О четырех благородных истинах

Гете Доржий Дамдул

Четыре благородные истины являются краеугольным камнем всех учений Будды. Они основываются на идее о том, что все чело­веческие существа обладают врожденным желанием быть счаст­ливыми и не страдать; следовательно, мы имеем право стремить­ся к счастью и избегать страдания.

Как мы можем реализовать это устремление? Поиск ответа на этот вопрос приводит нас к учению о четырех благородных ис­тинах: истины о страдании, истины о причине страдания, истины об устранении страдания и его причин и истины о пути, ведущем к прекращению страдания. Первые две истины имеют отношение к причине и следствию страдания, а третья и четвертая — к при­чине и следствию счастья. Учение также описывает два состояния бытия: сансара — болезненное состояние и нирвана — состояние предельного покоя. Люди, находящиеся во власти неупорядочен­ных, беспокойных психических состояний, вовлекаются в состоя­ние сансары, а те, кто очистился от своих беспокойных эмоций, на­ходятся в состоянии нирваны. Существует три типа страдания (или состояний неудовлетворенности): очевидное страдание, страда­ние от изменения, имеющее отношение ко всем земным удоволь­ствиям, способным привести к страданиям, и условное страдание, имеющее отношение к нашему состоянию нахождения под вла­стью беспокойных эмоций и соответствующих им действий.

В чем значение последовательности этих четырех истин? Если вы не знаете, что вы страдаете, то ваше желание освободиться от страдания не возникнет с самого начала. Таким образом, первое, что надо сделать, — это получить представление о состоянии, в котором мы находимся, преисполненном неудовлетворенности и разочарования. Чем глубже наше понимание природы нашего страдания, тем сильнее наше желание избавиться от него.

После выяснения природы страдания будет разумно, как утверж­дает Будда, найти и устранить главную причину страдания. Будда указывает на основополагающее неведение как на триггер всех проблем. Оно затуманивает нам ясное видение действительно­сти, все наши действия, мотивируемые неведением, оказываются нереальными, а усилия, предпринимаемые на основе этого нереа­листичного видения, немедленно вызывают страдание. Все бес­покоящие нас эмоции—такие, как аффликтивная приверженность и враждебность, — возникают вследствие неведения и сами, в свою очередь, мотивируют наши соответствующие действия. Таким об­разом, это фундаментальное неведение наряду с аффликтивными эмоциями и соответствующими им действиями составляют суть этой второй истины.

Что такое фундаментальное неведение? Это неправильное вос­приятие вас самих и всего остального. Именно за счет устране­ния фундаментального неведения, утверждает третья истина, мы можем избавиться от всех форм страдания. Это состояние осво­бождения от фундаментального неведения называется нирваной, конечным покоем. Существует ли на самом деле такое состояние, как нирвана? А если да, то достижимо ли оно?

Это подводит нас к исследованию четвертой истины: о пути, ве­дущем к нирване. Подобно тому как мрак может быть полностью устранен за счет воздействия противоположной силы, которой является свет, так и достижение состояния, противоположного те­кущему нежелательному состоянию — в нашем случае неведению, — дает нам возможность полностью устранить это состояние. В отли­чие от физических сил два разума считаются противоположными, если они имеют противоположные представления об одном и том же объекте, например белый и небелый. В случае неведения, рассма­тривающего объекты существующими независимо друг от друга как противоположность реальности, существует и другой разум, ко­торый видит пустоту лишенной зависимости природы. Такой разум, понимающий реальность, называется мудрым: он понимает конеч­ную истину — пустоту независимого существования, фундамен­тальную природу взаимозависимости.

Мудрость, постигающая конечную истину наиболее утонченным способом — называемым прямым недуалистическим восприятием конечной реальности, — является настоящим средством против неведения, позволяющим нам достичь нирваны. Мудрость, разви­вающаяся до такой степени, создает четвертую истину.

Далай-лама: Что касается практического метода в буддистской традиции, то первый этап заключается в том, чтобы каким-то обра­зом избежать обстоятельств, которые обычно приводят в действие эти аффликтивные эмоции. У буддистов это называется «охра­нением ворот ощущений».

Экман: Замечательное выражение.

Далай-лама (через переводчика): Речь здесь идет главным обра­зом о том, чтобы вы не оказались в ситуации, в которой вам при­дется иметь дело с триггерами, приводящими в действие эмоции.

Второй этап в буддистских текстах описывается как этап нереа­гирования, даже когда во внешней среде возникают сигналы. Вы не избегаете триггеров — вы противостоите ситуации, но вы не ре­агируете эмоционально, даже несмотря на то, что вы распознаете эти триггеры, которые часто имеют вид неприятных для вас эмо­ций, выражаемых другим человеком. Буддисты используют для этого выражение «некто, неохотно приглашающий огорчения». Кроме того, вам нужно избегать возникновения воспоминаний о прошлых эмоциональных переживаниях. Здесь благодаря медитации, сосредоточенной на памятовании, благодаря регулируемо­му и осознаваемому дыханию может возникать осознание возник­новения эмоции, о которой мы говорим. Все это может оказаться полезным на втором этапе, но на первом этапе необходимо избе­гать воздействия триггера, то есть быть «неохотно приглашаю­щим огорчения».

Экман: Когда вы говорите, что дыхание может оказаться полез­ным, то что вы имеете в виду: что оно может быть полезным для того, чтобы подготовить вас заранее, полезным именно в момент, когда вы переживаете эмоцию, или полезным до этого момента, когда вы ощущаете возникающую эмоцию?

Далай-лама: Именно в этот момент, чтобы избежать эмоции, сознание сосредоточивается на дыхании. Когда эмоция уже воз­никла, лучший способ состоит в том, чтобы попытаться вырабо­тать в себе противоположное психическое состояние для ее пре­одоления. Но начальный этап, разумеется, очень трудный. К тому же многое зависит от силы аффликтивных эмоций. На начальном этапе у человека, практикующего этот подход, аффликтивные эмоции сильны. А затем становится возможным немедленно переключиться на положительные эмоции — это трудно. (Смеется.) (Через переводчика.) Полного изменения, стопроцентного измене­ния добиться очень непросто. Следовательно, чтобы ослабить силу отрицательных эмоций в данный момент, вы забываете обо всем и думаете только о дыхании, ваш разум понемногу успокаивается, а затем происходит переключение в позитивное состояние.

Экман: Если кто-то совершает какой-то нехороший или оскорбительный поступок и вы испытываете гнев, то будете вы концен­трироваться в данный момент на вашем дыхании, чтобы успокоить себя прежде, чем что-то сказать вслух?

Далай-лама: Да, конечно.

Экман: Когда я это слышу, я думаю, что ваши слова применимы к несчастьям. Определенное ощущение страданий другого челове­ка не является несчастьем, если оно не захлестывает вас и позво­ляет сохраниться в вас хотя бы слабой надежде. Есть немало эмо­ций, испытывать которые достаточно неприятно, но при этом они не являются аффликтивными.

Джинпа:Да.

Экман: Я привел пример с медсестрой также и потому, что сам перенес за последние пять лет шесть операций, и у меня сложи­лось самое благоприятное впечатление о медсестрах. Я никогда не видел, чтобы они были угнетены моими страданиями, хотя они и знали о них. Они их понимали. Но я не думаю, что, занимаясь мной, они ощущали какой-то эмоциональный резонанс, который я не заметил. Я нуждался в помощи, а не в том, чтобы кто-то раз­делил со мной мое горе.

Пассивность как таковая создает проблемы в тех случаях, когда вы испытываете определенные эмоции. Медсестры сообщают, что если они просто наблюдают за операцией, а не помогают хирургу, то это дается им намного труднее. Это хорошо согласуется с мои­ми воспоминаниями о страхе, который мне пришлось пережить. В 1967 году, во время моей первой поездки в Новую Гвинею, я нанял одномоторный самолет, чтобы добраться до того места, куда меня пригласил работавший там Дэниэл Карлтоп Гайдусек[24]. В то вре­мя я очень боялся любых перелетов, к тому же мне впервые пред­стояло лететь на одномоторном самолете, пилотом которого был восемнадцатилетний юноша. Вскоре после взлета мы получили по радио сообщение от наземных служб аэродрома о том, что у на­шего самолета отвалилось шасси. Мы должны были возвращаться на аэродром, где нас уже поджидала пожарная команда. Пилот велел мне попрактиковаться в быстром открывании и закрывании двери, находившейся рядом с моим креслом, чтобы, когда мы ударимся о землю, я мог бы быстро покинуть охваченный огнем самолет. Слушая этот рассказ, вы могли бы подумать, что я был охвачен ужасом, но в действительности я не испытывал никакого страха, потому что у меня было чем заняться. Но как только мы приземлились, я сразу же почувствовал сильный страх. (Далай-лама смеется.) Меня страшила необходимость пересаживаться на другой самолет, но я сумел себя превозмочь.

Когда человек имеет возможность заниматься каким-то делом то это изменяет природу его ощущений. В таких случаях психо­логи говорят, что он «справляется», но здесь есть нечто большее. Здесь возникает новая, конструктивная связь с эмоцией, и это по­могает человеку не оказаться полностью захваченным этой эмо­цией.

Далай-лама (через переводчика): Когда вы что-то делаете, ваш разум не концентрируется исключительно на страдании.

Экман: Очень важно действовать в случае страха, когда мы ча­сто чувствуем себя особенно беспомощными. Мы больше всего боимся опасности, когда мы беспомощны и не можем защитить самих себя. Но если у нас есть что делать, то мы не чувствуем бояз­ни, так как мы заняты источником нашего страха.

Но теперь, после того полета, вопреки самому себе я испытываю наибольшее расслабление именно тогда, когда лечу на самолете, потому что в это время моя судьба находится не в моих руках. Я наслаждаюсь тем, что во время полета я не несу никакой от­ветственности ни за что. Это совершенно отличается от ситуации, когда вы активно «справляетесь» с обстоятельствами, но именно так теперь я веду себя на борту самолета.

ОБ ЭМОЦИИ И ПАМЯТИ

Пол Экман

Возможно, именно самой природой эмоционального опыта обу­словлено то, что немедленное воспоминание о недавно произо­шедшем эпизоде искажается таким образом, что оправдывает эмоцию, которую мы только что испытали. В той степени, в которой это происходит, мы с меньшей вероятностью можем учиться посредством размышления над эмоциональным эпизодом, если мы не обсуждаем этот эпизод с кем-то, кто был его участником.

Исследование, выполненное мною вместе с моей бывшей сту­денткой Эрикой Розенберг, выявило еще одну проблему, связан­ную с памятью об эмоциональном опыте. Наиболее эмоциональ­ные эпизоды вызывают последовательность эмоций, а не только одну эмоцию, но память имеет свойство фокусироваться на по­следней испытанной эмоции или на той эмоции, которая пережи­валась наиболее интенсивно.

Экман: Последнюю испытанную эмоцию, разумеется, вспом­нить легче всего, но совсем не обязательно вам будет легче всего ее понять. Например, если вы можете вспомнить только послед­нее, что произошло, когда вы разговаривали с кем-то, а не все то, что вынудило этого человека сказать то, что он сказал, то вам бу­дет труднее извлечь правильные выводы из этого эмоционального опыта. Чем менее эгоцентричными будете вы, тем с большей веро­ятностью ваши воспоминания будут более полными и в меньшей степени направленным на самооправдание.

Многие люди, вспоминая действие, о котором они сожалеют, по-видимому, не извлекают из этого воспоминания урок о том, что ими было сделано неправильно. Это происходит по разным при­чинам, но одна из них состоит в том, что люди не могут вспомнить всю картину произошедшего. Было бы очень полезно, если бы вы имели партнера, с которым могли бы без всякой злобы обсудить эпизод целиком и заполнить пропуски в ваших воспоминаниях.

Ранее мы говорили о том, что вы могли бы делать для повыше­ния вашей осведомленности во время возникновения импульса. Затем, что бы вы могли сделать, оказавшись в эмоциональном со­стоянии, для применения вашей осведомленности в данной ситуа­ции, чтобы вы могли выбрать, следует ли продолжать оставаться в эмоциональном возбуждении и как выразить эмоцию в наибо­лее конструктивном виде. И наконец, после того как эмоция уле­глась, что бы вы могли сделать для умелого использования ваших знаний при анализе того, что произошло.

Меня по-прежнему удивляет, как плохо люди понимают свои эмоции, несмотря на то что эмоции занимают центральное место в их жизни. Но извлечь урок из вызывающего сожаление эмоционального эпизода постфактум легче, чем осознать вступление в эмоциональное состояние, когда этот эпизод разворачивается а это, в свою очередь, не так трудно, как осознать импульсы к эмо­циональному возбуждению до возникновения самой эмоции.

Далай-лама (через переводчика): Это отчасти является след­ствием культуры, в которой люди испытывают различные психи­ческие состояния, но мало размышляют о своем эмоциональном опыте. Люди, подобные вам, делают полезное дело, привлекая внимание других людей к необходимости быть более осведомлен­ными и уделять внимание эмоциям.

Экман: Нужна книга для родителей о том, как воспитывать де­тей, чтобы они обладали навыками регуляции эмоций, потому что большая часть того, что мы узнаем об эмоциях, действительно про­исходит, а большая часть того, что мы знаем плохо, происходит дома. Следует подчеркнуть, что сначала должны обрести эмоцио­нальные навыки вы сами, если вы собираетесь воспитать ребенка, способного вести сбалансированную эмоциональную жизнь.

Я надеюсь, что те, кто проводят исследования о влиянии меди­тации, будут обследовать не только медитирующего, но и, если он является родителем, будут изучать возможные благоприятные последствия его занятий медитацией на его детей, которые, как предполагается, будут иметь дело с менее нетерпеливым и более понимающим родителем.

Благодарность и ответная радость

Экман: Я хотел бы упомянуть о двух других эмоциях, которые, как я полагаю, имеют отношение к выработке сострадания.

Часто, хотя и не всегда, когда кому-то выражают благодарность, особенно если это делается публично, этот человек может почув­ствовать себя смущенным и лишиться дара речи, а на его глазах могут появиться слезы. Человек, который выражает благодар­ность, чувствует «признательность», но должны ли мы использо­вать то же самое слово применительно к человеку, которого благо­дарят? Разумеется, этот человек испытывает признательность за то, что его благодарят, за то, что признают его заслуги.

Недавно моя жена оставила высокий административный пост в университете, чтобы вернуться к преподавательской деятельности. На торжественной церемонии в ее честь многие люди благо­дарили ее. некоторые даже со слезами на глазах. Прослезилась и мол жена. Прежде я никогда не видел ее плачущей. К концу це­ремония она выглядела совершенно измученной, но на ее глазах блестели слезы переполнявшей ее радости.

Далай-лама (через переводчика): Предположим, я хочу побла­годарить вас и говорю: «Огромное вам спасибо. Вы были так до­бры ко мне», и эта благодарность действительно исходит из мое­го сердца. Тогда вы, кому адресована моя благодарность, в свою очередь можете ответить с радостью, испытывая признательность за то, что вас поблагодарили. Здесь происходит своего рода обмен любезностями. При этом происходят две вещи. С одной стороны, возникает чувство благодарности, а с другой стороны — ощущение ответной реакции на это чувство и понимание испытываемой благодарности. В этих двух случаях объект оказывается разным.

Экман: Человек, которого благодарят, гораздо чаще оказывает­ся переполненным чувствами и теряет дар речи, чем человек, вы­ражающий благодарность. Если человека благодарят перед широ­кой аудиторией, то вероятность того, что он лишится дара речи, становится еще выше.

Когда я выходил на пенсию, многие мои студенты произноси­ли речи. Я помню, как один из них сказал: «Я всегда держу Пола Экмана в своей голове. И всякий раз, когда мне надо принять реше­ние, я беседую с ним, чтобы узнать его мнение об этом решении». Было замечательно услышать такое — видите, слезы потекли снова. (Вытирает слезы.) Ведь я смог оказать такое положительное влияние на кого-то другого, что это заставило меня прослезиться. Что это за слезы? Мы по-прежнему этого не понимаем. Они возни­кают потому, что человек испытывает потрясение?

Далай-лама: Снова и снова.

Экман: От радости?

Далай-лама: Здесь действует много других факторов. Присутствует также указание на то, что, по сути, вы очень добрый человек. Я думаю, что Мао Цзедун или Сталин были не способны на такую реакцию. (Экман смеется.)

Базовый образ мышления человека создает огромные различия.

Экман: В этом есть нечто сродни смущению, особенно когда это случается на людях.

Далай-лама (через переводчика): Здесь и смущение, и социаль­ные привычки. Смущение возникает из-за социальных условий.

Экман: Дарвин утверждал, что смущение возникает чаще все­го тогда, когда вы хвалите человека, особенно если вы хвалите его или ее внешний вид и особенно его или ее лицо. Если вы скаже­те: «Какое у вас красивое лицо — оно излучает мудрость, доброту и рассудительность...» (Далай-лама посмеивается.)

Вы не воспринимаете меня серьезно. Но Дарвин сказал бы, что в те моменты, когда вы испытываете смущение, вы должны крас­неть. Я покраснею для вас. (Экман смеется.)

Далай-лама: Это, я полагаю, применимо к человеку, который не является высокомерным. (Через переводчика.) Высокомерный человек сказал бы: «Разумеется!»

Экман: «Разумеется. Почему вы не сказали этого раньше?» (Оба смеются.) «Еще бы!» или «Без сомнений!»

Позвольте мне предположить, что обмен благодарностями мо­жет помочь сделать людей более сострадательными. Оказание по­мощи — это акт сострадания, а получение благодарности и осозна­ние, что вас ценят, должны усиливать склонность к проявлению ответной реакции в той же манере.

Помимо благодарности есть другая эмоция, которая, по-види­мому, имеет отношение к выработке сострадания. Антрополог Джон Хайдт писал о том, что он назвал «подъемом», — чувстве, которое вы испытываете, когда видите, как кто-то проявляет со­страдание. Это заставляет вас испытывать приятное чувство. Оно отлично от других позитивных чувств. У вас есть для него какое-то название?

Джинна: Мы называем его ответной радостью.

Экман: Вызванной состраданием другого человека или действи­ем, достойным подражания.

Джинна: Хорошим поступком другого человека.

Экман: Замечательно! Этот термин лучше, чем «подъем». Подъем ограничен по высоте в отличие от вашей радости. (Смеется.)

Далай-лама (через переводчика): Когда я смотрю по телевизор) передачи о природе или вижу мать, проявляющую нежную заботу о своих детях, я испытываю ответную радость, потому что все это является подтверждением ценности сострадания.

Экман: Когда мы с женой присутствовали на проводимых Диком Грейсом церемониях вручения почетной награды «Герой сострада­ния» и слышали рассказы Дика о том, что сделал каждый из этих героев, у нас на глазах снова и снова появлялись слезы. Как вам известно, эту награду получили уже тридцать или сорок человек, но представление каждого из них проходило очень трогательно, потому что каждый из них сделал что-то особенное. Мы не страда­ли, но тем не менее плакали. Мне было приятно узнать, что в ми­ре есть такие сострадательные люди: мы испытывали ответную ра­дость.

Далай-лама: И вы это видите! (Через переводчика.) Если вы смо­трите на плачущее лицо, то оно вызывает слезы, если вы смотри­те на смеющееся лицо, то оно вызывает смех. Если вы видите, как кто-то зевает, вы тоже начинаете зевать.

Экман: Сильно зевать.

Доржий: Когда Его Святейшество работает над текстами своих публичных выступлений, он часто зевает.

Экман: Да?

Доржий: Люди, сидящие перед ним, также зевают. (Общий взрыв смеха.)

Экман: Они зевают в ответ. (Общий хохот.) Моя жена называет меня олимпийским чемпионом по зеванию. Я делаю продолжи­тельные зевки. Вы не видели меня за этим занятием. (Далай-лама сочувственно смеется.)

На церемонии, проводимой Диком Грейсом[25], когда лауреаты премии выходят на сцену и Дик зачитывает, что сделал каждый из них, сами эти люди не плачут — но плачут все присутствующие в зале, под влиянием примеров проявления высокого сострадания. Герои церемонии — самые обычные люди. Они не имеют какого-то особого образования и не отличаются от других людей каким-то особым образом, за исключением лишь того, что их жизнь посвя­щена состраданию. Характерным для посещения этого мероприятия является то что впоследствии, в течение нескольких часов, вы смотрите на мир с большей надеждой. Вот почему я предлагаю включать такие мероприятия в программу по воспитанию сострадания.

Далай-лама (через переводчика): И какова суть всего этого?

Экман: Суть состоит в том, что мы радуемся и воодушевляемся сострадательными поступками других.

Далай-лама: Да, разумеется.

(Через переводчика.) Когда вы имеете очень сильное и прочное доброе чувство, оно немедленно вызывает физиологические изме­нения, в результате которых у вас на глазах появляются слезы. Но слезы могут вызываться самыми разными причинами. Есть ге­нералы, плачущие из-за того, что им не удалось уничтожить про­тивника.

Но то, что обсуждаем мы, — это слезы и физиологические из­менения, вызванные добрыми или позитивными эмоциями. Здесь также можно выделить людей двух типов. Люди первого типа гото­вы лить слезы по самым незначительным причинам. Иногда про такого человека говорят, что он подобен малому ребенку. Люди второго типа очень сдержанны, они глубоко скрывают свои мысли и чувства и очень редко плачут. Но если у них на глазах появились слезы, то значит, произошло что-то действительно серьезное.

Экман: Вы всегда привлекаете наше внимание к тому, насколь­ко разными являются люди и как трудно узнавать по внешним признакам, что происходит у них внутри. И вы всегда думаете о способах проведения дальнейших различий в том, что на первый взгляд может показаться однородным. Мне это нравится. Раньше я думал, что имею чрезмерную потребность в проведении все но­вых и новых различий. Но в этом вы меня превосходите, и выяв­ляемые вами различия всегда оказываются полезными. (Далай-лама смеется.)

Затем по каждому пункту вы проводите еще более подробную классификацию. Я думаю, что нам нужно делать это для того, что­бы лучше понимать мир. Однако в науке есть и противоположная тенденция — сводить все к простейшим объяснениям, — но я счи­таю, что это делается за счет потери очень важных индивидуаль­ных особенностей.

Доржи: Должно ли ваше выражение благодарности заставить Его Святейшество заплакать сейчас? (Взрыв смеха.) Его Святейшество утверждает, что он никогда не плачет.

Далай-лама: Когда дело касается альтруизма или каких-то кон­кретных вещей. Но после чтения молитв я почти всегда плачу. Я действительно испытываю душевное волнение и плачу.

Экман: Вы плачете потому, что хороший поступок совершил кто-то другой. Когда люди благодарят вас за то, что сделали вы, вы не плачете. Но одна из причин, по которой вы можете не пла­кать, когда люди выражают вам свою благодарность, заключает­ся в том, что это происходит очень часто. (Далай-лама удовлетво­ренно посмеивается.)

Возможно, что всякий раз, когда эмоция достигает высокого уровня интенсивности, у человека появляются слезы — от горя или от радости. Гнев также может вызвать слезы. Я чаще наблю­дал их у женщин и детей, чем у мужчин; причины этого довольно сложны, и я не хотел бы говорить о них в данный момент.

Психотренинг

Далай-лама (через переводчика): Если вы посмотрите на идею, лежащую в основе современных систем обучения, то увидите, что она предполагает универсальное признание того факта, что быть неинформированным — плохо, что это может стать причиной буду­щих страданий в вашей жизни, а обладать знанием — это хорошо. Знание даст вам инструменты для построения более счастливой и успешной жизни. Можно сказать, что одной из фундаменталь­ных основ человеческой цивилизации является признание того факта, что знание полезно для вас и ведет к счастью, а незнание ведет к страданию и обнищанию. На таком фундаменте разраба­тываются образовательные системы, используемые для обучения детей.

В основе буддистских учений также лежит представление о том, что отсутствие информированности или неверная информиро­ванность ведет к страданию и что такое состояние оказывается болезненным. Недавно во время моей встречи с группой мусуль­манских ученых один из них сказал, что ислам придерживается той же точки зрения, и из наших дискуссий стало понятно, что многие эмоции основываются на искажении реальности, которое возможно, возникает из-за недостаточного понимания ситуации. Именно этот фактор отсутствия точной или достаточной инфор­мации, фактор недостаточного понимания действительности ста­новится причиной многих наших неумеренных поступков, а наши эмоции заставляют нас испытывать страдания. Напротив, те пси­хические состояния, которые основываются на понимании, знании и мудрости, способствуют достижению счастья, успеха и благопо­лучия. Если мы сможем донести эту мысль до людей и внедрить ее в систему обучения детей, то это принесет большую пользу.

Экман: Я уверен, что мы не можем избавиться от эмоций; они встроены в нас. Но мы можем стать более проницательными в на­шем понимании эмоций — это то знание, которое нам необходимо. Мы можем выработать в себе нужные навыки, чтобы наши эмо­ции не проявлялись деструктивно. Это первый шаг, но он имеет фундаментальное значение.

Я думаю, что теперь мы близки к получению доказательств способности людей изменять то, как они испытывают каждую из своих эмоций. Это оказывается труднее для людей с эмоциональ­ными профилями, характеризующимися очень коротким запа­лом и очень интенсивной реакцией, но эти люди все равно могут приобрести знание о том, что им необходимо делать, и выработать навыки управления эмоциями. Им нужно и то и другое.

Мне нравится иллюстрировать эту мысль на примере человека, желающего научиться играть в теннис. Сначала он должен про­читать правила игры, но их знание не позволит ему научиться на­правлять мяч над сеткой на половину противника, он будет лишь знать, по каким правилам должна вестись игра. Чтобы перебра­сывать мяч над сеткой на поле противника, он должен практи­коваться и вырабатывать соответствующие навыки. А также ему необходим тренер — человек, который поможет научиться пра­вильно наносить удары по мячу.

Эмоциональные навыки имеют сходный смысл. С моей точки зрения, лучше всего тренировать психику человека в отрочестве, потому что подростки часто чувствуют себя несчастными — все из­менения, происходящие в них в этот период, создают благодатную почву для развития у них эмоциональных навыков. Подростки хотят узнать, что такое жизнь и каково их место в ней. Повторно к этим вопросам человек обычно обращается только в зрелом воз­расте, когда начинает чувствовать приближение старости.

Для развития у людей сострадательности необходимо изучать многие области. Одной из них является достижение понимания универсальной природы нашего существования, а другой — спо­собов освобождения разума от обид, порожденных прошлым опы­том. Ведь если вы охвачены эмоцией, но не сознаете этого, то вы не сможете использовать ни одно из этих знаний.

Далай-лама (через переводчика): Это действительно сводится к мудрости и к осторожному использованию этих знаний. Напри­мер, иногда размышления о прошлом могут вызывать благопри­ятный эффект с точки зрения извлечения полезных уроков, и тог­да нам действительно нужно обращаться к прошлому и изучать его. Но если обращение к прошлому приводит к деструктивным последствиям, то нам нужно отказаться от такой практики. Но в любом случае, если дело доходит до крайности, то это всегда по­рождает проблемы. К тому же оценка того, что является избы­точным, зависит от мудрости и проницательности каждого чело­века.

Экман: На чем должны быть сконцентрированы усилия по вы­работке глобального сострадания: на противоядии узости мышле­ния или же на вмешательстве с целью вызвать более сильное со­страдание? Выбрав одно, вы исключаете другое.

Далай-лама (через переводчика): Мой подход заключается в том, чтобы пролить свет на недостатки узости мышления, в результа­те чего появляются логические предпосылки для выработки более широкого, глобального взгляда на мир и для появления заботы о других людях. Потому что здесь все взаимосвязано, такова об­щая предпосылка.

В практике буддистской медитации есть нечто похожее, когда для выработки сострадания вы сначала глубоко задумываетесь о недостатках узкого эгоцентризма. Затем вы размышляете о по­зитивных последствиях и потенциале большей сосредоточенности на других людях. На основе этих размышлений вы развиваете свое сострадание.

В противном случае, если вы просто указываете другим на необ­ходимость выработки сострадания, если вы не предоставляете им необходимых ресурсов — в частности, логических обоснований необходимости заниматься этим, — то тогда это лишь попытка выдать желаемое за действительное. Но если вы даете объяснение с точки зрения личной заинтересованности - показываете, что это полезно для вас и для вашего благополучия, — то тогда это со­всем другое дело.

Есть два типа личной заинтересованности. (Переходит на анг­лийский.) В общем случае без личной заинтересованности нет основы для выработки решимости. Но продельный эгоцентризм -это глупый, эгоистичный интерес.

Экман: Если мы поместим два рекламных объявления в газе­те, одно о бесплатном семинаре по выработке сострадания, а второе — о бесплатном семинаре по устранению узости мышления, то я полагаю, что первое объявление привлечет больше людей, чем второе. Ведь прийти на семинар, посвященный устранению узости мышления, — это значит признать в себе наличие такого неблагоприятного качества, на что большинство людей никогда не согласится.

Далай-лама (через переводчика): Сострадание это то, к че­му мы стремимся. Само представление об узости мышления, недо­статках ограниченности кругозора является одним на аргументов в пользу необходимости сострадания.

Если а рекламном объявлении вы говорите о «преодолении узо­сти мышления», то люди могут подумать: а что это такое? Но если вы говорите о «выработке сострадания», то люди могут почувствовать, что это их непосредственно затрагивает. Однако проблема состоит в том, что хотя большинство людей могут разделить идею о ценности сострадания, иногда они имеют очень наивные представления о том, что ото такое на самом деле. Тем не менее лю­ди могут почувствовать, что идея сострадания - это благородная идея и что сострадание имеет непреходящую ценность. Нам следует дать людям более глубокое понимание сострадания, основании! на реальном осознании его необходимости и ценности.

Экман: Я полностью согласен с вами. Но я предпочел бы сказать «устранение препятствий к состраданию», потому что если им должны думать о себе как об ограниченном человеке, то это может показаться оскорбительным.

Джинпа: Да.

ЭкМан: А устранение препятствий, понимание того, что они со­бой представляют, может быть более приемлемым.

 

Доржи: Пол, возможно, но втором объявлении вместо: «Мы собираемся избавить вас от узости мышления» следовало бы написать: «Мы собираемся повысить вашу открытость»?

Экман: Да. Это было бы замечательно.

Далай-лама: Такое предложение позволило бы человеку почув­ствовать себя более счастливым, а затем, возможно, и более вни­мательным. Тот же смысл, но другой способ представления.

Экман: Позитивного представления.

Далай-лама: Один из способов честного обмана.

Экман: Помните, была такая песня: «Обращайте внимание на позитивное»? А какой была в ней вторая строчка? «Не обращайте внимания на негативное».

Но здесь есть и серьезная проблема, обусловленная масштабом: как осуществить это на глобальном уровне? Например, мы долж­ны обратить внимание на непропорциональное использование мировых ресурсов. Американцы не составляют большинство ми­рового населения, но с точки зрения потребления нефти их доля непропорционально высока.

Далай-лама (через переводчика): Отчасти это объясняется тем, что США имеют довольно большую территорию и американцам приходится преодолевать большие расстояния, (Экман смеется.) Если бы ваша страна имела меньшие размеры, то она имела бы бо­лее ограниченное потребление.

Экман: Мы едим много мяса, и на его производство у нас ухо­дит слишком много энергии по сравнению с теми странами, где население питается более скромно. Если бы мы захотели сделать мир более справедливым, чтобы беднейшие не были такими бед­ными, то самые богатые, вероятно, не смогли бы больше вести ту роскошную жизнь, которую они ведут сейчас. Одни экономисты утверждают, что это возможно. Но другие утверждают, что это не­возможно, что люди не захотят отказываться ни от индивидуали­стических устремлений, ни от возможности иметь большие ма­шины, ездить куда им хочется и каждый вечер есть бифштексы. «И вы говорите мне, что я должен буду съедать по одному биф­штексу в неделю? Или пересесть в маленькую машину? И это то, чего требует сострадание?»

Я говорю об этом с легкой усмешкой, но я думаю, что это очень серьезная проблема — как нам справедливо распределять миро­вые ресурсы? Ведь мы изначально имеем несправедливую ситуацию, и наиболее сильные страны выигрывают от такой несправед­ливости — это может оказаться очень серьезным препятствием К достижению глобального сострадания.

Далай-Лама (через переводчика): Один из вопросов, который люди могут рассмотреть или на который они могут обратить вни­мание, — это вопрос об устойчивости их сегодняшнего положения. Если мы и дальше будем идти но пути потребления, потребления ни прежнем уровне, то как долго это сможет продолжаться?

Экман: Кто-то может решить: до тех пор, пока такое потребление возможно для меня и для моей семьи, с какой стати я должен о чем-то беспокоиться? Вот проблема, какой она видится мне.

Далай-лама: О-хо-хо.

Экман: Ситуация обостряется, и все больше людей начинают проявлять беспокойство: «Возможно, мои дети получат тяжелый груз проблем, если мы не изменим положение дел прямо сейчас». Например, Америка имеет государственный долг, который ля­жет тяжким бременем на наших детей. Я уверен: нам следует при­знать, что это проявление нездорового эгоизма.

Далай-лама: Гм-гм.

Экман: Это извращение индивидуалистической культуры: «Это мое личное дело, а не чье-то еще, даже в моей собственной стране. С какой стати я должен заботиться о бездомных? Если бы они хотели обзавестись жильем, они могли бы это сделать!» Подобное от­ношение необходимо преодолеть.

Как отец двоих детей я понимаю, что если я соглашусь немного снизить свой сегодняшний уровень жизни, то это пойдет на пользу моим детям и внукам. Это не принесет выгод мне, но если я пойду на какие-то жертвы, то это будет лучше для них. С буддистской точки зрения, когда мы отказываемся от привязанности — к ма­териальному комфорту, привычному образу жизни или к чему-то еще — и делаем это добровольно, без обиды, то в результате такого сострадательного акта происходят психологические улучшения в состоянии нашего разума.

Далай-лама: Да.

Экман: Итак, именно наше врожденное сострадание к нашему потомству способно помочь спасти мир. Может оказаться труд­ным проявить заботу о детях в Дарфуре, но позаботиться о своих собственных детях и внуках намного легче. Мне следует позабо­титься об устранении несправедливости ради моих собственных детей. Итак, это строится на том, что уже существует.

Далай-лама: Да. Так мы начинаем: на уровне семьи. (Через пе­реводчика.) Отчасти напряжение здесь может возникнуть из-за не­которой степени стандартного западного отношения к пробле­мам, которые вы хотите решить.

В мире имеется много проблем, и представление о том, что все они могут быть решены, по-видимому, является нереалистичным. В прошлом жили великие мудрецы. Каждый из них учил людей правильному образу жизни; но если вы посмотрите внимательно, то заметите, что ни один из этих мудрецов не строил свое учение на предположении о том, что каждый человек будет его слушать и согласится измениться и последовать за ним.

Подобным образом и Дарвин выразил очень важные пожелания [о необходимости благополучия всех чувствующих существ]. Но вероятно, он не надеялся, что они когда-нибудь будут выполнены. (Экман смеется.) Скорее всего, он составлял свои пожелания, не рассчитывая, что каждый согласится его выслушать.

То же самое применимо и к нам. Наша обязанность состоит в том, чтобы попытаться сделать все, что в наших силах. Тогда это станет частью того, чего мы можем достигнуть. Десять чело­век воспользуются этой практикой — неплохо. Сто — хорошо. Тысяча — еще лучше. Но, разумеется, не все шесть миллиардов.

Экман: Может быть, со временем.

Далай-лама: Благодаря современному образованию.

Джинпа: Мы не занимаемся здесь ни вопросами религии, ни во­просами распространения религии; по сути, мы рассматриваем проблемы в светском контексте. У нас есть основания для надежды.

Один из способов, которыми, как говорил Его Святейшество, этого можно было бы достичь, заключается в том, чтобы реально сделать все это неотъемлемой частью образования. Например, по­нимание значения гигиены стало теперь всеобщим. Никто не со­мневается в ее важности, в необходимости следовать ее правилам. Гигиена имеет дело с физическим здоровьем. Подобным образом необходима умственная и эмоциональная гигиена. Поэтому он хо­тел бы видеть, чтобы обучение состраданию было интегрировано в систему образования.

Экман: Государственные школы изменить не просто, но этот процесс может начаться изнутри. Все учителя, которых мы обучили практике медитации и у которых мы развили эмоциональные на­выки, намерены продолжать совершенствоваться в этой области и делиться плодами своего обучения с детьми. Но я совершенно со­гласен с вами в том, что в долгосрочной перспективе необходимо переходить к обучению людей на более ранних этапах жизни, на которых закладываются основы будущего поведения, — до того. как люди смогут оказаться на неверном пути. Также важно, если эта практика будет принята в государственных школах, не исполь­зовать религиозные термины. Вот почему я говорю об упражнени­ях для ума, а не о памятовании.

Далай-лама (через переводчика): Что нам нужно, так это но­ваторы, подобные вам, которые бы реализовали проект, осуще­ствили эксперимент и продемонстрировали реальность и эффек­тивность этих методов обучения, чтобы они постепенно могли включаться в учебную программу школ.

Экман: Шесть лет назад вы говорили то же самое: нам нужно работать с детьми. А я сказал: «А как же мы, взрослые? Ведь именно мы принимаем решения, создающие угрозы для детей». Алан Уоллес ответил мне: «Ну хорошо, мы можем открыть для нас "спортивные залы для гимнастики души"». Алан намекал на то, что все мы принимаем идею спортивных залов, в которых мы накачиваем наши мышцы и укрепляем физическое здоровье. Почему же мы не можем создать нечто подобное для развития эмо­циональной уравновешенности?

Когда вы приходите в спортивный зал, то обычно вы сначала встаете на весы. Что касается спортивных залов для психической гимнастики[26], то нам требуется придумать способ измерения уров­ней нашего сострадания и эмоциональной уравновешенности, чтобы определять, какого прогресса мы достигли после первого занятия. Ученые любят делать измерения.

О ТРЕНИРОВКЕ СОСТРАДАНИЯ

Чарльз Рейсон

В начале 2006 года я и мои коллеги обследовали группу здоровых студентов-первокурсников (общим числом шестьдесят один), кото­рые были выбраны случайным образом, либо для шестинедельно­го курса обучения медитации, сконцентрированной на сострада­нии, разработанного геше Лобсангом Тенцином Неги, либо в ка­честве членов контрольной группы, проводивших дискуссии по во­просам обучения здоровому образу жизни. В соответствии с пла­ном эксперимента студенты участвовали в лабораторных испыта­ниях, разработанных для имитации многих стрессовых ситуаций, которые стали особенно проблематичными в нашей повседневной жизни. Студенты, которые основную часть времени занимались медитацией, сосредоточенной на сострадании, демонстрировали более слабые реакции автономной нервной системы, измеряе­мые частотой сердечных сокращений во время действия фактора стресса. Наблюдалась также прочная корреляция между време­нем практики и ослабленной реакцией на фактор стресса в группе, обучавшейся медитации, причем те, кто занимались дольше всех, имели более слабую реакцию на фактор стресса, чем члены кон­трольной группы и те, кто обучался медитации меньшее количе­ство времени.

Хотя эти результаты требуют повторения, тем не менее они го­ворят о том, что студенты, в течение шести недель обучавшиеся медитации, сконцентрированной на сострадании, демонстри­ровали изменение восприятия стресса и физической реакции на Стресс таким образом, что они в меньшей степени ощущали угрозу и страдание и поэтому реагировали на тест проявлением меньшей активности стрессовой системы и более слабой активацией си­стемы, возбуждающей физиологические реакции тела. Поскольку хроническая активация этих систем ассоциировалась с развитием нескольких болезней, то эти результаты позволяют предполагать, что практика медитации, сконцентрированной на сострадании, сможет со временем обеспечить защиту от многих физических не­дугов.

(Чарльз Рейсон занимает должность старшего преподавателя кафедры психиатрии и бихевиоральных наук медицинского факультета университета Эмори.)

Далай-лама: Да, это так.

Экман: В настоящее время многие ученые работают над тем, как измерить сострадание. Нам также необходимо то, что на данный момент я называю стрессометром, — устройство, способное бы­стро оценивать уровень вашего физиологического возбуждения, когда вы впервые попадаете в наш «гимнастический зал». Я толь­ко что получил финансовые средства, которые позволят неболь­шой группе ученых заниматься разработкой и оценкой такой прибора. Мы также рассматриваем возможность создания специальной камеры для ослабления стресса, которая помогала бы вам, возможно за счет биологической обратной связи, возвращаться в более спокойное состояние. В этой камере должны использовать­ся визуальные или звуковые сигналы, фокусирующие ваше вни­мание на действиях, необходимых для снижения уровня вашего физиологического возбуждения. Разработка стрессометра и каме­ры для ослабления стресса потребует программы научных исследований, рассчитанной на несколько лет, но я уверен, что затра­ченные усилия окупятся сторицей.

Нам необходимы комнаты для стимулирования воодушевле­ния, в которых можно будет смотреть фильмы о людях, совер­шивших героические поступки. Знакомство с такими поступками улучшает моральный настрой, а испытываемая при этом радость должна стимулировать людей проявлять больше сострадания.

Нам нужны также комнаты для развития метавнимания, воз­можно с биологической обратной связью, чтобы помогать учиться тому, как осознавать эмоциональный опыт в каждый момент вре­мени» Когда ваш разум что-то отвлекает, не позволяя ни на чем со­средоточиться, то такой тип информации помогает восстановить и фокус вашего внимания, и внутреннее равновесие.

Нам необходима комната для занятий, направленных на разви­тие милосердия. Мы должны использовать видеоигры, в которых вы сталкиваетесь с конфликтами и учитесь разрешать их в уважи­тельной манере. Другие игры могут предоставлять возможность совершения сострадательных поступков и поощрять стремление к сотрудничеству, а не к соперничеству. Например, в Израиле на тель-авивском пляже я наблюдал игру, в которой один играю­щий должен был уворачиваться от мяча, который бросали в не­го два других играющих, находящихся спереди и сзади от него. Такая игра основана на соперничестве. Но возможны и групповые упражнения, когда вы выполняете задания вместе с другими людьми. В таких группах вы получаете поощрение и поддержку, если собираетесь проявлять больше сострадания.

Я нарисовал общий план, но я думаю, что все это каким-то об­разом может быть реализовано и опробовано — с участием как де­тей, так и взрослых. Теперь настало время прикладывать практи­ческие усилия.

Далай-лама: Если цель является достойной, то вы должны сде­лать попытку ее достичь. Это, я полагаю, очень важно. Удачи вам! (Продолжение дискуссии о возможности обучения глобальному состраданию смотрите на www.emotonalawareness.net.)

Личностная трансформация

Иногда по кажущимся необъяснимыми причинам, непредна­меренно и неожиданно, происходит радикальное изменение того, как человек воспринимает свою жизнь. Что касается меня, то когда такое изменение произошло со мной на пороге нового ты­сячелетия, его влияние оказалось удивительным и сбивающим с толку, потому что ни один из научных инструментов, совершен­ствованием которых я занимался на протяжении всей своей про­фессиональной карьеры психолога-исследователя, не мог помочь мне понять, что же со мной произошло. Принимая во внимание таинственную природу моего изменения я старался не думать о нем, хотя и не мог не отметить его выгод, которые были весьма значительны, причем не только для меня самого, но и для тех, ко­му повседневно приходилось иметь со мной дело. Перемены в моей жизни были связаны с радикальным изменением того, как я стал испытывать эмоции, то есть изменения произошли именно в той области, изучением которой я занимался много лет. Самое главное случилось но время моей первой встречи с Далай-ламой и индийском городе Дарамсала в 2000 году. Это была загадка. Как ученый я имел привычку всему непонятному искать объяснения, но при этом чувствовал себя вполне комфортно и тогда, когда какие-то феномены не поддавались объяснению, — что было одной из при­чин, по которой меня никогда не привлекала ни одна из религий, не говоря уже о буддизме.

Я должен был выяснить, сможет ли дать объяснение произо­шедшему Далай-лама. Изменение опыта переживания эмоций

Экман: Я хотел бы обсудить то, что является для меня очень лич­ным и что с трудом поддается пониманию с западной точки зре-ния. Однако если вы и я сумеем приблизиться к постижению это­го феномена, то это сможет принести пользу и другим людям, То, о чем я собираюсь говорить, может создать почву для недоразуме­ний, поэтому я постараюсь подходить к выбору слов крайне осторожно.

Эта история восходит к нашей первой встрече в 2000 году в Да­рамсале, которая стала событием, изменившим мою жизнь са­мым неожиданным образом. Она превратила меня из пессимиста в оптимиста. Через несколько месяцев после завершения этой встречи, изучая видеозаписи наших бесед, продолжавшихся в те­чение четырех дней» я услышал, как я говорю сам себе: «Я больше не чувствую себя, как обычно, пессимистом. Я думаю, что мы можем что-то сделать». Ничего подобного я никогда не говорил себе прежде.

Я вспомнил, как на пятый день, следующий после нашего обще­ния, я отметил, что в предыдущие два дня ни разу не испытывал фрустрации. В тот день Франсиско Варела долго говорил о вещах, которых я не мог понять, потому что просто был не а состоянии следить за ходом его мыслей. Обычно в подобных ситуациях я на­чинал испытывать нетерпение, но в тот день я его никак но про­являл. Я действительно не хотел быть нетерпеливым, но было за­метно, что мое нетерпение куда-то пропало, а с ним пропала и моя фрустрация.

Самое впечатляющее изменение в моей эмоциональной жизни заключалось в том, что в течение следующих семи месяцев я ни разу не чувствовал импульсов к проявлению гнева — ни разу. Итак, как и когда это началось? Что вызвало во мне такое измене­ние?

Прежде чрезмерно сильные проявления гнева были прокля­тием моей жизни. Они стали возникать у меня вскоре после того, как мой отец ударил меня, когда мне было уже восемнадцать лет. Я предупредил его, что если он ударит меня еще раз, то я дам ему сдачи. Он воспринял это как угрозу и вызвал полицию, чтобы она арестовала меня за попытку посягательства на его жизнь, Я был вынужден покинуть свой дом навсегда. С тех пор редкие дни я не испытывал приступов гнева, но время которых я вел себя так, что впоследствии сожалел об этом. Я постоянно находился начеку, стараясь не допустить возникновения импульсов гнева, и часто терпел неудачу, Я думаю, в моей жизни в период с восемнадцати до шестидесяти шести лет [в 2000 году] не было ни одной недели, в течение которой я не испытывал бы пару раз сильный гнев, о чем в последствии неизменно сожалел. Не слишком приятный образ жизни.

Затем, в течение шести месяцев, ни одного импульса, побуж­дающего к проявлению гнева. Ни одного. Я избавился от них; это было чудесное избавление. Я спросил Алана Уоллеса: «Что про­исходит?», и он ответил, что в этом «нет ничего необычного — но следует ожидать, что со временем это пройдет».

Он оказался прав. Со временем ситуация изменилась, но со мной уже никогда не случалось того, что случалось прежде. Я дей­ствительно испытывал импульсы к проявлению гнева и время от времени поддавался их влиянию, но уже не всегда. Иногда я осо­знавал эти импульсы и просто позволял им пройти, не затраги­вая меня, даже когда меня откровенно провоцировали. Я не могу сдерживать их постоянно, но мой опыт переживания гнева стал не таким, как раньше. Исключения составляют те случаи, когда я испытываю сильную усталость, чувствую себя невыспавшимся или страдаю от физической боли, вызванной медицинскими про­блемами. Но даже тогда мой гнев оказывается не таким сильным, каким он был до посещения Дарамсалы.

Пытаясь понять, как это произошло, я беседовал со многими людьми, имевшими подобный опыт, и обнаружил некоторые сход­ства. Но позвольте мне сначала описать мой собственный опыт и то, как, возможно, происходило это изменение.

Во время той встречи в Дарамсале вы не вставали во время пе­рерывов. Все остальные вставали, потягивались и пили чай. Но вы оставались сидеть на месте, так что присутствовавшие на этой встрече наблюдатели могли подойти к вам и поговорить с вами в течение нескольких минут. Моя дочь Ева захотела задать вам свой вопрос. И, если бы вы были знакомы с ней. вы поняли бы, что она очень смелая девушка.

Далай-лама: Что вы имеете в виду?

Экман: Она не страдает застенчивостью и остра на язык. Однако, приближаясь к вам, она испытывала непривычное стеснение. Я подвел Еву к вам и представил ее как своего «духовного лидера», от­метив, что именно из-за нее я приехал в Дарамсалу. Когда я при­нял решение подать заявку на получение приглашения на конфе­ренцию по деструктивным эмоциям, я мало что знал о буддизме и не проявлял к нему никакого интереса; но Ева — это совсем дру­гое дело. Она прожила две недели в лагере для тибетских беженцев в Непале в одной тибетской семье, а ведь в то лето ей было все­го пятнадцать лет. С этого времени она стала проявлять большой интерес к судьбе тибетского народа. Вернувшись из Непала, она организовала в своей школе Свободный тибетский клуб, а также стала принимать участие в бойкотах и других политических ак­циях. Когда я узнал, что ученый, приглашенный на встречу с ва­ми, может взять с собой одного человека в качестве наблюдателя, я обрадовался возможности предоставить подобный опыт моей до­чери.

Во время одного из перерывов мы с Евой сели по обе стороны от вас, и я рассказал вам о ней в нескольких словах (не так простран­но, как я делаю это сейчас). Она задала вам вопрос: «Почему мы гневаемся сильнее всего на тех, кого любим?» Ваш ответ выглядел приблизительно следующим образом: это происходит потому, что любимые нами люди не соответствуют нашим нереалистичным, идеализированным представлениям о них. Если вы обратите вни­мание на их недостатки и примете эти недостатки как данность, тогда вы не будете испытывать разочарования, и источник вашего гнева исчезнет сам собой. Ваш разговор с вею продолжался около восьми минут.

В течение этого времени вы держали мою руку в своей руке. После того как я представил вам Еву, я не произнес ни слова, но я испытал два необычных ощущения. Во-первых, я физически ощутил нечто такое, что на английском языке приблизительно можно выразить словом «теплота», хотя при этом не происходило никакого повышения температуры. Но это ощущение было очень приятным — ничего похожего я не испытывал ни до этого, ни после. Во-вторых, я почувствовал, что вижу присутствующих в этой большой комнате словно через перевернутый бинокль. Хотя люди находились довольно близко, примерно в четырех футах от нас, так что они могли наблюдать происходящее, мне казалось, что они находятся на расстоянии в сотню футов.

Далай-лама: Иногда вы действительно приобретаете такое зре­ние — дальнозоркость.

Экман: Это было так. как будто мы трое были помещены в от­дельную капсулу, а все остальные были удалены от нас на боль­шое расстояние.

Я рассказал об этом ощущении нескольким людям и попытался выяснить, не знают ли они кого-нибудь, с кем произошло нечто подобное. Я спрашивал об этом Джинпу, Алана Уоллеса и Мэттью Райкарда. Все они ответили, что им знаком описанный мною фе­номен и что они наблюдали его неоднократно. Они назвали имена людей, с которыми, как они неоднократно видели сами, проис­ходило нечто подобное.

Я побеседовал с восьмью из этих людей. Никто из них не нахо­дился в такие поворотные моменты рядом со своим ребенком, так что этот фактор не являлся необходимым. Все они описывали, как изменилась их жизнь, направленность их жизни, их эмоциональ­ная жизнь, — все это было примерно одинаковым. Все они также достигли какого-то поворотного момента в своей жизни. Один или двое только что оправились от тяжелой болезни, кто-то только что развелся, а кто-то собирался сменить работу. Я тоже достиг в сво­ей жизни поворотной точки. Недавно я принял решение оставить университет, но потом отложил свой уход на пенсию на четыре го­да, чтобы организовать исследование, о котором вы говорили на той встрече.

Я думаю, многие американцы живут таким образом, что они не могут видеть ничего, что находится по обеим сторонам от них. Это подобно стремительному спуску на спортивных санях по ледяно­му желобу на Олимпийских играх. Вы должны двигаться очень быстро, при этом если вы посмотрите налево или направо, то не­минуемо разобьетесь. Вы просто несетесь вперед с максимально возможной скоростью. Именно так я провел большую часть жиз­ни, и именно так. насколько мне известно, проводят жизнь боль-шинство других ученых. Они не видят других путей в жизни с тех пор, как вступают в гонку за научными открытиями. Но каждый из этих восьмерых людей, достигших в жизни поворотной точки, теперь мог посмотреть налево и направо и увидеть альтернатив­ные пути движения.

И еще одна особенность — каждый из них подучил в жизни се­рьезную душевную рану, которую он так и на смог залечить. Они сообщали, что после встречи с вами их рана не исчезала, но стано­вилась менее болезненной.

Я остаюсь скептиком в отношении объяснений того, что произошло, но я уверен, что моя эмоциональная жизнь претерпела серьезные изменения. Меня мало беспокоит то, что многие западные ученые могут подумать, будто я сошел с ума, особенно когда они прочитают о том, что я сейчас собираюсь рассказать нам о моем нынешнем состоянии. (Далай-лама и Джинпа смеются.)

То, что я переживал, было интенсивным, очень необычным чув­ством, которое ощущалось мной как очень приятное: у меня скла­дывалось впечатление, что оно излучается на меня. Восемь опро­шенных мною человек также использовали слово «излучение», когда описывали свои ощущения при встрече с вами.

Я предоставляю вам мое собственное феноменологическое описание. Как ученый я не могу объяснить произошедшее, но это не значит, что оно не поддается научному объяснению. Я просто не знаю, с чего начать, и я подозреваю, что мы еще не располагаем всеми необходимыми инструментами для исследования этого фе­номена.

Произошедшее во мне изменение носило впечатляющий характер. После Дарамсалы я отправился в Дели, откуда мы вместе с же­ной совершили двухнедельную поездку по Индии. Моя жена заявила мне: «Ты не тот человек, за которого я выходила замуж».

Далай-лама: В самом деле?

Экман: Она сказала: «Я не просила тебя изменяться». Но на сле­дующий день она призналась: «О, я так рада. Находиться рядом с тобой стало намного легче». Она продолжает говорить это и сей­час. Я разговаривал с нею вчера вечером, и она снова сказала: «Не забудь поблагодарить Его Святейшество, потому что последние семь лет нашей жизни были самыми счастливыми».

Теперь я уверен, что этот опыт был связан с прекращением моей ненависти: стартовая площадка для быстро возникающего у ме­ня гнева перестала существовать, и в результате ослаб и мой гнев. В последние семь лет было всего два случая, когда я, образно гово­ря, мог бы справиться со своим гневом получше. Сейчас, большую часть времени, когда моя жена сердится на меня, я никак не про­являю своего гнева. Большую часть времени – как это не смеш­но – я его избегаю. Я говорю: «Я вижу, что ты разгневана. Давай поговорим, когда ты успокоишься. Я не хочу ничего выяснять сейчас, потому что твой гнев может пробудить гнев во мне, а я не хочу испытывать гнева. (Далай-лама довольно посмеивается.)

Раньше я думал, что я поступаю, как трус. Теперь я могу ска­зать ей: «Я поступаю, как буддист. Я собираюсь избежать твоего гнева сейчас. Мы поговорим с тобой, когда ты успокоишься». Но гневливым людям это не нравятся. Они жаждут борьбы.

Далай-лама: Да, это так.

Экман: Почему эти изменения произошли в моей жизни? Почему они произошли с другими людьми, которых я опрашивал? Кое-кто, узнав мою историю, заявлял: «О, это потому, что вы с таким по­чтением относитесь к Далай-ламе». Но это не так. Я имел нуле­вые представления о буддизме. Я думал, что вы являетесь сторон­ником ненасилия наподобие Ганди, и я с уважением относился к такой позиции, но я испытывал слабую симпатию к буддизму. Незадолго до приезда в Дарамсалу я посетил одну конференцию, на которой встретился с Аланом Уоллесом. Алан сказал мне, что они допустили ужасную ошибку, пригласив меня в Дарамсалу, потому что я слишком равнодушен к буддизму. Поэтому нель­зя сказать, что я был интеллектуально подготовлен к произошед­шему. Но изменение во мне произошло, и не потому, что я ожи­дал чуда. Я не верю в чудеса; чудеса относятся к области религии, а я не религиозный человек.

Как бы вы это объяснили?

Далай-лама: Разумеется, с буддистской точки зрения я этого не знаю, С точки зрения здравого смысла... Не знаю. Я думаю, по на­туре вы добрый и честный человек, способный различать позитив­ное, — я думаю, это главный фактор. К тому же и сама природа наших дискуссии — они посвящены эмоциям и естественным об­разом концентрируются на сострадании и понимании деструктив­ного! гнева и ненависти. Итак, это один из факторов. Затем, что касается меня, да и не только меня, сама атмосфера создает особое состояние, и все присутствующие люди обычно успокаиваются. В любом случае, я думаю, что с мирской точки зрения — в том, что касается более простых принципов, — большая часть нашей бесе­ды носила одухотворенный характер. Для произошедших с вами изменений не обязательна религиозная вера, достаточно осведом­ленности о ценностях. Разумеется, с буддистской точки зрения кармический фактор также играет роль. Смотрите ли вы с буд­дистской точки зрения, принимаете ли вы ее ценности или нет знаете ли вы или не знаете о безграничности жизни, здесь все равно присутствует какое-то знакомство со всем этим. Теперь важно достичь удовлетворенности. Здесь есть какие-то выгоды, какие-то позитивные результаты, и этого достаточно. (Смеется.) Я не хочу сказать, что в данном случае я нашел ответ на вопрос о том, как это случилось или почему это случилось.

Секрет доброты

Экман: Как ученый я не могу игнорировать то, что я пережил. Нельзя сказать, что прежде я не пытался испробовать другие под. ходы к облегчению моих проблем, создаваемых гневом. Три рала я проходил курс психоанализа, в том числе и для того, чтобы на­учиться справляться с моим ужасным гневом. Однако безуспешно.

Далай-лама: Гм-м.

Экман: Я думаю, изменение, произошедшее во мне, началось с того физического ощущения, каким бы оно ни было. Я думаю то, что я испытал, было — если воспользоваться ненаучным терми­ном — «добротой». Каждый из восьмерых опрошенных мною лю­дей сказал, что он почувствовал доброту; они все, подобно мне, ощутили ее излучение и ее тепло. Я не имею представления о том, как это происходит, но это не плод моего воображения. Хотя у вас нет инструментов для понимания этого феномена, это не значит, что он не существует.

Я должен также упомянуть, что во время нашей первой встречи в Дарамсале я испытал еще одно ощущение — на Западе мы назы­ваем его deja vu, — будто бы я знал вас всю жизнь.

Далай-лама: Верно, верно.

Экман: Насколько мне известно, единственными людьми, кото­рые способны это объяснить, являются буддисты, которые утверж­дают в таких случаях, что я знал вас в предыдущей жизни. Это не соответствует моим собственным убеждениям, но у меня есть та­кое чувство, как будто я знал вас всегда!

Далай-лама: Это, я думаю, очень важный сигнал, своего рода отпечаток из прошлого. Вы сами знаете, что в этой жизни ничего подобного не происходило. Значит, это имеет отношение к прош­лой жизни.

Экман: Это чувство ближе всего к тому, которое я испытывал к моей сестре и моей тете. Я знал их с тех пор, как появился на свет. Я не знал вас с моего рождения, но это выглядит тик, как ес­ли бы знал.

Далай-лама: А также, я полагаю, влияла ваша установка на то, чтобы быть ученым, мыслить более широко, быть открытым всему новому. Это также обеспечивает отличие.

Доржи (после дискуссии на тибетском): Его Святейшество гово­рит, что когда он делает публичный доклад или участвует в публичной дискуссии, то он часто имеет подобное инстинктивное ощущение, что видит перед собой кого-то, с кем он очень давно знаком.

Далай-лама: Это так. Как будто это близкий друг. Именно так.

Доржи: Это не означает и не гарантирует, что Его Святейшество встречал всех этих людей в одной из своих прошлых жизней.

Далай-лама: Я думаю, здесь важна моя собственная установ­ка. Я так думаю. Эти люди, которые просто подобны мне, просто такие, как я, они не имеют отличий. Я всегда смотрю иод углом сходства, а не различия. Это немного другое.

Экман: Алан рассказал мне, что иногда, когда люди приходят на встречу с вами, наблюдается обратная картина. В конечном итоге они не успокаиваются, а испытывают тревогу или отчаяние. Я ду­маю, так происходит потому, что некоторые люди, приходящие на встречу с вами, жаждут чуда; это их последняя надежда.

Далай-лама: Это верно.

Экман: А чуда не происходит.

Далай-лама: Да, слишком много ожиданий.

Экман: Есть и второе объяснение, и оно состоит в том, что неко­торые люди прожили всю жизнь, скрывая свою собственную вну­треннюю жизнь от самих себя. А это слишком тяжело или даже невыносимо.

Далай-лама: Да.

Экман: Когда они встречаются с вами, этот занавес падает, и их начинают одолевать демоны, от которых они так долго скрыва­лись. Это парадокс, но это очень типично для западного мышления − то, что я могу объяснить несчастье, но не могу объяснить счастье. Это остается загадкой.

О «ДОБРОТЕ»

Поп Экман

Обсуждая этот вопрос с моим ближайшим другом Полом Ка­уфманом, которого я знаю более тридцати лет и который, буду­чи атеистом, давно занимается медитацией, я внезапно подумал о втором объяснении, хотя оно и не исключает объяснения, пред­ставленного мною Далай-ламе во время нашей беседы.

У меня были очень плохие отношения с моим отцом. Его люби­мая поговорка звучала так: «Я надеюсь, что твои дети принесут тебе столько же несчастий, сколько ты принос мне». В результате и одновременно и хотел иметь детой (чтобы показать, что я не сте­ну жертвой этого проклятия), и боялся их иметь (потому что и moг стать таким же плохим отцом, как и он, и тогда бы его проклятия сбылось). Когда наконец и стал отцом, эти надежды и страхи очень