Три точки с «уточнением» и три линии

Вопрос законности

В многочисленных публикациях о ситуации с Соглашением 1990 г. автору не удалось найти ответа на вопрос: почему это соглашение «временно применяется» Россией? Ведь «временное применение» должно было закончиться через год-полтора после достижения «договоренности» Бейкера с Шеварднадзе, что соответствовало бы норме международного права относительно ратификации Соглашения 1990 г. при такой «Договоренности» («такое вступление в силу не будет чрезмерно задерживаться» – ст. 18 Венской конвенции).

Но главное – в конце 1991 года существенно изменилась геополитическая обстановка. СССР распался, и образовалось новое суверенное государство – Российская Федерация, тут же образовавшее союз с рядом других независимых государств – СНГ. А в Соглашении о СНГ⁴¹ записано, что «с момента подписания настоящего Соглашения на территориях подписавших его государств не допускается применение норм третьих государств, в том числе бывшего Союза ССР» (ст. 11).

Вместе с тем Россия известила ООН, что она является государством – преемником СССР и признает для себя обязательность международных договоров, заключенных СССР, в части, касающейся ее суверенной территории. Возможно, экспертами и авторами статей «считается» по умолчанию, что не ратифицированное Соглашение 1990 г. тоже обязательно для России в порядке континуитета⁴².

Однако автор полагает, что подобная обязательность для государства-преемника распространяется исключительно только на действующие международные договоры, имеющие юридическую силу. То есть прошедшие все внутригосударственные процедуры, связанные с ратификацией договора, вплоть до принятия национального закона о ратификации именно этого договора.

Представляется, что любой юрист-международник обязан признать, что Соглашение 1990 г. не имеет юридической силы, поскольку не было ратифицировано ни СССР, ни Россией. «Ратификация» подобного договора путем простого обмена нотами внешнеполитических ведомств противоречит нормам международного права, национального законодательства и не имеет аналогов в межгосударственной практике – это общепризнанный факт.

И в связи с изложенным непонятно, на каких юридических основаниях «временное применение» Соглашения 1990 г. из СССР перекочевало в правовое поле России.

В ст. 18 Венской конвенции есть юридическая норма, выраженная следующим образом: «Государство обязано воздерживаться от действий, которые лишили бы договор его объекта и цели, если оно выразило согласие на обязательность для него договора, – до вступления договора в силу».

Во-первых, очевидно, что данная норма, предусматривающая «временное применение», может применяться только к таким договорам, которые не содержат каких-либо положений, которые стороны обязаны выполнить до того, как этот договор можно будет «применять».

Во-вторых, Шеварднадзе, «договариваясь» с Бейкером о временном применении Соглашения 1990 г., по сути дела, своими действиями нарушил указанную норму Венской конвенции, поскольку действовавший на тот момент закон СССР⁴³ не предусматривал процедуру «временного применения» международных договоров, затрагивающих разграничение суверенной территории СССР с соседним государством. И такие действия Шеварднадзе от «имени государства» ставят под сомнение юридическую значимость самого Соглашения 1990 г.

Кроме того, имеются важные обстоятельства, связанные с Соглашением 1990 г. и которые автор предлагает рассмотреть.

Для любого, в том числе и «временного» применения Соглашения 1990 г. в нем имеется существенное «обременение» в виде некоего «специального режима» (в «Специальных районах»), отличного от режима экономической зоны и не предусмотренного законодательством ни СССР, ни России. Таких районов в Соглашении 1990 г. три – два «восточных» (п. 1 ст. 3), отходящих США, и один «западный» (п. 2 ст. 3), отходящий СССР (рис. 1).

А поскольку в международном праве тоже нигде не прописаны режим и взаимоотношения государств в подобных районах, СССР в соответствии с п. 3 ст. 3 Соглашения 1990 г. согласился с тем, что: «С этой целью каждая Сторона принимает необходимые меры для обеспечения того, чтобы любое осуществление ею таких суверенных прав или юрисдикции в специальном районе или районах по ее сторону линии разграничения морских пространств было бы надлежащим образом отражено в ее соответствующих законах, правилах и на картах».

То есть в законодательство СССР, например в действовавший на тот момент закон об ЭЗ⁴⁴, необходимо было внести изменения/дополнения, дав определение западного «Специального района», описав объем конкретных прав и юрисдикции СССР в этом районе (указав по отношению к кому), права и обязательства отдельно США и отдельно – других государств – подписантов Конвенции ООН 1982 г., а также определив прочие правила и обстоятельства, включая такие нюансы, как охрана и защита национальных интересов в этом районе уполномоченными на то органами исполнительной власти СССР.

Совершенно очевидно, что любой международный договор, соглашение, равно как и национальный закон, нельзя вводить в действие, если не предусмотрен или отсутствует механизм его соблюдения и исполнения. Очевидно также, что такие изменения/дополнения в законодательство СССР необходимо было внести до достижения «Договоренности», пусть даже о «временном применении» Соглашения 1990 г., или как минимум одновременно с этой «Договоренностью», но не позднее 15 июня 1990 года.

Нет никаких следов того, что это было сделано. А ведь в положениях ст. 3 о «Специальных районах», которые являются составной и неотъемлемой частью Соглашения 1990 г., по сути дела, прописаны процессуальные нормы, которые необходимо выполнить для того, чтобы можно было «применять» этот договор, пусть даже и «временно».

В юриспруденции нарушение любой процессуальной нормы дезавуирует доказательственную силу документа, действия, события. Попросту говоря, любое решение или «Договоренность» в отношении Соглашения 1990 г., принятые с нарушением процедуры, недействительны, т. е. не имеют юридической силы.

Таким образом, или необходимо признать, что «договоренность» Шеварднадзе противоречит законодательству и самому Соглашению 1990 г., а потому незаконна и не имеет юридической силы. Или, что более вероятно, Совет Министров не рассматривал Соглашение 1990 г. на предмет его «временного применения» и не выносил по этому поводу какого-либо решения, а некое его «постановление» от 30 мая 1990 г. именно по этому вопросу – выдумка. В таком случае действия Шеварднадзе относительно достижения «Договоренности» о «временном применении» необходимо дезавуировать⁴⁵.

Ну а если и Совет Министров, и Шеварднадзе действовали, игнорируя обязательства по Соглашению 1990 г., установленную процедуру, законы и нормы права, то о каком правовом поле идет речь? Какой смысл рассматривать сложившуюся ситуацию на предмет ее «соответствия» национальным интересам и нормам международного права, если они игнорируются или «подгоняются» под политическую конъюнктуру различного рода «толкованиями»?

Три точки с «уточнением» и три линии

Практически во всех публикациях, описывающих линию Конвенции 1867 г., как под копирку утверждается, что «относительно» точно определена только первая исходная точка. В остальном в Беринговом море линия Конвенции 1867 г. якобы задана лишь «в общем плане», некими направлениями.

Автора, как профессионального морского картографа, коробит от столь пренебрежительного отношения к деятельности наших предков.

Основы морской картографии и гидрографии были заложены в России через соответствующие указы Петром I почти за два столетия до продажи Аляски, когда государства США еще не существовало⁴⁶. Рождение российской картографии сопровождалось одновременной организацией картоиздания, подготовки кадров для съемок и составления карт, экспедиций для картографирования морей и речных систем и, в конечном счете, первой государственной съемки огромного пространства страны (1717-1752 гг. ).

С другой стороны, перед подписанием Конвенции 1867 г. США еще не оправились от четырехлетней Гражданской войны (1860-е гг. ). Поэтому автор полагает возможным, что описание линии Конвенции 1867 г. составляли профессиональные российские картографы. И описание трех точек и трех линий конвенции составлено достаточно ясно. Если читать Конвенцию 1867 г. непредвзято и внимательно, то формулировка описания каждой точки совершенно одинаковая и сводится к следующему:

«Точка пересечения линии, проходящей на равном расстоянии между двух противолежащих сухопутных объектов, с определенной параллелью или меридианом».

То есть все три точки лежат на параллели или меридиане, в пересечении их одной из трех линий Конвенции 1867 г. Таким образом, определены две поворотные и одна (южная) конечная точка всей линии Конвенции 1867 г. Не определена лишь вторая (северная) конечная точка, поскольку она «теряется в Ледовитом океане»⁴⁷.

Однако в публикациях об этих точках Конвенции 1867 г. встречаются порой такие искажения их местоположения, которые автор затрудняется объяснить. Например, профессор МГИМО так описывает две точки: «вторая точка, находящаяся на «равном расстоянии между северо-западной оконечностью острова Св. Лаврентия и юго-восточной оконечностью Чукотского носа»; и третья точка, находящаяся «на равном расстоянии» между уступаемым американцам островом Атту и островом Куппера (о. Медный, лежащим в группе остающихся у России Командорских островов)»⁴⁸.

Но в тексте Конвенции 1867 г. описания и упоминания о таких точках нет!

Некоторые исследователи считают «достоинством Соглашения 1990 г. » некое «уточнение» местоположения линии Конвенции 1867 г. ⁴⁹. Рассмотрим «уточнение», касающееся второй точки. Определение второй точки в этой конвенции звучит следующим образом:

«Начиная с той же исходной точки (первой точки) эта западная граница идет оттуда почти в юго-западном направлении через Берингов пролив и Берингово море, так что она проходит в равном расстоянии между северо-западной оконечностью острова Св. Лаврентия и юго-восточной оконечностью Чукотского носа до меридиана ста семидесяти двух градусов западной долготы».

В период географических открытий и освоения восточноазиатского Севера и Аляски на русских картах термином «нос» называли как мысы, так и полуострова – видимо, по аналогии с лицом человека. Это подтверждается русской картой 1781 г., на которой Чукотским носом названа вся та часть материка Евразии, которая на современных картах называется Чукотским полуостровом (рис. 1).

Позже на русской карте 1825 г. северо-восточная оконечность материка названа Восточным или Северным Чукотским носом (современный мыс Дежнева), а юго-восточная оконечность – Южным Чукотским носом. На русских картах 1830 и 1849 гг. Чукотским носом назван мыс, который на современных картах называется мысом Чаплина.

Доказательством тому, что упомянутая в Конвенции 1867 г. «юго-восточная оконечность Чукотского носа» является юго-восточной оконечностью Чукотского полуострова – мысом Чаплина, – служит текст самой конвенции.

Согласно приведенному выше определению второй точки конвенции, линия конвенции, проходя от первой точки «почти в юго-западном направлении» сначала (! ) должна пройти «в равном расстоянии между северо-западной оконечностью острова Св. Лаврентия и юго-восточной оконечностью Чукотского носа», а уже затем следовать в том же направлении «до меридиана ста семидесяти двух градусов» и в пересечении с ним образовать поворотную точку.

Такому условию Конвенции 1867 г. полностью удовлетворяет единственный вариант, когда за юго-восточную оконечность «Чукотского носа» принимается юго-восточная оконечность Чукотского полуострова – мыс Чаплина.

Эти исследования в 1970-х годах были проведены специалистами ЦКП ВМФ⁵⁰ и в форме «Справки» с приложениями (карты) доложены «наверх» установленным порядком. Американские же авиационные картографы для «переработанных исследований» 1965 года⁵¹, не мудрствуя, приняли за «Чукотский нос» созвучную по названию, но находящуюся южнее и западнее, оконечность Чукотского полуострова – мыс Чукотский.

Однако по американскому варианту линия Конвенции 1867 г. сначала пересекает меридиан 172є и доходит до середины между мысом Чукотский и северо-западной оконечностью острова Св. Лаврентия, а затем «возвращается» обратно на меридиан. А это уже противоречит конвенции.

И здесь следует особо обратить внимание на то, что отмечено в «Справке». На американской карте № 5822 издания 1952 г. (то есть до «исследований» 1965 г. ) положение линии конвенции со второй поворотной точкой «практически соответствовало ее положению на советских картах». А на американских картах Int 513 и Int 514 издания 1975 г. в соответствии с новыми «исследованиями» эта линия «смещена в сторону побережья СССР до 9 км».

Такое вот «уточнение» по-американски Бейкера – Шеварднадзе.

Что касается линий, описанных в Конвенции 1867 г. К сожалению, является фактом то, что к конвенции не прилагалось карт с изображением этих линий, как нет и упоминания в тексте о том, что представляют собой эти линии. Поэтому можно рассматривать две версии о характере этих линий: проводились они по локсодромии или по ортодромии (геодезической линии).

Причем если линия идет строго по меридиану, то в таком случае локсодромия и ортодромия совпадают (сливаются в одну линию). В нашем случае – это первая линия Конвенции 1867 г., «уходящая» от первой исходной точки в Северный Ледовитый океан.

А вот при любом отклонении от меридиана между локсодромией и ортодромией будет образовываться площадь тем большая, чем больше это отклонение и чем длиннее эти линии. В нашем случае вторая и третья линии, существенно отклоняющиеся к западу от меридиана «исходной» точки, образуют довольно значимую «спорную» площадь морских пространств, исчисляемую тысячами кв. км. И если принимать линии Конвенции 1867 г. за ортодромии (геодезические линии), то они «выгодны» США. А если принимать за локсодромии, то – России.

К американской ноте 1977 г. ⁵², описывающей позицию США по этому вопросу, прилагаются некие «исследования» и упоминается источник – бюллетень⁵³, в которых картографы, причем авиационные⁵⁴, делают вывод (параграф III) относительно линий Конвенции 1867 г. При этом, даже не удосужившись скорректировать его применительно к Конвенции 1867 г., приводят формулировку, использованную ранее при определении зоны ПВО: «Линии, соединяющие описанные здесь точки, являются линиями дуги большого круга, кроме линий, соединяющих смежные точки, лежащие на одной параллели, в каковом случае линии должны совпадать с вышеуказанной параллелью». А ведь в тексте конвенции отсутствуют «смежные точки, лежащие на одной параллели».

Понятно, что в 1960-х годах самолеты и ракеты в большинстве случаев летали по прямой линии – кратчайшему расстоянию. Первые – с целью сэкономить авиационный керосин, а вторые – в силу необходимости быстрее достичь цели. Поэтому аэронавигационные и полетные карты составлялись в такой проекции, которая отображала траекторию полета прямой линией – ортодромией (дугой большого круга).

Но в 1860-х годах о таких вещах и подобных картах ничего не было известно. Зато моряки знают, что и в те годы капитаны ходили в море по морским картам в проекции Меркатора⁵⁵. Проекция Меркатора оказалась весьма удобной для нужд мореходства, особенно в старые времена. Объясняется это тем, что траектория движения корабля, идущего под одним и тем же румбом к меридиану (то есть с неизменным положением стрелки компаса относительно шкалы), изображается прямой линией на карте в проекции Меркатора.

Почти все (примерно 95%) морские навигационные карты (включая американские) и поныне составляются в этой проекции. Курс корабля прокладывается на них с помощью линейки – прямой линией (локсодромией). А вот дугу большого круга (ортодромию) в этой проекции без сложных математических расчетов (учитывая, что в 1860-х годах не было компьютеров) построить довольно затруднительно.

Автор полагает, что поскольку описание линий Конвенции 1867 г. на море невозможно было бы составить без «прикидок» на морской карте, то версия о том, что эти линии представляют собой локсодромии, более реалистична, чем американская.

Но главное – Конвенция 1867 г. изначально не предусматривала разграничения морских пространств, расположенных между сухопутными территориями, Российской империи и территориям, уступаемым Северо-Американским Соединенным Штатам. Возможно, именно поэтому характер ее линии (ортодромия/локсодромия) для составителей описания конвенции не имел значения.

Вышеперечисленные факты настолько исказили объект и суть Конвенции 1867 г., что в Соглашении 1990 г. от этой конвенции осталось только лишь ее название.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: