 |
А.С. ВОРОЖЕВИЧ 9 страница
|
|
|
|
Необходимым видится при этом разграничивать обстоятельства, подлежащие учету при установлении размера компенсации в двукратном размере стоимости права использования патентоохраняемого объекта, и условия для снижения полученной суммы. В первом случае речь идет о факторах, определяющих ценность права на использование: срок, способы и объем использования, значение спорного патентоохраняемого объекта для производства финального продукта, цена, по которой правообладатель уже лицензировал объект и т. п. Во втором - об обстоятельствах, которые не определяют ценность исключительного права и права на использование конкретного объекта, но при этом имеют значение с позиции принципа баланса интересов и функций мер ответственности. К таким обстоятельствам относится форма вины нарушителя. Функцией ответственности невиновных лиц является восстановление имущественного положения правообладателя. Как было отмечено выше, штрафная функция в таком случае не может быть реализована.
К сожалению, Пленум ВС РФ в Постановлении N 10 в принципе оставил открытым вопрос относительно возможности снижения компенсации, взыскиваемой в двукратном размере стоимости права на использование или двукратном размере стоимости контрафакта, экземпляров произведения. При этом Пленум указал лишь на одно возможное основание для снижения компенсации - множественности нарушения: один субъект одним действием нарушил исключительные права на несколько объектов интеллектуальной собственности либо совершил несколько нарушений в отношении одного и того же объекта интеллектуальной собственности. В таком случае - большой вопрос, можно ли снижать компенсацию, рассчитываемую в том числе в двукратном размере стоимости права на использование, в ситуациях, не связанных с множественностью нарушения. Исходя из вышесказанного, ответ на данный вопрос должен быть положительным. Но буквальное толкование текста Постановления Пленума указывает на то, что ситуация множественности - единственная, при которой суд допустил снижение компенсации.
|
|
|
Наконец, оправданно вернуться к ранее обозначенной нами проблеме соотношения компенсации и взыскания убытков как мер ответственности. Нетрудно заметить, что компенсация, рассчитываемая исходя из стоимости права на использование, в действительности является тем же самым, что и взыскиваемая в пользу патентообладателя упущенная выгода в размере недополученных роялти. Обе меры служат цели возмещения одних и тех же имущественных потерь правообладателя, для их расчета и взыскания от правообладателя требуется представление одних и тех же доказательств. Разница лишь в том, что при взыскании компенсации сумма роялти умножается на два. Хотя, как было отмечено выше, это весьма спорное решение. В развитых западных правопорядках подобного умножения сущностей не происходит. Как будет показано дальше, они также предоставляют правообладателям возможность взыскания суммы недополученных роялти. Но это рассматривается не в качестве какого-то самостоятельного способа защиты, а как один из подходов к расчету убытков (упущенной выгоды).
Рассмотрим зарубежный опыт более подробно.
Ответственность за нарушения прав на патентоохраняемые
объекты: анализ зарубежного опыта
Опыт США
В соответствии с действующей редакцией § 284 Свода законов США < 1> патентообладателю, чьи права были нарушены, должны быть возмещены убытки, адекватные его имущественным потерям, которые в любом случае не должны быть меньше разумных роялти, предполагающихся за использование соответствующего изобретения.
|
|
|
--------------------------------
< 1> Title 35 of the United States Code enacted by act July 19, 1952, ch. 950, § 1, 66 Stat. 792, last amended 2012. Pub. L. 112 - 211, title I, § 101(b) // LII: URL: https: //www. law. cornell. edu/uscode/text/35 (дата обращения: 20. 10. 2019).
В настоящее время на практике выделяются следующие способы расчета убытков:
1) потерянная прибыль (недополученный доход) правообладателя;
2) разумные роялти, на которые правообладатель мог бы рассчитывать при заключении с нарушителем лицензионного договора;
3) их комбинация.
Как было отмечено в решении по делу Hansen v. Alpine Valley Ski Area, Inc., первый способ оправданно применять в тех случаях, когда существуют доказательства потерь правообладателя в прибыли от нарушения. Если конкретные убытки не могут быть установлены, должны взыскиваться разумные роялти < 1>.
--------------------------------
< 1> Alden W. Hanson, Appellee, v. Alpine Valley Ski Area, Inc., Appellant, 718 F. 2d 1075 (Fed. Cir. 1983).
Недополученный правообладателем доход могут образовывать потери, связанные со снижением количества реализуемых им продуктов после выхода на рынок нарушителя, снижением цены, по которой правообладатель реализует свои продукты < 1>, а также потери в продажах дополнительных (вспомогательных) продуктов к продуктам, охватываемым патентом < 2>. Кроме того, суды могут учесть понесенные правообладателем дополнительные расходы на маркетинг, обусловленные необходимостью конкурировать с нарушителем.
--------------------------------
< 1> Эрозия цены на охватываемый патентом продукт, предлагаемый правообладателем, может заключаться как в принятии правообладателем решения снизить цену на товар, чтобы конкурировать с нарушителем, так и в вынужденном отказе от повышения цены на товар, что могло быть оправданно в условиях рынка и необходимо для поддержания сложившегося темпа роста цен на товар.
< 2> Подробнее см.: Parr R. Intellectual property: Valuation, Exploitation and Infringement Damages. N. J., 2018. P. 405.
Данный способ расчета считается выгодным для тех правообладателей, которые сами реализуют охватываемые патентом продукты. Для того чтобы взыскать убытки в данном случае, им необходимо доказать, что они могли бы совершить те же продажи, которые осуществил нарушитель, и получить прибыль. Здесь важно учитывать, что патентообладатель может взыскать упущенную выгоду в виде недополученного дохода от реализации товара даже в том случае, если его товары включают не только охватываемые патентом элементы < 1>.
|
|
|
--------------------------------
< 1> Lessona Corp. v. United States, 599 F. 2d 958, 974, 202 USPQ 414, 439 (Ct. C. 1981).
Несколько десятилетий назад стандарт доказывания по таким делам был достаточно высок. Одной возможности того, что кто-то другой, кроме правообладателя, мог осуществить продажи продукта потребителям, если бы на рынок не вышел нарушитель, было достаточно для отказа в требовании о взыскании в пользу патентообладателя упущенной выгоды. Впоследствии суды несколько снизили данный стандарт, установив, что правообладатель должен показать, что он " вероятнее, мог, чем нет" (разумная возможность) осуществлять продажи вместо нарушителя.
В деле Panduit Corp. v. Stahlin Brothers Fibre Works, Inc. < 1> (1978 г. ) был сформирован четырехуровневый тест обоснования потерянной прибыли:
--------------------------------
< 1> Panduit Corp. v. Stahlin Bros. Fibre Works, Inc. 575 F. 2d 1152 (6th Cir. 1978).
1) наличие спроса на запатентованный продукт < 1>;
--------------------------------
< 1> Правообладателю достаточно показать, что им и нарушителем осуществлялись регулярные продажи товара информированному потребителю.
2) отсутствие доступных заменителей, при производстве которых не нарушается исключительное право патентообладателя < 1>;
--------------------------------
< 1> Если покупатели мотивированы на покупку товара правообладателя главным образом из-за особенностей, обусловленных использованием запатентованного решения, то иные конкурирующие на рынке продукты, даже если они функционально способны заменить товар правообладателя, не признаются альтернативой для целей взыскания упущенной выгоды (Standard Havens Products, Inc. v. Gencor Industries, Inc., 953 F. 2d 1360, 1373).
3) способность правообладателя удовлетворить потребительский спрос;
4) доказательства материальных потерь от продажи товара нарушителем.
В течение прошедших с момента разрешения данного дела двадцати лет суды неоднократно ставили под сомнение оправданность второго критерия. Отмечалось, что нет необходимости, чтобы патентообладатель опровергал все возможности того, что покупатель мог приобрести иной продукт или мог в принципе отказаться от приобретения товара < 1>.
|
|
|
--------------------------------
< 1> См., например: Minn. Mining and Mfg. v. Johnson Orthopaedics. 976 F. 2d 1559, 1577 (Fed. Cir. 1992).
Между тем в деле Grain Processing v. American Maize-Products < 1> суд отказал в удовлетворении иска патентообладателя о взыскании упущенной выгоды в связи с тем, что на рынке имелся не охватываемый патентом альтернативный продукт, произведенный ответчиком (помимо контрафактного продукта). Как отметил суд, доступный заменитель может учитываться при расчете упущенной выгоды и ограничивать или в целом исключать взыскание таких убытков, даже если он отсутствовал на рынке в момент нарушения. В другом деле < 2> суд констатировал, что " если на рынке существует больше двух поставщиков товаров, то... патентообладатель будет соответствовать второму критерию, установленному в деле Panduit, только в том случае, если докажет свою значительную долю на рынке".
--------------------------------
< 1> Grain Processing Corp. v. American Maize-Products Co. 185 F. 3d 1341 (CAFC 1999).
< 2> State Industries, Inc. v. Mor-Flo Industries, Inc., 639 F. Supp. 937 (E. D. Tenn. 1986).
Важно учитывать, что согласно абз. 2 § 284 Свода законов США суд может повысить размер убытков до трехкратного размера установленной изначально суммы. Данное правило касается как убытков, определенных в сумме недополученного правообладателем дохода от реализации товаров, так и убытков, представляющих собой сумму недополученных роялти.
Изначально американские суды исходили из того, что убытки в кратном размере могут быть взысканы с нарушителя только при наличии в его действиях умысла < 1>. В деле Halo < 2> судья Робертс констатировал, что подобный подход сковывает дискреционные полномочия судов. В решении по делу было отмечено, что § 284 позволяет судам наказывать за весь спектр виновных действий. Суды не должны искать какой-то вопиющий случай для применения повышенной ответственности. Это, однако, не означает, что повышенная ответственность будет применяться во всех случаях патентных нарушений. В настоящее время и американская судебная практика, и доктрина исходят из того, что суды должны учитывать конкретные обстоятельства каждого дела, решая вопрос о том, присудить ли ответчика к выплате убытков и в какой сумме.
--------------------------------
< 1> In re Seagate Technology, LLC, 497 F. 3d 1360, 1371 (Fed. Cir. 2007) (en banc).
< 2> Halo Electronics v. Pulse Electronics, Case Nos. 13-1472; 1656 (Fed. Cir., Aug. 5, 2016).
При расчете суммы упущенной выгоды суды учитывают в том числе затраты, связанные с введением товаров в оборот, но не касающиеся непосредственным образом нарушения. Данные обстоятельства на практике могут порождать существенные споры. Патентообладатель будет утверждать, что он мог производить дополнительные товары для продажи без существенных расходов на оборудование, инфраструктуру. Ответчик же, напротив, не делал значимых вложений в продвижение товара, не связанных с нарушением. Таким образом, понесенные им потери фактически равны прибыли, полученной истцом от реализации товаров. В то же время нарушитель будет требовать вычесть из предполагаемой прибыли от реализации соответствующих товаров расходы на дополнительный выпуск.
|
|
|
В отличие от российских судов при установлении размера недополученных роялти американские суды учитывают различные обстоятельства. Цена ранее выданных правообладателями лицензий рассматривается лишь в качестве одного из факторов (которого вполне может и не быть), определяющих сумму взыскиваемых убытков. Как правило, американские суды пытаются сконструировать гипотетические переговоры между заинтересованным правообладателем и нарушителем < 1>: определить сумму, на которую согласились бы лицензиар (такой, как правообладатель) и лицензиат (такой, как нарушитель), если бы каждый из них разумно и добровольно пытался достичь соглашения. Для этого ими используются многокомпонентные тесты, основным из которых является тест Georgia-Pacific < 2>.
--------------------------------
< 1> Sands, Taylor & Wood v. Quaker Oats Co. 978 F. 2d 947 (7th Cir. 1992).
< 2> Данный тест был сформулирован судом при рассмотрении дела Georgia-Pac. Corp. v. U. S. Plywood Corp. (318 F. Supp. 1116, 1120 (S. D. N. Y. 1970)).
В соответствии с данным тестом суды принимают во внимание:
- ставки роялти, ранее получаемых правообладателем за лицензирование данного патентоохраняемого объекта;
- ставки роялти, выплачиваемые лицензиатами за использование других патентоохраняемых объектов, схожих со спорным объектом;
- политику и маркетинговую программу, которой придерживается патентообладатель для поддержания его патентной монополии (отказ от предоставления кому-либо лицензий, установление в лицензионных соглашениях особых ограничительных условий, предназначенных для сохранения монополии);
- коммерческие отношения между лицензиаром и лицензиатом (являются ли они конкурентами на одной и той же территории в одном и том же бизнес-сегменте);
- эффект от продаж охватываемого патентом продукта для продвижения других продуктов лицензиата и существующую ценность изобретения для лицензиара как генератора продаж продуктов, которые не охватываются патентом;
- срок действия патента и предполагаемой лицензии;
- установленную прибыльность продукта, произведенного с использованием запатентованного решения, его коммерческий успех, популярность;
- полезность и преимущества запатентованного объекта над старыми способами или устройствами, которые использовались для получения схожих результатов (если они существуют);
- природу запатентованного изобретения, характер, варианты его коммерческого воплощения правообладателем;
- степень использования запатентованного объекта нарушителем и любые доказательства, указывающие на ценность такого использования, коммерческое значение;
- долю доходов или цену продажи, которые являются обычными для соответствующего или сопоставимого бизнеса;
- долю прибыли нарушителя, которая приходится на изобретение с учетом ценности использованных в продукте не охватываемых данным патентом элементов, затрат на производственный процесс, бизнес-рисков, улучшений, добавленных нарушителем.
Отдельное значение в рассматриваемом аспекте придается заключению квалифицированного эксперта о ценности исключительного права.
В более позднем судебном акте по делу Honeywell v. Minolta < 1> судом были сформулированы еще три критерия (на них был сделан основной акцент), подлежащие установлению судами при расчете убытков в сумме недополученных роялти:
--------------------------------
< 1> Honeywell v. Minolta, Civil Nos. 87-1847, 88-1624 (D. N. J. Jan. 28, 1992).
1) относительные рыночные позиции стороны спора;
2) степень, в которой нарушение препятствовало истцу использовать или продавать изобретения;
3) рынок, который был затронут нарушением.
Редакция Патентного закона, действовавшая до 1946 г., позволяла патентообладателям взыскивать как причиненные убытки, так и доходы, полученные нарушителем. Данные меры не были альтернативными и могли применяться в совокупности. Это создавало определенные проблемы. Суды могли взыскать с ответчика полученную им от продаж прибыль дважды: сначала как упущенную выгоду патентообладателя, затем как неосновательное обогащение ответчика.
Американский законодатель нашел самое простое решение проблемы: лишил правообладателей возможности взыскивать полученные от нарушения доходы, внеся соответствующие изменения в Патентный закон. В решении по делу Aro Manufacturing Co. v. Convertible Top Replacement Co. < 1> Верховный Суд подчеркнул, что целью законодательных изменений 1946 г. было скорректировать ситуацию: ограничить взыскиваемые убытки компенсацией действительных потерь патентообладателя от нарушения, без обращения к вопросу полученного ответчиком дохода от незаконных действий.
--------------------------------
< 1> Aro Manufacturing Co. v. Convertible Top Replacement Co. 377 U. S. 476, 507 (1964).
В современной доктрине можно встретить критику подобного решения. Так, по мнению К. Робертса, институт взыскания полученных нарушителем доходов служит достижению целей патентного права. В различных ситуациях он может предотвратить неосновательное обогащение нарушителя, сдержать субъекта от незаконного использования чужой разработки, стимулировать стороны к участию в переговорах о заключении лицензионного соглашения. Для соблюдения баланса интересов, полагает автор, необходимо лишь установить границы применения рассматриваемой меры. Но возможны различные варианты. Правообладатели могут взыскивать доходы нарушителей только в том случае, если взыскание традиционных убытков не является адекватной мерой. Либо только в случае умышленного характера нарушения < 1>.
--------------------------------
< 1> См.: Roberts C. L. The case for restitution and unjust enrichment remedies in patent law // Lewis & Clark law review. 2009. Vol. 14: 2 // SSRN: URL: https: //papers. ssrn. com/sol3/papers. cfm? abstract_id=1523780 (дата обращения: 20. 10. 2019).
К. Робертс также заметил, что такая мера, как взыскание полученных нарушителем доходов, доступна обладателям прав на иные объекты (товарные знаки, объекты авторского права, промышленные образцы). Никто не привел серьезных объяснений, почему в патентной сфере должны действовать иные правила < 1>.
--------------------------------
< 1> См.: Roberts C. L. The case for restitution and unjust enrichment remedies in patent law // Lewis & Clark law review. 2009. Vol. 14: 2 // SSRN: URL: https: //papers. ssrn. com/sol3/papers. cfm? abstract_id=1523780 (дата обращения: 20. 10. 2019).
Между тем среди американских ученых есть и серьезные противники института истребования доходов, извлеченных нарушителем. Как правило, данный институт критикуется с позиции постулатов классической чикагской школы, в частности тезиса о том, что нарушение, которое оказывается эффективным с учетом выплаты жертве ее убытков, является вполне достойным действием, которое право не должно блокировать. Такого рода нарушения приводят к росту экономического благосостояния путем перемещения ресурсов и прав в руки тех, кто их ценит выше < 1>. Несложно догадаться, что истребование доходов, извлеченных нарушителем, как раз-таки выступает одним из правовых инструментов блокирования (дестимулирования) нарушений.
--------------------------------
< 1> См.: Карапетов А. Г. Указ. соч. С. 42.
Весьма любопытна в данном случае логика М. Лемли. По его мнению, цель патентного права состоит в том, чтобы предоставить правообладателю настолько незначительную защиту, насколько это только возможно при сохранении стимулов к инновациям. Поэтому патентная охрана " всегда была ограничена по времени, объему и была предоставлена только тем изобретателям, чьи разработки соответствовали определенным минимальным требованиям". К интеллектуальной собственности неприменимы риторика, " характерная для сферы вещных прав", и теория безбилетника, нацеленная на обеспечение абсолютной защиты права. В основе института истребования дохода нарушителя, как отмечает М. Лемли, лежит неправильная посылка о том, что у изобретателей не будет достаточных стимулов для инновационной деятельности, если они не смогут присвоить себе весь доход от использования их изобретения < 1>.
--------------------------------
< 1> См.: Lemley M. Property, Intellectual Property, and Free Riding // Texas Law Review. 2005. Vol. 83 // SSRN: URL: https: //papers. ssm. com/sol3/papers. cfm? abstract_id=582602 (дата обращения: 20. 10. 2019).
С подобным мнением нельзя согласиться.
Во-первых, институт взыскания полученного нарушителем дохода вовсе не предполагает, что правообладатель будет захватывать всю прибыль, возникшую в связи с использованием его объекта. Как было уже отмечено выше, при применении такой меры должна учитываться только та прибыль, которая приходится на нарушение, а не любые доходы нарушителя от реализации товара, в котором воплощено запатентованное решение. Кроме того, должны быть учтены и расходы, понесенные нарушителем.
Во-вторых, данный механизм никак не противоречит утилитарному подходу к исключительным правам как стимулу к инновационной деятельности. Базовой посылкой, которую поддерживает М. Лемли, является следующий тезис. Для того чтобы предприниматели вкладывали средства в создание и коммерциализацию новых технических решений, необходимо, чтобы их исключительным правам была предоставлена эффективная защита. На одних рынках (к примеру, комплексных технологий) для этого может быть достаточным компенсировать правообладателю недополученные роялти. Правообладатель может быть нацелен на то, чтобы лицензировать свою разработку максимальному числу субъектов, так как это составляет его основной доход. На других рынках (например, фармацевтический рынок, рынок биотехнологий) этого будет явно недостаточно. Разумные роялти неспособны компенсировать правообладателю потерю эксклюзивности. Возможность принудительного выкупа (даже не через институт принудительной лицензии) права на использование таких объектов существенно снизит ценность исключительного права. Однако далеко не всегда таким правообладателям удастся доказать наличие у них реальной упущенной выгоды.
Саму по себе стимулирующую функцию исключительного права нельзя рассматривать однобоко, через призму того, создали ли бы правообладатели свои разработки при отсутствии у них соответствующего способа защиты. Если вернуться к российским реалиям, то необходимо говорить еще как минимум о стимулировании правообладателей к введению своих продуктов на рынок (прежде всего вопрос актуален для фармацевтической сферы), привлечении иностранных инвестиций. Отсутствие эффективных механизмов защиты, безусловно, не приведет к тому, что фармкомпании перестанут разрабатывать новые препараты, но может привести к тому, что они не захотят регистрировать прорывные решения на территории Российской Федерации.
Стимулирующая функция исключительных прав должна рассматриваться с позиции всех участников рынка (в том числе нарушителей), а не только инноваторов. Вопрос можно обозначить так: что для субъектов с учетом действующих механизмов ответственности выгоднее: паразитировать на чужих разработках или вкладывать средства в создание чего-то нового? О полной и последовательной реализации стимулирующей функции исключительных прав можно говорить только в том случае, если ответом на данный вопрос является второй вариант. Но в условиях недокомпенсации < 1> и возможности получения значительной прибыли от продажи контрафакта для многих участников рынка более выгодным может оказаться первый вариант. Собственно, именно такая ситуация сложилась на российском фармацевтическом рынке. Как показывают многочисленные судебные споры, некоторые отечественные производители ориентированы на то, чтобы использовать чужие разработки, а не инвестировать средства в создание своих. При наличии высокой вероятности того, что вся их прибыль будет взыскана в пользу правообладателей, такие субъекты могли бы выбрать иную бизнес-стратегию, отвечающую целям инновационного развития.
--------------------------------
< 1> Данное явление обусловлено, во-первых, стремлением судов снижать размер взыскиваемых в пользу правообладателя компенсации и убытков; во-вторых, сложностью доказывания понесенных правообладателем имущественных потерь.
Опыт Канады
В Канаде правообладатели могут рассчитывать на взыскание с нарушителя как понесенных ими убытков, так и полученных нарушителем доходов. Данные способы должны применяться альтернативно, по выбору истца.
Чтобы взыскать упущенную выгоду, патентообладатель должен доказать объем не совершенных им продаж в результате поведения нарушителя. На практике это бывает непросто, особенно на тех рынках, где у правообладателя есть иные (помимо нарушителя) конкуренты, которые также могли продать спорный продукт. Если правообладатель не может доказать недополученный доход, то взыскиваемые в пользу него убытки будут ограничиваться разумными роялти.
При взыскании дохода нарушителя правообладатель не должен доказывать, что мог получить данную прибыль вместо нарушителя. Ему необходимо обосновать лишь размер неосновательного обогащения ответчика. В состав взыскиваемых доходов включаются, в частности, доходы от реализации товаров за рубежом (при условии, что произведены они были в Канаде). Нарушитель, в свою очередь, может представлять в суд доказательства затрат при совершении продаж, на которые будет уменьшена взыскиваемая сумма.
Судебной практике известно немало дел, в рамках которых правообладателям удалось взыскать с нарушителя существенные суммы доходов. Так, в деле Dow v. Nova < 1> суд присудил нарушителя к выплате суммы в 645 млн долл. В нее вошли компенсация за период использования ответчиком спорных полимеров (при производстве и продаже полиэтиленовых пакетов, упаковок поддонов, упаковок пищевых продуктов) в период с подачи истцом заявки до выдачи патента и доходы, полученные нарушителем от такого использования с момента выдачи патента до конца 2015 г. Примечательно, что данные полимеры изготовлялись ответчиком в Канаде, но продавались в основном в США. В такой ситуации суды рассчитали подлежащий взысканию доход нарушителя, исходя из продаж ответчика во всем мире.
--------------------------------
< 1> Dow Chemical Company v. Nova Chemicals Corporation. 2017 FC 350 [Dow v. Nova].
В деле Varco v. Pason < 1> суд удовлетворил требования о взыскании с ответчика 53 млн долл. доходов, полученных от нарушения патента на автоматическую систему бурения, используемую в буровой установке. При рассмотрении данного дела судья также подсчитал упущенную выгоду истца в результате нарушения: она составила 20 млн долл., т. е. менее 40% от полученной прибыли.
--------------------------------
< 1> Varco Canada Limited et al. v. Pason Systems Corp. et al. 2013 FC 750.
У ответчиков есть возможность ссылаться на так называемую защиту " ненарушающая альтернатива" (non-infringing alternative defence). Если у ответчика была альтернатива, которую он мог использовать вместо запатентованного объекта, то взыскиваемая с него сумма определяется посредством вычитания из доходов, полученных им от нарушения, тех доходов, которые он бы мог получить при использовании альтернативы. Необходимо при этом, чтобы " ненарушающая альтернатива" была настоящим заменителем для запатентованного объекта. Последние прецеденты показывают, что это достаточно сложно установить. В недавнем деле AstraZeneca v. Apotex < 1> компания Apotex (ответчик) - производитель дженериковых препаратов утверждала, что могла использовать различные варианты омепразола (патент на который истек) вместо запатентованной AstraZeneca рецептуры, которую незаконно использовал Apotex. Суд, однако, отметил, что Apotex не удалось доказать, что она могла использовать предполагаемый заменитель вместо запатентованного решения, потому что предполагаемые заменители не были признаны приемлемыми и конкурентоспособными.
--------------------------------
< 1> AstraZeneca v. Apotex. 2017 FC 726.
Опыт Германии
В соответствии со ст. 139 Патентного закона патентообладатель может рассчитывать на компенсацию его убытков, связанных с нарушением исключительного права. При установлении компенсации суд может учесть среди прочего прибыль, полученную нарушителем от использования запатентованного объекта. Компенсация может быть рассчитана на основе цены, которую нарушитель должен был заплатить в качестве справедливого вознаграждения, если бы получил разрешение на использование изобретения. Кроме того, в статье прямо отмечено, что убытки могут быть взысканы только при наличии в действиях правообладателя вины (умысла или небрежности) < 1>.
--------------------------------
< 1> На практике немецкие суды практически всегда находят в действиях ответчика вину. Считается, что участники оборота, реализующие инновационную продукцию (продавцы, импортеры и пр. ), должны постоянно оценивать ситуацию с исключительными правами, контролировать своих поставщиков, проверять наличие у них прав на патентоохраняемые объекты.
Судебной практикой были выработаны так называемые правила тройного расчета убытков (dreifache Schadensberechnung), согласно которым патентообладатель может потребовать от нарушителя выплаты компенсации, рассчитанной по одному из трех способов (альтернативно). Во-первых, он может взыскать упущенную выгоду, которую он мог бы получить, если бы потребители не приобрели товары у нарушителя.
|
|
|
