 |
Проблема «сотворения мира» в поэзии И.А. Бунина
|
|
|
|
Бог как всемогущая сила занимает особое место в мире бунинских произведений. И.А. Бунин постоянно возвращается к нему как к началу всех начал. Он обозначает его роль и значение во Вселенной, в природе и жизни человека, определяет его ценностные свойства и атрибуты. Бог оказывается средоточием и выражением всех основных свойств и характеристик космоса, природы и человека. Он – творец первостихий.
Для И.А. Бунина библейский опыт отношения к творениям Бога был настолько важен, что многие его произведения получили онтологическую окраску и содержат картины природных и вселенских процессов.
Согласно «библейскому» мироощущению И.А. Бунина, бытие является излучением Божьей воли:
Воистину достоин восприятии
Ты, Господи, хвалу, и честь, и силу
Затем, что все тобой сотворено
И существует волею твоею! [20 (I), 157].
Свод радуги – Творца благоволенье,
Он сочетает воздух, влагу, свет –
Все, без чего для мира жизни нет. [20 (I), 159].
Все, сотворенное в мире, есть проявление божьей воли, устанавливается в соответствии со всевышней мерой красоты, порядка и лада.
Идея животворящих способностей Всевышнего, разрабатываемая И.А. Буниным, имеет соответствующие библейские параллели. Сотворение мира описывается на первых страницах Библии. Оценивая совершенное в каждый день творения, Бог подводил итог своим усилиям словами «это хорошо», «хорошо весьма». Мысль о завете, «священных скрижалях Синая», восходит к библейскому первоисточнику, к Книге Исход, в которой описывается заключение договора между Богом и людьми. Одним из образов, навеянных Библией, является образ стерегущего Бога: «Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий правду и являющий милость в тысячи родов» [Исход, 34:6-7].
|
|
|
Одна из характернейших черт бунинского мышления – это мышление историческими параллелями и аналогиями. И.А. Бунин созерцает мир как переживаемое личностное состояние: «О, как я чувствовал это божественное великолепие мира и Бога, над ним царящего и его создавшего с такой полнотой и силой вещественности» [20 (VI), 18]; «И вот Бог дал мне великое счастье видеть все это» [20 (V), 330]; «Как сладок сердцу божий мир» [20 (VIII), 24]; «Как, Господи, благодарить тебя за все, что в мире этом Ты дал мне видеть и любить» [20 (VIII), 38].
Высокий настрой и всесильная поддержка библейского духа необходимы И.А. Бунину для того, чтобы личностным и вселенским центром утвердить того вечного Бога, вокруг которого вращалась жизнь человека, чтобы втянуть в «божий круг» все человеческие заботы и события, исторические, космические, чтобы связать с Богом решение целого комплекса специфических проблем и в первую очередь основной – проблемы человека [55].
Решение загадки человека И.А. Бунин связывал с проблемами ветхозаветной онтологии:
И, радуясь, душа стремилась
Решить одно: зачем живу? [20 (I), 292].
Зачем, о господи, над миром
Ты бытие мое вознес? [20 (I), 451].
Чтобы ответить на вопрос, нужно приблизиться к тайнам мира, открыть то начало, которое покоится в мире как его скрытая сущность. Понять специфику этого начала, определить его роль и значение, черты и качества – значило для И.А. Бунина осмыслить сущность человеческого бытия.
Тайна ночи, загадочная прелесть жизни и мира – это часть того, что находится за пределами познаваемого. Тайна – это один из важнейших атрибутов Бога. Высшую тайну сущего в Боге утверждает и И.А. Бунин: «Нет в мире бога, кроме Бога, сильнее тайны – силы нет!» [20 (I), 222], «Бог оставит тайну» [20 (I), 450]; «Велик и непостижим владыка» [20 (III), 328] и др.
Высшая тайна, которая совмещена с Богом и не переводится на язык логики, открывается только умеющей чувствовать душе, улавливается человеческим сердцем:
|
|
|
Есть ли тот, кто должной мерой мерит
Наши знанья, судьбы и года?
Если сердце хочет, если верит,
Значит – да. [20 (VIII), 7].
Поэтому, чтобы прикоснуться к тайне мира, необходимо уметь «верить сердцем».
Обращенность умственного взора бунинских героев в сторону «божьих стихий» - одна из самых характерных черт их мироориентации. Только смотря в эту сторону, герои Бунина могут успокоить свои волнения и решить волнующие их вопросы. Путь, который приведет их к истине, - это путь смущенного рассудка, когда усилий разума недостаточно для объяснения тайн устройства мира, когда требуются усилия чувствующей души и чуткого сердца.
Среди изображенных писателем первостихий природы, перед которыми человек определяет свое место в мире, следует выделить стихии неба и океана.
Образ океана-бездны встречается в стихотворениях И.А. Бунина многократно: «темная бездна» [20 (I), 214], «бездна пенистая и дикая» [20 (I), 292], «Вдали – седая бездна. Моря нет» [20 (I), 320], «влажная бездна» [20 (I), 321], «зыбь океана» [20 (I), 333], «гробовой чернеет океан» [20 (I), 343], «мутная хлябь» [20 (I), 428] и т.д.
Небо как родная стихия океана в творчестве И.А. Бунина часто сближается с бездонностью морской хляби. При этом создается такое впечатление, что писатель при описании неба и океана использует один и тот же ряд выразительных средств: «бездонная твердь» [20 (I), 232], «ночная бездна» [20 (I), 298], «пропасть в небесах» [20 (I), 414] и т.д.
Все эти примеры выражают желание сомкнуть пространства стихий и показать их изначальное единство.
В описании первостихий неба и океана И.А. Бунин следует библейской традиции, используя ветхозаветную символику. Смысл этих параллелей заключается в том, чтобы показать, что библейская первозданность бытия, атмосфера первых дней творения, божий дух не умерли в веках, а существуют в изменившемся современном мире как присущая этому миру духовная норма. Бунинский образ первостихий – это напоминание вечного: «И тьма над бездною; и Дух Божий носился над водой» (Бытие, 1:1), «Разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились» (Бытие, 7:11) и др.[55]
|
|
|
Бездна – это первозданный хаос, это образ божественной загадочности. Дыхание бездны и ее могущественное присутствие ощущают многие герои писателя. По И.А. Бунину, тот человек, который ощущает довременные стенания стихий, занимает удобную духовную позицию для постижения сокровенного смысла личностного бытия и вселенских духовных тайн. Созерцание бездн «вырывает» человека из привычных социальных и бытовых связей, «обнажает» его душу, возрождая в ней «ветхозаветную» память близости к сотворенному миру:
Пора, пора мне кинуть сушу,
Вздохнуть свободней и полней –
И вновь крестить нагую душу
В купели неба и морей! [20 (I), 392].
О море! Мглой и хлябью довременной
Ты все-таки родней и ближе мне,
Чем радости всей этой жизни бренной! [20 (VIII), 23].
У человека, который чувствует колыхание бездны, происходит как бы помутнение рассудка. Перед ее устрашающим величием разум глохнет, а душа переживает потрясение: «Я в бездне был, я жил кошмаром» [20 (I), 463], «Но бездны страх – он не исчез» [20 (I), 158]. Придерживаясь ветхозаветной традиции, И.А. Бунин описывает особое состояние человека. Для него такой страх не зло, а благо, ужас, леденящий сердце, священен. Он освобождает душу, и человек начинает испытывать взаимосвязанное чувство: страх-ликование, восторженный ужас. Со страхом, как подчеркивает И.А. Бунин, связано преображение человека. В страхе рождаются любовь и спасение, которые подарила бездна, та сила, которая сокрушила человека:
… Со страхом ждал я ночи
И в страхе затворил я дверь ковчега,
И в страхе поручил свою судьбу…
И ливень стих. Я плакал о погибших
… я плакал,
Открыв окно и увидавши солнце. [20 (I), 218-219].
В произведениях И.А. Бунина идет речь об особом состоянии, переживаемом человеком, - о священном страхе, который возникает как атрибут самого бытия, как святое свойство Бога.
В религиозно-философском плане с безднами неба и океана согласуется и бездна смерти. С особенной смысловой ясностью о всех этих тех безднах И.А. Бунин говорит в стихотворении «Дикарь»: «И бездна смерти бездну довершила» [20 (I), 312]. Перед ее лицом с человеком может произойти такое же потрясающее душу перерождение, как и перед стихиями океана и неба.
|
|
|
Понимание божественного начала, которое таится в основе первостихий, открывается только человеку с «помутненным» рассудком и «нагой» душой. Человек, охваченный смешанным чувством, подходит к той линии бытия, с которой видно, как внутри шевелится дух, пронизывающий все на свете, как «из нутра» первостихий исходит свечение (Книга Иова, 34:15). Прозревая страшное, человек прозревает чудо.[55]
Таким образом, по И.А. Бунину, небо и океан – это две видимые человеком первостихии. Они повергают человека в ужас, открывая тем самым его очищенной душе возможность прикоснуться к невидимой стороне мира и уверовать во всемогущее бытие Бога. Через сокрушительные волнения души человек приходит к результатам в постижении сокровенного смысла жизни, устанавливает тесную связь между собой и Богом.
Отношение к миру, которое ведет к осмыслению его скрытого содержания, в творчестве И.А. Бунина приобретает живую плоть и образную реальность, воплощаясь в состояниях и переживаниях конкретного человека. Писатель делает духовность неустранимым фактом бытия, представляет заветную правду мира. В творчестве И.А. Бунина Бог присущ миру, имеет пантеистическую поддержку со стороны религиозно-философской традиции.
Мир, пронизанный духовным единством, воплощенным в Боге, как и сам Бог, близки и родственны человеку. Их заповедный смысл открывается только тогда, считает И.А. Бунин, когда он, приближаясь к пределам бытия, переживает «священный ужас».
Для установления скрытой общности между человеком и Богом не обязательно проходить испытания «священным» ужасом. И не все бунинские герои их проходят. Какими бы разными они ни были, все они идут по тому пути, который ведет к постижению высшего смысла бытия, к обнаружению в себе частицы тепла, не чуждой Создателю.
|
|
|
