Misterium crucis. КРЕСТ СЛАВЫ

Misterium crucis

Иудео-христианское богословие — это богословие победы, theologia gloriae. Оно выделяет победу Христа и его космическую преобразующую деятельность. Это особенно заметно по той роли, которая в нем отводится кресту. Место креста в раннем христианстве следует рассматривать с двух сторон. Во-первых, Христос был распят, и крест, таким образом, является историческим доказательством Его земной жизни. Между тем мы видели, что крест двух видов ― " + " или " X " с самого начала был отличительным знаком христиан. Его использование в качестве орудия казни предшествовало христианству, но в связи с распятием Христа он приобрел решающее значение. Σ φ ρ α γ ί ς (печать) в виде креста как signatio (знак) христианина составляет часть первоначальных обрядов посвящения.

Но нас интересует употребление креста как богословское понятие. Здесь мы опять сталкиваемся с схемой мифа, с символическим представлением. Мы говорили о том, что эта мифическая структура характерна для иудеохристианства. Крест рассматривается не как инструмент казни, не как культовый знак, но как богословское понятие. В этом смысле, как богословское понятие, он является в разных аспектах: как сила Христа в Его Воскресении, как знак всеобщего искупления, как объект эсхатологических ожиданий. Мы попытаемся выделить эти аспекты, используя иудео-христианские тексты, а также гностические трактаты, которые взяли эту тему, чтобы разработать её уже в собственной перспективе.

КРЕСТ СЛАВЫ

Первое произведение, в котором крест рассматривается в богословском значении, это Евангелие Петра. В момент Воскресения стражники " увидели, как три человека выходили из гроба: двое несли третьего, и за ними следовал крест. Головы первых двух достигали небес, но тот, которого они вели, превосходил небеса. И они услышали голос с неба, он говорил: " Ты проповедовал спящим? " И слышали, как крест ответил: " Да". Мы уже встречали этот текст в связи с воскресением и сошествием в ад. Речь идет о вознесении и диалоге во время этого вознесения. Голос с неба, несомненно, принадлежит Отцу. Крест сошел в ад со Христом. С ним он оттуда вышел. И именно он отвечает на вопрос Отца.

В этом тексте мы находим уже ряд деталей. Во-первых, крест принимает участие в славе Христа. Он выходит с ним из гроба. Несомненно, мы имеем дело не просто с орудием казни, на котором был повешен Христос. Одновременно с Ним прославлен и Его крест. Он теперь сопоставлен с Его победой. Мы увидим из других текстов, что от него исходит сияние славы. Крест не только прославлен, но он живой: он сопровождает воскресшего Христа при выходе из ада, он восходит с Ним в славу, он отвечает на вопрос Отца. Как отметил Ваганей — мы это еще подтвердим — " кресту часто приписывают активную роль, как одушевленному существу" (1). Следовательно, здесь мы имеем не просто знак, но реальность, содержание которой нужно определить.

Аналогичные, но еще более древние сведения мы имеем в Послании Варнавы, где, возможно, процитирован отрывок из иудеохристианского мидраша на Иеремию: " Когда будет утешение твари? И Господь говорит: Когда дерево уснет и воскреснет" (XII, I). Такая же цитата имеется в Testimonia adversus Judaeos Григория Нисского, который приписывает ее Иеремии (P. O., XLVI, 213 D). Реш (Agrapha, p. 320) проводит параллель с Евангелием Петра: крест покоился во гробе и воскрес. Возможно, этот древний мидраш был первоисточником для Евангелия Петра, тем более что последнее зависит от другого фрагмента того же самого мидраша о сошествии в ад.

Мы встречаем и другие сведения в Евангелии Петра. Первое — это вознесение креста вместе со Христом. Оно встречается в иудеохристианских Оракулах Сивиллы. Песнь VI оканчивается гимном кресту, что нередко встречается в иудео-христианской литературе: " О, блаженное древо, на котором повешен был Бог, земля не сохранит тебя, но ты узришь жилище небесное, когда ты будешь сверкать, Боже, твое охватывающее око" (VI, 26-28; GCS132). Эта тема сохранилась в литургической и гомилетической традиции. Она встречается в Актах Пиония (13) и у Псевдо-Златоуста (De cruce et latrone, II, 4).

Тема сияющего и живого креста была заимствована гностиками. Она встречается, главным образом, в апокрифических Деяниях. Многие из них содержат гимны кресту, где этот аспект выделяется в особенности. Так в Деяниях Иоанна: " Христос показал мне крест из света. И я увидел самого Господа на кресте, ― не видимого, но лишь голос. И это не тот голос, который мы знаем, а сладкий, нежный и действительно божественный, говорил мне: этот крест света Я иногда называю моим Словом, иногда разумом, иногда Иисусом, иногда Христом, иногда дверью, или путем, или хлебом, или семенем, или воскресением, или Отцом, или Сыном, или Духом, или жизнью, или истиною, или верою, или благодатью" (98; Bonnet p. 199-200).

Ясно теперь, что речь идет не просто об орудии казни из дерева. Это знак таинственной реальности, которая есть Сам Христос в Его скрытой природе. Поэтому ему приписывают все имена Христа из Писания. Остановимся на божественном голосе, исходящем из креста. Он описывается в Евангелии Петра. В Деяниях Иоанна такое понимание креста имеет гностический характер. Христос – это крест из света, а не Тот, кто на кресте из дерева: " Этот (сияющий) крест не тот деревянный, который ты увидишь, когда спустишься отсюда. И это не Я на кресте, Меня ты не видишь, но слышишь Мой голос. Меня приняли за того, кем Я не являюсь, нет того бытия, каким я был для толпы". Мы обнаруживаем гностическое различение Христа горнего и Иисуса дольнего и сокрытия Христа не узнанного.

Так же как крест сопровождал Христа на небо, так же он будет предшествовать Ему в Его Втором Пришествии. Эсхатологическое значение креста очень важно. Авторы ссылались на Мф., 24, 30: " Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе". Именно это явление Дидахэ называет σ υ μ ε ι ο ν ε κ π ε τ ά σ ε ω ς (знамение распростертое) как первый знак Второго Пришествия. То же в Апокалипсисе Петра: " Как молния появляется с востока даже до запада, так Я приду на облаках небесных во славе Своей, и крест будет идти пред лицом Моим" (RОС, 5 (1910), p. 209). Отметим, что здесь, как и в Евангелии Петра, крест описывается как живое существо; но здесь он следует перед Христом, а в Евангелии ― после Него. То же и в Послании Апостолов: " Я приду в семь раз более сияющим, чем солнце, носимый облаками во славе Моей, и передо Мной будет идти Мой крест" (27; РOIХ, 199).

Эти тексты представляют интерес с литургической точки зрения. Обратим внимание, что пришествие Христа, несущего крест славы, ожидается " на востоке". Эрик Петерсон доказал, что молитва " ad orientem" должна быть изначально связана с эсхатологическим ожиданием Христа, который вернется " на восток". Кроме того он обращает внимание на Деяния Гиппарха и Филофея, где мы читаем: «В доме этого самого Гиппарха было хорошо устроенное место, на восточной стене которого был изображён крест. Там перед этим образом креста, обратив лицо к востоку, он молился семь раз в день" (2). Следовательно, есть связь между обычаем рисовать крест на стене дома и обычаем молиться на восток. Крест должен был указывать на восточную стену. И прежде всего, подчеркивается, что молитва обращена к востоку. Таким образом, появление распятия в домах связано с молитвой на восток и ожиданием конца света.

Из этого становится очевидным, что крест, о котором идет речь, не изображение страдающего Христа, но это был крест славы, который будет предшествовать Христу во Втором Пришествии. Поздняя христианская аскеза изменит значение креста, видя в нем воспоминания страданий, а не пророчество о Втором Пришествии. Связь с восточной стеной будет забыта, и распятие будут вешать на любой стене. Но отсюда все же следует, что наличие распятия в доме остается следом иудеохристианского богословия об эсхатологическом кресте и восходит к ранней общине, духовность которой оно выражает.

Другая черта не без связи с иудео-христианским богословием эсхатологического явления креста — это сведения IV века о появлениях креста на небе. Оставим в стороне темный вопрос о появлении креста на Мильвийском мосту и обратимся к свидетельствам Кирилла Иерусалимского. У него мы находим учение об эсхатологическом кресте: " Спасительный трофей Христа, крест, появится однажды снова, спустившись с небес. Трофей Царя будет идти перед Ним, чтобы иудеи, видя Того, Кого они распяли и покрыли позором, огорчившись, обратились, в то время как мы восторжествуем, прославляя крест" (Cat., 13, 41; PG 33, 821 A-B).

В другом месте Кирилл более подробно описывает эсхатологический крест: " Каково будет знамение Его Второго Пришествия, так что никакая власть не сможет остановить Его? Тогда, — сказал Он, — появится на небе знамение Сына Человеческого. Истинным и собственным знаком Христа является Его крест. Знамение световидного (φ ω τ ο ε ι δ ή ς ) креста идет перед Царем" (XV, 22, col. 900 B). В Послании Константину Кирилл так описывает явление креста в Иерусалиме: " В день Святой Пятидесятницы, к третьему часу, огромный крест света (φ ω ς ) появился в небе, простираясь от Святой Голгофы до Святой Елеонской горы. И это явилось не двум или трем людям, а целому городу. И речь не идет о <... > мимолетном видении. Но в течение нескольких часов можно было его созерцать над землей, и он затмевал солнечные лучи своим ярким сиянием" (4, PG XXXIII 1169 B-C) (3). Обратим внимание на упоминание Елеонской горы, которая находится на восток от Иерусалима.

Очевидно, что Кирилл связывает это знамение с явлением эсхатологического креста, предвестником которого оно является: " Это чудо, о царь, согласное со свидетельствами пророков и со святыми словами Христа в Евангелиях, исполнилось ныне и еще более исполнится некогда. Ведь в Евангелии от Матфея Спаситель, говоря ученикам о будущем, говорит им в ясном пророчестве: Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе" (6, 1172 С). Здесь мы обнаруживаем не просто литургическое, но мистическое, в рамках традиции, развитие темы иудео-христианского эсхатологического креста. Следует отметить, что Кирилл ссылается на testimonia (свидетельства) Ветхого и Нового Заветов, относящихся к появлению креста на востоке.