 |
«ЗА ВСЕХ, ЗА НАС…». Действующие лица. Ведущий.. Ведущий отходит в сторону. Его сменяет Федор Андреевич.
|
|
|
|
5.
«ЗА ВСЕХ, ЗА НАС…»
пьеса
Действующие лица
Ведущий.
Федор Андреевич, пенсионер.
На сцене – двое. Ведущий и Федор Андреевич . Они стоят в сторонке, мирно беседуя. Минимум декораций.
Звучит песня Юлии Березовой на слова монаха Варнавы (Санина) «О, Иерусалим…».
Ведущий (выходя на центр сцены). Был Федор Андреевич человеком неверующим. Даже не просто неверующим, но враждебно относившимся к вере. И всех, кто ходит в храм, считал в лучшем случае обманутыми, в худшем ― лицемерными людьми. А стал… Впрочем, не лучше ли ему самому рассказать об этом? (делая небольшую многозначительную паузу. ) Если только нам повезет, и он сможет довести свою историю до конца. Почему? Да потому что невольный плач, неизменно начинающийся у него где-то в середине рассказа, иной раз переходит в такие рыдания, что он не может произнести ни слова. А только машет рукой: мол, простите, что я мужчина и плачу. В другой раз, если получится, доскажу… Свой рассказ он всегда начинает одинаково: «Был я однажды в Иерусалиме…»
Ведущий отходит в сторону. Его сменяет Федор Андреевич.
Федор Андреевич (с нетерпением подхватывая) Был я однажды в Иерусалиме… Нет, никаким не паломником. (пожимая плечами. ) А, впрочем, какая разница, как я попал туда? Коротко скажу лишь, что ― по вопросу, связанному с бизнесом. И самое главное, что ― попал! Сделал все свои дела. Даже удивился, как неожиданно быстро и легко они вдруг решились. Так что даже осталось немало времени, чтобы осмотреть основные достопримечательности нашего города. А гид, слава Богу, которого я нанял, оказался нашим, русским. (с уважением показывает большой палец. ) И - православным человеком. Поначалу я этого не знал, а когда обнаружил, что для него главное в Иерусалиме ― это места, связанные с Иисусом Христом, и водит он меня исключительно по ним, было уже поздно… М-да… И ничего, к счастью, уже нельзя было изменить. Во-первых, у меня давнее – железное! - деловое правило ― коней на переправе не меняют. То есть, не искать же мне было нового экскурсовода. А, во-вторых, этот рассказывал обо всем с такой любовью… Так искренне… И поведал столько всего такого, о чем я даже не подозревал, что вскоре мне и не нужно стало другого!
|
|
|
Ведущий (подсказывая со своего места). Тут Федор Андреевич обычно пересказывает то, что без труда можно и так прочесть во множестве книг, в которых паломники делятся впечатлениями о своем пребывании на Святой Земле. И приступает к главному…
Федор Андреевич (благодарно кивая). Есть в Иерусалиме камень, у которого, по преданию, бичевали Господа нашего Иисуса Христа. Гид сказал мне, что некоторые паломники ― сам он, по его признанию, сподобился этого лишь однажды ― целуя эту святыню и прикладывая к ней ухо, даже слышат звуки ударов. Тех самых, когда римские легионеры, по приказу Понтия Пилата, бичевали Христа…
Ведущий (снова не удерживаясь от подсказки). Тут Федор Андреевич, сам ненадолго становясь гидом по древней истории, обычно уточняет, что, согласно строжайше заведенному правилу, о чем, кстати, подробно пишет Иосиф Флавий в своей «Иудейской войне», сами иудеи, приговаривая своего соплеменника к бичеванию, назначали не более тридцати девяти ударов. Ни одним ударом больше! И после определенного их количества, состояние наказуемого тщательно проверял врач. Слушая его пульс и заглядывая в глаза. А в случае со Спасителем мира, легионеры, развлекаясь всей центурией кесарийского гарнизона, прибывшей в Иерусалим, чтобы следить за порядком на праздник, били Его, сколько хотели и как хотели, причем, самой страшной из существовавших тогда плетей ― со вплетенными в нее свинцовыми грузилами и колючками… (разводя руками. ) При этих словах на глазах Федора Андреевича частенько появляются слезы.
|
|
|
Федор Андреевич (утирая глаза пальцем, как бы через силу, с горечью, усмехается). Разумеется, будучи с детства воспитан родителями, школой и институтом в безверии, тому, что сказал мне гид, я не поверил. И целовать камень не стал. Но ухо из любопытства все же к нему приложил. В полной уверенности, что все эти россказни ― плод воспаленного воображения обманывающих самих себя людей. Ну как камень может сохранить то, что было две тысячи лет назад? К тому же, я был тогда совершенно уверен, что событий, связанных с жизнью Христа, никогда и не было. Что было дальше? А вот что! Народа перед камнем столпилось невероятно много, у меня на все про все было всего одно или полтора мгновения. И, как я и ожидал, ничего я не услышал. Ну – совсем ничего, кроме тихих разговоров и шагов дышащих мне в спину паломников со всех стран… Расплатился я после экскурсии с гидом, поблагодарил его вполне искренне. И, честно скажу, почему-то слегка завидуя его вере. Самому-то мне без нее как-то пусто жилось на земле. И никакие жизненные блага и удовольствия не могли, как я ни старался, заполнить эту пропасть. А наутро… наутро… наутро…
Неожиданно Федор Андреевич начинает мучительно глотать появившийся в горле комок. Он явно мешает ему говорить. Ведущий с тревогой смотрит на него. Но тот успокаивающе машет рукой, мол, ничего, справлюсь! И продолжает…
Федор Андреевич. В пять часов, когда до отлета было еще предостаточно времени, я вдруг словно подпрыгнул на кровати. Что-то, сопротивляться чему я был не властен, какая-то неведомая сила словно подняла меня. И повела к тому камню. Странно... Но без всякого труда я в огромном, совершенно незнакомом мне городе я нашел… Да-да, словно это был родной микрорайон, я тут же нашел к нему дорогу. В столь ранний час никого возле него не было. Ни одного паломника… По-прежнему, не отдавая себе отчета в том, что делаю, я вновь приложил ухо к камню… И тут… Кто-то может верить. Кто-то, как я перед тем, нет. Но ― я так явственно, что ахнул и даже кулак до боли закусил ― сначала слухом различил, а затем всей душой ощутил, как здесь бичевали Христа! (пытаясь как можно лучше объяснить, с трудными паузами. ) Не как-то там едва заметно… А совершенно отчетливо… Ясно… Был слышен каждый удар! Наотмашь… С оттяжкой… Изо всех сил, я даже словно видел их ― крепких бывалых римских воинов… В общем, то, что раздавалось под моим, точно приросшим к камню ухом просто невозможно описать никакими словами. (снова с паузами. ) Я был подавлен. Оглушен. Исчезло время. Растворилось пространство. Во всем мире остались только я и Христос. (переходя на крик. ) «Господи, да за что ж Тебя так?! » ― не в силах больше слышать и чувствовать все это, сам неожиданно для себя, вскричал я. (после долгого молчания. ) И самым сердцем услышал: «За вас… за тебя…»
|
|
|
Звучит песня Юлии Березовой на слова монаха Варнавы (Санина) «Самый грустный день»
Федор Андреевич закрывает лицо обеими руками. Ведущий быстро подходит и встает перед ним.
Ведущий. Ну вот, как всегда… Слава Богу, на этот раз Федор Андреевич смог досказать эту историю до конца. Хотя теперь, по опыту знаю, он еще долго будет не в силах сказать ни единого слова. Но я теперь и без него могу досказать, как он после этого стал ходить в храм и сам сделался глубоко верующим человеком. (с улыбкой. ) А впрочем, нужно ли об этом? (после многозначительной паузы. ) И так все понятно…
Начинает звучать песня Юлии Березовой на слова монаха Варнавы (Санина) «Давным-давно»
(Все три песни можно найти в интернете)
15 апреля 2016 г.
|
|
|
