 |
А.С. ВОРОЖЕВИЧ 7 страница
|
|
|
|
По отношению к товарным знакам и наименованиям мест происхождения товаров ГК РФ нюансирует пределы применения рассматриваемой меры. Так, установлено, что если введение товаров в оборот необходимо в общественных интересах, то они не подлежат уничтожению. В таком случае правообладатель вправе требовать удаления за счет нарушителя лишь самого обозначения (п. 2 ст. 1515 ГК РФ). Применительно к патентным нарушениям подобных уточнений сделано не было. Очевидно, что аналогия закона в данном случае неприменима. При удалении товарных знаков товары как бы очищаются от контрафактности. Это не означает, что их введение в оборот в принципе не будет никаким образом нарушать исключительных прав правообладателя. Здесь многое зависит от того, на каком этапе было выявлено нарушение. Если иск был подан уже после того, как нарушитель нашел контрагента (покупателя) его товара, то можно предположить, что он обеспечил спрос на свои товары посредством использования товарного знака. С другой стороны, если покупатель узнал о контрафактности, но не стал оспаривать договор с нарушителем, можно предположить, что он заинтересован именно в самом товаре, а не в конкретном бренде. Если нарушение было установлено на этапе производства и предложения к продаже товара, то в таком случае введение в оборот товаров с удаленным товарным знаком не нарушает интересы правообладателя.
В случае с технологическими продуктами - объектами нарушения - существует только два варианта: либо они в принципе не вводятся в оборот (и для того, чтобы это точно произошло, такие объекты должны быть уничтожены), либо вводятся с воплощенным в них чужим техническим решением.
|
|
|
Некоторые юристы утверждают, что продукт, в котором используется чужое запатентованное решение, не может быть введен в оборот в ситуации, когда в таком продукте есть общественный интерес. Например, если речь идет о лекарственных препаратах < 1>. Подобный вывод, однако, не основывается на формальных установлениях российского законодательства.
--------------------------------
< 1> См.: Бородин Д. Б. Проблемы защиты патентных прав фармпроизводителей в ходе государственных закупок лекарственных средств // Журнал Суда по интеллектуальным правам. 2016. N 14. С. 71 - 82.
Обратимся к международному регулированию. Статья 46 ТРИПС Соглашения предусмотрела возможность закрепления на национальном уровне способов защиты исключительных прав, нацеленных на изъятие контрафактных товаров из каналов движения товаров, в том числе посредством уничтожения таких товаров. При этом Соглашение предписало судам при рассмотрении соответствующих требований соизмерять соотношение между серьезностью правонарушения и средствами судебной защиты, а также интересами третьих лиц. Таким образом, ТРИПС Соглашение в целом допускает ситуацию, когда суд установит факт нарушения исключительного права, в том числе на патентоохраняемые объекты, но откажет в удовлетворении требования об уничтожении контрафактных товаров в целях обеспечения баланса интересов. Представим несколько ситуаций. Ответчик производит некий сложный и дорогостоящий продукт. В продукте воплощено множество технических решений. На большинство таких решений у субъекта есть собственный патент или лицензия. И лишь на использование незначительного элемента он, как выяснилось, не имел права. Удовлетворение требования об уничтожении партии подобных продуктов приведет к колоссальным имущественным потерям нарушителя. Важно при этом понимать, как данное требование соотносится с требованием о запрете на использование запатентованного объекта. На первый взгляд, данные требования являются самостоятельными и невзаимосвязанными. Отказ в удовлетворении одного не исключает возможности удовлетворения другого. Но на практике все несколько сложнее. Здесь снова следует рассмотреть несколько вариантов. Первый вариант - контрафактный продукт уже был продан потребителям. Такие продукты уже нельзя изъять и уничтожить по причине того, что они находятся у добросовестного приобретателя. Второй вариант - продукт (хотя бы его часть) еще находится у нарушителя и готов к реализации. Если суд удовлетворит требование о запрете на использование товаров, но откажет в удовлетворении требования на изъятие и уничтожение, то возникнет парадоксальная ситуация. Продукты останутся у правообладателя, но он не сможет реализовать их. Как будет показано ниже, некоторые правопорядки вполне допускают отказ в удовлетворении требования о запрете использования при установлении факта нарушения. При этом решение принимается на основании теста, схожего с предложенным ст. 46 ТРИПС Соглашения. Во-первых, сопоставляются негативные последствия для ответчика от удовлетворения иска и для истца от факта нарушения. Во-вторых, учитываются общественные интересы.
|
|
|
Наличие общественного интереса в контрафактных товарах само по себе не может являться основанием для отказа в изъятии и уничтожении контрафактных товаров. Так, всегда существует общественный интерес в лекарственных препаратах. Между тем этот факт не означает, что такие продукты не могут быть уничтожены, если в них воплощено чужое запатентованное решение. В случае если они были уже поставлены в больницу, этого реально нельзя сделать по причине только того, что больница - добросовестный приобретатель. Она получила препарат по итогам конкурса, проведенного правообладателем.
3. 3. Взыскание компенсации и убытков как меры
ответственности за нарушение исключительного права
на патентоохраняемый объект
Взыскание упущенной выгоды патентообладателя
Статья 15 ГК РФ предоставляет правообладателям две опции, связанные с возмещением имущественных потерь от нарушения исключительного права. Во-первых, это взыскание упущенной выгоды < 1>; во-вторых, взыскание доходов, полученных нарушителем. Вместе с тем на практике отсутствует четкое понимание различий между данными способами расчета убытков и тех доказательств, которые должен предоставить правообладатель во втором случае.
|
|
|
--------------------------------
< 1> Реальный ущерб в делах о нарушении исключительных прав отсутствует.
По смыслу ст. 15 ГК РФ упущенной выгодой является неполученный доход, на который увеличилась бы имущественная масса лица, право которого нарушено, если бы нарушения не было. В чем может состоять упущенная выгода патентообладателя?
В первую очередь на стороне патентообладателя могут образоваться имущественные потери в связи со снижением спроса на предлагаемые им инновационные товары либо цены таких товаров. Реализуя схожие с патентообладателем продукты, в которых также использовано запатентованное решение, нарушитель становится реальным конкурентом правообладателя, оттягивающим от него часть потребителей. Учитывая, что нарушитель не понес затрат на создание спорного решения, он может позволить себе продавать товар по более низким ценам. На практике его товар может оказаться даже более привлекательным для потребителей, чем оригинальный.
Здесь, однако, все не так просто. Для того чтобы на стороне правообладателя возникли имущественные потери, необходимо, чтобы он сам или его уполномоченные лицензиаты < 1> реализовали соответствующие продукты на основе запатентованного решения. При этом подобные продукты должны пользоваться хотя бы минимальным спросом. Если использовать формулировки из обязательственного права - правообладателем должны быть предприняты меры, необходимые для получения такой прибыли.
--------------------------------
< 1> Представляется оправданным для целей привлечения нарушителей к ответственности за незаконное использование чужих объектов интеллектуальной собственности и расчета упущенной выгоды учитывать в том числе потери простых лицензиатов, которые сами не могут обратиться с иском о защите исключительного права. При этом нужно понимать, что на практике патентообладатели, коммерциализующие свои разработки через институт лицензирования, как правило, будут заявлять требования (либо о взыскании убытков, либо о компенсации) исходя из недополученных роялти.
|
|
|
Подобная схема расчета убытков (в зависимости от недополученной правообладателем прибыли) может быть весьма удобной для правообладателей товарных знаков. Представим себе, что правообладатель реализует под товарным знаком печенье. Его бренд стал более или менее известен среди потребителей. Когда на рынок выходит нарушитель, маркирующий сходным образом свое печенье, к нему переходит часть потребителей, которые приобретают контрафакт по ошибке. В таком случае закономерно заключить, что на стороне правообладателя возникла упущенная выгода: потребители могли (и с достаточной степенью вероятности) и приобрели бы товар у него, если бы нарушитель не вышел на рынок. Собственно, установление требования однородности товаров (услуг) правообладателя и нарушителя как условие для привлечения последнего к ответственности предполагает, что нарушитель предлагает свой продукт " вместо" (под видом) правообладателя < 1>.
--------------------------------
< 1> Понятно, что об упущенной выгоде и применительно к товарным знакам можно говорить далеко не всегда. Например, на практике весьма распространена ситуация, когда с иском о нарушении обращается правообладатель, который сам не использовал свой товарный знак.
Вместе с тем в сфере патентных отношений есть ряд нюансов. Во-первых, патентоохраняемые решения не привязаны к конкретному типу товаров. Вполне вероятна ситуация, когда нарушитель будет использовать запатентованное решение в иной сфере, чем правообладатель. Во-вторых, возможна ситуация, когда нарушитель произвел контрафактные продукты (в которых воплощено запатентованное решение) не для целей их реализации, а для использования в своей производственной деятельности. Например, охватываемый патентом станок используется при выпиливании отверстий в производимых ответчиком деталях для автомобилей. В данном случае упущенная выгода правообладателя будет заключаться в том, что нарушитель не купил у него соответствующие станки (при условии, что он продает данные станки), и составит стоимость таких станков. Наконец, в-третьих, запатентованное решение может представлять собой лишь один из элементов комплексного инновационного продукта, предлагаемого нарушителем. Притом что иные элементы могут охватываться собственными патентами нарушителя. В таком случае правообладателю будет крайне сложно доказать возникновение на его стороне недополученного дохода (за исключением недополученных роялти, речь о которых пойдет далее), связанного с выходом на рынок нарушителя.
|
|
|
Универсальную (она возникает у всех патентообладателей) упущенную выгоду составляют недополученные роялти.
Нормальное развитие гражданско-правовых отношений предполагает, что субъект, который желает использовать чужой патентоохраняемый объект, должен обратиться к правообладателю за предоставлением лицензии. А правообладатель может назначить цену за выдачу такой лицензии. Таким образом, имущественные потери правообладателя могут быть выражены также в вознаграждении, которое он мог бы получить по лицензионному соглашению. Подобный вред присутствует во всех случаях нарушений исключительных прав.
В доктрине некоторые ученые квалифицируют подобные предполагаемые роялти в качестве так называемых реституционных убытков. Отмечается, что при выплате разумных роялти ответчик осуществляет реституцию своего неосновательного обогащения < 1>. Однако такой вывод опровергается тем фактом, что подобная мера доступна в том числе тогда, когда ответчик не получает какой-либо прибыли от использования объекта интеллектуальной собственности. Другие ученые отмечают, что подобные убытки не являются ни компенсационными, ни реституционными, а монетизируют ценность права, которое было нарушено < 2>. Подобный подход является отчасти верным. Устанавливая размер разумных роялти, суды (это справедливо прежде всего для западных судов) учитывают ценность патентоохраняемого объекта. Вместе с тем, как представляется, подобные потери, связанные с незаключением лицензионного договора, в полной мере отвечают понятию упущенной выгоды.
--------------------------------
< 1> См.: Spence M. Intellectual property. Oxford, 2007. P. 104.
< 2> См.: Stevens R. Torts and Rights. Oxford, 2007. Ch. 4.
Президиум ВАС РФ еще в Постановлении от 5 июля 2005 г. N 3578/05 < 1> констатировал, что " ежегодный платеж (по лицензионному договору. - А. В. ) пользователя - третьего лица может расцениваться как убытки истца в виде неполученных доходов". Подобный подход к расчету убытков патентообладателя получил широкое распространение в судебной практике.
--------------------------------
< 1> Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2005. N 11.
Так, ФАС Волго-Вятского округа указывал: " Суд установил, что в 2009 году ответчик изготовил и реализовал 800 тележек модели 18-9771 в составе полувагонов модели 12-1303-01. Каких-либо отчислений за использование объекта интеллектуальной собственности ответчик не производил, поэтому убытки истца правомерно определены как не полученный истцом доход по возможному лицензионному соглашению в виде трехпроцентной ставки роялти в размере 7 478 400 рублей" < 1>.
--------------------------------
< 1> Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 16 мая 2012 г. N Ф01-1770/12 по делу N А79-12204/2010 (СПС " КонсультантПлюс" ).
В другом деле < 1> правовой конфликт возник в отношении запатентованного изобретения " Способ алюмотермической сварки рельсов". Ответчик выполнял работы по алюминотермитной сварке рельсов на различных направлениях железной дороги. Он стал победителем нескольких конкурсов на право заключения договора подряда на выполнение работ по алюминотермитной сварке стыков элементов стрелочных переводов методом промежуточного литья на фронтах текущего содержания пути на железной дороге. Суд установил, что ответчик действительно использовал запатентованный истцом способ, и удовлетворил требования истца о взыскании убытков в сумме 11, 4 млн руб. Данная сумма была получена следующим образом. Суды установили, что общая стоимость выполненных ответчиком работ составила 228, 7 млн руб. В ранее заключенных истцом лицензионных договорах в отношении данного способа была установлена ставка роялти - 5% от доходов, полученных лицензиатами. Таким образом, полученная сумма убытков - это 5% от суммы 11, 4 млн руб.
--------------------------------
< 1> Постановление Суда по интеллектуальным правам от 1 июня 2016 г. N С01-990/2014 по делу N А56-32291/2013 (СПС " КонсультантПлюс" ).
При рассмотрении еще одного дела < 1> суд удовлетворил требования истца о взыскании убытков в размере 5, 07 млн руб. за нарушение исключительных прав на полезную модель " Водогрейный котел". Суд исходил из того, что истец ранее неоднократно предусматривал в договорах условие о вознаграждении в размере 25% от продажной цены готового изделия с учетом НДС. В материалы дела были представлены договоры с другими организациями и платежные поручения, подтверждающие переводы в пользу истца платежей по договорам на передачу конструкторской документации на водогрейные котлы. Ответчик изготовил водогрейный котел стоимостью 20, 3 млн руб., поэтому в случае заключения лицензионного договора ответчик оплатил бы истцу 25% от продажной цены, или 5, 07 млн руб.
--------------------------------
< 1> Постановление Суда по интеллектуальным правам от 12 февраля 2016 г. N С01-579/2015 по делу N А03-6341/2014 (СПС " КонсультантПлюс" ).
На основе анализа данных судебных актов может сложиться впечатление, что патентообладателям не составляет особого труда взыскать существенную сумму упущенной выгоды в виде недополученных роялти. На деле все значительно сложнее. Основной вопрос: какие еще доказательства, помимо ранее выданных им лицензий, правообладатель может представить для обоснования суммы недополученных роялти?
Как было отмечено выше, рассматриваемые имущественные потери (в отличие от недополученных доходов от реализации продукта) являются универсальными для всех правообладателей. Между тем далеко не все патентоохраняемые разработки становились объектами лицензирования, а сам по себе факт неучастия правообладателя в лицензионном процессе не говорит об отсутствии у разработки существенной ценности. Вполне вероятна обратная ситуация: ценность патентоохраняемого объекта настолько велика, что большинство участников рынка (в том числе нарушитель) не обладают средствами для получения на него лицензии. Правообладателем могут вестись переговоры с иностранным инвестором. Либо его бизнес-модель в принципе не предполагает выдачи лицензии. Кроме того, цена ранее выданных правообладателем лицензий может быть существенно занижена либо, наоборот, завышена. Даже если не брать в расчет недобросовестные стратегии, многое может зависеть от бизнес-отношений сторон (включая аффилированность), переговорных позиций, рыночной конъюнктуры на момент заключения договора. В целом судам ничего не мешает учесть данные обстоятельства при расчете упущенной выгоды в виде недополученных роялти - все же последние должны устанавливаться на момент незаконного использования. Однако на практике суды еще далеки от этого.
До сих пор у российских судов был лишь один ориентир, который они готовы учитывать при установлении недополученных правообладателем роялти, - цена ранее выданных патентообладателем лицензий < 1>. Полноценного теста (подобного тем, что существуют в западных правопорядках), позволяющего учесть разнообразные обстоятельства, выработано не было.
--------------------------------
< 1> Во всех рассмотренных выше делах патентообладателями были представлены примеры ранее заключенных лицензионных договоров.
Подобный подход, безусловно, ставит правообладателей в неравное положение. Получается, что степень защиты их прав зависит от выбранной ими стратегии коммерциализации объекта.
При анализе данного способа расчета упущенной выгоды нельзя не обратиться к проблеме соотношения институтов взыскания убытков и компенсации. С вступлением с 1 января 2015 г. в силу изменений в ГК РФ стоимость права на использование патентоохраняемого объекта была заложена в основу одного из двух способов расчета компенсации как альтернативной меры ответственности за нарушение исключительного права. Здесь возникает закономерный вопрос: зачем нужно было умножать сущности и позволять правообладателям взыскивать недополученные роялти и в качестве убытков, и в качестве компенсации (пусть и альтернативно) < 1>? По идее, в ситуации, когда конкретные имущественные потери могут быть компенсированы в рамках традиционного института убытков, необходимость в специальных мерах ответственности отсутствует. Далее мы еще вернемся к данному вопросу.
--------------------------------
< 1> Данный вопрос касается не только патентной сферы, а в целом всей системы мер ответственности, установленных за нарушение исключительного права российским законодателем.
Взыскание патентообладателем дохода, полученного нарушителем
Как было отмечено ранее, ст. 15 ГК РФ позволяет правообладателю взыскать с нарушителя не только собственные имущественные потери, но и доходы, полученные ответчиком вследствие нарушения. Как указывается в доктрине, по своей природе данный институт не является разновидностью убытков, а представляет собой санкцию особого рода, в некотором смысле близкую режиму неосновательного обогащения < 1>. Стоит, однако, сказать, что в настоящее время у судов отсутствует четкое понимание природы данного института. Они смешивают его с упущенной выгодой в виде не полученных нарушителем доходов и, как следствие, требуют от истца доказать возможность получения им соответствующих доходов. Если правообладателю удается доказать то, что выход на рынок нарушителя мог привести к уменьшению спроса на его продукцию, проблем с взысканием полученных нарушителем доходов не возникает.
--------------------------------
< 1> См.: Байбак В. В. Новая редакция ст. 393 ГК РФ: общие правила о возмещении убытков, причиненных нарушением обязательства // Закон. 2016. N 8. С. 127.
Так, например, суд удовлетворил требования ЗАО " ИОМЗ" к ООО " Каури" о взыскании 8, 4 млн руб. убытков < 1>. Основой для расчета размера упущенной выгоды послужили данные об объемах полученной ООО " Каури" продукции в мае 2007 г., августе, октябре 2008 г., ноябре 2009 г. и феврале 2010 г., подтвержденные имеющимися в материалах дела накладными. Как отметил суд, ЗАО " ИОМЗ" является единственным поставщиком стали в соответствии со своими патентами. Следовательно, реализованный ответчиком объем продукции, изготовленной по патентам истца при наличии спроса на рынке продажи стали, уменьшил соответственно объем заказов на аналогичную продукцию ЗАО " ИОМЗ". Примечательно при этом, что суд, с одной стороны, указал на то, что подобный порядок определения убытков соответствует понятию упущенной выгоды как неполученных доходов, которые истец мог бы получить при обычных условиях гражданского оборота, а с другой - отметил необходимость учета положения, установленного в абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ, в случае, когда лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы.
--------------------------------
< 1> Постановление Суда по интеллектуальным правам от 21 ноября 2017 г. N С01-755/2015 по делу N А71-5961/2010 (СПС " КонсультантПлюс" ).
Еще более показательным в рассматриваемом аспекте является Определение ВС РФ от 23 января 2018 г. N 309-ЭС17-15659 < 1>. Истец и ответчик участвовали в конкурсе на поставку инновационных продуктов. Конкурс выиграл ответчик, заключивший и исполнивший контракт на 3, 5 млн руб. Истец-патентообладатель обратился в суд с требованием о взыскании упущенной выгоды в сумме доходов, полученных истцом. Апелляция и первая кассация признали требование подлежащим удовлетворению в полном объеме.
--------------------------------
< 1> Текст Определения официально опубликован не был (СПС " КонсультантПлюс" ).
ВС РФ отменил акты судов нижестоящих инстанций и отправил дело на новое рассмотрение. Он отметил, что для взыскания упущенной выгоды истцу необходимо доказать, какие доходы он реально (достоверно) получил бы, если бы не утратил возможность использовать исключительное право при обычных условиях гражданского оборота. В частности, истцу следовало доказать наличие реальных условий для извлечения дохода: соответствующие приготовления, достижение договоренностей с контрагентами и пр. При этом ВС РФ не смутило, что истец требовал рассчитать убытки по абз. 2 ст. 15 ГК РФ и взыскать с нарушителя полученный доход в то время, как он перечислил обстоятельства, подлежащие учету при взыскании традиционной упущенной выгоды.
Представляется, что подобное смешение двух способов расчета убытков является ошибочным. Это легко проиллюстрировать на обозначенной ситуации с участием нарушителя в конкурсных процедурах. При расчете упущенной выгоды правообладателя, заключающейся в недополучении доходов, действительно необходимо установить, мог ли правообладатель в отсутствие нарушителя выиграть данный конкурс. Это требует того, чтобы правообладатель участвовал в данном конкурсе и занял после нарушителя второе место. Сумма убытков должна определяться исходя из той цены, которую предлагал правообладатель, а не нарушитель. Представим, что правообладатель и нарушитель участвовали вдвоем в конкурсе поставки лекарственных препаратов для государственных нужд. Правообладатель планировал поставлять в больницу 1 000 упаковок лекарственного препарата по цене 1 тыс. руб. за упаковку. А нарушитель - по цене 500 руб. за упаковку. В данном случае упущенная выгода правообладателя должна определяться исходя из стоимости (1 тыс. за упаковку) и количества лекарственного препарата, который он мог поставить, но не сделал это из-за нарушителя.
При расчете убытков в размере доходов нарушителя суды, напротив, не должны оценивать наличие у правообладателя реальной возможности извлечь подобную выгоду. Правообладатель мог, в принципе, не участвовать в госзакупках либо занять в них место ниже второго. Здесь за основу при расчете убытков должна браться цена, по которой поставил продукцию нарушитель. В нашем примере - 500 руб. за упаковку. Важно также понимать, что доходы нарушителя, на взыскание которых может рассчитывать правообладатель, должны находиться в прямой связи с нарушением. Ситуации могут быть разные.
Одно дело, когда товар нарушителя практически полностью охватывается патентом правообладателя. Самый яркий пример - это использование в дженериковом препарате чужого патента на активный ингредиент. В таком случае правообладатель может рассчитывать на взыскание всего полученного нарушителем дохода от реализации препарата. Другое дело, когда запатентованное решение составляет лишь один из элементов (незначительный) комплексного инновационного продукта. Представим себе, что ответчик производит и продает персональные компьютеры. В таких компьютерах воплощены десятки запатентованных решений. На половину таких решений у ответчика есть собственные патенты, еще на 45% - лицензии. И лишь один из незначительных элементов оказался использованным неправомерно. Очевидно, что в такой ситуации правообладатель не должен рассчитывать на получение от нарушителя всех его доходов от реализации компьютеров. В лучшем случае он должен получить 3 - 5% от этой суммы. Иными словами, в ситуации, когда объект нарушения несводим к запатентованной разработке, необходимо установить, какая именно часть дохода нарушителя обусловлена использованием запатентованного объекта. На практике в рассмотренной ситуации правообладателю целесообразнее взыскивать убытки в сумме недополученных роялти < 1>.
--------------------------------
< 1> Если сделать допущение, что российскими судами будет разработан многофакторный тест, позволяющий установить справедливую сумму таких роялти, не руководствуясь только лишь ранее выданными правообладателем лицензиями.
По своему содержанию данный способ защиты - взыскание доходов нарушителя - ближе к взысканию неосновательного обогащения. Собственно, указанные доходы именно такое обогащение и представляют. Между тем с позиции своего воздействия на нарушителя (в функциональном смысле) рассматриваемый механизм представляет собой меру штрафного характера. С нарушителя может быть взыскана сумма, существенно превосходящая понесенные правообладателем убытки. На практике это может быть связано, во-первых, со сложностью доказывания таких убытков. Во-вторых, с тем, что в определенных ситуациях прибыль нарушителя объективно будет намного выше, чем понесенные правообладателем убытки (ранее нами были уже рассмотрены подобные ситуации). Особенно иллюстративна в данном случае ситуация, когда сам патентообладатель не использовал свое изобретение, а нарушитель производил на основе такого решения коммерчески привлекательный инновационный продукт.
Более того, в российском варианте механизм взыскания полученных нарушителем доходов носит не просто штрафной, а сверхштрафной характер. Согласно абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ такие доходы могут быть взысканы наряду с упущенной выгодой (сверх нее). Таким образом, патентообладатель, чьи права были нарушены, теоретически может взыскать как упущенную выгоду в виде недополученной прибыли и (или) недополученных роялти, так и доходы, полученные ответчиком от использования патентоохраняемого объекта. Последняя мера в таком случае служит не восстановлению имущественного положения правообладателя, компенсации его потерь, а выполняет карательно-превентивную функцию, делая для нарушителей (в том числе потенциальных) крайне невыгодным использование чужих объектов интеллектуальной собственности.
В целом саму по себе возможность взыскания с нарушителя полученных им доходов от нарушения следует признать оправданной мерой. При условии его эффективного функционирования данный механизм может выступать серьезным дестимулом для будущих нарушений исключительных прав. Он исключает ситуацию выгодного незаконного использования чужого патентоохраняемого объекта.
Как справедливо было отмечено А. Г. Карапетовым, " когда позитивное право объявляет, что оно будет защищать частные права исключительно в рамках модели полной компенсационной защиты, оно фактически дает претенденту на соответствующее право (нарушителю) принудительный выкуп данного права у правообладателя" < 1>. В то же время в патентном праве институт принудительного лицензирования < 2> рассматривается в качестве экстраординарной меры. Для его применения необходимо, во-первых, чтобы правообладатель реализовывал свое исключительное право в противоречии с его институциональным назначением. Во-вторых, требуется наличие существенного общественного интереса. Важно при этом понимать, что на некоторых рынках (например, фармацевтическом) наложение на пользователя (принудительного лицензиата или нарушителя) обязанности выплатить предполагаемые роялти за использование в любом случае не сможет компенсировать правообладателю потерю его эксклюзивности на рынке. В такой ситуации установление сугубо компенсаторно-восстановительных механизмов воздействия на нарушителя является неверным решением для патентной сферы.
--------------------------------
< 1> Карапетов А. Г. Модели защиты гражданских прав: экономический взгляд // Вестник экономического правосудия РФ. 2014. N 11. С. 37.
|
|
|
