 |
СВЕТ И ТЬМА. монопьеса
|
|
|
|
22.
СВЕТ И ТЬМА
монопьеса
На сцене – один Рассказчик. Никаких декораций.
Звучит первый куплет песни Юлии Березовой на слова монаха Варнавы (Санина) «О, Иерусалим…».
Рассказчик (выходя на центр сцены, с письмом в руке и рассуждая сам с собой). Думал я, думал, как лучше преподнести вам не только радостно укрепляющий в Православной вере, но и наводящий на самые грустные мысли рассказ, присланный мне (глядя на письмо. ) Светланой Борисовной... Тут я думаю обойдемся без фамилии… И решил, не мудрствуя лукаво (чего от добра — добра искать? ), так и передать. Ничего не прибавляя и не убавляя. Вот этим самым, письмом (доставая из конверта листок бумаги и читая. ) Моей дочке Лене сейчас 10 лет. А тогда было почти 6. Эта, просто потрясшая нас история, произошла совсем незадолго до того, как ей пойти в школу. Иными словами, все произошло 4 года назад. Мы как раз начинали тогда приобщаться к вере. Ходить в храм. Читать совершенно новую для нас, не насыщающую, да и то непонятно теперь чем, один лишь ум, а душеполезную литературу. И всего несколько месяцев буквально переиначили всю нашу жизнь. Весь ее смысл. (помолчав. ) А теперь несколько слов о том, что привело нас к этому. Не какое-то яркое чудо (многообещающим тоном: «о нем в письме речь еще впереди! »), не убедительные слова родных или знакомых. А… личный пример одного человека.
Очень тихо звучит музыка.
Рассказчик. Я невольно потянулась за молодой женщиной, руководителем детского хорового коллектива, в который я отдала Лену заниматься пением еще в три годика. Уж очень светлым человеком показалась она мне. И я все присматривалась, все пыталась понять: откуда в ней этот свет? И вот однажды было ее выступление церковных песен. И сразу все выяснилось… Оказывается, наша руководительница — верующая. Поет на клиросе… Все стало там понятно, как будто нашлась Родина! Да-да, простите за на вид столь громкие, но идущие из самого сердца слова. Собственно, она и нашлась. И мы вместе с ней стали ходить в храм. Тогда мой путь к вере только начинался. Было много благодати - любви, радости; стихи, словно сами собой, писались глубокие и красивые… (разводя руками. ) И никакого духовного опыта…
|
|
|
Музыка умолкает.
Рассказчик. Поехали мы однажды с Леной вдвоем в Египет, в Шарм-эль-Шейх. В январе, на зимние студенческие каникулы. Работала я в то время доцентом кафедры математики в вузе, это потом уже перешла в школу. И к данному рассказу не относится… (явно не соглашаясь: «К рассказу эта подробность действительно не имеет никакого отношения, но, учитывая, что письмо пишет столь высокообразованный человек, да еще специалист в такой строгой серьезной науке, которую, как говорится, на мякине не проведешь, я решил прочитать и это… Ну, а теперь продолжим! ») Поездка была короткая — не больше 5-6 дней. И сразу, по приезду, нам с дочкой стали предлагать самые разнообразные и экзотические экскурсии. Всякую экзотику мы отмели сразу. А вот над одним предложением призадумались… Еще бы! Ведь экскурсия была - Иерусалим! На Святую Землю… Но — экскурсия претяжелая. Всего на сутки, с часу ночи и до часу ночи. И это почти сразу после долгого перелета в Египет, буквально на второй или третий день нашего пребывания там… Я бы, конечно, отправилась с превеликой радостью. Не задумываясь. Но ведь со мной был ребенок… Стала я у нее спрашивать – как нам быть. Вот то предлагают, то, то… Думала, выберет маршрут, где полегче. Но Лена оказалась просто бойцом. «Выдержу! — говорит. – Едем туда, где жил Сам Христос! » Она-то говорит, а мне страшно: все-таки акклиматизация. Да и ребенок маленький. Но уж очень обеим нам хотелось поехать. И… поехали.
|
|
|
Снова звучит музыка.
Рассказчик. Все шло, как положено. Ночь в автобусе. Таможня. Ранним утром — на Мертвое море. Опять автобус. И наконец — Иерусалим!.. Того, что чувствовало сердце, не перескажешь никакими словами. Даже в самых лучших стихах. Ведь мы шли по Земле, по которой ходил, проповедовал, творил чудеса, где был распят и воскрес Спаситель мира — Иисус Христос… День был, словно по заказу — солнечный, светлый, праздничный. Хотя мы обе — в двух кофтах — «зима» все-таки! Объехали город. Побывали на смотровых площадках. В трепетном ожидании самого главного. И вот, наконец, оно… Мы — в Храме Гроба Господня! Вокруг толпится народ. Все всё осматривают. Разговаривают. Фотографируют. Суета. «Не то, не то! » — так и хочется крикнуть им. Вы лучше молитесь! Не упускайте такую возможность!.. » Но — некогда! Не хочется терять даже мгновения, да и услышат ли те, кто приехал просто туристом? Я только чувствую благодать, радуюсь, что могу помолиться в таком месте, приложиться к святыням, и что у меня с дочкой есть целый день, чтобы вобрать в себя это Счастье! Так обошли мы храм и встали в очередь в Кувуклию. Кувуклия обнесена лоточками с песком, чтобы ставить в него свечи. (качая с удивлением головой. ) Однако никто не ставит. Все зажигают пучки (тонких, 33 белые свечи) от Благодатного огня и только тушат в песке, чтобы потом увезти с собой, а затем зажечь свечи дома и освящать свои жилища. Это нам экскурсовод рассказала. Так продолжалось минут двадцать… Тридцать… И вдруг одна девушка (кореянка или китаянка) вышла из Кувуклии с зажженным пучком, поставили его в песок и… ушла, не взяв с собой. Ах, как ярко горел этот единственный пучок… А мы стоим в очереди, смотрим на него во все глаза — ведь он зажжен от Небесного огня! Когда мы еще до Него дойдем!.. И вот, через некоторое время, я ни с того ни с сего неожиданно для самой себя говорю дочке: «Лена! А ведь Небесный огонь не жжется! » Откуда я это вспомнила? Где слышала? Но разве до мысленного анализа мне тогда было? Раз так, то беру Лену за руку, мы выходим из очереди - все равно пока ведь стоим и запомнили, за кем, да перед кем - и подходим к огню. Я протягиваю руку — жара нет… Опускаю руку в огонь — он не жжется! Уж как я всегда оберегала свою дочь от любого огня, панически боясь, что она обожжется, дочку, а тут сама: «Лена! Суй руку! » И — чудо… Чудо!!!! Лена кладет ладонь на огонь — и тоже держит ее совершенно спокойно. «Леночка! — вспоминаю я о муже и забывая о своем недавнем мысленном осуждении других людей. — А ведь папа нам ни за что на слово не поверит! Скорее фотографируй! » Дочка вытаскивает фотоаппарат, маленькими пальчиками нащупывает кнопки. Все это время моя рука в огне. И он - по-прежнему не печет! Только ладонь закоптилась немного… Потом мы вернулись в очередь. И вот ведь странно — больше к пучку почему-то никто не подошел. Хотя нельзя сказать, чтобы у огня мы старались вести себя тихо или скрытно…
|
|
|
Музыка умолкает.
Рассказчик. После этого экскурсия продолжалась: Гефсиманский сад… базилика Успения Пресвятой Богородицы… Затем, несмотря на все мои опасения — совершенно благополучное возвращение. Сначала в Египет. Потом — домой. В Москве, конечно, мы всем рассказывали только о своей поездке в Иерусалим. Такое она произвела на нас впечатление. Все слушали, ахали, охали. И только руководитель хора заметила одну странную особенность. Больше того… У нее даже глаза расширились от изумления:
Светлана! Леночка! Да вы что?! Ведь Благодатный огонь не жжется только 20 минут и то — сразу после сошествия, на Святую Пасху! (после многозначительной паузы, улыбаясь. ) А на дворе недавно Татьянин день был… То есть, январь! Но не зря дочка фотографировала. Слова — словами. А с документальными фактами не поспоришь. Вот такое чудо произошло с нами в Иерусалиме.
Звучит второй куплет песни Юлии Березовой на слова монаха Варнавы (Санина) «О, Иерусалим…».
Рассказчик. Но это еще не все. Тут есть приписка. PS. То есть, пост скриптум. В переводе с латыни, после того, что написано! Не хочется об этом, так бы и закончить рассказ на том небывалом Свете, но не могу умолчать, как не умолчала о том Светлана и о тьме… (глядя на письмо и читая. ) Как я уже писала, сначала нас привезли на Мертвое море. Мы искупались. А потом, только уже в автобусе, нам сказали, что это море образовалось на месте гибели Содома и Гоморры. Эти два города были так страшно наказаны за грех, который так и называется теперь содомским… А я ведь тогда была на ранних сроках беременности. И трудно, конечно, точно сказать — то ли из-за того купания в проклятом самим Богом месте, то ли по иным грехам, но беременность протекала крайне тяжко, а наш младенчик, родившись симпатичным, крепким мальчиком, умер на 21-й день. Что теперь гадать… (помолчав. ) Но… (строго. ) Когда через какое-то время наш хор поехал на Святую Землю (на этот раз мы с Леной уже не смогли съездить), в точно такой же экскурсии на Мертвом море наша опытная наставница строго-настрого запретила детям купаться в нем и даже трогать так называемую ( с горькой усмешкой. ) «целебную» грязь! ».
|
|
|
Звучит третий куплет песни Юлии Березовой на слова монаха Варнавы (Санина) «О, Иерусалим…».
Рассказчик. Вот теперь все! Письмо заканчивается этими словами. (пряча листок в конверт. ) Но мне вдруг подумалось. Это было наказание только двум городам за содомский грех. (повышая голос. ) Так чего же ожидать тогда всему миру, который пытается возвести сегодня этот страшный, хотя бы из той, давней меры возмездия за него, грех — в ранг общедозволенности и даже… добродетели?! (зябко передергивая плечами. ) Смотрю на детей, которых миновала трагическая участь сына Светланы, и становится еще более жутко. (помолчав. ) Тогда погибло два города. Нынче, если не образумимся, под угрозой вся земля. И где же тогда они будут жить? (после паузы. ) Да и будет ли жить — кому?..
Громко звучит вся песня Юлии Березовой на слова монаха Варнавы (Санина) «О, Иерусалим…».
22 апреля 2016 г.
|
|
|
