 |
САМЫЙ НОВЫЙ ГОД. монопьеса
|
|
|
|
27.
САМЫЙ НОВЫЙ ГОД
монопьеса
На сцене – один Рассказчик. Никаких декораций.
Звучит песня..
Рассказчик (выходя на центр сцены, как только умолкает песня). Сколько людей ― столько путей к Богу. У Петра Нечаева он был такой. Не сложилась у него жизнь. (со вздохом. ) Ну, не сложилась ― и все! Все вокруг, кто за глаза, а то и прямо, называли его неудачником. И, правда, если подумать... До пятидесяти четырех лет дожил, а своего угла так и не обрел. Снимал квартиру. Точней, даже комнату, потому что так было дешевле. И, к тому же, не столь одиноко. Несколько раз был женат. Но ни одна семья не сложилась. Настолько неуживчивый был у него характер. Хотя во всем, конечно же, Петр обвинял жен. Институт он не окончил… Называл десятки причин, но главную умалчивал. А она заключалась лишь в том, что терпения не хватило! Несколько десятков работ поменял ― и все они были не по сердцу. Каждый раз, точно из-под палки все приходилось делать. (разводя руками. ) И в итоге, нигде и ни в чем не сумел, как говорят психологи, реализовать себя. Только заработал, на нервной почве, целый букет болезней. Но ничего, жил ― не тужил. Успокаивал себя тем, что не один он такой. Пока…
Начинает звучать тихая-тихая музыка.
Рассказчик (после недолгого молчания). Однажды наступал очередной Новый год. Для всех сверкающий и веселый. А для Нечаева необыкновенно грустный, с каким-то, по особенному, печальным синим декабрьским вечером… Все дело было в том, что, подводя итоги очередной, предъюбилейной вехи своей жизни – а Павлу, надо сказать, довелось поработать и в бухгалтерии, где в нем укоренилась привычка во всем сводить дебет с кредитом… Так вот, вспоминая прожитые 12 месяцев, он вдруг заодно нечаянно пролистнул и все предыдущие годы. Словно посмотрел на себя со стороны и… Страшно ему стало от такого себя. Больно… Стыдно… Обидно… Почти до слез. Совесть неожиданно подсказала, что во всем он виноват он сам, и никто больше! «Ах, - вдруг подумал он. - Начать бы всю жизнь по-новому! » Да-да! С чистого листа, как это было когда-то в школе, когда он переписывал в новой тетрадке выполненное с ошибками домашнее задание. Но - как? Разве такое ― возможно… И так остро ему захотелось этого, ну, все на свете был готов отдать взамен, что от бессилия что-либо уже изменить он не выдержал и… заплакал.
|
|
|
Музыка начинает звучать чуть громче.
Рассказчик. А потом, чтобы поскорее забыться, Нечаев принялся обзванивать всех и, тщательно скрывая зависть, поздравлять с Новым годом. Желать семейного счастья. Здоровья. Новых успехов в дружной семье… на любимой работе…. Чтобы дети побольше радовали и поменьше, а еще лучше ― совсем не огорчали. Своих-то он, вместе с внуками, почти и не видел… А если и встречался с ними, то так, опять же благодаря его нервному, самолюбивому, да еще и скупому характеру, что потом не встречались годами. Так звонил он, звонил… И добрался, наконец, до самого счастливого, на его взгляд, ― из своих знакомых, из-за чего и звонить-то тому не особо хотелось, человека - Павла Андреевича Колоколова. (подумав. ) Пожалуй, здесь требуется маленькое уточнение. Судя по фамилии, предки этого Павла Андреевича были священниками, которым в старину нередко давались такие, связанные с церковными словами, фамилии. Например: Преображенский, Рождественский, Богоявленский… Помялся-помялся Нечаев. Однако – звонить больше было некому. Да и как не поздравить? Он познакомился с Колоколовым относительно недавно. Нынешней осенью. Но не зря немного поработал консультантом в антикварной лавке, быстро все оценил. У того, хоть и скромно, все было, да только как-то просто и надежно. Красивая, несмотря на немалые уже годы, приветливая и заботливая жена. Прекрасно устроившиеся в жизни взрослые дети. Спокойные, послушные внуки. Свой, правда, уже старый, но вполне еще крепкий и уютный, доставшийся по наследству от родителей дом. Прямо во дворе, так, что не нужно было никакой дачи ― сад. С удивительно сладкими и сочными плодами! Огород, с необычайно вкусными овощами. Рассыпчатую, духмяную потом на тарелке картошку целыми кошелками пару раз привозил ему в эту зиму Павел Андреевич. Не на такси или автобусе, как приходилось все делать Петру, а на своей машине. Она у Павла Андреевича была далеко не из самых дорогих, но опять-таки, и это самое главное, ― ни разу не подводила его в дороге.
|
|
|
Музыка умолкает.
Рассказчик. Словом, набрал его номер Петр Нечаев. И состоялся у них такой разговор. «Здравствуй, Паша! С наступающим тебя Новым годом! ― привычно, с деланной улыбкой, громко сказал Нечаев. «Спасибо»― вдруг почему-то сдержанно отозвался Колоколов. «А что так не радостно? » - насторожился Нечаев. И не успел он начать пожелания: говорить про семью, здоровье и все прочее, включая машину ― чтобы она и дальше не ломалась, как услышал в ответ: «Видишь ли, мы ведь его особо и не празднуем…» «Как это?! » ― изумился Петр. «Так ведь Рождественский пост! » - объяснил Павел Андреевич. «И что же ― пустой стол и постные лица? » - усмехнулся Петр. «Ну почему? – послышалось в трубке. - Лица у нас как раз, самые, что ни на есть, веселые. Ведь пост ― это самое спасительное для души время! Конечно, сегодня, мы поблагодарим Бога за то что даровал прожить еще один год нам, стране, да что там – всему миру, испросим благословения на будущий. А завтра утром собираемся в храм, на службу! » «Да ведь все, ну, разве что, кроме людей с ненормированным графиком, даже на работу в этот день не ходят! » - возмутился Петр. «То на работу, ― поправил его Колоколов. ― А я сказал ― на службу! » «Да какая разница? » - не понял Нечаев. «Большая! » «Ну и – кому?! » «Богу! » - коротко ответил Павел Андреевич. (помолчав. ) Петру приходилось уже слышать обо всем этом, и не только от своего нового знакомого. Только он всегда отмахивался, когда при нем начинали разговоры о вере в Бога, рае и аде… И неизменно он уверенно выдвигал свой главный аргумент. (с грустной улыбкой уточняя. ) Ведь в свое время ему пришлось поработать ревизором в электричках и, наслушавшись безбилетников, он научился никому не верить так просто, на слово! Он так всем верующим, заговорившим с ним о вере и говорил: «А с чего это у вас такая уверенность в загробной жизни? Ведь оттуда же никто никогда не приходил! » И, не дожидаясь ответа, отходил с победно поднятой головой. То же самое сказал он теперь с усмешкой и Колоколову. Собрался уже прекращать разговор. Но тут вдруг услышал такое…
|
|
|
Снова звучит тихая музыка.
Рассказчик. Павел Андреевич вдруг принялся обстоятельно отвечать на этот вопрос! И приводить массу убедительно-веских примеров и неопровержимых доказательств: свидетелей, очевидцев, наконец, самих тех, кто вернулся, побывав ТАМ. Заверенных, как он произнес таким тоном, которому нельзя было не верить, подписями и печатями врачей, академиков, авторитетных ученых… Даже работниками спецслужб. Таких, как НКВД и КГБ. Дело дошло до того, что Павел Андреевич, прося подождать минутку, приносил книги зачитывал это прямо по ним… Так, что от былой уверенности Петра не осталось и следа. Больше того. В голосе Павла Андреевича было столько добра и теплоты, что-то такое понимающее и… полностью принимающее даже его, каким он был, что Нечаев неожиданно для самого себя признался: «А я вот, о жизни своей тут невольно задумался…» И рассказав о себе все, закончил главной своей болью ― что всего этого не изменить уже ни-ко-гда! » «Ну почему? » ― удивился Павел Андреевич. «Как это почему! Как почему?! » – не выдержав, сорвался на надломленный крик Петр. И тут… сначала к своему величайшему недоверию, потом не меньшему изумлению и, наконец, к неописуемой радости Нечаев узнал, что оказывается это… возможно! Да-да! Возможно!!! Где? В Православии!
Музыка умолкает.
|
|
|
Рассказчик. Стараясь не пропустить ни единого слова, Петр Нечаев слушал, что во время таинства исповеди человеку отпускаются все грехи, которыми он согрешил. Они, какими бы тяжкими ни были, просто перестают существовать в природе. Как бы смываются с человека. Или, как сообщил Павел Андреевич, ссылаясь на слова святых старцев, изглаживаются из книги его жизни. И здесь на земле, и главное ― в Вечности. «Но как… Почему?! »- ахнул Петр. «Благодаря Величайшей Жертве Иисуса Христа, пригвоздившего к Голгофскому Кресту все наши грехи! » уверенно и с благоговением ответил Павел Андреевич. И продолжил… Конечно, трудно человеку жить дальше и не согрешать вновь. Уж слишком сильны наши греховные привычки и страстные привязанности. Но Господом вновь и вновь даются силы, чтобы бороться с ними. Иными словами ― благодать. А она преимущественно, главным образом, подается в церковных таинствах и молитве. В добродетелях, то есть, творении благих дел ради Христа. Человек кается, кается… Разумеется, прилагает усилия для исправления, но, понимая, что сам он не сможет ничего, только Бог может ему помочь Своей благодатной помощью… И, наконец, настает такой счастливый момент, когда человек скорее пойдет на смерть, чем повторит свой прежний грех. А это значит, как говорят те же старцы, что Господь уже не просто отпустил, но и простил этот грех… «Но для такого надо потрудиться, - еще раз предупредил Павел Андреевич. - и немало. Молиться. Стараться по силам соблюдать посты и постные дни. Регулярно ходить в храм. Исповедоваться. Причащаться… «Постой-постой! » ― перебил собеседника Нечаев, уловив в разговоре для себя самое главное… (вновь поясняя. ) Сейчас Петр работал охранником в ювелирном магазине и умел мгновенно анализировать ситуацию… «Ты сказал ― завтра идешь в церковь? » - быстро уточнил он. «Да! » - послышалось в ответ. «И… будешь исповедоваться? » «Конечно! » «Слушай, ― взмолился Нечаев. ― Научи меня, как это делать. И… возьми завтра с собой на службу! » «Нет вопросов, утром заеду! ― с готовностью отозвался Павел Андреевич. ― А подготовиться к исповеди лучше так…»
Опять тихо-тихо звучит музыка.
Рассказчик. Полчаса, до самого ухода Старого года, длилась еще их беседа. Колоколов посоветовал Петру не надеяться на память, да и бесы, которые всю жизнь плели паутину вокруг своей, даже не подозревавшей об этом, жертвы, как ураганом выветрят из головы все совершенные грехи, как только он подойдет к аналою. Поэтому лучше записать их. Все, до единого. Какими бы тяжелыми и стыдными они ни казались. (после небольшой паузы. ) И Нечаев, старательно припоминая, всю ночь, когда большинство людей на земле пили, ели, танцевали, веселились, стреляли из ружей и пускали в небо ослепительные ракеты, писал и писал в чистой ученической тетрадке - ему и учителем пришлось поработать! - занося в нее всю свою грязную жизнь. В конце концов, тетрадь была исписана так, что пришлось занять место даже на одной из обложек… Так и не уснув, утром Нового года он с трудом дождался приезда Колоколова. Доехал в переполненной его родственниками машине до храма. Исповедовался… Священник, не смотря на то, что до этого Нечаев не постился, не вычитал положенного правила - все это будет потом, потом! - строго уточнив только, не вкушал ли тот чего и не пил ли после двенадцати ночи, даже благословил его… причаститься!
|
|
|
Музыка звучит громче.
Рассказчик. Вышел Петр Нечаев после службы из храма. Веря и не веря в то, что теперь он начинает свою жизнь с чистого листа! Вернее, как уточнил Павел Андреевич, с очищенного… Добавив при этом, что все равно, о содеянном нужно сокрушаться всю оставшуюся жизнь и благодарить… благодарить за такую величайшую милость Господа… «Да! Да! » - соглашался Петр. Не переставая думать о том, что его страшного, и как он вчера еще был уверен, непоправимого прошлого ― больше нет! Нет!! Нет!!! (после небольшой паузы, радостно. ) И счастливей его в этот день, несмотря на то, что для многих, да что там многих – почти для всех - Новый год самый долгожданный и радостный праздник, не было на свете ― никого...
Звучит песня.
25 апреля 2016 г.
|
|
|
