Солнцепоклонники из Куско (XIII в. (?) – начало XVI в.) 2 страница

Главный обитатель общенационального храма Тауантинсуйю – Коринканчи в Куско – Вильях Ума был фигурой особой. Даже своим внешним видом он производил весьма внушительное впечатление: в красной тунике без рукавов, особом головном уборе, украшенном разноцветными перьями амазонских попугаев. Ему было запрещено вступать в брак. Мало того, он должен был избегать любых интимных связей с женщинами. Не смел он также есть мясную пищу, пить ему следовало одну только воду. В общем, Вильях Ума обязан был вести благопристойный, поистине монашеский образ жизни. Его сан был пожизненным. Он исполнял много поручений как божественных, так и «имперских»: от бесед‑ медитаций с самим богом Солнцем до коронаций Сапа Инки и совершения брачной церемонии «императора» с «императрицами».

В управлении огромной страной Сапа Инке помогал своего рода Имперский Совет. Не будем перечислять всех высших чиновников Тауантинсуйю, отметим лишь наиболее интересные фигуры из ближайшего окружения Инки.

Первым среди них был Инкап Рантин Римарик Канак Апо, что можно условно перевести как Князь, говорящий за Инку‑ правителя. Испанцы имели возможность познакомиться с одним из таких «князей»: на встрече послов Писарро с Атауальпой за правителя с испанцами говорил один из его приближенных. Видимо, он умел читать мысли «императора» по едва уловимой и незаметной для других мимике лица Великого Инки.

Главным наблюдателем и контролером был Токрикока (Тот, кто видит все). Он был главным наблюдателем и контролером. В его обязанности входило выявление всех нарушений и соблюдение обычаев страны. Но Токрикока не обладал ни исполнительной, ни судебной властью. Он только устанавливал факт нарушения правопорядка и докладывал об этом Сапа Инке. В распоряжении Токрикоки находились всевидящие чиновники более низкого ранга, о которых вы подробнее узнаете чуть ниже.

Представителем исполнительной власти, или «судебным приставом» (как его называли на свой манер испанцы), был Инкап Камачинан Уатайкамайок (Слуга Инки, которому поручено схватить арестованного). Он также располагал соответствующей иерархией чиновников.

При особе правителя состоял главный «информатор и шпион Инки», круг обязанностей которого, очевидно, был столь широк, что уточнять их не имеет смысла. Был у Сапа Инки и свой «личный секретарь». Судя по всему, он занимал ключевые позиции в системе управления Тауантинсуйю. Ибо этот инка имел непосредственное отношение к «имперской» статистике. Еще один родственник правителя занимал должность, которая называлась Уикса Камаскаконас – что‑ то вроде «Ученого брата». Возможно, это была не только должность, и так именовали близких Великому Инке людей, пользовавшихся его особым доверием.

Преемника (ауки) «император» выбирал из своих законных сыновой. Выбор необязательно должен был пасть на первенца – наследником становился наиболее способный к управлению государством, по мнению… самого Инки. На практике выбор зависел от расстановки сил в клане инков и ловкости возможных претендентов. Последних было более чем достаточно, ибо каждый правитель считал своим первейшим долгом оставить после себя как можно больше наследников мужского пола, законных и незаконных (т. е. от наложниц), чтобы укрепить ими государственный аппарат «империи». Так, только три последних Великих Инки имели каждый не менее, если не более… 400 (! ) сыновей и дочерей… Вокруг престола кипели потаенные страсти, составлялись хитроумнейшие заговоры. И нередко именно дворцовые интриги открывали путь к власти. Полагают, что знаменитый Тупак Юпанки стал «императором» против воли своего отца – легендарного Пачакути – благодаря поддержке жрецов с побережья.

Будущий Инка готовился к своей должности в кругу ученых, жрецов и военных. Его обучали управлять государством, в котором война играла огромную роль. Ему необходимо было хорошо разбираться в военном деле, начиная от изготовления, ремонта оружия и обмундирования и кончая полководческим искусством. С раннего возраста, еще подростками, «принцы»‑ наследники участвовали в походах и сражениях своих отцов, постигая премудрость военного ремесла. Известно, что Тупак Юпанки и даже бастард Атауальпа, рано проявившие недюжинные полководческие способности, в весьма юном возрасте командовали войсками, и им поручались ответственные боевые операции (правда, под контролем многоопытных в ратном деле дядей‑ полководцев).

Иногда старые правители, устав от государственных дел, назначали преемника еще при жизни, а сами удалялись на покой, устраняясь от управления государством. Новый правитель наследовал лишь трон, а все имущество отца передавалось его многочисленным детям и женам. Новый Инка возводил собственный дворец, где восседал на богато украшенном золотом и драгоценными камнями, например изумрудами, троне. Короной Инке служила повязка – льяута из красных шерстяных нитей с перьями очень редкой священной птицы коринкэнкэ (или корэкэнкэ), причем наследник носил повязку желтого цвета. Со времен Пачакути льяута стала украшаться золотом и изумрудами. Обычно прави‑ голь ходил в одежде того же покроя, что и его подданные, но сшита она была из мягкой, как шел к, шерстяной материи кумби, сотканной девушками из «монастырей невест солнца». Его одежда, как и одежда других инков, не имела карманов, зато отличалась ярко раскрашенными геометрическими фигурами. Помимо верховных правителей, орнаментированную одежду могли носить лишь выдающиеся воины либо крупные военачальники, надевавшие туники с шахматным узором и треугольником вверху.

За рационом и диетой Инки следил придворный лекарь и диетолог – вилькакама. Он лично дегустировал блюда, подававшиеся на стол правителя. Пищу Инке готовили только жены и наложницы. Еду они ему подавали на золотой посуде, а остатки со стола Божественного торжественно сжигали.

Привилегия прислуживать владыке была столь почетной и вызывала среди его женщин столь острую зависть, что все они сменялись через каждые 7–10 дней, чтобы каждая из многочисленных представительниц его гарема имела возможность услужить своему господину. Наряду с обязанностями, вполне для нас понятными, в частности интимными, были и такие, которые нам сегодня представляются противоестественными. Например, единственной обязанностью одной из «особ особо приближенных к особе «императора», было подбирать волосы, падавшие с головы Инки. «Дежурная» должна была подобрать все упавшие волоски и затем… съесть их, чтобы враги Божественного не могли ими завладеть и использовать для колдовства. Были у «дам» и другие, столь «неаппетитные» обязанности, что о них лучше умолчать ради приличия…

Некоторые Инки, особенно Тупак Юпанки, много путешествовали, В основном в путь отправлялись на носилках из ценных пород дерева, блестевших золотой отделкой, – киспиранпа. (На войне использовали красные носилки – пилькоранпа. ) Их обслуживал особый отряд профессиональных носильщиков императорских носилок. Ничего другого эти носильщики делать не умели[61]. Помимо аристократической свиты, августейшего «императора» окружали танцовщицы, музыканты, шуты и карлики, развлекавшие его.

Обычно у Инки была лишь одна законная жена, ею становилась его родная сестра. (Вопреки представлениям и опыту, существовавшим в Европе, в Тауантинсуйю от таких кровосмесительных браков рождались здоровые дети. ) Вместе с тем он имел сотни, а то и тысячи наложниц, а также юных девственниц из «монастырей невест солнца».

Когда Инка умирал, его тело бальзамировали с помощью набора определенных трав, достигая при этом поразительного результата: усопший монарх выглядел словно живой. (Секрет высушивания до сих пор до конца нам неизвестен. ) Мумию Инки сначала оставляли в его дворце, который превращался в заупокойный храм усопшего «императора», а позднее обычно переносили в главный храм инков – Храм Солнца (Кориканчу), находившийся в столице Куско. Мумию усаживали на трон из литого золота. По некоторым преданиям, рядом с ним устанавливали золотую статую почившего Инки в натуральную величину Впоследствии эти золотые статуи, очевидно, стали добычей испанских завоевателей.

Особое положение при дворе Инки занимала его многочисленная родня – столичная аристократия, к началу испанского завоевания насчитывавшая более 500 человек. Вероятно, эта цифра могла быть больше, если бы не жестокая братоубийственная война за престол между Уаскаром и Атауальпой, унесшая жизни многих представителей «королевской» крови и кусканской аристократии. Инкская знать жила в домах из шлифованного камня, пользовалась для своего передвижения паланкинами, носила одежды из дорогой и красивой ткани кумби, секрет выделки ко‑ юрой сегодня утрачен, и огромные ушные вставки‑ серьги из золота, отверстия для которых прокалывал сам Инка. За эти вставки‑ серьги, растягивавшие мочки ушей, испанцы называли знатных инков орехонами (от испанского «ореха» – ухо). Обычно придворная аристократия проводила время в военных походах (для военной знати это была реальная возможность продвинуться по службе и разбогатеть) или в празднествах, пирах и развлечениях при дворе Инки. Она, считавшая себя прямыми потомками легендарного первого Инки Манко Капака и других инкских монархов, снимала самые высокие должности в государстве. Из ее рядов походили сановники, высшие военачальники, наместники областей и крупных районов, руководители жречества, амауты (жрецы‑ философы) и т. д.

В сельских общинах (айлью) покоренных инками племен в мирное время. всем руководили кураки – выделившаяся родознать, провинциальная аристократия. Во время ведения военных действий власть сосредотачивалась в руках военного предводителя – синчи. Куракам вменялось на какое‑ то время посылать своих сыновей в качестве почетных заложников в Куско, где подростки усваивали образ жизни, обычаи и мировоззрение инков. «Просветившись», они обычно возвращались на родину. Если курака имел несколько наследников, предпочтение после его смерти отдавалось прошедшему курс обучения в Куско. Курака был обязан регулярно посещать столицу чтобы сообщать о состоянии дел в его землях. Действия курак контролировались инкскими наместниками. Инки проявляли много терпения и сил, чтобы привлечь курак на свою сторону и тем самым укрепить свое господство. Вот почему слой курак был довольно многочисленным. С одной стороны, в большинстве случаев кураки были объективно заинтересованы в подчинении инкской деспотии, которая, используя свою огромную силу, обеспечивала им более устойчивое положение, нежели положение выборного и сменяемого вождя родовой общины или племени. С другой стороны, хотя перед отдельными кураками и членами их семей и открывалась перспектива занять высокие посты (заметим, что куракой по происхождению был Чилько‑ Чим – одни из лучших военачальников последних верховных правителей инков – Уайна Капака и Атауальпы), перечень этих постов был ограничен. Во многом именно поэтому верноподданнические настроения провинциальной знати были весьма обманчивы. При первом удачном случае кураки старались избавиться от зависимости. С появлением испанцев часть курак расчетливо перешла на их сторону, надеясь либо добиться самостоятельности, либо обеспечить себе привилегированное положение при новой власти.

Над кураками, обычно занимавшими низшие ступени сложной системы инкской администрации, стояли так называемые инки по привилегии. Те, кто как награду за свою верность инкам получили право на особый прокол ушной раковины, а также право называть себя инками. Инками по привилегии становились вожди племен, которые переходили на сторону инков во время войн, а также лица, оказавшие Верховному Инке, инкским сановникам или инкской армии существенные услуги, В основном инки по привилегии занимали посты контролеров при куоаках, а также более высокие административные, армейские и жреческие должности.

Огромную роль в управлении гигантской «империей» играли чиновники‑ администраторы и сановники разных рангов, освобожденные от тяжелого физического труда и повинностей. Сегодня их назвали бы бюрократическим аппаратом, хорошо отлаженным и умело приспособленным для эксплуатации населения «империи». Например, серьезную роль в четком функционировании государственной системы инков играли разъездные ревизоры, которые были «глазами и ушами Инки». Они периодически объезжали всю «империю», наблюдая за поведением чиновников в качестве личных представителей Инки, о чем свидетельствовал «имперский знак» – маскапайча. Ревизоры были Облечены полномочиями для расследования жалоб, лишения должностных лиц их постов, наложения санкций, принятия решений и т. п. Приезд такой сановной фигуры, по всей видимости, должен был повергать чиновников в трепет, особенно в тех случаях, когда он был неожиданным – как в знаменитой последней сцене гоголевского «Ревизора»…

Простой народ в Тауантинсуйю фактически находился в зависимом положении: большая часть общинников‑ крестьян (пурех) в возрасте от 25 до 50 лет, помимо постоянных сельскохозяйственных работ, периодически мобилизовывалась на принудительную службу или работу: войну, строительство каналов, дорог, мостов, дворцов, крепостей, храмов и т. п. Они были обязаны трудиться с утра до ночи (причем работали и дети, даже 5‑ 6‑ летние), а питаться разрешалось лишь дважды в день – рано утром и на заходе солнца. Также строго было лимитировано использование одежды, украшений, мебели и т. п., ограничивалась личная свобода. Без разрешения властей общинник не мог выти за пределы общины. Разумеется, общинников не клеймили, но зато в каждой местности рядовые тауантинсуйцы обязаны были иметь отличительные знаки, отсутствие которых каралось смертью. Все, что предписывалось пурехам, строжайше контролировалось властями.

Одежда простого народа была весьма однообразной. Мужчины носили короткие, до колен штаны, служившие одновременно признаком зрелости. Надевали они и рубашки без рукавов. На женщинах были длинные, до пят, шерстяные платья, которые надевали через голову и стягивали под грудью широким, красиво украшенным поясом. Никаких фривольностей в женской одежде не допускалось, тем более обнажения отдельных наиболее пикантных частей тела. В холодную погоду мужчины (а порой и женщины) носили длинные теплые шерстяные плащи. Представители обоих полов обувались в сандалии из шкур и шерсти лам либо волокон агавы. Жители отдельных областей Тауантинсуйю, а также индейцы разных племен отличались друг от друга не столько одеждой, сколько головным убором.

Многочисленные работники, обслуживавшие инкскую знать, подразделялись на несколько категорий: яиакона (янакуна), акльякона (акльякуна или аклья), камайок и митмак (митмае).

Янакона называли мужчин, служивших на различных должностях у аристократии и в храмах. Нередко янакона добивались существенного повышения по службе, вплоть до должностей управляющих районами и областями. Именно янакона был назначен Инкой Уайна Капаком руководить завоеванной областью Чачапояс. Точная численность янакона неизвестна, но их было много, очень много. К моменту прихода в Перу испанцев вод‑ ном только городе Кахамарка насчитывалось несколько тысяч янакона. Больше всего янакона было в Куско и его окрестностях.

Будущих акльякона ежегодно набирали в провинциях, обучая в женских «монастырях» прядению, ткачеству, ковровому делу, кулинарному искусству, стирке, уборке и другим бытовым ремеслам. Акльякона чаще всего становились служанками кус‑ канских аристократок, т_е. челядью. Как правило, мужчин‑ янакона женили на работницах‑ акльякона, причем независимо от их семейного положения. Случалось, акльякона входила в дом мужа очередной (второй или третьей) женой. Характерно, что браки заключались довольно поздно: мужчины женились с 24 лет, женщины выходили замуж с 18 лет.

Камайок – работники, владевшие какой‑ нибудь редкой профессией (медеплавильщики, специалисты по выращиванию наркотика коки, ювелиры, толкователи «узелкового письма» – кипу и др. ). Обычно они состояли на довольствии у государства. Лучших мастеров‑ специалистов собирали со всей «империи» и переселяли в особые кварталы города Куско. Здесь они обслуживал и Инку и придворную знать, получая пропитание и одежду со двора Инки.

Митмаком («переселенцами») называли крестьян, насильно переселенных из центральных районов государства в пограничные, на земли покоренного местного населения, угнанного на противоположный конем «империи». В результате присоединенные окраинные земли весьма скоро утрачивали свой самобытный характер, становясь неотъемлемыми частями великой «империи», а коренные жители завоеванных стран в новой среде быстрее приспосабливались к ее жизненному и хозяйственному укладу. Депортацией народов инки владели мастерски. Считается, что в Тауантинсуйю почти не сохранилось мест с коренным населением. Например, труд митмак использовался в особо благоприятных для выращивания кукурузы условиях долины Кочабамбы. Здесь «император» Уайна Капак устроил главную житницу своей армии. Основная часть местных жителей была депортирована, а взамен переселено около 14 тыс. митмак. Периодически большую их часть заменяли новыми переселенцами, чтобы не допустить восстаний. С этой же целью депортировали лишь небольшие группы людей из разных уголков страны, т. е. из разных племен. Каждые 100 семей были одной народности, но в каждую тысячу уже входили семьи различных племен. Подобная мудрая политика почти исключала угрозу восстаний митмак. Именно на этих переселенцев обычно ложились тяготы принудительных работ, поборов и чаще других «раздаривали» в качестве янакона.

Подобные переселения преследовали еще несколько важных целей: удаление населения из густо населенных областей или районов; перемещение избыточной рабочей силы на «целинные» земли; сосредоточение работников на особо важных государственных стройках. И все же основная задача – превратить всю «империю» в гигантский котел, содержимое которого размешивалось бы в столице инков, Куско.

В Тауантинсуйю имелась совершенно особая категория населения, чье положение в обществе определить очень сложно, – это «невесты солнца», или «избранные девственницы». Отбирались они по всей «империи» среди самых красивых девушек, при этом их происхождение не имело значения. Главным критерием выбора была исключительно красота. В каждой провинции, в каждом крупном селении строили дома или «монастыри» для «невест солнца», которые им запрещалось покидать под страхом сурового наказания. Самым почетным «домом девственниц» считался кусканский, предназначенный только для представительниц «императорской» семьи: родных сестер, теток, дочерей, племянниц Божественного Инки. Здесь, разумеется, красота уже не была главным критерием. Даже взгляд, брошенный на кусканских «невест солнца», расценивался как омерзительнейшая гнусность, святотатство для любого мужчины, кроме Великого Инки, конечно. Все остальные «дома девственниц» поставляли обученных пению, танцам, игре на музыкальных инструментах и, разумеется, эротике наложниц для инкской знати.

Наложницами из этих домов «император» одаривал наиболее отличившихся вассалов, военачальников или сановников, и такая награда была особенно почетной. В Тауантинсуйю обладать «невестами солнца» считалось престижным, тем более если они получены из «императорских» рук. Особой монаршей милости удостаивался тот, кто получал в жены или наложницы девственницу‑ бастардку «царской» крови, т. е. побочную дочь самого Инки. Счастливцу открывались двери в высшие слои столичной аристократии. Обычаю дарить знатных женщин родственникам, друзьям и союзникам следовала и кусканская знать.

Жестокое наказание ожидало мужчин (особенно из простонародья), не по праву овладевшими девственницами из домов «невест солнца» либо той, которая еще только лишь должна была стать «невестой солнца». Саму бывшую девственницу заживо закапывали в землю. Ее насильника или сожителя (что серьезно отягчало преступление) казнили (приемы умерщвления варьировались в зависимости от обстоятельств), а заодно казнили и всю его семью. Если девственности лишалась «невеста солнца» из кусканского дома, то убивал и не только всех родственников, соседей и жителей селения сластолюбца, включая кураку, но и весь… скот, уничтожали даже растения! Селение разрушали, засыпали камнями, а то место, где оно находилось, считалось проклятым не только для людей, но и для скота и растений. Подобная жестокость в пресечении попыток черни посягать на исключительные привилегии знати рассматривалась как вынужденная мера. (Вместе с тем это вовсе не означает отсутствия у инков проституции – публичных женщин, или пампайрун, чьими услугами мог воспользоваться любой смертный. )

Предполагается, что в домах «невест солнца» могли находиться десятки тысяч женщин! В знак того, что они стоят в услужении у самого Солнца (Инки), эти «послушницы» носили белые одеяния, а на голове особое покрывало. Когда Инка путешествовал, а иногда это длилось годами, везде, где он ночевал, для него находили прекрасных «избранных девственниц». Услужливые вассалы из местной знати старались не упустить счастливой возможности отличиться на службе, предоставив девственниц для любовных утех и ближайшим родственникам Инки, а их в свите бывала не одна сотня. Вообще, сбор подати в виде девственниц был обычным явлением в Тауантинсуйю. Случалось, удачно, вовремя поданная Сапа Инке девственница возносила своих родственников вверх по иерархической лестнице инкской «империи».

Сотни и тысячи удостоившихся высочайшей почести оказаться наложницей Инки обретали наивысшее (после тех, в ком текла «царская» кровь) положение при дворе, особенно если они рожали ребенка, тем более мальчика. (Считают, что каждый Сапа Инка имел несколько сотен побочных детей, т. е. бастардов, обоих полов. ) Такие девственницы становились придворными дамами или служанками самой «императрицы». Выйдя «в отставку», они возвращались на родину, где получали поместья и жили, окруженные вниманием и почитанием как бывшие жены Инки. Но такая судьба ожидала все же немногих. Большинство «невест солнца», оказавшись невостребованными, оставались в «домах девственниц» надолго, порой до конца жизни. Здесь они с утра до ночи ткали и шили одежду для Инки, его многочисленного двора и всей знати «империи». Кусканские девственницы «одевали» только Великого Инку и его родственников. Сшитая ими из ткани кумби (ворсистый материал, похожий на бархат) одежда считалась исключительной роскошью, и одаривание ею рассматривалось как знак великой милости, ведь в кусканском доме «невест солнца» трудились многочисленные чистокровные «принцессы».

В Тауантинсуйю среди простонародья браки заключались одновременно по всей стране, один или два раза в год, церемония имела строго организованный характер. Брачный возраст (для девушек – не ранее 18–20 лет, а для мужчин – 24 года) строжайше соблюдался, чтобы брак не превращался «в ребячество». Подбор будущей семейной пары происходил публично и в присутствии властей. Однако для вступления в брак все же требовалось согласие родителей, и, видимо, учитывались личные симпатии жениха и невесты. Если мужчина старше 25 лет не мог сделать окончательный выбор, то это делал за него курака. Он же выступал судьей, если у девушки оказывалось несколько претендентов. Брак между молодыми людьми из разных провинций и даже селений (общин) категорически запрещался. Запрещалось заключать браки между здоровыми гражданами страны и больными или калеками (немой мог взять в жены лишь немую, слепой – только слепую и т. д. ).

Когда женщина выходила замуж, ее социальное положение менялось в соответствии с общественным положением мужа. Вдове не разрешалось снова выходить замуж и тем более сожительствовать вне брака. У инков запрещались аборты (тайно их делали с помощью жесткого и энергичного массажа плода и различных снадобий). Деторождение рассматривалось как дело высочайшей государственной важности. Это нашло отражение в их экономической политике: на каждого новорожденного сына семье полагался дополнительный надел земли, а на дочь только половина. Таким образом, инки применяли поощряющую систему распределения земли, чем обеспечивали широкое воспроизводство населения.

За аборт женщину наказывали 200 плетьми (если убитый плод был девочкой) или казнили (если погибал будущий работник и воин «империи»). Любопытно, но в отличие от европейцев инки считали девственность не достоинством, а скорее недостатком, так как существовало мнение, что девственницами оставались только те девушки, которые никому не приглянулись…

Совершенно особой категорией населения в Тауантинсуйю было мужское потомство знати и самого Инки от наложниц‑ девственниц – побочные сыновья‑ бастарды. Бастард умершего Великого Инки по отцу был братом правившего Сапа Инки. Таких «братьев» у Сапа Инки нередко насчитывалось более 100, но никто из них не имел права даже заговорить с братом‑ «императором». В жилах всех бастардов текла священная кровь божественного «императора», ее нужно было как можно больше «раздаривать» простым смертным. Все инки, начиная с самого Сапа Инки, прилежно и успешно этим занимались, и количество незаконнорожденных сыновей постоянно росло. Казалось, должно расти и число потенциальных Агауальп (бунтарей, незаконно претендующие на престол), а объединившись, они могли произвести государственный переворот?! Этого не происходило и вот почему. По матери они все принадлежали к разным, иногда враждебные родам и народам, а значит, единство и согласие между ними исключались. Таким образом, Инки, очевидно, полагали, что, производя на свет побочных детей‑ полукровок, они улучшают «породу» людей и окружают себя прослойкой по‑ родственному преданного населения.

Случай с бастардом Атауальпой, оказавшимся на престоле, уникальный. Обычно у бастардов была другая судьба. Особенно высокие должностей они не получали, зато составляли средний командный состав в армии. Это была та прекрасно обученная, тренированная родственная прослойка профессионалов в войсках, которая обеспечивала благонадежность и преданность армии «императору». Очевидно, из них формировалась «преторианская» гвардия Божественного Инки. Она играла немаловажную роль в дворцовых интригах и определении степени законности претендентов на роль Сапа Инки. Но она использовалась не только в дворцовых переворотах, одной из ее первейших задач было исключительно жестокое подавление всякого рода мятежей и восстаний. Чаще всего «бастарды не испытывали в своей военной карьере взлетов, но и не падали вниз. В редких случаях личный подвиг и героизм или симпатии августейшего отца‑ «императора» возвышали их над остальными.

Мятежный Атауальпа считался любимцем отца Уайна Капака и его «лейб‑ гвардейских» офицеров. Рано проявив недюжинные военные дарования, он почти все детство и отрочество провел в армии (своего рода инкский Германик или Калигула). В последние годы правления его отец вообще отходит отдел войны, перепоручая их… бастарду Атауальпе! (Не отсюда ли происходит такая незыблемая уверенность этого безусловно одаренного незаконнорожденного «принца» в обоснованности его претензий на корону Тауантинсуйю? ) В трагический момент борьбы за отцовский престол боготворившие его отборные инкские «легионы» и преданные ему с детства лучшие военачальники Кискис и Чилько‑ Чим пошли за ним, решив тем самым исход страшной братоубийственной войны.

Дети бастардов относились к категории населения, не принадлежащей ни к правящему, ни к эксплуатируемому классу. Они занимали как бы промежуточное положение. После прихода к власти нечистокровного инки – бастарда Атауальпы (родом из северной столицы Тауантинсуйю – Кито) – бастарды от аристократии этого города заняли ведущее положение при дворе нового «императора». Если бы не конкиста, они могли бы отстранить клан инков от управления «империей». Тем более что Атауальпа зверски казнил множество инков «царской» крови и кусканской придворной знати – от мала до велика…

Основные занятия.  Население Тауантинсуйю главным образом занималось поливным земледелием. Природные условия заставляли располагать поля по склонам гор. Построив опорные стены террас из каменных блоков либо известняка, инки заполняли образовавшееся пространство сначала слоем булыжников, чтобы обеспечить необходимый дренаж, потом сверху наваливали землю, которую таскали корзинами из соседних долин. Террасы соединялись ступеньками. Для орошения полей от горных рек были проложены каналы. Они не только поставляли живительную влагу во время засухи, но и служили регуляторами тепла, днем поглощая жаркие лучи солнца, а ночью, когда температура резко падала, возвращая в атмосферу накопленное тепло. Вследствие этого растения не вымерзали, а урожай успевал созреть.

Землю засевали каждый год и обрабатывали лопатами (чакитальями) и мотыгами (лампами) из твердых пород дерева, рабочий край лопаты был бронзовым. Как и все народы древней Америки, инки не знали тягловых животных и поля обрабатывали вручную. В поле выходили и мужчины и женщины. Они возделывали около 100 видов растений (от хлопчатника и тыквы до ананаса и банана), при этом в каждой местности выращивали только те растения, которые давали здесь наибольший урожай. Основными культурами были 250 сортов (белый, желтый, розовый, коричневый, черный и др. ) картофеля (папа) и шесть сортов кукурузы (сара). В отличие от мезоамериканских индейцев‑ земледельцев, инки не заламывали початков, не оставляли стебли на поле, а выносили их вязанками.

Из одного сорта кукурузы делали пиво – чичу, другой сорт поджаривали, еще один шел на приготовление каши, и, наконец, инкам была известна и особая, сладкая кукуруза. Пиво готовили весьма своеобразно. Кукурузные зерна тщательно пережевывали и полученную пасту сплевывали в кувшины с теплой водой. Слюна превращала крахмал в сахар, что способствовало лучшей ферментации, Кувшины плотно закупоривали и хранили под землей, чтобы на них: постоянно воздействовала одна и та же плюсовая температура – Через день‑ два чича была готова к употреблению. Процесс изготовления пива не требовал особых физических усилий, поэтому в основном этим занимались старики и инвалиды.

⇐ Предыдущая618619620621622623624625626627Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: