но победит юстиция! ", то нам остаётся воскликнуть: " Пусть рухнет привычная концепция, но восторжествует логика! ". Ибо во-вторых, цитата из БСЭ наглядно свидетельствует: не надо один и тот же термин использовать в разных значениях.

В образовании этой логической ошибки наверняка сыграло свою чёрную роль и привычно-неряшливое употребление термина " исторические источники" -- как всё, без какого-либо изъятия, " непосредственно отражающее исторический процесс и дающее возможность изучать прошлое человеческого общества, т. е. всё, созданное ранее человеческим обществом и дошедшее до наших дней в виде предметов материальной культуры, памятников письменности, которые позволяют судить о нравах, обычаях, языке народов".

Правда, историки, слава Богу! не претендуют на толкование " исторических источников" как " источников исторического процесса". Юристы, к несчастью, пошли в этом заблуждении дальше историков, причислив такие же по сути " исторические источники" (т. е всего лишь источники для процесса познания) к " источникам права".

Конечно, этот общеюридический алогизм родился не сегодня. Как утверждает БСЭ, " Впервые термин " источники права" применил римский историк Тит Ливий, назвавший законы двенадцати таблиц источником всего публичного и частного права". Если и не извинить, то понять Ливия можно: он был всё-таки не юрист, а историк; и хотя и жил много позже Аристотеля, но формальной логики почему-то не знал. Но для юриста это непростительно.

Ибо в естественных науках понятие " источник" не вызывает каких-либо логических заблуждений. Например, " источники света, излучатели электромагнитной энергии в видимой, ультрафиолетовой и инфракрасной частях спектра. Естественными источниками света являются Солнце, Луна, звёзды, атмосферные электрические разряды и др., искусственными -- устройства, превращающие энергию любого вида в энергию оптических излучений". (Строго говоря, в отношении Луны здесь допущена системно-логическая ошибка: Луна не источник, а всего лишь ретранслятор света).

" Источники тока, устройства, преобразующие различные виды энергии в электрическую".

Совершенно очевидно, что, с точки зрения логики, источник есть причина, порождающая определённое следствие. И эта схема необратима. Хорошо бы выглядело утверждение: " Ток -- источник аккумулятора"? А кто посмеет отрицать, что закон всё-таки -- следствие права, а не наоборот!

Следовательно, закон принципиально не может быть источником права, -- являясь следствием права.

Но закон и не должен быть источником права.

Трудно не согласиться с С. С. Алексеевым [32]: " 14. Право как явление цивилизации и культуры. Как и в отношении государства, необходимо решительно преодолеть укоренившийся в науке и в общественном мнении нашей страны представления о праве, о его роли в жизни общества, т. е. изменить сам угол зрения на право.

Нужно всему российскому обществу утвердиться в том, что право не сводится к законам, иным актам, выступающим в качестве орудий государственной власти. Оно самостоятельный, высокозначимый феномен цивилизации и культуры. Право призвано оптимально регулировать общественные отношения в условиях демократии -- народовластия, экономической свободы, свободы личности. Как явление цивилизации и культуры оно способно " умерить", " обуздать" негативные стороны государственной власти, быть носителем и гарантом прирождённых естественных прав и свобод человека, дать гарантированный простор свободному развитию индивидуальности, раскрепощению автономной личности.

Существенное значение в современную эпоху развития цивилизации приобретают нравственная сторона жизни людей, начала гуманизма, духовные принципы и ценности. И эти духовные начала, принципы, ценности в нынешнее время в наибольшей степени могут быть выражены как раз в праве; именно в праве они реализуются в самых существенных для человека категориях -- свободы, справедливости, высокого достоинства, юридического равенства и юридической защищённости личности, незыблемости прирождённых прав и свобод человека. С этой точки зрения, право призвано стать своего рода стержнем развития общества, фокусом общественно-политической жизни".

На языке системоанализа сказанное Алексеевым означает следующее: право должно стать намордником, надеваемым Обществом на государство, -- чтобы оно, государство, работало на Личность, на Общество, а не на себя; и чтобы Общество всегда могло собственную подсистему -- государство -- осадить и поставить на место: единственное достойное для государства место -- место слуги народа.

Однако ещё важнее следующий аспект:

Право порождается Обществом (Наукой от имени Общества).

Закон -- порождение государства, представляющего собой подсистему Общества,

наёмный механизм управления Обществом.

Следовательно, право иерархически выше закона.

Право -- источник закона.

Не вытекающий из права закон юридически ничтожен.

Что касается источников самого права, то ими являются философские теории и взгляды, правовое самосознание народа, выводы и концепции правовой науки, социологические опросы; концепции и парадигмы, сформированные Концептуальной ветвью механизма управления Обществом и утверждённые на всенародных референдумах.

И пусть будущие историки изучают право прошедших эпох именно по этим источникам. Но отнюдь не по законам. Нередко написанным вопреки праву, узурпаторами власти и безграмотными законодателями, лоббирующими чьи-то малопочтенные шкурные частные интересы.

Представляете в качестве " источника права" сегодняшний закон об авторских правах (см. ниже системно-логическую критику этого корявого во всех отношениях документа). Или патентный закон. Право не может быть столь безграмотным.

Гораздо справедливее, а главное -- логичнее -- отнести к источникам права концепции С. С. Алексеева. 3акон не должен жить (да практически и не живёт) дольше, чем породившее его правительство (выражаясь в последнем случае фигурально-обобщённо). А они, эти правительства, такие недолговечные! Право же -- плод непрерывного прогресса Общества. И отражено оно вовсе не в законах, а в научных трудах, философских трактатах, национальных эпосах и сказаниях.

То есть в известном смысле право " отражено" в законе -- если закон правовой. (Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь отважился утверждать, что неправовой закон может быть " источником" ). Закон есть реализация права. И эта реализация чаще всего грешит искажениями. И что для чего является " лекалом", эталоном? Разумеется, право -- лекало для закона.

С системно-логических позиций, существуют две самостоятельные системы -- право и законодательство. Обратите внимание: даже в этом -- общности выражаемого понятия -- слово 'закон' " не тянет": оно неспособно соответствовать ситуации, пребывая в единственном числе. Только во множественном. В отличие от термина " право", прекрасно работающего во всех ситуациях.

Как две самостоятельные системы право и законодательство (система законов) могут соотноситься по разному: вообще ни в чём не совпадать (что, как понятно любому непредвзятому человеку, реализуется, когда власть в стране захватывает кучка узурпаторов и строит своё деспотическое государство); могут эти две системы с разной степенью полноты пересекаться. Но совпадать они в принципе не могут. Как идеальная модель и её " грубая" вещественная реализация.

Многие современные теоретики прекрасно понимают наше последнее утверждение. Например, В. И. Леушин [9]: " Стремление отождествить право и закон имеет определённое основание (правда, в данном случае правильнее было бы употребить слово 'объяснение', АП): в этом случае рамки права строго формализуются, правом признаётся лишь то, что возведено в закон; вне закона права нет и быть не может (а вот это абсолютно нелогично, к чему мы ещё вернёмся, АП). Особо отметим, если под правом понимать только нормы права, то вывод о тождестве права и закона неизбежен, поскольку вне источников права юридические нормы не существуют (ошибочное утверждение, АП). Однако право нельзя сводить к нормам. Кроме норм оно (повторим) включает в себя социально-правовые притязания (естественное право) и субъективные права. В этой триаде назначение норм состоит в том, чтобы социально-правовые притязания трансформировать в субъективные права -- " юридическую кладовую" всевозможных духовных и материальных благ. Следовательно, право охватывает сферу не только должного (нормативные и индивидуальные предписания и решения), но и сущего (реальное использование юридических возможностей, реальное использование обязанностей). Право есть и регулятор, и появляющаяся в результате регулирования юридическая форма (Леушин здесь почему-то пишет " юридическая фирма", АП) общественных отношений, представляющих бытие общества.

При таком широком понимании права становится очевидным, что его содержание создаётся обществом и лишь придание этому содержанию нормативной формы, т. е. " возведение в закон", осуществляется государством. Формула " Право создаётся обществом, а закон -- государством" наиболее точно выражает разграничение права и закона. ... Закон может быть неправовым, если содержанием его становится произвол государственной власти. Подобные законы можно определить как формальное право, т. е. право с точки зрения формы, но не содержания. (Правильнее, разумеется, такие законы считать ничтожными, АП ). Жизнь показывает, что и законодательство в целом может не иметь ничего общего с истинным правом (тоталитарные государства) (см. схему)".

На упомянутой схеме Леушин приводит три случая: тоталитарное государство, либеральное государство, правовое государство. В первом случае круги, означающие право и закон, не соприкасаются. Во втором случае они пересекаются, образуя около 40 % общей площади. В третьем случае общая площадь доходит на схеме Леушина до 70 %. Последнее весьма примечательно: можно сделать вывод, что и Леушин чётко представляет невозможность полного совпадения права и закона. Для нас же этот вывод с железной необходимостью вытекает из системно-логических соображений: если бы совпадение было полным, мы имели одну систему вместо двух, и не было бы никаких оснований вообще говорить о праве и законе -- следовало бы толковать только о чём-то одном.

Тем не менее, вышеприведённая цитата содержит ряд логических противоречий. Утверждение " правом признаётся лишь то, что возведено в закон; вне закона права нет и быть не может" тут же опровергается ниже: " Однако право нельзя сводить к нормам. Кроме норм оно включает в себя социально-правовые притязания (естественное право) и субъективные права". Ёщё сильнее " самоопровержение" автора цитаты, приведённое им ещё дальше: " Право создаётся обществом, а закон -- государством". Ведь коль скоро последнее утверждение истинно, утверждение " вне закона права нет" ложно -- что неопровержимо вытекает из законов формальной логики.

Честно говоря, подобная манера рассуждений, которую нам демонстрирует В. И. Леушин, не просто нам не нравится; мы бы отважились назвать её малопригодной для изложения основ правовой теории в официально рекомендованном Мин. образования РФ учебнике (тем более " для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности " Юриспруденция" ). Хотя и нельзя не признать, что этот учебник, на наш взгляд, во многом превосходит все остальные ныне " действующие" учебники по теории государства и права. Что, как мы думаем, свидетельствует об общем уровне соответствия отечественного правоведения нормам формальной логики.

Я считаю совершенно необоснованным также и ходячее утверждение о неразрывности государства и права. То есть государство действительно не может существовать без права. Однако из этого вовсе не вытекает, что право не может существовать без государства. Может -- хотя бы уже потому, что право создаётся не государством, а Обществом. С этим согласен даже Леушин (см. вышеприведённую цитату). Общество -- более высокая ступень в системной иерархии организации жизнеобеспечения людей; государство --подсистема Общества. В Праве Общество формулирует свои предписания государству -- как ему следует себя вести в интересах Общества. Государство -- строго на основе Права -- формирует законы -- предписания самому себе (сиречь чиновникам) и отдельным членам общества -- " гражданам".

Такова идеальная системно-логическая картина Мира. А всяческие от неё отклонения ничего не доказывают. Кроме одного -- с ними необходимо решительно и целеустремлённо бороться. А не ограничиваться фиксацией разнообразных случаев узурпирования власти разномастными недобросовестными политиканами. Изучение всех случившихся аномалий -- это удел историков. А вовсе не правоведов.

Как известно, гипотез о происхождении государства не меньше, чем концепций Культуры. (Что само по себе говорит о явном неблагополучии в данной области науки). Однако бесспорно одно: только системный подход даёт удовлетворительные ответы там, где все иные подходы никаких членораздельных ответов выдать не в состоянии. Исходя из этого бесспорного положения, посмотрим на историю государства с системных позиций.

Государство есть подсистема Общества, которой последнее поручает управление собой на определённых (установленных Обществом) условиях. Резонно предположить, что государство и возникло именно тогда, когда Общество ощутило явную потребность в координации всех своих подсистем, в организации информационных и вещественных потоков, необходимых для оптимизации взаимодействия всех компонентов Общества. Это и составляет предназначение государства, именно в этом его суть. Всё остальное, как минимум, второстепенно. Когда говорят, что " государство -- политическая организация общества", забывают, что Обществу на деле вовсе не нужны никакие политики, нужны добросовестные и умелые управленцы, способные минимизировать общие потери, неизбежно связанные с управлением столь сложной системой как Общество. Политика -- всего лишь способ навязать Обществу в качестве управленца именно себя, любыми способами отпихнув (в самом буквальном значении слова) от кормила всех возможных конкурентов в борьбе за власть. Для подавляющего большинства политиков эта борьба становится самодовлеющей, власть -- единственной целью, а кормило превращается в кормушку.

В интересах Общества найти и узаконить внеполитические методы формирования собственной подсистемы управления -- государства. И уж конечно надо полностью исключить любые возможности лоббирования чьих-то частных интересов в каких бы то ни было органах управления Обществом. В них должны трудиться только высокообразованные профессионалы, способные осознать важность для всех оптимизации критериев эффективности надсистемы -- Общества -- ценой пресечения " проклятия субоптимизации", в процессе борьбы всех против всех, при безудержном стремлении максимизировать собственную платёжеспособность за счет снижения удельной платёжеспособности всех остальных. И этих профессионалов надо отбирать так же тщательно и по объективным критериям, как отбирают лётчиков и космонавтов. Ибо выбор политическими методами с удручающим постоянством приводит к власти далеко не самых лучших представителей человечества. (Если кому-то мало России, довольно взглянуть на сегодняшнюю Америку). Не случайно ещё в 1938 г. знаменитый Бернард Шоу заметил: " Двуногое животное, занятое политикой, не выдерживает звания человека. Сотворившие его силы обязаны создать что-нибудь более совершенное".

Никита Николаевич Моисеев в своё время описал наглядную модель рассматриваемой ситуации: экипаж утонувшего корабля в одной лодке. Существует единственная общая стратегия, максимизирующая вероятность доплыть до берега всем вместе (следовательно, и каждому в отдельности), исключающая борьбу интересов в порядке рыночной конкуренции. Как только кто-то из экипажа предпочтёт совместным усилиям поедание ослабевших соседей --этот несчастный сразу же снижает вероятность для себя лично добраться до берега.

К сожалению, сегодня превалируют рыночно-политические настроения и рыночная же манера взаимодействия всех подсистем Общества. При этом роль государства становится в основном отрицательной. В кибернетике существует один неприятный закон: если подсистема управления сама себя оценивает по своим " внутренним" критериям эффективности, никак не связанным с эффективностью управляемой системы, -- в этой ситуации неизбежно реализуется наиболее удобный для управляющей подсистемы закон управления: полная дестабилизация управляемой системы. Всё больше признаков, что в сегодняшней России сложилась именно такая ситуация.

Достойно сожаления, что ясные системно-логические подходы к анализу соотношения таких важнейших понятий, как общество и государство, не находят места в учебниках, где всё ещё предпочитают старые привычные " осторожно-многоаспектные" (хотя и весьма непоследовательные в смысле развития мысли) " исторические" рассуждения. Например, В. М. Корельский [9] пишет: " Соотношение общества и государства. Общество и государство, их отношения -- кардинальная для науки теории государства и права проблема, которая, несмотря на её несомненную важность и актуальность, изучена слабо. Долгое время научная мысль вообще не делала различий между обществом и государством. Лишь с наступлением буржуазной эпохи учёные стали (хотя сначала только терминологически) разделять политическое государство и общество, гражданское общество и правовое государство, рассматривать некоторые аспекты их взаимодействия. Марксизм трактует соотношение общества и государства главным образом под углом зрения учения о базисе и надстройке.

Общество возникло задолго до государства и длительное время обходилось без него. Объективная потребность в государстве появилась по мере усложнения внутреннего строения общества (социального расслоения), обострения в нём противоречий из-за несовпадения интересов социальных групп и увеличения числа антиобщественных элементов. Следовательно, государство пришло на смену отживающей свой век родовой организации как новая форма организации изменившегося и усложнившегося общества. Процесс возникновения государства был, по-видимому, полусознательным, полустихийным.

Весь опыт мировой истории доказывает, что обществу со сложной структурой, раздираемому противоречиями, имманентна (внутренне присуща) государственная организация. В противном случае ему неизбежно грозит саморазрушение. Значит, государство есть организационная форма структурно сложного общества, которое здесь выступает как государственно-организованное.

Государство -- социальный институт всего общества, оно выполняет многие функции, обеспечивающие жизнедеятельность последнего. Его основное назначение заключается в управлении социальными делами, в обеспечении порядка и общественной безопасности. Государство противостоит антисоциальным, разрушительным силам, а потому само должно быть мощной организованной силой, иметь аппарат (механизм) управления и принуждения. Иначе говоря, по своей глубинной сути государство -- явление общесоциальное и конструктивное, чем и обусловлена его великая жизнеспособность. Политическим и классовым оно становится постепенно, по мере развития в обществе классов, антагонистических отношений. С расколом общества на классы, с возникновением классовых антагонизмов экономически господствующий класс подчиняет себе государство. Но и в этих условиях оно выполняет в определённой мере конструктивно-социальные функции.

С появлением государства начинается сложная и противоречивая история его взаимодействия с обществом. Как форма организации общества и управляющая система, государство выполняет функции в интересах всего общества, разрешает возникающие в нём противоречия, преодолевает кризисные ситуации. Вместе с тем иногда оно может играть и деструктивную роль -- возвышаться над обществом, огосударствлять его, т. е. проникать во все общественные сферы, сковывать их, ослаблять и разрушать общественный организм. Но в общем и целом государство движется вместе с обществом вперёд, постепенно становится более современным и цивилизованным, сохраняя при этом относительную самостоятельность по отношению к обществу.

Именно в диалектическом единстве определяющего влияния общества на государство и относительной самостоятельности последнего заключена суть противоречивого их взаимодействия, имеющего принципиальное методологическое значение. Причём степень такой самостоятельности государства в силу разных причин может колебаться от минимальной до чрезмерной. Необходимая и разумная мера её предопределяется в конечном счёте объективными потребностями каждого исторически конкретного общества".

Эта длинная цитата оставляет неоднозначное впечатление. С одной стороны, она содержит несколько абсолютно верных утверждений, но с другой, -- изобилует внутренними логико-системными противоречиями. Нельзя не согласиться с утверждением, что отношения общества и государства -- кардинальная проблема. Но почему только для " науки теории государства и права"? На самом деле это главная проблема правоведения вообще -- как предельно общей теории права, так и любой её подсистемы (в строгом соответствии с Теоремой Гёделя, см выше). И почему В. М. Корельский не делает из собственных рассуждений логически из них вытекающий конечный вывод о том, что " теория государства" -- всего лишь подраздел общей теории права? Что давно назрела необходимость в университетских курсах " теории государства и права" как минимум переставить местами понятия " право" и " государство"? (Что, к слову, уже и делается иногда).

Многие последующие рассуждения Корельского (правильные с позиций системоанализа) категорически исключают допустимость такого словосочетания как " политическое государство". Остаётся предположить, что в устах автора цитаты это просто дань привычке, дань устоявшимся профессиональным штампам, произносимым без участия левого полушария.

Совершенно справедливо утверждение, что Общество возникло задолго до государства и длительное время обходилось без него. Системный подход предписывает сделать из этого однозначный вывод: Общество породило государство -- когда в последнем возникла осознанная Обществом потребность. Следовательно, Общество не только " первороднее" государства, но и выше его в иерархической структуре систем обеспечения человеческой жизнедеятельности. Отсюда -- неизбежный конечный шаг: признание государства подсистемой Общества.

Ибо две взаимосвязанных прямыми и обратными связями (о чём вспоминает и сам Корельский) системы всегда находятся в иерархическом соподчинении. При этом система, возникшая раньше, большая по объёму и важности для общих элементов систем, всегда будет надсистемой, а другая система -- с железной необходимостью --подсистемой первой системы. И разве кто-либо посмеет оспорить, что государство возникло не только позже Общества и никоим образом не иначе, как только из его " недр", но и что Общество безусловно больше и важнее для людей, чем государство. Ведь обходилось же Общество без государства " длительное время" -- по заявлению самого Корельского.

Но для конечного логически бесспорного вывода автору цитаты чего-то не хватает. Быть может, всё той же самой пресловутой " политической воли"? Или ему (как и всем иным авторам учебников) довлеет привычка к округло-осторожненьким, с " приседаниями", рассуждениям " исторического", а не системно-логического толка?

Нельзя не возразить автору цитаты и по некоторым чисто формально-логическим соображениям. Например, " Значит, государство есть организационная форма структурно сложного общества". Никакой вещественный объект не может считаться " формой" чего бы то ни было. Форма (наряду с содержанием) -- характеристика объекта. Никакой объект не может быть " формой" другого объекта.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: