Неудобство ясного мышления 1 глава

Пол ВАЦЛАВИК Джанет БИВИН Дон ДЖЕКСОН

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

Изучение паттернов, патологий и парадоксов

взаимодействия

«АПРЕЛЬ-ПРЕСС»

«ЭКСМО-ПРЕСС»

УДК 820(73)

i.i.i. i 1 П 12

Pragmatics of Human Communication:

A Study of Interactional Patterns, Pathologies and Paradoxes

New York

Перевод с английского А. Суворовой

Серийное оформление художника С. Ляха Серия основана в 2000 году

Вацлавик П., Бивии Д., Джексон Д.

В 12 Прагматика человеческих коммуникаций: Изучение пат­тернов, патологий и парадоксов взаимодействия. / Пер. с англ. А. Суворовой. — М.: Апрель-Пресс, Изд-во ЭКСМО Пресс, 2000. — 320 с. (Серия «Психология. XX век»).

ISBN 5-04-006298-2

Авторы данной книги по праву считаются основоположниками перспективной концепции школы Пало Альто семейной системной психотерапии. Предпринятое П. Вацлавиком, Д- Бивин и Д. Джексоном исследование человеческой коммуни­кации показало, что это сложный многоуровневый процесс, понимаемый с точки зрения контекста, содержания, кодировкн-декодировки и передачи сообщения. Смысл человеческого существования раскрывается иа уровне мета коммуникации или взаимоотношения, когда обмен ничего не значащими фразами и даже просто молчание содержат экзистенциальное сообщение, адресованное другому: «Под­тверди то, как я сам определяю себя!» Доступное и в то же время логически точно выстроенное изложение и многочисленные примеры из области психопатологии, художественной литературы, искусства, несомненно, делают книгу интересной И полезной lie только для тех, кто по роду профессии обращается к толкованию человеческого поведения: психологам, психотерапевтам, психиатрам, — но и широкому кругу читателей.

УДК 820(73) ББК 53.57

© Перевод, оригинал-макет. Апрель-Пресс
© Оформление. ЗАО «Издательство
ISBN 5-04-006298-2 «ЭКСМО-Пресс», 2000

ВВЕДЕНИЕ

Эта книга посвящена обсуждению эффектов че­ловеческой коммуникации и уделяет особое внима­ние нарушениям в поведении, т. е. поведенческим рас­стройствам. Невежеством или самонадеянностью по­кажется любая попытка систематизировать прагмати­ку человеческой коммуникации, когда не сформули­рованы грамматические и синтаксические коды вер­бального общения, а возможность создания понят­ной структуры семантики человеческой коммуника­ции вызывает скепсис. Надежда на понимание форм отношений между коммуникацией и поведением ос­тается призрачной, т. к. в современной науке не суще­ствует удовлетворительного объяснения возникнове­ния обычного языка. В то же время коммуникация — это conditio sine qua поп жизни человека и порядка в обществе. Также очевидно, что с самого начала свое­го существования человек вовлечен в сложный про­цесс познания правил коммуникации, лишь в мини­мальной степени осознавая, из чего состоит свод этих правил — краеугольный камень в фундаменте челове­ческой коммуникации.

Предлагаемая вашему вниманию книга не ста­вит задачей значительно расширить это минимальное осознание. Она не больше чем попытка построить мо­дель и представить некоторые факты, поддерживаю­щие ее. Прагматика человеческой коммуникации — это наука в ранней стадии развития, едва способная прочесть и написать свое имя и далекая от развития собственного последовательного языка. В частности, се интеграция со многими другими областями разви­вающихся научных знаний — это дело будущего. Тем не менее эта книга ориентирована на такую будущую

Непременное условие (лат.). — Прим. ред.

-5-

 

 

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

интеграцию и адресована тем, кто работает в тех обла­стях, где встречаются проблемы систематической ин-тсракции в широком смысле слова.

Можно сказать, что эта книга игнорирует зна­ния некоторых областей науки, имеющих прямое от­ношение к обсуждаемой теме. Отсутствие явных ссы­лок на невербальную коммуникацию может быть од­ним из пунктов критики, а отсутствие ссылок на об­щую семантику — другим. Но эта книга не более чем введение в прагматику человеческой коммуникации (область, которой уделяется явно мало внимания), и поэтому она, отмечая все существующие сходства с другими областями исследований, превратится в эн­циклопедию в самом плохом смысле этого понятия. По той же самой причине пришлось ограничить ссылки на многочисленные работы в области теории челове­ческой коммуникации, особенно если они изучают коммуникацию как односторонний феномен (от гово­рящего к слушающему) и рассматривают коммуника­цию как процесс интеракции.

Междисциплинарный характер предмета обсуж­дения отражен в стиле изложения и аргументации. При­меры и аналогии выбраны из настолько обширной об­ласти вопросов, насколько это кажется возможным, хотя безусловное господство остается за психопатоло­гией. Необходимо отдавать себе отчет в том, что в тех случаях, когда мы для аналогии прибегаем к матема­тике, то она применяется лишь в качестве языка, наи­более подходящего для выражения сложных взаимоот­ношений, однако это использование подразумевает лишь то, что наши данные возможно применить как количественные определения. Вольное же применение примеров, взятых из литературы, вызывает возраже­ния с научной точки зрения у многих читателей. В са­мом деле, ссылки на плоды художественного вообра­жения могут показаться неубедительным подтвержде­нием чего-либо. С нашей точки зрения цитаты не дока­зывают, а скорее иллюстрируют и разъясняют теорс-

 

-6-

ВВЕДЕНИЕ

тические соображения более простым и понятным язы­ком.

В этой книге использованы основные понятия из множества других областей науки, которые требу­ют своего определения, но они могут быть излишни­ми для эксперта в этих областях. Чтобы его не утом­лять и предостеречь, а также для удобства обычного читателя предлагаем краткий перечень глав и их раз­делов.

Первая глава очерчивает систему отсчета. В ней вводятся основные понятия, такие как функция (1.2)*, информация и обратная связь (1.3), избыточность (1.4), и постулируется наличие еще неоформленного кода — исчисление человеческой коммуникации (1.5), правила которого соблюдаются при успешных коммуникациях и нарушаются в противном случае.

Вторая глава определяет некоторые аксиомы этого гипотетического исчисления, в то время как возмож­ные патологии, подразумеваемые этими аксиомами, рассматриваются в третьей главе.

Четвертая глава распространяет теорию комму­никации на организационный или структурный уров­ни, основанные на модели человеческих взаимоотно­шений как системы; таким образом, большая часть главы посвящена обсуждению и применению основ­ных принципов систем.

Пятая глава иллюстрирует материал и придаст некоторую жизненность и специфичность этой теории систем, которая, в конце концов, имеет отношение к непосредственному влиянию людей друг на друга.

Шестая глава рассматривает бихевиоральные по­веденческие эффекты парадокса. Это требует опреде­ления понятия (6.1, 6.2, 6.3), которое может быть про­пущено читателем, знакомым с литературой о пара-

Десятичное подразделение глав было использовано для того, чтобы ясно показать структуру главы и облегчить поиск биб­лиографии внутри книги.

-7-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

доксах и особенно с парадоксом Рассела. Раздел 6.4 представляет менее известные концепции прагмати­ческих парадоксов, в частности теорию двойной ло­вушки и ее вклад в понимание шизофренической ком­муникации.

Седьмая глава посвящена терапевтическим эффек­там парадокса. За исключением теоретических рассуж­дений в 7.1 и 7.2, эта глава была написана с точки зрения клинического применения парадоксальных пат­тернов коммуникации. Глава включает краткий экскурс в значение парадокса в игре, юморе и креативности (7.6).

Эпилог рассматривает коммуникацию человека с реальностью в широком смысле, лишь констатируя, что порядок, аналогичный структуре логических типов, распространяется на осознание человеком своего су­ществования и определяет основные знания этого мира.

После того как рукопись была критически оце­нена различными экспертами, начиная с психиатров и биологов и заканчивая инженерами электротехни­ки, стало очевидно, что любой взятый раздел может показаться слишком примитивным для одних и слиш­ком специализированным для других. Подобным об­разом, включение определений — или в текст, или в подстрочные примечания — может показаться непри­ятным покровительством для читателя, для которого эти термины являются содержанием повседневного профессионального языка, в то время как для обыч­ного читателя отсутствие таких определений часто имеет раздражающий подтекст, типа: «Если ты не знаешь, что это значит, мы и не будем суетиться, чтобы рас­сказать тебе». Было принято решение включить в ко­нец книги глоссарий, содержащий только те понятия, которые не представлены в обычных словарях и кото­рым не дано определения в тексте.

Авторы выражают свою искреннюю благодарность многим людям, которые прочитали всю или части ру­кописи и предложили помощь, ободрили авторов и

 

-8-

ВВЕДЕНИЕ

дали советы, особенно нашим коллегам из Института по изучению психики: Полю Экилизу, доктору фило­софии; Джону Викленду, магистру гуманитарных наук; Карлосу Е. Слуцки, доктору медицины; А. Расселлу Ли, доктору медицины; Ричарду Фисчу, доктору медици­ны; Артуру Водину, доктору философии; Альберту Е. Шефлену, доктору медицины из Восточного Пенсиль­ванского психиатрического института; Карлу Прибра-му, доктору медицины; Ральфу Джакобсу, доктору медицины, и Вильяму К. Демснту, доктору медицины из медицинской школы Стэндфордского университе­та; Генри Лонглею, инженеру; Ноэлю П. Томпсону, доктору медицины; главе отдела медицинской элект­роники из Фонда медицинских исследований, и Джо­ну П. Спиглу, доктору медицины из центра по иссле­дованию личности Гарвардского университета. Конеч­но, вся ответственность за содержание книги и, воз­можно, допущенные в ней ошибки возлагаются толь­ко на авторов.

Эта работа была поддержана Национальным ин­ститутом психического здоровья, Фондом Роберта С. Веллера, Фондом Джеймса Мак-Кин Кеттелла и На­циональной Ассоциацией психического здоровья, за чью помощь мы особо признательны.

Март 1966, Пало Альто

-9-

 

Глава 1 СИСТЕМА ОТСЧЕТА

1.1. ВВЕДЕНИЕ

Рассмотрим следующие ситуации:

В неком районе северной Канады наблюдается удивительная периодичность популяции лисиц. В тече­ние чстерехгодичного цикла она достигает пика, за­тем спадает почти до уровня вымирания рода, после чего опять начинает свой рост. Если бы интересы био­логов ограничивались только лисицами, эти циклы так и остались бы необъяснимыми, потому что в природе лисиц или всего вида в целом нет ничего такого, что объясняло бы эти изменения. Однако как только вы­ясняется, что лисицы охотятся почти исключительно на диких кроликов, у которых практически нет других врагов, то отношения между двумя видами вполне удов­летворительно объясняют этот таинственный феномен. Видимо, у кроликов такой же жизненный цикл, как и у лисиц, по рост и спад их популяций находятся в прямой зависимости: чем больше лисиц, тем больше они поедают кроликов, и поэтому, в конце концов, эта пища становится очень редкой для лисиц. Число последних уменьшается, предоставляя выжившим кро­ликам шанс снова размножаться и процветать в фак­тическом отсутствии своих врагов, т. е. лисиц. Кролики снова в изобилии, что поддерживает выживание и рост количества лисиц, и т. д. и т. п.

В шоковом состоянии человека быстро достав­ляют в больницу. Осматривающий его врач констати­рует отсутствие сознания, чрезвычайно низкое кровя­ное давление и, в общем, клиническую картину острой алкогольной или наркотической интоксикации. Одна­ко результаты последующих исследований не обнару­живают ни малейших следов этих веществ в организме больного. Состояние пациента остается необъяснимым до тех пор, пока он не приходит в сознание и не выяс­няется, что пациент — горный инженер, который толь-

 

-10-

ГЛАВА 1. СИСТЕМА ОТСЧЕТА

ко что вернулся после двухгодичной работы на медном руднике, расположенном на высоте 15.000 футов над уровнем моря в Андах. Теперь становится понятно, что состояние пациента отнюдь не болезненное в обычном смысле этого слова, т. с. не вызвано какими-либо орга­ническими нарушениями, а есть следствие адаптации клинически здорового организма к радикально изме­нившейся окружающей среде. Если бы врач сосредото­чился исключительно на пациенте, или во внимание принималась бы только экология окружающей среды, привычная для врача, то состояние пациента так и оста­лось бы непонятным.

С точки зрения пешехода, идущего по тротуару возле сада загородного дома, творится что-то невооб­разимое: бородатый мужчина ходит вперевалочку, при­падает к земле, огибает луг восьмерками, постоянно бросает взгляды через плечо и непрерывно крякает. Так ЭТОЛОГ Конрад Лоренц описывает свое поведение во время одного из экспериментов по импринтингу утят, которым он заменял мать. «Я поздравлял себя, — пи­шет он, — с послушанием и аккуратностью, с кото­рыми мои утята вперевалочку ходят за мной, когда внезапно поднял голову и увидел за забором сада тол­пу смертельно бледных лиц: за забором стояла группа туристов, которая с ужасом глазела на меня». Утят не было видно за высокой травой, и все, что видели ту­ристы, было абсолютно необъяснимое, по существу, безумное поведение (96, р. 43).

Эти, на первый взгляд, далекие друг от друга си­туации имеют нечто общее: феномен оставался необъяснимым до тех пор, пока область наблюдения не расширилась и не включила контекст данного фе­номена. Недооценка взаимоотношений между событи­ем и формой, в которой оно происходит, между орга­низмом и его окружением либо стадкиваст наблюдате­ля с чем-то «таинственным», либо вынуждает его при­писывать этому объекту изучения свойства, которыми он, возможно, и не обладает. В биологии этот факт давно нашел широкое применение, в то время как по­веденческие пауки все еще основываются в большой

 

-11-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

степени на атомарной точке зрения на человека и на освященном веками методе отдельных переменных. Наиболее очевидно это при изучении нарушений по­ведения (психопатологии). Если человек с психопато­логической симптоматикой изучается в изоляции, тогда исследование касается природы состояния и, в более широком смысле, природы человеческой психики. Если же пределы исследования расширены и включают в себя изучение влияния поведения данного человека на других людей, их реакций и контекст, в котором все это происходит, то фокус смещается с искусственно изолированной единицы на взаимоотношение между частями более широкой системы. Тогда исследователь поведения человека переходит от умозрительного изу­чения психики к изучению наблюдаемых проявлений взаимоотношений.

Проводником этих проявлений является комму­никация.

Мы предполагаем, что изучение человеческой коммуникации можно подразделить на те же три обла­сти — синтаксис, семантику и прагматику, которые были установлены Моррисом (Morris) (106), и про­слеживаются у Карнапа (Сагпар) (33, р. 9) при изуче­нии семиотики (общей теории символов и языков). Тогда, применительно к структуре человеческой ком­муникации, можно сказать, что первая из трех облас­тей охватывает вопросы передачи информации, и по­этому в ней преимущественно доминируют теории ин­формации, интересующиеся проблемами кодирования, каналов, способности, звука, избыточности и других статистических свойств языка, не затрагивающих смыс­ла передаваемых символов. Смысл является главным понятием семантики. Хотя передача ряда символов с синтаксической точностью и возможна, они останут­ся бессмысленными, пока отправитель и получатель заранее не согласятся с их смыслом, т. е. не придут к семантическому соглашению. И наконец, коммуни­кация влияет на поведение, в чем и заключается ее

 

- 12-

ГЛАВА 1. СИСТЕМА ОТСЧЕТА

прагматический аспект. Несмотря на то что возможно четкое концептуальное разделение на эти три области, они тем не менее зависят друг от друга. Как указывает Джордж (George) (55, р. 41): «Во многих случаях спра­ведливо будет сказать, что синтаксис является мате­матической логикой, семантика ~- это философия или философия науки, а прагматика — это психология, но на самом деле эти области не слишком отличаются друг от друга».

Эта книга затронет все три области, но главным образом прагматику, т. е. поведенческие (бихевиораль-ные) эффекты коммуникации. При этом два понятия — коммуникация и поведение — будут применяться фак­тически как синонимы. Что касается данных прагмати­ки, то ими являются не только слова, их позиции, но также и их смысл, представленный не только синтак­сисом и семантикой, но и контекстом. Более того, к личным поведенческим действиям мы также добавим коммуникационные ключи, присущие контексту, в ко­тором происходит коммуникация. В такой перспективе все поведение, а не только речь, является коммуника­цией, и вся коммуникация —даже коммуникационные ключи безличного контекста — влияет на поведение.

Мы не только рассматриваем воздействие ком­муникации на получателя, как это делает общая праг­матика, но и неразрывно связаны с этим, а также с реакцией получателя на отправителя. Таким образом, мы придаем меньше значения отношениям «отправи­тель-символ» и «получатель-символ», а больше отно­шениям между отправителем и получателем, опосредо­ванным коммуникацией.

Так как коммуникационный подход к поведе­нию человека, как нормальному, так и ненормально­му, основывается на проявлениях взаимоотношений в широком смысле этого слова, то он концептуально бли­же математике, чем традиционной психологии. В то время как математика наиболее точно описывает от­ношения между объектами, не касаясь их природы,

 

-13-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

психология традиционно опирается на тенденции, ори­ентированные на атомарный взгляд на человека, и, следовательно, занимается материализацией того, что теперь все больше и больше проявляет себя в виде ком­плекса паттернов отношений и интеракции.

Сходство наших гипотез с математикой не долж­но отпугивать читателя, не имеющего глубоких зна­ний в этой области, — ему не придется иметь дело с формулами или другими специальными символами. Возможно, когда-то поведению человека будет найде­но адекватное выражение в математических символах, но в наши намерения эта задача определенно не вхо­дила. Мы будем обращаться к работам, выполненным в некоторых разделах математики, в том случае, когда они смогут предложить подходящий язык для описа­ния феноменов человеческой коммуникации.

1.2. ПОНЯТИЕ ФУНКЦИИ И ВЗАИМООТНОШЕНИЯ

Основная причина обращения к математике для аналогии или для объяснения тех или иных правил заключается в исключительной полезности математи­ческого понятия функции. Чтобы объяснить это, пред­лагаем краткий экскурс в теорию чисел.

По мнению философов, значительный шаг в раз­витии современного математического мышления от Декарта до наших дней был сделан благодаря посте­пенному появлению новой концепции чисел. Для гре­ческих математиков числа были конкретными, реаль­ными, осязаемыми величинами и понимались как свой­ства единичных реальных объектов. Так, например, геометрия сочеталась с измерением, а арифметика — с подсчетом. Освальд Шпенглер (О. Spengler) в своей блестящей работе «О значении чисел» («On the Meaning of Numbers») (146) показывает, что в то время не только невозможно было подумать о нуле как о числе, но и отрицательные величины не имели места в реальности классического мира: «Отрицательных величин не су-

 

-14-

ГЛАВА 1. СИСТЕМА ОТСЧЕТА

ществовало. Выражение (-2) х (-3) = +6 - - это ни что-то воспринимаемое, ни представление величины» (р. 66). Идея, что числа были выражением величин, оставалась доминирующей на протяжении двух ты­сяч лет, и согласно Шпенглеру:

«До сих пор, во всей истории человечества, нет второго примера того, как одна Культура платит дру­гой Культуре в течение длительного времени, платит с почтением и склонив голову, как наша Культура платит Классической. Это было задолго до того, как мы нашли мужество думать своим собственным умом. Хоти желание посоперничать с Классикой и суще­ствовало всегда, каждая попытка сделать шаг в ре­альность отдаляла нас от воображаемого идеала. Сле­довательно, история западного знания является од­ной из постепенных эмансипации от Классического мышления, эмансипацией никогда не желанной, но вызванной из глубин нашего бессознательного. И раз­витие новой математики состоит из длительного, тай­ного и завершившегося победой сражения против поня­тия о величине» (р. 76).

Нет необходимости углубляться в детали того, каким образом досталась эта победа. Достаточно ска­зать, что решающее событие относится к 1591 году, когда Виета (Vieta) представил буквенное обозначе­ние чисел. С тех пор представление о числах как от­дельных конкретных дискретных величинах было низ­ведено на второе место, и родилась плодотворная кон­цепция переменных величин, концепция, которая для классических греческих математиков была так же не­реальна, как галлюцинация. В противоположность чис­лам, имеющим значения определенных величин, пе­ременные не имеют значения как таковые, они обре­тают смысл только при сравнении друг с другом. С вве­дением переменных возникло новое измерение инфор­мации, и, таким образом, появилась новая математи­ка. Отношение между переменными (обычно, но нео­бязательно), выраженное в виде уравнения, составля­ет понятие функции. Функции, по словам Шпенглера:

-15-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

«Вовсе не числа в общем смысле, но символы, пред­ставляющие связь, лишенную всех отличительных при­знаков величины, формы и единственного смысла, бес­конечный ряд возможных позиций подобного характера, объединенный ансамбль, существующий и как число. Вес уравнение, хотя и записанное в нашем неудачном обо­значении в виде множества членов, на самом деле явля­ется одним и единственным числом, причем х, у, z — не более числа, чем знаки + и =» (р. 77).

Таким образом, например, уравнение у — 4ах ус­танавливает особое отношение между хяу, охватывая все свойства кривой*.

Обнаруживаемая параллель между появлением математической концепции функции и пробуждением интереса психологии к концепции взаимоотношений наводит на следующие размышления. На протяжении долгого времени — в некотором смысле начиная с Аристотеля — разуму приходилось постигать огромное количество свойств или характеристик, которыми в большей или меньшей степени наделен человек, — на­пример, у него могло быть стройное или грузное тело, рыжие или светлые волосы и т. п. Конец прошлого века положил начало экспериментальной эры в психоло­гии и вместе с тем ввел гораздо более изощренный словарь, тем не менее не слишком отличающийся от

' Пример обманчивости значения чисел как величин, даже когда ими намереваются обозначать конкретные величины, на­пример в экономике, мы находим в работе Дж. Дэвида Штерна (J. David Stern) (149). В статье, посвященной национальному долгу, он показывает, что национальный долг Соединенных Штатов, изучаемый изолированно, т. е. в понятиях абсолютных величин, внушительно возрос с 257 миллиардов долларов в 1947 г. до 394 миллиардов долларов в 1962 г. Однако если этот долг рассмотреть в надлежащем контексте, например в контексте чистого персональ­ного дохода граждан Соединенных Штатов, то очевидно, что про­изойдет снижение долга с 151% до 80% за тот же период. Непро­фессионалы и политиканы особенно склонны к этой исключи­тельно экономической ошибке, в то время как экономисты-тео­ретики высоко ценят только полную систему экономических пе­ременных, а не изолированные или абсолютные показатели.

 

-16-

ГЛАВА 1. СИСТЕМА ОТСЧЕТА

предыдущего, т. к. он был создан из простых и, в боль­шей или меньшей степени, несвязанных между собой понятий. Эти понятия относились к физическим функ­циям — к несчастью, они не только не имели никако­го отношения к математическому понятию функции, но такое отношение и не предполагалось. Ощущения, восприятие, внимание, память и ряд других понятий определялись как функции, они изучались и до сих пор в искусственной изоляции. Однако Эшби (Ashby) показал, что исследование памяти имеет прямое от­ношение к наблюдению за данной системой, и на­блюдателю необходимо владеть всей нужной инфор­мацией, имеющей какое-либо отношение к прошлому (и, следовательно, для существования памяти в систе­ме). Он дает объяснение системному поведению с по­мощью понятия теперь и предлагает следующий при­мер:

«...Предположим, я нахожусь в гостях у друга, и, когда мимо дома проезжает машина, его собака ки­дается в угол комнаты и съеживается от страха. Для меня ее поведение беспричинно и необъяснимо. Тогда мой друг говорит: «Полгода назад его переехала ма­шина». Теперь поведение объясняется событием полу­годичной давности. Если мы говорим, что собака «про­являет» память, то это значит, что мы придаем значе­ние похожему факту — поведение собаки можно объяс­нить не ее состоянием в данный момент, а тем, что с ней случилось полгода назад. Если не очень осторожно сказать, что собака «имеет» память, то тогда можно думать о собаке как о обладающей ею наподобие клоч­ка черной шерсти. Затем может появиться искушение поискать это; и можно обнаружить, что у «этой вещи» могут быть очень любопытные свойства.

Несомненно, что «память» не более объективна, чем обладающая ею или нет система; эта концепция, которой наблюдатель вынужден заполнить пробел, воз­никший, когда часть системы ненаблюдаема. Чем мень­ше наблюдаемых переменных, тем больше наблюдате­лю приходится прикладывать усилий к тому, чтобы относиться к событиям прошлого как к части игры

 

-17-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

системного поведения. Таким образом, «память» ума только частично объективна. Неудивительно, что иног­да се свойства могут казаться необычными или даже парадоксальными. Ясно, что эта тема нуждается в ос­новательном повторном исследовании, исходя из пер­вых принципов» (5, р. 117).

Это утверждение отнюдь не отрицает впечатляю­щих успехов нейропсихологических исследований в области сохранения информации мозгом. Очевидно, что состояние животного изменилось после несчастного случая; должно быть, произошло некоторое молеку­лярное изменение, появились новые схемы в системе жизнеобеспечения собаки, короче говоря «что-то», что теперь «имеет» собака. Но Эшби оспаривает такую кон­струкцию и превращение памяти в нечто конкретное. Другая аналогия, предложенная Бейтсеном (Bateson G.) (17), касается развития шахматной партии. В любой дан­ный момент ситуацию на доске можно понять только исходя из существующей позиции фигур на доске (шах­маты являются игрой с полной информацией), не об­ращаясь к какой-либо записи или «памяти» предыду­щих передвижений фигур. Даже если эта позиция тре­бует того, чтобы быть памятью игры, она абсолютно сиюминутная, наблюдаемая интерпретация определен­ного периода.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: