 |
Сцена десятая. . "Не верьте, Вольдемар! Это монтаж!"
|
|
|
|
Сцена десятая.
" Не верьте, Вольдемар! Это монтаж! "
Ресторан. Накрыт стол. Актеры и Терентий едят в молчании. Иногда раздаются крики Берии.
Терентий: Я пробовал его вызволить.
Ленин: Зачем?
Терентий: То есть как?
Хрущев: Да он в восторге, что его прикрыли. А то бы натворил делов, потом бы плакал, извинялся.
Терентий: В каком восторге - он вопит.
Валентина: Достоинство-то надо сохранить.
Ленин: Да, сохраняет знатно.
Берия: О, без вины страдаю, без вины!
(пауза)
Терентий: Я, наверное, уйду.
Валентина: Так двери все закрыты.
Терентий: Вы пробовали их открыть?
Валентина: Мы знаем, что они закрыты.
Хрущев: Указ висит.
Валентина: Я помогала составлять.
Терентий: Что происходит?
Хрущев: Нормальный рабочий процесс, что вы, собственно, возмущаетесь. Эти авторы... Написали для меня сцену? Вам говорил Вольдемар Аркадьевич, что я должен петь? Много и обильно? Вот и пишите. Времени навалом. Вольдемар Аркадьевич распорядился, чтобы вы спали на кухне, отдельно, не то что мы - между столами.
Терентий: Берите любого персонажа и пойте.
Хрущев: А можно?
Терентий: Делайте что хотите. Мне уже все равно.
Берия (за сценой): Вольдемар Аркадьевич! Молю! Хоть маленькую роль... Прошу прощения за помутнение... Спасибо вам за заточение...
Валентина: Вот это голос.
Берия: Я искуплю! Я осознал!
Хрущев: Настоящий дар. Сквозь такие стены проникает!
(входит Вольдемар в полном сталинском облачении. Рядом - Берия).
Сталин: Я его простил. Он обещал мне навести порядок среди вас.
Берия: Я оправдаю.
Сталин: Знаю.
Берия: Мой первый преданности жест: вот Валентина.
Валентина: Что Валентина?
|
|
|
Берия: Мы все были уверены, что она любит только вас. Мы это чувство даже разделяли. А оказалось... (раскрывает папку) Мне только что прислали эти фото со второго этажа. Ребята классные, они давно хотели поработать. Я предлагаю там открыть тюрьму, надзиратели уже готовы. Уютную, с удобствами, не надо паники. Так вот: это наша Валя с гримером. Видите... Накладывает, так сказать, грим... А это с кларнетистом... Видите... Мелодию пытается извлечь... Эх, Валя, Валя...
Валентина: Не верьте, Вольдемар! Это монтаж! Я только вам...
Сталин: (рассматривает фото в папке) Роль матери из пьесы изымается. Юный Сталин в начале спектакля встречается с отцом.
Молодой Сталин: С Отцом это правильнее. Тогда появится религиозный оттенок, на мой взгляд. Бунт против Отца в высоком смысле. Не фрейдистском.
Сталин: (обнимает Берию) И этот отец - перед вами. Терентий, не бледней, там и менять-то ничего не надо. Род женский на мужской...
Берия: Сменю. Проблема нулевая.
Сталин: А потому что текст универсальный. Великий текст. Читаю и рыдаю. У всех вино в бокалах?
Валентина: Вольдемар! Вы шутите про роль?
Сталин: Нет больше Вольдемара. Распустились. Гримеры, кларнетисты... Где она кларнетиста тут нашла? Кто из вас играет на кларнете?
Берия: Выясним немедля.
Терентий: (встает) Все! Все! Снимите фамилию с афиш! Ставьте мой полный текст или снимайте мою фамилию с афиш... (убегает)
Сталин: Вы хоть знаете, как его фамилия? И я не помню. Тоже мне событие. Снять то, чего нет. (кричит вслед) Снимем, снимем, пропадай пропадом, идиот. Тупая бездарность. Такой текст любой из нас напишет. Да хоть ты, Никита.
Хрущев: А можно...
Сталин: Вот именно. Текст, где ты будешь петь - садись и пиши, у тебя вся ночь.
Берия: А как Терентий выйдет, если двери заперты?
Сталин: Мне все равно. Он человек погибший. Он эмигрант. Он отщепенец. (Берия что-то шепчет ему на ухо) Нет, не верю... (грозит пальцем) Лаврентий! Все роли хочешь сыграть? Жадность - это плохо. Давай, извинись перед всеми. Нехорошо сейчас мне в ухо шептал.
|
|
|
Берия: Простите меня, дорогие. Это не со зла, это от какого-то восторга. Вот чувствую - несет, несет, несет (вдруг начинает петь большевистскую песню. Вступает Никита, в его пении слышны религиозные ноты. Вдруг в молитвенных славословиях возникает имя Вольдемар, потом Иосиф, потом снова Вольдемар. Режиссер становится на стол. Все актеры поют настоящую церковную молитву во славу Иосифа).
Сталин: А было! Было и прекрасное в пьесе тупицы! Вот там, в финале... Помните... Когда вы просите друг друга расстрелять... А ну-ка!
Актеры начинают по очереди выкрикивать:
Товарищ Сталин!
Мы просим!
Мы требуем!
Повысить квоты на расстрелы!
В Кирове - на восемьсот человек!
В Новосибирске - на две тысячи!
В Ленинграде на полторы!
Государственная необходимость!
Государственная необходимость!
Государство нуждается в трупах!
Ему нужны заключенные.
И мертвые.
В Хабаровске – на пятьсот человек!
В Горьком – на тысячу!
Товарищ Сталин!
Просим!
Требуем!
Повысить квоты!
Миллионы, окружённые холодом.
Миллионы, смешанные со снегом.
Миллионы, сожранные тьмой.
Просим!
Требуем!
Умоляем!
Репрессии необходимы! Время такое!
И что за повышенный интерес именно к репрессиям?
Не надо истерики!
Политика ее не терпит!
Мы что, в войне не победили?
Мы что, не победили пространство?
Не заселили людьми непригодные для жизни территории?
Мы что, не проложили дороги туда, где раньше стояли лишь леса?
Где раньше жили только звери?
Мы что, не создали на глазах изумленного мира великое и страшное государство?
Миллионы, окружённые холодом.
Миллионы, смешанные со снегом.
Миллионы, сожранные тьмой.
Не надо истерики!
Заткни им рты величьем государства!
Человек – ничто, государство – все.
Человек – ничто, государство – все.
Человек – ничто, государство – все.
Сталин: За наш театр!
(все) За наш театр!
|
|
|
