ВА: Четыре месяца от рождения?

ВА: Четыре месяца от рождения?

ЕЛ: От того, как отказались родители. Агентства, которых у нас сего­дня на территории — 92, неофициальных — 118; у каждого из них своя страничка в интернете, где расписано, какие они предлагают услуги, а они должны заниматься только подготовкой документов. Они же знают всю и формацию из родильных домов, из домов ребенка. Мало того, часто агентства параллельно имеют какой-то благотворительный фонд. В каче­стве этого благотворительного фонда они приходят в дом ребенка, в дет­ский дом, дарят чиновникам подарки, детям — подарки, оказывают ка­кую-то благотворительную помощь, вывозят детей за рубеж, чтобы можно было непосредственно их показать. Поэтому нам не хотелось бы, чтобы такая хорошая идея — усыновление ребенка — превращалась в нехорошее Дело и в торговлю детьми.

ВА: Но как же заставить эти органы опеки и попечительства в первую очередь защищать интересы ребенка и работать в интересах Ребенка, а не в интересах чиновника или в интересах усыновителей?

ЕЛ: На сегодня во многом это зависит от тех органов, которые при­нимают решения. Сейчас мы подключаем прокуратуру, которая осуществ­ляет надзор за законами, и несколько лет назад они уже высказывали свои Предложения и замечания. Министерство внутренних дел тоже обеспокое­но этим. Ну и, конечно, в первую очередь, я считаю, что во многом это за­висит от воли наших руководителей администраций областных, республи­канских и так далее.

Почему? Когда мы говорим об усыновлении, это одна из форм, кото­рая могла бы защитить ребенка. У нас есть опека и попечительство, можно развивать форму приемной семьи, о которой мы совершенно не говорим. Ведь сегодня законы не мешают, пожалуйста.

ВЛ: Но надо же помочь как-то.

ЕЛ: А как помочь? Когда детские дома находятся в системе образова­ния, в каждом детском доме есть штатное расписание, и люди трудоуст­роены, люди работают. И во многом само ведомство, которое курирует и методическую роль осуществляет за органами опеки и попечительства, оно не заинтересовано в закрытии и тормозит реформирование вот этой системы. Вот в чем дело.

ВА: Потому что их финансируют от количества тех детей, которые находятся в детском доме...

ЕЛ: Конечно. Они зарплату получают от того количества детей, кото­рое находится в детском доме. И поэтому сегодня должна быть воля в пер­вую очередь губернатора. Сегодня финансирование в государственном уч­реждении одного ребенка обходится в 8-10 тысяч рублей. Давайте эти день­ги мы будем передавать в приемную семью, закрывая государственные учреждения. Но не просто чтобы заработок был, а чтобы действительно была и любовь, и забота, и ласка. Это целая служба должна работать. На­пример — Самарская область. За последние годы они закрыли несколько детских домов, дома ребенка.

Проблема в трудоустройстве тех людей, которых приходится из этих учреждений выгонять на улицу. У них задача поставлена, службы занято­сти занимаются одновременно и трудоустройством этих людей. Четыре с половиной тысячи приемных семей, которые на территории России, около двух с лишним тысяч — это в Самарской области. Сейчас активно стали заниматься в Московской области — около 300 семей приемных открыли. В Калужской области губернатор поставил задачу: увеличить количество приемных семей. Создал даже у себя в администрации комитет по прием­ным семьям. Ребенку, конечно, в семье значительно лучше, чем в государ­ственном учреждении.

ВА: А есть ли какая-то статистика, опросы общественного мне­ния, готовы ли люди пойти на такой шаг — принять ребенка в семью?

ЕЛ: По последним исследованиям, каждый восьмой из опрошенных готов был взять ребенка. И потом не надо забывать, что у нас около 6 мил­лионов бесплодных браков. Какая-то часть населения — лечится, это очень дорогостоящее лечение, и, к сожалению, не всегда получается. И, конечно, они, возможно, тоже хотели бы взять ребенка.

Радиостанция «Маяк»,

Владимир Аверин (ведущий программы),

21. 12. 2004

Интервью с Ольгой Липовской о феминизме

Влад Тупикин: Феминистками рождаются?

Ольга Липовская: Нет, становятся. Довольно известная американская феминистка Глория Стайнем в свое время сказала, что феминистками ста­новятся, когда понимают, что есть чего терять. То есть феминистками женщины обычно становятся, когда они уже взрослые. Потому что в юно­сти девушка живет под давлением романтических стереотипов гетеросек­сизма. Я бы это назвала гетеросексистской культурой, потому что, начиная с детства, все эти сказки про принцев, золушек, спящих красавиц и про­чее, плюс художественные фильмы с романтическим контекстом, — всё это оказывает мощное давление на молодое сознание. Так появляется ло­гическая цепь: «романтика — любовь — счастье — замужество» и так далее.

Да, есть категория молодых женщин, которые хотят самореализовать­ся, хотят учиться, делать карьеру. Но всё равно у большинства из них на заднем плане вот этот фон гетеросексистской модели реализации женщи­ны. Непременно замуж.

Но замужество — это не панацея, оно не решает проблемы личной свободы женщины. Феминисток обычно воспринимают как неудачниц, не вышедших замуж. Но неужели единственная судьба для женщины — это замуж выйти? Ведь можно же творить, мыслить, реализовываться в лю­бых профессиональных аспектах.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: