 |
— Вам не кажется, что вы, кого называют младореформаторами, очень романтичные господа?
|
|
|
|
— Вам не кажется, что вы, кого называют младореформаторами, очень романтичные господа?
— Я против романтизма. Я считаю, что романтизм — жуткая вещь. Когда романтик верит во что-то, а у него не получается, он озлобляется и становится отрицательным героем.
Мы романтики только с той точки зрения, что верим в собственный народ. Но если у нас что-то не получается, мы не начинаем ненавидеть весь мир. Всю жизнь я что-то пыталась сделать, мне мешали, что-то получалось, что-то нет. Но у меня есть еще дети — старшему 22 года, младшей два. Я хочу, чтобы они жили в нормальной стране. А это значит, что надо работать. Русский человек привык работать потихоньку — полегоньку. Ему дубиной по башке, он отполз, но все равно копошится.
Поэтому мы не романтики, мы — очень прагматичные люди.
— При советской власти у общества была цель, пусть призрачная, но цель — построение коммунизма, формирование советского человека. Сейчас в России нет общей идеологии.
— Идеологию должна заменить система ценностей человека и его Дома. То есть, человека, семью, дом нужно возвести в идеологию. Я бы даже предложила такой лозунг — «Свобода. Хлеб. Сохранность национальных традиций». Вот это должно стать главной идеологией в России.
Пока же у нас национальная идея — это государственная идея, идущая от власти. Ради национальной идеи нужно жертвовать собой. Я считаю, что все должно быть наоборот — вся нация должна работать на одного человека. Если человек богат, значит, богатой становится вся страна. Не бывает так, чтобы страна была богатой, а человек нищим.
— Женщина-политик подвержена страстям?
— Конечно. Мой последний брак как раз является доказательством того, что женщина в политике все равно остается женщиной. И может страстно Любиться, и родить ребенка в сорок два года.
|
|
|
— То есть вы влюбчивы?
— (Смеется. ) Я очень честная женщина. Влюбчивые, живущие в браке, Постоянно изменяют. А я меняю мужей. Я честно перехожу из брака в брак.
— Вы способны в любви на безумные поступки?
— То, что ради любви я не брошу политику, это точно. Эт будет безумием. Ради любви, я готова... Да вы просто не понимаете, вы же мужчина, до вас не доходит.
Вы думаете так просто быть депутатом парламента, имея двадцатидвухлетнего сына, при этом воспитывать еще приемного и в сорок два года решиться родить еще одного? Разве это не безумие? По российским стандартам это безумие. (Август 1999 г. )
Интервью с председателем Комитета Госдумы по делам женщин,
семьи и молодежи Екатериной Лаховой
Владимир Аверин: Екатерина Филипповна, формальным поводом для нашей встречи стало принятие сразу во втором и третьем чтениях поправок в Семейный кодекс, которые как будто бы должны упростить порядок усыновления детей российскими гражданами. В чем суть этих поправок, и почему вы считаете все-таки ситуация должна измениться?
Екатерина Лахова: Действительно, прежде в Семейном кодексе к российским гражданам предъявлялись более жесткие требования. То есть если российские граждане не имели жилья, которое отвечало санитарно-техническим требованиям, и если они не могли обеспечить доход на уровне прожиточного минимума субъекта федерации, то они не имели права взять ребенка. Но с учетом того, что 60 процентов нашего жилья не отвечает санитарно-техническим требованиям, если 30 процентов россиян проживает в сельской местности и не всегда имеет благоустроенное жилье, если мы будем говорить о бюджетниках (а бюджетников у нас около 15 миллионов), какая у них заработная плата, то так и получится. В коммунальной квартире живешь — ребенка не можешь взять, если живешь в малогабаритной квартире — не можешь взять, если у тебя 100 рублей до прожиточного минимума не хватает — тоже не можешь взять. То есть только материальный фактор в основном учитывался, а вот фактор заботы, ласки, любви в отношении ребенка как-то в стороне был.
|
|
|
ВА: А что реально может предпринять ваш комитет, чтобы исправить ситуацию?
ЕЛ: Проанализировав цифры за последние 10 лет, мы просто ужаснулись, и поставили задачу нашим комитетам сделать все, чтобы были, во- первых, нормальные условия для наших российских граждан, которые хотели бы взять ребенка. Это неправда, что наши россияне не хотят взять детей. Второе, чтобы была информация. У нас есть, например, государственный банк данных: 158 тысяч детей нуждаются в усыновлении и около пяти тысяч стоят в очереди на усыновлении. Кто об этом знает? Службы, которые занимаются данным вопросом, это органы опеки и попечительства, сегодня, конечно, работают не так, как бы хотелось, в вопросах усыновления они работают пассивно.
ВА: Как же быть, если больше всего хотят усыновить наших детей иностранцы?
ЕЛ: Да, за последние годы мы отдали за рубеж 45 тысяч детей. Один из чиновников сказал: ну и что, 45 тысяч, зато такой благородный поступок. Мы не против благородного поступка, который совершают иностранцы. Мы не против международного усыновления. Но мы хотели бы, чтобы иностранные граждане уважали наши законы. Если сегодня в Конвенции о правах ребенка и в нашем семейном кодексе говорится, что в вопросах усыновлении приоритет в первую очередь отдается той стране, где проживает ребенок. И если российские граждане хотят, то органы опеки и попечительства должны сделать все, чтобы найти Иванова, Петрова, Сидорова. Не сидеть, а именно найти. Если не получилось, сроки прошли, только тогда можно передавать на усыновление иностранцам. А у нас чаще так: срок четыре месяца заканчивается, никакого поиска не было, и отдают иностранным гражданам.
|
|
|
