Глава 5. Образование государства в Швеции (XII – первая половина XIV в.) 3 страница

О выборах королей в источниках имеется очень мало сведений. В одной грамоте, датируемой 1244 или 1246 г., король Эрик Эрикссон называет себя " выбранным королем Швеции" (Vij Konung Erick medh gudz nå dhe Sweriges wthwalde Konung) (201). В " Хронике Эрика" говорится о выборах королей Кнута Хольмгерссона (Длинного) (в 1229 г. ), Вальдемара Биргерссона (в 1250 г. ), Магнуса Биргерссона (Ладулоса) (в 1275 г. ) и Магнуса Эрикссона (в 1319 г. ). О выборах Кнута Хольмгерссона рассказывается следующее. Представители рода Фолькунгов подняли мятеж против короля Эрика Эрикссона и разбили его в битве при Olustrom. Король со своими людьми бежал в Данию. " Тогда было много тех, кто подчинился Кнуту. Затем Кнут был выбран королем" (202). Очень интересно описание выборов Вальдемара Биргерссона. После смерти Эрика Эрикссона нужно было выбрать короля. В то время в Швеции был " добрый рыцарь", которого звали господин Юар Бло. Он был тогда настолько могущественным в государстве, что никто из народа не противился тому, что он делал и приказывал. " Тогда он избрал королем сына Биргера Вальдемара... " (han walde tha birgers son waldemar til konung). Ярл Биргер, отец Вальдемара, находившийся в это время в военном походе в Финляндии, был очень недоволен этим, так как хотел сам править государством (203). Вальдемару в то время было всего семь лет. Об избрании Магнуса Биргерссона в " Хронике Эрика" сказано очень кратко: его избрали уппландцы близ Мурастена (204). Наиболее подробно в хронике описываются выборы Магнуса Эрикссона. Но так как они производились по новому порядку, о них будет сказано ниже.

Таким образом, практически " выборы" короля в Швеции в изучаемое время состояли в том, что знать и бонды на тингах провозглашали его королем. При этом решающую роль играли представители знати, а участие простого народа было простой формальностью. Уже в начале XIII в. некоторые короли притязали на то, что получили королевскую власть якобы по праву наследования. Так, король Сверкер (Младший) Карлссон (1196-1208) утверждал в одной грамоте, что " получил монархию в этом королевстве божьей милостью по праву наследования" (Ego Swerco filius Karoli regis rex Sweorum eiusdem regni monarchiam dei gracia hereditario jure assecutus) (205). Вальдемар Биргерссон, о выборах которого королем говорилось выше, в грамоте об отречении от престола в пользу своего брата Магнуса Биргерссона также утверждал, что получил королевство по праву наследования (206). Его притязание основывалось, очевидно, на том, что его мать была сестрой короля Эрика Эрикссона. В XII – первой половине XIII в. королевская власть в Швеции была очень слабой и обладала незначительными политическими и материальными средствами.

Военной силой короля была прежде всего его дружина (liþ ). К сожалению, источники содержат лишь косвенные сведения о королевской дружине. В Эстъёталаге есть предписание о почетном штрафе королю, платившемся за убийство " человека короля" (konungx man). Там, между прочим, сказано, что сначала почетный штраф платился только в том случае, если он был убит на борту или на сходнях корабля или во время военного похода (207). Отсюда явствует, что под " человеком короля" подразумевается член его дружины. Предписания о почетном штрафе за убийство " человека короля" имеются также в Уппландслаге, Сёдерманналаге, Вестманналаге и Хельсингелаге (208). По-видимому, и там под " человеком короля" подразумевается королевский дружинник. В Уппландслаге, Сёдерманналаге и Вестманналаге предписания о ледунге начинаются словами: " Теперь призывает король liþ ok leþ ung" (Nu biuþ aer kunungaer liþ ok leþ ung utt) (209). Обычно слова liþ и leþ unger (er) понимают как синонимы, означающие военно-морское ополчение – ледунг (210). Однако, по мнению Э. Ерне, которое представляется обоснованным, это – отнюдь не синонимы: слово liþ означает здесь королевскую дружину, a leþ unger (er) – военно-морское ополчение (211). В постановлении 1285 г., изданном в Шейпинге, король Магнус Биргерссон упоминает " наших людей" (warae maen), живших в Вермланде и в Вестеръётланде западнее озера Венерн, которых он, когда " приедет в ланд", может созвать на " сбор дружины" (liþ staempna) (212). Из приведенных источников, кажется, вытекает, что в королевской дружине служили жители разных ландов страны. Очевидно, дружинники были связаны с королем клятвой верности, и король в свою очередь обязан был оказывать им защиту и покровительство. Очевидно также, что король, как и феодалы, содержал свою дружину за свой счет. По-видимому, в королевской дружине имелись разные ранги и должности, но о них и их функциях ничего не известно. Неизвестна и численность королевской дружины.

Король также имел право созывать военно-морское ополчение – ледунг (leþ unger er, в источниках на латыни expeditio). Об организации ледунга имеются сведения в областных законах, а также в некоторых других источниках. В ледунге обязаны были участвовать жители всех ландов-лагсаг Швеции, кроме Десяти херадов, Вестеръётланда, Вермланда и Даларна, т. е. (с юга на север) – лагсаг эстъётов, Эланда, Готланда, Сёдерманланда, Нерке, Вестманланда, уппландских фолькландов и Рудена, Хельсингланда и Аландских островов (213). Организация ледунга, судя по источникам, была различной в разных ландах.

Хельсинглад, Руден и Эланд делились, как говорилось выше, на " корабельные округа" – шиплаги. Каждый шиплаг, очевидно, обязан был выставить (снарядить и укомплектовать экипажем) один корабль для ледунга.

В фолькландах Уппланда, в Вестманланде и Сёдерманланде округом ледунга была хундари. Согласно Уппландслагу, " законный ледунг" был четыре корабля с хундари (214). Согласно Вестманналагу, " законный ледунг" был два корабля с хундари, и хундари делилась на два территориальных шиплага (215). В Сёдерманналаге не сказано, сколько кораблей должна была выставить хундари. Но из него, по нашему мнению, явствует, что в Сёдерманланде хундари была также шиплагом. Поэтому можно предположить, что в Сёдерманланде хундари обязана была выставлять только один корабль для ледунга (216).

В Эстъёталаге нет данных о ледунге. Но в одной грамоте 1288 г. епископа липчёпингского упоминаются " шняки херада" (haeraezsnekkior) (217). Отсюда следует, что в Эстеръётланде округом ледунга был херад. В собственно Эстеръётланде было 18 херадов. Из одного предписания Эстъёталага, где сказано, что один херад платил налоги и королю, и ярлу, а другой – только королю (218), Г. Хафстрём сделал весьма смелый вывод: он предположил, что шесть приморских херадов Эстеръётланда выставляли по два, а остальные по одному кораблю для ледунга (219). В ледунге также должны были участвовать входившие в лагсагу эстъётов " смоланды" – Мере, Амбюрд, Аспеланд, Тьюст, Севеде, Юдре и Кинда (220). Согласно одному документу 1385 г., в 1287 г. король Магнус Биргерссон освободил Тьюст от обязанности вооружать два корабля для ледунга (221). Г. Хафстрём предполагает, что остальные названные выше " смоланды" также обязаны были выставлять по два корабля для ледунга (222).

Совершенно неизвестно, сколько кораблей для ледунга должны были выставлять Нерке и Аландские острова. Г. Хафстрём предполагает, что в Нерке и на Аландских островах, делившихся на тридьунги, каждая тридьунг выставляла по четыре корабля (223).

Согласно " Саге о гутах", Готланд обязан был вооружать для ледунга семь шняк (224). Согласно грамоте короля Магнуса Биргерссона 1285 г., Готланд должен был выставлять " septem liburnarum" (225). Предполагают, что каждая из шести шеттунгов, на которые делился Готланд, выставляла по кораблю, а седьмой корабль вооружала городская община Висбю (226).

Известно, что из остальных шведских городов в ледунге участвовал Сёдерчёпинг. Однако его жители не обязаны были участвовать в " дальних" ледунгах (227). Неизвестно, сколько кораблей он вооружал.

По предположительным расчетам Г. Хафстрёма, шведский ледунг к концу XIII в. мог насчитывать 280 кораблей с экипажем до 28 тыс. человек (228). Хафстрём исходил из указанных выше предположений о числе кораблей, выставлявшихся ландами, о которых нет прямых данных в источниках, а также из предположения, что весь флот ледунга состоял из 40-весельных шняк с экипажем в 100 человек каждая. Однако его расчеты вызывают большие сомнения. В " Хронике Эрика" говорится, что в ледунге (skiphä r), которым командовал маршал Торгиль Кнутссон (1300 г. ), было " 11 сотен кормчих" (XI hundradha styre men) (229), следовательно 1100 кораблей. Кроме того, из " Хроники Эрика" и Сёдерманналага явствует, что флот ледунга состоял из двух типов кораблей: шняк и скут (230). Из " Саги о гутах" видно, что шнякой (snaekkia) в упомянутой выше грамоте Биргера Маннуссона (liburna) называлось парусно-весельное судно (231). Весьма вероятно, что упоминаемый в Эстъёталаге 40-весельный корабль (skip fiaeþ aertiughre sessu) (232) был такой шнякой. Известно, что в Дании и Норвегии в это время в ледунге использовались корабли примерно таких же размеров (233). Скутой (skuta) называлось парусно-весельное судно меньших размеров, с 6-16 парами весел (234). В грамоте 1309 г. герцоги Эрик и Вальдемар приказали жителям Тиундаланда привести к Стокгольму все корабли, " несущие более 20 человек" (naues... ultra. XX. homines portantes) (235). Кроме гребцов (hasaetae), на корабле находились воины, которые располагались на носу корабля и назывались stamboar – буквально " живущие на штевне" (236).

Строить корабли для флота ледунга обязаны были хундари, херады и шиплаги. В их строительстве принимали участие все жители: бонды-собственники, брюти и ландбу. Согласно Вестманналагу, разрешалось брать залог (nam) лишь в трех случаях: за королевские налоги и за строительство церкви или корабля (шняки) (237). Сёдерманналаг разрешал ландбу срубить в общинном лесу только три дуба: один для лодки или челна (eka), другой для починки шняки (til snaekkiu bonada), третий для строительства церкви (238). Из нескольких грамот-привилегий конца XIII в. явствует, что брюти и ландбу церквей и монастырей также обязаны были строить и ремонтировать корабли для ледунга (239). Если жители шиплага или соответствующей части хундари и херада не исполняли этой обязанности, они сообща платили штраф (очевидно, королю), который назывался aettargaeld (буквально " платеж рода" ) или snaekkiope nn ingar (" деньги за шняку" ) (240). Первый из этих терминов указывает на то, что первоначально вооружать корабль для ледунга должен был род (или несколько родов). Согласно Уппландслагу, где aettargaeld упоминается уже как постоянный налог, в Рудене каждый шиплаг платил в качестве aettargaeld 10 марок (241).

В Уппландслаге говорится о хундари и шиплагах, " откуда ледунг идет провизией и людьми", и о " других шиплагах и хундари", " откуда ледунг идет провизией, но не людьми" (242). В Сёдерманналаге также говорится о хундари или шиплагах, из которых " ледунг идет и провизией, и людьми", и о " других хундари и шиплагах", " которые освобождены от ледунга" (243). Следовательно, в Уппланде и Сёдерманланде в ледунге могли принимать участие не все хундари и шиплаги. В Уппланде некоторые хундари и шиплаги могли быть обязаны только поставлять провиант для кораблей, выставленных другими хундари и шиплагами. В Сёдерманланде некоторые хундари и шиплаги могли быть вообще освобождены от всякого участия в ледунге. Возможно, в Уппланде и Сёдерманланде хундари и шиплаги участвовали в ледунге поочередно.

В областных законах прямо не говорится, кто был обязан лично участвовать в ледунге. Согласно Улпландслагу, Сёдерманналагу и Хельсингелагу, в дозор (warþ hald) на суше должны были назначаться только бонды и оседлые люди (bö nder ok boandi maen), но не неоседлые (lö ska maen) (244). Очевидно, это правило относилось и к ледунгу (245). Как " оседлые" в ледунге обязаны были участвовать, вероятно, и ландбу. Но хусманы и наймиты как " неоседлые" в нем, видимо, не участвовали. Участник ледунга должен был быть способным носить оружие. В Уппландслаге упоминаются " один настолько молодой и другой настолько старый, что он не в состоянии носить полное народное оружие (full folkwapn) и освобожден от налогов и податей" (246). Термин " человек, способный носить оружие" (vigher man), встречается в Уппландслаге, Хельсингелаге и Далалаге (247). В областных законах есть специальный термин " народное оружие" (folkvapn) (248). Согласно Хельсингелагу, каждый 18-летний мужчина, способный носить оружие, должен был иметь пять видов " народного оружия": меч или секиру, шлем, щит, кольчугу или панцирь и лук стремя дюжинами стрел (249). В Эстъёталаге упоминается лишь три вида " народного оружия": щит, меч и шлем, а в Сёдерманналаге – четыре; по-видимому, щит, меч, копье и шлем (250). Из одного места Уппландслага можно сделать вывод, что в ледунге должны были участвовать способные носить оружие мужчины начиная с 20-летнего возраста (251). На Готланде нести дозорную службу и платить все налоги обязан был каждый с 20-летнего возраста (252). Из источников можно сделать вывод, что в ледунге обязаны были участвовать все свободные оседлые способные носить оружие мужчины с 18-20-летнего возраста. Из одного предписания Вестманналага видно, что в ледунге мог также участвовать несвободный фостре, имевший двор и скотину (253). Но это предписание возникло, по-видимому, позднее, в XIV в. (254). Согласно Хельсингелагу, всякий, кто не являлся по боевому приказу о ледунге (буквально " отплытии" – utroþ ) или защите ланда (landvaern), карался штрафом в три марки, половину которого получал король, а другую – шиплаг (255).

В ледунге, кроме крестьян, бондов-собственников и ландбу, принимали участие также знатные и служилые люди короля. В " Хронике Эрика" рассказывается, что в ледунге, который под командованием ярла Биргера отплыл в Финляндию (в 1249 г. ), были рыцари, " подобные рыцарям", а также бонды и служилые люди (bade riddare ok riddare like swa ok bö nder oc tiä nistomen) (256). Из Эстъёталага можно сделать вывод, что некоторые господа участвовали в ледунге на своих собственных боевых кораблях (257). Из Уппландслага и Сёдерманналага явствует, что в ледунге (очевидно на собственных кораблях) принимали участие и епископы (258). В " Новгородской первой летописи" рассказывается, что в шведском флоте из 60 шняк, который в 1142 г. захватил три торговых корабля на пути в Новгород, был епископ. Из " Софийской первой летописи" явствует, что в Невской битве в 1240 г. участвовали шведские епископы (" бискупи" ), один из которых был убит (259).

Для исполнения обязанностей, связанных с ледунгом, хундари, херады и шиплаги делились на меньшие подразделения. В Уппланде, Сёдерманланде и Вестманланде такое подразделение называлось " хамна" (ham[p]na – " место гребца" ), в лагсаге эстъётов – " ха ок хамна" (ha ok hamna – " весло и место гребца" ), в Рудене – " ар" (ar – " весло" ) и в Хельсингланде – " хар" (har – " уключина" ). Из Сёдерманналага и одной грамоты герцогов Эрика и Вальдемара к жителям Тиундаланда, датированной 1309 г., видно, что хамна обязана была выставить в ледунг одного вооруженного человека (260). Из Сёдерманналага явствует, что жители хамны должны были участвовать в ледунге поочередно (261). В источниках нет прямых данных о принципах деления на хамны, и этот вопрос остается спорным. Г. Хафстрём, по мнению которого деление на хамны возникло еще до эпохи викингов (262), предполагает, что первоначально хамна состояла из " родовой усадьбы" (ä ttegå rden), позднее – обычно из двух расположенных рядом " нормальных" деревень (263). Большинство исследователей предполагает, что хамна в изучаемое время, как правило, состояла из восьми дворов обязанных участвовать в ледунге бондов (264). Из Эстъёталага видно, что в хамну могла входить целая деревня (265), а из Уппландслага и Вестманналага – что в нее могли входить также дворы торпарей, живших в лесу (266). По-видимому, хамна состояла из нескольких дворов, но, как явствует из Сёдерманналага, число их в разных хамнах в изучаемое время могло быть различным (267). Предполагают, что хар в Хельсингланде и ар в Рудене соответствовали хамне и обязаны были выставлять в ледунг также одного вооруженного человека.

Во главе шиплага стоял стюриман (styriman, styrimaþ er) – " кормчий". В одной грамоте на латыни 1366 г. стюриманы названы " gubernatores nauium" (268). Стюриман командовал кораблем, который выставлял в ледунг шиплаг. Он отвечал за навигацию (269) и назначал дозорных во время стоянки (270). Если во время похода на корабле совершалось правонарушение, стюриман получал треть штрафа, причитавшегося с виновного (271). Но из областных законов видно, что стюриман исполнял некоторые функции и не во время ледунга, в мирное время. Сёдерманналаг запрещает под угрозой штрафа в три марки " разрушить древнюю хамну" без согласия стюримана и всего шиплага (272). Согласно Сёдерманналагу и Вестманналагу, стюриман (или его доверенное лицо) обязан был присутствовать при взимании налогов и должен был защищать своей присягой бондов своего шиплага от обвинения королевского сборщика налогов в их неуплате (273), там же говорится, что стюриман должен был ежегодно к 11 ноября получать с жителей шиплага особую плату (styremanz paenningar), размеры которой, однако, не указываются (274).

В источниках нет прямых данных о том, каким образом назначались стюриманы. В Норвегии уже в XII в. их назначал король (275). Но в Дании должность стюримана была наследственной (276). В Уппландслаге говорится, что, когда король провозглашает ледунг, " тогда надлежит назвать гавань и штевень, и стюримана, и всех гребцов". Далее сказано, что ледунг должен провозглашаться на тинге (277). Из цитированных слов Г. Хафстрём делает вывод, что король лично назначал стюриманов (278). Однако с этим нельзя согласиться. В тексте закона не сказано, что именно король должен " назвать" стюримана и всех гребцов. Там сказано неопределенно: " надлежит назвать" (skal naempnae). Невозможно допустить, чтобы король лично мог назначать всех стюриманов и членов экипажа их кораблей. Что касается последних, то, как говорилось выше, они участвовали в ледунге поочередно. Из Сёдерманналага и Вестманналага видно, что стюриман был представителем бондов своего шиплага, а не представителем короля. Думается, есть основания предполагать, что должность стюримана в Швеции была выборной, так же как и должности лагмана, херадсхёвдинга и судьи. По-видимому, в изучаемое время стюриманы обычно избирались также из представителей знати и верхушки бондов. Цитированное выше предписание Уппдандслага, по нашему мнению, следует понимать так: на тинге, на котором король провозглашал ледунг. представители каждого шиплага должны были назвать своего стюримана и всех членов экипажа их корабля.

Король имел право созывать ледунг ежегодно. Приказ о созыве ледунга объявлялся на ландстингах в начале февраля. Корабли должны были быть готовы к отплытию к троице (279). Ледунг созывался для походов за границы королевства. Король сам определял длительность (и очевидно направление) похода (280). Он мог предводительствовать ледунгом лично или назначить предводителя ледунга (281). Если какой-нибудь корабль ледунга возвращался из похода до того, как все получали на это разрешение, он " лишался своей поездки" и должен был вернуть полученный для похода провиант, а также заплатить (по-видимому, королю) 40 марок (282). Во время похода, как только флот ледунга выходил " за укрепления и дозоры" (utaen warþ ok waku), на кораблях начинало действовать особое " право ледунга" (roþ ae raetter). Если кто-нибудь совершал какое-нибудь правонарушение, оно каралось двойными штрафами по сравнению с законами его лагсаги и требовалось вдвое меньше клятв и свидетельств для обвинения или оправдания. Дело разбирали члены экипажа корабля под председательством стюримана. Штрафы делились на три части между стюриманом, истцом и " всеми гребцами" (283). Согласно " праву ледунга" Сёдерманналага, если ледунгом командовал лично король или его заместитель и кто-нибудь убивал или тяжело ранил другого участника ледунга, он должен был заплатить королю особый штраф в 40 марок за нарушение " королевского мира" (284). По-видимому, " право ледунга" возникло еще в эпоху викингов (285).

Жители ландов, входивших в организацию ледунга, обязаны были также исполнять дозорную службу (warþ hald) на морском побережье в случае угрозы вражеского нападения. Как уже говорилось, дозорную службу должны были исполнять только бонды и " оседлые люди", но не неоседлые и не женщины. Согласно Хельсингелагу, система охраны побережья состояла из двух сторожевых линий: " горного дозора" (baergwarþ er) и " берегового дозора" (naesiwarþ er), а согласно Уппландслагу и Сёдерманналагу, – из трех сторожевых линий: " наружного", или " шхерного, дозора" (utwarþ er, bö tiswarþ er), " внутреннего", или " берегового, дозора" (inwarþ er, straudae warþ er) и " деревенского дозора" (byae warþ er) (286). За уклонение от дозорной службы или нерадивость в дозоре виновные подвергались штрафам. Величина этих штрафов в разных лагсагах была различной. По Хельсингелагу за уклонение от участия в дозоре виновный платил штраф в три марки, делившийся пополам между королем и шиплагом (287). Согласно Уппландслагу, за уклонение от участия в " деревенском дозоре" виновный платил штраф в три эре, за уклонение от " берегового дозора" – штраф в три марки королю, шиплагу и участникам дозора, а за уклонение от " шхерного дозора" – штраф в шесть марок только королю (288). По Сёдерманналагу за уклонение от " деревенского дозора" платился штраф в три эре (по-видимому, также жителям деревни), за уклонение от " внутреннего дозора" – штраф в шесть эре участникам дозора и за уклонение от " внешнего дозора" – штраф в три марки королю, шиплагу и участникам дозора (289). " Законные причины" неучастия в дозоре могли быть следующими: 1) если человек был болен или ранен, 2) если у него умер родственник, 3) если он был вызван к королю, 4) если у него случился пожар, 5) " если он идет по следу за своим скотом" (290).

В Хельсингелаге сказано, что жители Умео и Бюгдео и более северных районов " должны защищать свой ланд дома" (291), т. е. они не должны были участвовать в ледунге. По-видимому, жители лагсаг, не входивших в организацию ледунга, т. е. лагсаг Десяти херадов, вестъётов, Вермланда и Даларна, также должны были " защищать свой ланд дома". В одном место " Младшего" Вестъёталага упоминается " господин ланда" (Lanz haerra), который " послал им приказ защищать ланд" (hauer þ em buþ saent land at uaeriae) (292). Но в источниках нет сведений об организации такой обороны. Можно предположить, что она была организована примерно так, как охрана побережья в ландах, участвовавших в ледунге. По-видимому, ополчениями ландов-лагсаг командовали лагманы (293), а ополчениями херадов – херадсхёвдинги.

Королю принадлежали земли " Уппсалъского удела", о котором уже говорилось во второй и четвертой главах. В дипломах второй половины XIII в. имения, входившие в него, называются " принадлежащими короне" (que ad coronam pertinebat), " казенными имениями королевства Швеции" (bonis fiscalibus regni swechie) (294). В " Младшем" Вестъёталаге, где перечислены восемь дворов " Уппсальского удела", расположенные в разных херадах Вестеръётланда, сказано: " Они никогда не могут отчуждаться. Ими всегда владел тот король, который правил ландом" (295). В Хельсингелаге, где перечислены шесть дворов " Уппсальского удела", также говорится, что никто не может обменять или продать " от короны" эти дворы " со всем, что к ним принадлежит" (296). Тем не менее из дипломов явствует, что имения " Уппсальского удела" обменивались и продавались. Но в этих случаях король обязывался возместить короне ущерб. Так, в трех грамотах 1278-1279 гг. Магнус Биргерссон обязался дать короне " полное и достойное удовлетворение" за проданные им коронные имения (297).

Из дипломов видно, что уже в XII в. короне принадлежала треть альменнингов в лагсаге Десяти херадов (298), а в XIII в. – также в лагсаге эстъётов. В одной грамоте 1303 г. говорится, что в линчёпингском епископстве и в епископстве Векшё (т. е. в лагсагах Десяти херадов и эстъётов) принадлежавшая короне часть альменнингов называлась по-народному " королевская доля" (kunungslut) (299). Не исключено, что упоминаемые в одном дипломе 1317 г. " коронные альменнинги" (krununa Almaeninga) на берегах Бровикена (в Сёдерманланде) могли принадлежать короне еще в XII или XIII в. (300). Кроме того, королю, естественно, принадлежали его частные наследственные и приобретенные земли. Со всех этих владений король получал ренту.

До конца изучаемого периода (и даже много позднее) шведские короли не имели постоянной резиденции. Из дипломов видно, что в XIII и в первой половине XIV в. они вели " кочевой" образ жизни: в течение всего своего правления король вместе с двором и дружиной переезжал из ланда в ланд, из округа в округ, из города в город. Судя по дипломам, короли обычно находились в главных ландах королевства: в Уппланде, Сёдерманланде, Вестманланде, Нерке, Эстеръётланде и Вестеръётланде. В " Уппсальский удел" входили особые имения, называвшиеся " хусабю" (ед. ч. husaby, мн. ч. husabyar). По данным топонимики, в Швеции было 70 хусабю; из них 46 – в Уппланде, Сёдерманланде, Вестманланде и Нерке, причем в Уппланде было 25 хусабю. По мнению современных исследователей, это были дворы, где имелись королевские кладовые и где останавливался король со своей свитой (301).

По древнему обычаю местное население обязано было снабжать короля и сопровождавших его лиц (а также королевских должностных лиц и епископов с их свитами) продуктами и фуражом. В современной литературе эту повинность обычно неправильно называют " естнингом" (gä stning) (302). Однако в источниках она называется " генгэрд" (gengaerþ, в дипломах – иногда латинским термином procuratio) (303). В Хельсингелаге в одном месте она названа термином " генгэрд", а в другом – древнескандинавским термином (vaezla) (ср. др. -норв. -исландск. veizla). Здесь термины " генгэрд" и " вэцла" имеют еще свое первоначальное значение: " угощение, пир" (304). Согласно Хельсингелагу, когда высшее должностное лицо короля над Xельсингландом прибывало в ланд, оно должно было иметь " вэцлы" во дворах бондов. " Пренебрежет кто-нибудь дать вэцлу в его поездке вверх по ланду, пусть платит восемь эре штрафа, если он едет с законным числом [свиты]. Если кто-нибудь пренебрежет вэцлами во время [его] поездки вверх и во время поездки вниз [по ланду], пусть он заплатит 16 эре штрафа и цену вэцл" (305). В другом месте Хельсингелага сказано: " Всякий, кто придет неприглашенным на генгэрд для человека короля, пусть заплатит 16 эре штрафа, если он происходит во владении короля, но если он происходит во владении бонда – восемь эре" (306). Из цитированных мест Хельсингелага явствует, во-первых, что " угощение" должностного лица короля могло происходить или во дворах бондов или " во владении короля", очевидно в хусабю (которые, кстати, упоминаются в этом законе) (307), и, во-вторых, что должностное лицо короля должно было сопровождать " законное число" лиц. Каким оно было, неизвестно. Вероятно, оно не могло быть большим. Известно, что епископ имел право получать генгэрд вместе с 12 сопровождающими (308). Какой генгэрд и с каким числом людей имел право получать король в XII и в первой половине XIII в. неизвестно. Можно предположить, что упоминаемые в Уппландслаге и Вестманналаге постоянные налоги скотом, птицей и сеном первоначально были генгэрдом королю во время его пребывания в ланде (309). Согласно этим законам, ежегодно каждая хундари обязана была давать королю четыре " жирных" коровы, шесть бондов сообща – одну овцу, каждый бонд – курицу и четыре охапки сена или четыре пеннинга. По Уппландслагу, если у бондов не было кур, два бонда сообща должны были дать вместо курицы ягненка или козленка или поросенка или гуся вместо трех кур (310). Еще, согласно Сёдерманналагу, король имел право " писать грамоты, чтобы требовать генгэрд в том ланде, куда он хочет прибыть" (311).

Уже в эпоху викингов король получал дань с некоторых ландов (см. главу вторую). Согласно " Саге о гутах", Готланд еще с языческого времени платил свеям дань (skut) в 60 марок серебром. Из них 40 марок получал король и 20 марок ярл (312). О дани (tributum) с Готланда упоминается также в одной грамоте 1285 г. (313). В Хельсингелаге упоминается kon un gsari, который посылался королем в Хельсингланд для сбора дани (skatt). Дань (tributum) с Хельсингланда и собиравший ее officialis noster (т. е. konungsari) упоминаются также в одной грамоте 1317 г. (314). Вероятно, эта дань была такой же древней, как дань с Готланда: в " Хеймскрингле" рассказывается, что Хельсингланд платил дань королю свеев еще в эпоху викингов (см. главу вторую). Предполагают, что такой же древней данью первоначально был налог, который согласно Эстъёталагу, платили королю и ярлу (возможно, в той же пропорции, что и на Готланде) приморские херады Эстеръётланда (315). Очевидно, именно о нем говорится в одной грамоте 1316 г., где сказано, что шесть херадов Эстеръётланда к востоку от Аспвида платили с древности (ab antiquo) census, skattpenning по шесть гутских пеннингов с человека (316). Несомненно, древней данью был упоминаемый в Эстъёталаге inlaending (въездное) – 40 марок с каждого херада, – который король получал в Эстеръётланде во время eriksgata (317). Возможно также, что упоминаемый в Далалаге налог мехами с каждого носящего оружие человека (wighra manna skin), взимавшийся на тинге тридьунга, первоначально был данью (318).