 |
Внешняя политика СССР в 1985—1991 гг.
|
|
|
|
ПОПУЛЯРНОСТЬ ГОРБАЧЕВА... ОПЛАЧЕНА ДОРОГОЙ ЦЕНОЙ 1
(Из воспоминаний Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Великобритании Л. М. Замятина)
...В подходах к такому ключевому вопросу, как объединение
Германии, Горбачев, на мой взгляд, явно отошел от первоначальных позиций сохранения двух Германий (для чего, кстати, были основания на первом
 |
1 Цит. по: Замятин Л. М. Горби и Мэгги. — М., 1997.
этапе переговоров). Отошел он и от позиции невхождения объединенной Германии в блок НАТО. Даже при условии, что Варшавский договор сохранить не удалось, от американцев и от французов во время переговоров исходили соображения, которые давали возможность закрепить за Германией в НАТО «особый статус» — более аморфные связи с этим блоком, скажем, такие, как у Франции, которая, как известно, связана с блоком политически, но не входит в военную структуру НАТО. Все это, вместе взятое, и давало основание сказать: проблема объединения Германии была решена поспешно
— и далеко не так, как в Москве первоначально намеревались и могли ее решить. Была подведена черта под второй мировой войной, но нарушен Хельсинкский акт о нерушимости послевоенных границ...
Правительство ФРГ выторговало весьма благоприятные условия для Германии при разработке и последующем уточнении основных положений Московского договора 1990 года. Спустя три года министр финансов ФРГ Т. Вайгель, выступая в бундестаге, вспоминал, как дешево, в финансовом смысле, обошлось немцам единство. «Франц Иозеф Штраус, го ворил Вайгель, в своей книге «Проект для Европы» раздумывал в 1966 году о том, согласился бы тогдашний Советский Союз предоставить советской зоне в Германии хотя бы австрийский статус за цену от 100 до 120 миллиардов марок — по сегодняшнему исчислению это было бы более 300 миллиардов марок. Безусловно, Конрад Аденауэр, Теодор Хейс или Курт Шумахер также были бы готовы принести такую или еще большую жертву. По договору с Советским Союзом 1990 года мы истратили 15 миллиардов марок и добились того, что через пять десятилетий после того, как первый советский солдат вступил на немецкую землю, последний русский солдат немецкую землю покинет. Всего за 15 миллиардов марок, дамы и господа, мы достигли этого результата. Это, думаю я, говорил Т. Вайгель, является огромным преимуществом и выгодой, которые следует оценить по достоинству...» Что
|
|
|
верно, то верно: немецкой стороне и впрямь задешево досталось то, за что она была готова платить в десятки раз больше.
...Горбачев, несомненно, незаурядный политик, начатый при нем крутой поворот, первоначально получивший название «перестройка», вошел в историю. Но более чем очевидно, что такой поворот — может быть, несколько позднее — произошел бы и без Горбачева — необходимость глубоких, кардинальных перемен в жизни страны, ее внутренней и внешней политике была во второй половине 80-х годов очевидна практически всем. Что же касается Горбачева, то его сильные стороны как политика в значительной мере обесценились (по крайней мере — во внешнеполитической деятельности) его крайней амбициозностью, стремлением любой ценой добиться популярности на Западе (даже если таковая требовала таких уступок и компромиссов, которые шли в ущерб стране), его непоследовательностью, неумением подобрать и сохранять высокопрофессиональную, преданную делу «команду» (ту самую, о которой говорила ему М. Тэтчер). Постоянные шарахания от одной крайности к другой, непредсказуемые зигзаги не только в тактике, но нередко и в стратегии приводили политиков к выводу, что его «коэффициент надежности» невысок: его программы и обещания то и дело повисают в воздухе. Он хорошо владеет ораторскими приемами (что важно для политика), но его речи были многословны. В них часто нельзя было отследить саму идею, ее содержание. И делалось это порой умышленно.
|
|
|
Небывалая популярность Горбачева на Западе оплачена дорогой ценой, да и связана она во многом с тем, что очень уж выгоден был для него тот «фон», на котором он начал действовать после долгих лет стагнации и застоя. Впрочем, сегодня, когда эйфория первых лет перестройки отошла в прошлое, многие и в бывшем СССР, и там, на Западе, оценивают роль Горбачева в переменах, происшедших и про-исходящих в мире, куда более трезво, чем прежде. А вот роль тех западных политиков (и прежде всего —
Тэтчер), которые, добиваясь победы в «холодной» войне, первыми сделали
«ставку на Горбачева», оценивается, напротив, все более высоко...
За годы перестройки ряды тех, кто на первых порах тянулся к Горбачеву, активно и искренне поддерживал про-возглашенный им курс на серьезные позитивные перемены и реформы в стране, заметно поредели. К своему политическому финалу первый и последний президент СССР при- шел в окружении множества малоавторитетных, а порой и неизвестных в стране людей, откровенных политических перевертышей. Они же, почувствовав, что «хозяин» теряет власть, первыми его и заложили. И выдвинул этих людей не кто иной, как сам Горбачев.
Теперь, годы спустя, народы великой державы пожинают горечь и
тяжесть утрат в расколовшейся стране. Но Россия воспрянет, страна и ее народ будут жить достойно. В годы Великой Отечественной войны мы говорили: велика Россия, а отступать некуда! С этими словами мы выстояли и победили. Убежден, что эти слова должны вдохновлять нас и сейчас.
ЧЕГО ЖДУТ США ОТ СССР!1
(Из воспоминаний А. С. Черняева — помощника Президента СССР)
17 мая 1991 г.
«На основе той информации, которой я располагаю, — сказал М. С.,
— я знаю, что президент США — человек основательный, что его решения
— это решения серьезного политика, а не импровизация. И на основе этих решений мы уже продвинулись к большим перспективам в нашем диалоге в области безопасности.
И в то же время создается впечатление, что мой друг президент США еще не пришел к окончательному ответу на главный вопрос — каким
|
|
|
|
1 Цит. по: Черняев А. С. Дневник помощника Президента СССР. — М., 1997.
Соединенные Штаты хотят видеть Советский Союз? А до тех пор, пока не будет дан окончательный ответ на этот вопрос, мы будем спотыкаться на тех или иных частных вопросах отношений. А время будет уходить.
В этом контексте встреча с «семеркой» — удачный повод для большого разговора. Главный вопрос — об органическом включении Советского Союза в мирохозяйственные связи. Конечно, тут многое зависит прежде всего от нас самих.
И я спрашиваю: чего же ждет Джордж Буш? Если после этого ланча, на «семерке» мои коллеги будут в основном говорить мне, что, мол, нам нравится то, что вы делаете, мы это поддерживаем, но по сути дела вы должны вариться в своем котле, то я говорю: а ведь суп-то общий!
Мне вот что странно: нашлось 100 миллиардов долларов, чтобы справиться с одним региональным конфликтом (имеется в виду война в Персидском заливе), находятся деньги для других программ, а здесь речь идет о таком проекте — изменить Советский Союз, чтобы он достиг нового, иного качества, стал органической частью мировой экономики, мирового сообщества не как противодействующая сила, не как возможный источник угрозы. Это задача беспрецедентная». (Я сверил потом эту свою запись с записью переводчика. Совпали.)
За ланчем я сидел рядом с Горбачевым, т. е. почти напротив Буша.
Когда М. С. произносил свой пространный вопрос, Буш на глазах багровел, взгляд темнел, он смотрел не на Горбачева, а то на меня, то на Примакова, то, оглядываясь, будто недоуменно вопрошал своих — Бейкера, Скоукрофта. Перестал есть, задвигал желваками.
Заговорил Буш, сдержанно, подавляя раздражение:
«Видимо, я недостаточно убедительно излагаю свою политику, если возникают сомнения относительно того, каким мы хотим видеть Советский Союз. Я бы мог понять, если бы возник вопрос о том, что могли бы сделать Соединенные Штаты, чтобы помочь Советскому Союзу. Но если на
обсуждение опять поставлен вопрос о том, каким США хотят увидеть Советский Союз, то я попробую ответить еще раз.
|
|
|
Мы хотим, чтобы Советский Союз был демократической, рыночной страной, динамично интегрированной в западную экономику.
Наконец, — пусть не покажется, что я вмешиваюсь в ваши
внутренние дела, но я говорю это в связи с экономикой — Советский Союз, в котором успешно решены проблемы между Центром и республиками. Это принципиально важно для притока частных капиталовложений.
Итак: первое — демократия, второе — рынок, третье — федерация...» Горбачев, по-моему, тогда не понял, что ему был «дан отпор»
(употребляя советский термин)...
|
|
|
