Глава 4. Возникновение общественных классов в Швеции (в XII – первой половине XIV в.)

Разложение коллективных форм собственности на землю и возникновение права ее отчуждения неизбежно вели к углублению имущественного и социального неравенства среди свободных общинников бондов. Все областные законы, за исключением Эстъёталага и Уппландслага, называют причиной продажи или залога земли голод и нужду (1). В Далалаге и Вестманналаге приводится драматическое описание казуса, когда человек владел целым двором (bolsþ aþ er, by), но затем из-за нужды был вынужден последовательно продать четверть его, затем половину, три четверти и, наконец, весь. После этого он поселился на альменнинге, но был вынужден продать и этот участок. И тогда он лишился всего. Затем явились его родственники и обвинили его на тинге в том, что он не предложил им купить его землю (2). Этот казус хорошо показывает роль, которую играло право преимущественной покупки родственников. Оно не спасало попавшего в нужду бонда от разорения, но зато помогало его богатым родственникам приобрести родовую землю.

По-видимому, многие бонды вынуждены были из-за голода и нужды продавать свою землю. В первую очередь это, конечно, грозило беднейшим из них. Областные законы упоминают " бедный люд" (fatö kt folk): нищих (3), неимущих и бездомных (lö skaerkarlar, lö skaermaen) (4) или хусманов (hussaetismaen), которые имели или снимали дом, но не имели земли и скота (5).

С другой стороны, областные законы содержат данные о существовании крупного землевладения (крупного по масштабам Швеции). В " Младшем" Вестъёталаге, Уппландслаге, Сёдерманналаге и Хельсингелаге упоминается " Уппсальский удел" (Upsalaö þ ) (6). Из Вестъёталага и Хельсингелага явствует, что так назывался комплекс коронных имений. Вестъёталаг называет восемь населенных пунктов в Вестеръётланде, а Хельсингелаг шесть " дворов" в Хельсингланде, которые входили в " Уппсальский удел" (7). В Эстъёталаге упоминается " Уппсальское имение" (Upsala bo) – синоним имений " Уппсальского удела". В Эстъёталаге говорится также об имении ярла (iarls bryti i Roþ s bo) и об имении епископа (biskups bryti i stafs ok stols bo) (8). В Вестъёталаге сказано, что один человек мог владеть целой деревней и что, если в ней была церковь и полдюжины жителей, она считалась полной деревней (fullbyaer) (9). В Сёдерманналаге упоминаются деревня бондов, деревня короля и деревня " человека, имеющего власть" (walzmanna) (10).

Более конкретные данные о крупном землевладении имеются, однако, в дипломах. Из них видно, что крупными землевладельцами были также монастыри и что их земельные владения возникли в результате дарений со стороны королей и магнатов, а также покупки земли.

В 60-х годах XII в. некая женщина по имени Дотер завещала монастырю Вибю из полученного от отца наследства деревню Вибю вместе с принадлежащими ей лугами, лесами и рыбными ловлями (uillam Wicby... cum omnibus appendiciis. pratis uidelicet et siluis. piscationibus) и арендную плату в три марки ежегодно (trium marcarum census... qui uulgo aueret uocatur) в семи деревнях, а также подарила арендную плату в одну марку еще в одной деревне вплоть до своей смерти (11). Это – первая шведская дарственная грамота и первое упоминание об арендных отношениях в Швеции. Термин afraþ – арендная плата встречается в областных законах. Вскоре после этого король Кнут Эрикссон грамотой утвердил дарение вышеупомянутой Дотер, а также дарение и продажу арендной платы тому же монастырю семью другими лицами (12). В 1167-1172 гг. Кнут Эрикссон сам подарил монастырю Вибю два двора в Эльвкарлебю (13). В 1167-1199 гг. он продал и подарил монастырю Юлита несколько имений (mansio, predia) (14). Из одной грамоты, датируемой 1210-1216 гг., явствует, что короли Сверкер Старший, Эрик Святой, Карл Сверкерссон, Кнут Эрикссон и Сверкер Младший подарили в XII в. монастырю Нюдала треть лесов Flata и Nutahult (15). В начале XIII в. от королей получили земельные дарения монастыри Вэ, Рисиберга, Врета и Гудхем (16). В 1266 г. ярл Биргер завещал монастырю в Эскильстуне " по совету и с согласия" своих сыновей один двор (curia) (17).

Земельные владения епископских кафедр, " slafs ok stols bo", также возникли, по-видимому, в результате королевских дарений. Адам Бременский сообщает, что Олаф Скотконунг основал в Вестеръётланде епископскую кафедру (18). В хронике " Христианские короли Швеции" говорится, что он был крещен епископом Зигфридом в источнике близ Хусабю и тогда же подарил всю эту деревню епископской кафедре (till staffs ос stols) (19). Епископской кафедре в Сигтуне до 1130 г. были подарены три коронных имения (20). В 1200 г. король Сверкер Младший подарил имение архиепископу уппсальскому (21). Вероятно коронные имения дарились и другим епископским кафедрам. X. Шюкк полагает, что некоторые из имений епископа линчёпингского прежде были коронными имениями (22).

Дипломы сообщают о дарениях земли церкви и монастырям только со стороны королей и магнатов. О дарениях бондов в них нет сведений. По-видимому, это не случайно. Очевидно, из-за ограничений в праве дарения земли, о которых говорилось выше, частные крестьянские дарения церкви были незначительными. Но, согласно областным законам, бонды обязаны были подарить каждой приходской церкви определенное количество (разное в разных областях) общинной земли (23).

Крестьянские земли церковь приобретала, по-видимому, главным образом путем предоставления бондам ростовщических ссуд под залог земли. Не выкупленная в срок земля становилась собственностью церкви. В областных законах имеются специальные предписания о земле, заложенной церкви. Согласно разделу о церкви Смоландслага, бонд имел право выкупить заложенную церкви землю в течение года и дня, а согласно Вестманналагу, заложенная церкви земля должна была быть выкуплена бондом, или его родственниками только в условленный срок (24). Таким же путем, вероятно, крестьянские земли приобретали и светские магнаты (25).

Из дипломов явствует также, что в конце XIII – начале XIV в. в Швеции были крупные светские землевладельцы, владевшие многими имениями в нескольких областях страны (например, в Свеаланде, Эстеръётланде и Вестеръётланде; в Свеаланде, Нерке и Эстеръётланде; в Даларна, Вестманланде, Эстеръётланде и Смоланде) (26).

Из дипломов и земельных книг можно составить общее представление о структуре крупного землевладения в Швеции в XII-XIII вв. Оно отличалось раздробленностью. Отдельные имения, называемые в источниках на латинском языке " curia" или " marisio" (27), редко охватывали целую деревню (villa). Чаще всего они состояли из многих мелких участков земли в разных деревнях. В качестве типичного примера можно привести владения упоминавшейся выше Дотер, подаренные ею монастырю Вибю в 60-х годах XII в. Они состояли из целой деревни Вибю и владений разной величины (судя по размерам получаемой с каждого из них ренты) еще в восьми деревнях. Также, например, " curia Valla", близ Нючёпинга, в 1302 г. охватывала 10 эресландов, на которых половина была расположена вокруг самой Валлы, а половина была разбросана в семи соседних деревнях, находившихся в 1-3 км от нее (28). Такая раздробленность была характерна и для коронного, и церковного, и крупного светского землевладения (29). Часть имения обычно находилась под непосредственным управлением землевладельца, " sub curia", остальная часть была " sub colonis", т. е. сдавалась в аренду. Например, в конце XIII в. во владениях монастыря Ску 53 маркланда было " sub curiis" и 20 маркландов " sub colonis" (30).

Таким образом, из дипломов видно, что в XII-XIII вв. в Швеции возникло крупное землевладение, причем землевладение феодального типа, поскольку землевладельцы получали поземельную ренту (census, afraþ ) с арендаторов, называемых в источниках " колонами" (coloni).

Каково было соотношение между крупным и мелким землевладением в Швеции в этот период? Точных данных об этом нет (31). К. Й. Андрэ полагает, что даже в тех областях, где крупное землевладение преобладало (Уппланд, Сёдерманланд и Эстеръётланд), в целом большая часть земли принадлежала бондам-собственникам (32). Например, в приходе Алунда в Уппланде в XIV в. жило около 250 бондов-собственников и только около 40 арендаторов-ландбу (33).

*

Представители класса крупных землевладельцев, вырисовывающегося в дипломах второй половины XII – начала XIII в., иногда называются " proceres swechie", " nobiles terre clerici et laicy", " principes et optimates", " principes regni", " domini", " principes et magnates" (34). Когда и каким образом возник этот класс в Швеции? Ответ на этот вопрос можно попытаться найти в областных законах.

В Гуталаге, отражающем наиболее архаические общественные отношения, еще не упоминается никакого слоя или класса, стоявшего выше бондов.

Но уже в " Старшем" Вестъёталаге упоминаются lender maen, laender maen, которые противопоставляются бондам. О них говорится только в одном предписании, которое гласит: " Епископ имеет право доказательства прежде короля и laendaer maþ aer – прежде епископа, и бонд прежде всех их. Владеют бонды [одной] деревней, a laendir maen другой, [и] спорят они. Тогда [в споре] между их деревнями право доказательства имеют бонды, а не laendir maen. Живут бонды в деревне вместе с lendum manni (дат. п. ед. ч. от lender maþ er. – С. К. ), [тогда] не могут они из-за этого потерять своего права доказательства" (35). В " Младшем" Вестъёталаге между третьим и четвертым предложениями в этом предписании сделано следующее добавление: " Если laender maþ er называет себя бондом, а бонд говорит, что он есть laenden, пусть он докажет клятвой дюжины [соприсяжников], что он бонд. И он, по нашему закону, не есть lender, если его отец не lender" (36). Последнее предложение этого предписания в " Младшем" Вестъёталаге выглядит так: " Живут бонды в деревне вместе с laendum mannum (дат. п. мн. ч. от lender maþ er. – С. К. ), [тогда] не могут они потерять своего права доказательства из-за того, что те являются [aeru] lender" (37).

Из цитированных мест Вестъёталага видно, что lender maen составляли слой, стоявший выше бондов: они упомянуты после короля и епископа, перед бондами. Из " Младшего" Вестъёталага, далее, можно заключить, что звание lender maþ er передавалось по наследству. Lender maen могли жить в отдельной деревне, расположенной по соседству с деревней бондов, но один или несколько lender maen могли также жить в одной деревне с бондами. В обоих случаях закон предвидит возможность спора между бондами и lender maen из-за земли. Очевидно, в первом случае предвидится спор из-за альменнинга, расположенного между двумя деревнями, а во втором – из-за владений в самой деревне. И в том, и в другом случае закон предоставляет преимущество бондам. Он предвидит даже такой случай, когда lender maþ er, по-видимому, стремясь добиться равных шансов с бондами на тинге в споре из-за земли, готов утверждать, что он вовсе не lender maþ er, а такой же бонд, как и они. Несомненно, данное предписание Вестъёталага отражает начавшийся процесс захвата общинных земель представителями высшего слоя и их проникновения в сельские общины. Однако остаются неясными сущность слоя lender maen, его происхождение и взаимоотношения с королевской властью. Между тем, кроме приведенного места Вестъёталага, термин lender maþ er не встречается ни в каком другом шведском источнике (38).

Проблема вестеръётландских lender maen остается спорной. В норвежско-исландской скальдической поэзии, в норвежских законах XII-XIII вв. и в исландских сагах упоминаются норвежские lendir menn (ед. ч. lendr madr). Это были крупные землевладельцы, происходившие из родовой знати, хёвдингов, и находившиеся на королевской службе. Норвежские lendir menn получали от короля земельные пожалования и округа кормления (veizlor), на территории которых они управляли бондами и собирали с них подати, пожалованные им королем (39). Некоторые исследователи предполагают, что вестеръётландские lender maen были идентичны норвежским lendir menn (40). Другие считают, что сам термин lender maþ er был заимствован из Норвегии, но в Вестъёталаге означал должностное лицо короля – королевского ленсмана (kunungs laensman), упоминаемого в свейских законах (41). Однако установлено, что должность ленсмана появилась в Швеции не ранее 1280 г. (42). Кроме того, и lender maþ er и laensmaþ er упоминаются в " Младшем" Вестъёталаге (43). Ясно, что lender maþ er и ленсман – разные лица. К. Ю. Шлютер полагал, что термин lender maþ er означал вассала, имевшего лен (44). К. Й. Андрэ – последний, кто занимался этой проблемой, – приходит к выводу, что lender maen Вестъёталага были классом феодалов (stormannaklass), общественное положение которого не зависело от королевской власти. Он полагает, что lender maen нельзя считать королевскими ленниками (45).

Между тем из Вестъёталага видно, что прав был К. Ю. Шлютер, считавший, что lender maen были именно ленниками. Этимологически lender maþ er Вестъёталага и норвежский lendr madr абсолютно идентичны. Слово maþ er, madr означает " человек", а слово lender, lendr – причастие прошедшего времени страдательного залога (participium perfectum) от глагола lenda – " давать, жаловать землю" (46). Таким образом, lender maþ er, lendr madr буквально означает " человек, которому была пожалована земля", " человек, пожалованный землею" (47). То, что это толкование правильно, видно из " Младшего" Вестъёталага. Там слово lender (laender) четыре раза употребляется без слова maþ er в качестве составной части сказуемого. Между тем в этих местах при переводе слово lender обычно переводят: " lä nderman (lä ndermä n)" (48), что грамматически неправильно. Три последние предложения цитированного выше предписания " Младшего" Вестъёталага в буквальном переводе выглядят так: " Если человек, пожалованный землей (laender maþ er), называет себя бондом, а бонд говорит, что ему была пожалована земля (ос bonde callar han laender varae), пусть он докажет клятвой дюжины соприсяжников, что он бонд. И он, по нашему закону, не является пожалованным землей, если его отец не был пожалован землей (ос eig aer han lender at laghum varum. num faþ er hans aer lender). Живут бонды в деревне вместе с людьми, пожалованными землей (meþ laendum mannum), [тогда] не могут они потерять своего права доказательства из-за того, что те пожалованы землей (þ er lender aeru)". Из этого дословного перевода совершенно ясно, что lender maen Вестъёталага были ленниками и что главное различие между ними и бондами, с точки зрения землевладения, состояло в том, что они владели пожалованной им землей, а бонды собственной землей (49).

Но чьими ленниками они были? Вероятно, прежде всего, королевскими. Из дипломов видно, что короли жаловали своим вассалам земли " Уппсальского удела" (50). В грамоте короля Кнута Эрикссона, датируемой 1167-1185 гг., утверждается дарение ярлом Гуттормом монастырю Вибю одного двора в Эльвкарлебю (Уппланд), который был ранее дан ярлу в качестве " beneficium" (51). Это – первое известное в Швеции ленное пожалование. В одной грамоте 1200 г. сказано, что землей, подаренной королем Юханом Сверкерссоном монастырю Рисеберга в одной деревне на Эланде, прежде владели (a nobis habuit) ярл Биргер Броса и некий " dominus" Ульф (52). Между 1222-1230 гг. король Эрик Эрикссон пожаловал своему конюшему (stabularius) двор Бредвик в Вестеръётланде (53). Термин " mulscota", который упоминается в грамоте об этом пожаловании, соответствует термину " skö tning", встречающемуся в Вестъёталаге и Эстъёталаге. Он означал передачу земли в полную собственность посредством особой символической процедуры (54). В " Младшем" Вестъёталаге и Эстъёталаге имеются специальные предписания о дарении королем земли посредством этой процедуры (55). В Вестъёталаге описывается казус, когда король дарит кому-нибудь землю за гостеприимство (56).

Но ленники могли быть не только у короля. В " Младшем" Вестъёталаге имеется предписание, в котором сказано, что человек, убивший своего " законного господина, которому он дал клятву верности" (sin raettae haerrae sum han hauir tro giuit), лишается земли и всей движимости (57). Там же, в двух других предписаниях, говорится о земле, которую человек получил " на службе у господина" (iorþ... þ a han hauir fangit. i. lierr e þ iaenist) (58).

Из приведенных источников можно сделать вывод, что термин lender maþ er в Вестъёталаге означал вообще ленника, а не только ленника короля.

Из " Младшего" Вестъёталага видно, что в Вестеръётланде имелись " господа" (haerrae), у которых были вассалы, дававшие им клятву верности (ср. homagium). Эти господа жаловали своим вассалам за службу землю. Нет сомнения в том, что эта служба (þ iaenist) была главным образом военной службой. Хотя об этом и нет прямых данных в Вестъёталаге, однако несомненно, что в число " господ", упоминаемых там, входили и епископы. Именно только епископы и настоятели монастырей, согласно дипломам, носили в XII в. титул " dominus". Первые светские " domini", как уже говорилось, упоминаются только в 1219 г. Титул " господин" еще не встречается в " Старшем" Вестъёталаге. По-видимому, светские " господа" появились в Вестеръётланде позднее 20-х годов XIII в. Епископы, как и светские " господа", имели свои дружины (59) и участвовали в ледунге (60). Таким образом из сказанного можно сделать вывод, что упоминаемые в Вестъёталаге lender maen могли быть ленниками короля, епископа и светских " господ".

Примечательно, что ни " Старший", ни " Младший" Вестъёталаг еще не предоставляют формирующемуся феодальному классу " господ" (61) и их вассалов особых привилегий по сравнению с бондами. Наоборот, как было показано выше, бонды имели преимущественное право доказательства в спорах из-за земли и с королем, и с епископом, и с ленниками.

В Эстъёталаге класс господ выступает уже как привилегированный и иерархический. Согласно Эстъёталагу, король, епископ, герцог, и " господин, который имеет конюшего и повара и fiuratighi sessa (см. ниже) за свой собственный счет" (haerra... sum hauaer stallara ok stekara ok fiuratighi saessa a sialfs sin kost) имели право на получение " почетного штрафа" (þ ukka) за убийство или тяжелое ранение их " людей" (maen). Под " людьми" здесь подразумеваются свободные, за которых платился вергельд, очевидно их роду, или штраф за ранение – самому пострадавшему (62). Очевидно также, что это были вассалы и дружинники. " Почетный штраф" за человека короля был 40 марок, за человека герцога или епископа – девять марок, за человека упомянутого выше господина – шесть марок (63). В предписании о " почетных штрафах" за убийство говорится также о возмещениях за несвободных брюти. За убийство " королевского брюти в Уппсальском имении" (kunungxs bryti i upsala bo) королю платилось возмещении в 40 марок. Причем сказано, что возмещение в 40 марок за убийство королевского брюти было " введено в закон" ярлом Биргером (т. е. между 1250-1266 гг. ) и что до этого оно равнялось 12 маркам (64). За убийство брюти ярла в " roþ s bo" или брюти епископа в " имении посоха и стула" (i stafs bo ok stois) платилось девять марок, за брюти лагмана, если он имел конюшего и повара и " fiuratighi saessa" за свой собственный счет, – шесть марок и за брюти бонда – три марки (65).

Из сравнения предписаний о возмещениях за убийство брюти и предписаний о " почетных" штрафах видно, что герцог соответствует ярлу (66). Это подтверждается и дипломами: еще в папских буллах XII в. ярл называется " dux" (67).

Выражение " fiuratighi seassa[r]" в цитированных выше предписаниях Эстъёталага толкуют по-разному. К. Ю. Шлютер (68) и С. Тюнберг считают, что оно означало обычный во времена областных законов военный корабль с 40 местами для гребцов: буквально " fiuratighi saessa[r]" означает " сорок мест". По мнению С. Тюнберга, выражение " господин, который имеет конюшего и повара и сорок мест за свой счет" имеет в виду господина, который на собственные средства участвовал в ледунге с таким боевым кораблем и, следовательно, выполнял обязанность целого " корабельного округа". " Почетный штраф", который он получал за убийство своего " человека", был привилегией, предоставлявшейся королем за квалифицированную службу в ледунге. С. Тюнберг датирует эти " привилегии" Эстъёталага XII в. (69).

В противоположность К. Ю. Шлютеру и С. Тунбергу, Э. Ерне считает, что выражение " fiuratighi seassa[r]" в Эстъёталаге вовсе не означает " сорок мест для гребцов" и, следовательно, военный корабль. При этом он ссылается на свейские областные законы, где место для гребца называется " hasaeti" (70). По мнению Ерне, слово " saessa" (мн. ч. saessar) в этом выражении означает просто " место на скамье", а выражение " сорок мест" в сочетании с упоминанием конюшего и повара означает обычное число дружинников, которое имел магнат (71).

Однако целый ряд обстоятельств подтверждает мнение К. Ю. Шлютера и С. Тунберга. Во-первых, в одном месте Эстъёталага прямо говорится о " корабле на сорок мест" (skip fiaeþ aertiughre saessu) (72) и слово " saessa" здесь явно означает место гребца (73). Во-вторых, из рунических надписей видно, что еще в XI в. представители знати участвовали в ледунге на собственных кораблях и с собственными дружинами (74). Ярл (герцог) и епископ, получавшие " почетные штрафы" за своих " людей", согласно свейским законам, принимали участие в ледунге. Наконец, в самом Эстъёталаге прямо говорится, что первоначально " почетные штрафы" платились только во время ледунга: "... Сначала было так: [если] он (т. е. человек. – С. К. ) был убит на борту [корабля] или на пристани или во время похода (75), тогда надлежало получать почетный штраф, но не в другом случае. Потом при короле Эрике было установлено, что где бы он ни был убит, за него должны получать почетный штраф те, кто имеет право его получать" (76). По-видимому, не случайно " почетные штрафы" не упоминаются ни в Вестъёталаге, ни в Далалаге: жители Вестеръётланда и Даларна не участвовали в ледунге. Связь права на получение " почетных штрафов" с ледунгом очевидна. Поэтому следует согласиться с мнением С. Тунберга, что первоначально господа получали эту привилегию за квалифицированную службу в ледунге.

Упоминаемый в Эстъёталаге король Эрик мог быть или Эриком Святым, или Эриком Кнутссоном, или Эриком Эрикссоном (77). Поэтому упоминаемое в Эстъёталаге расширение права на получение " почетных штрафов" можно датировать второй половиной ХII – первой половиной XIII в.

Первоначально " почетные штрафы", по-видимому, получал только король. Эту стадию развития еще отражает Вестманналаг, в котором говорится, что " почетный штраф" в 40 марок платится за убийство " человека короля" и никакой другой господин не имеет права требовать " почетного штрафа" (78). В Эстъёталаге сказано, что до ярла Биргера " почетный штраф" королю равнялся 12 маркам и что Биргер повысил его до 40 марок (79). Согласно Эстъёталагу, Уппландслагу, Сёдерманналагу, Вестманналагу и Далалагу, вергельд свободного равнялся 40 маркам (80). Таким образом, со времени ярла Биргера жизнь человека короля стала оцениваться в два раза дороже, чем жизнь бонда. Хотя Хельсингелаг был составлен в первой половине XIV в., его шкала " почетных штрафов", несомненно, более древняя, чем в Эстъёталаге, Уппландслаге и Сёдерманналаге. Он предписывает следующие " почетные штрафы": за человека короля 12 марок, за человека епископа шесть марок и за " слугу" (sven) рыцаря три марки. В Хельсингелаге подчеркивается, что " почетный штраф" платится только в случае убийства (81). Так как во всех областных законах епископ в отношении почетных штрафов приравнивается к ярлу, очевидно, что первоначально ярлу полагался " почетный штраф" в шесть марок. Уппландслаг и Сёдерманналаг устанавливают " почетные штрафы" за человека короля в 40 марок и за человека ярла или епископа в 12 марок. " Почетный штраф" в шесть марок, согласно Сёдерманналагу, платился за " слугу" " такого господина, который имеет и повара и конюшего, или такого, который входит в королевский совет". Такой же " почетный штраф" согласно Уппландслагу полагался за служилого человека (þ iaenistuman) или " другого рыцаря" (aellr ok andrae riddaere). Как и Хельсингелаг, Уппландслаг и Сёдерманналаг подчеркивают, что " почетные штрафы" должны платиться только за убийство (82). Под " слугами" (svenae) в Хельсингелаге и Сёдерманналаге подразумеваются вассалы и дружинники (83).

Из приведенных источников видно, что в XII – первой половине XIII в. в Швеции возник класс светских и духовных феодалов. Он группировался вокруг короля и имел вассально-иерархическую структуру: король, ярл, епископы, светские магнаты, имевшие дружины численностью не менее 40 человек. В число вассалов короля, его " людей" (maen) входили не только его дружинники и слуги, но также светские феодалы (84) и епископы. Король имел право инвеституры епископов. Согласно Вестъёталагу, епископа должны были избирать все жители ланда и король должен был вручить ему посох и золотое кольцо, ввести в церковь и посадить на " епископский стул" (85). При этом епископы приносили королю вассальную присягу " homagium" (86). Король потерял право инвеституры епископов только в середине XIII в. Из постановления в Альснё (около 1280 г. ) (87) видно, что вассалы короля обязаны были оказывать ему " помощь" и помогать " советом" (fylghiae badi maed radum ok hialpp) (88). Термин " помощь" (hialpp, ср. anxilium) означает здесь прежде всего военную службу (89).

Как говорилось выше, уже во второй половине XII в. короли жаловали своим вассалам земли " Уппсальского удела". Епископы и светские феодалы также жаловали своим дружинникам земельные владения. Выше также говорилось о земельных пожалованиях за службу, упоминаемых в " Младшем" Вестъёталаге. В Уппландслаге, Сёдерманналаге и Вестманналаге также говорится о дарениях земли " слугам" (90). Из дипломов видно, что и монастыри имели своих вассалов, обязанных военной службой (91). Как было показано выше, во второй половине XII – первой половине XIII в. в Эстеръётланде, Уппланде, Сёдерманланде и Хельсингланде епископы и светские " господа" получили привилегию: за убийство (в Эстеръётланде и за тяжелое ранение) своего вассала или дружинника они получали " почетный штраф".

Еще в начале XIII в. епископы получили также другую привилегию: право взимать в свою пользу с клириков, а также арендаторов, живших на церковных землях, причитавшуюся королю долю судебных штрафов (92). В начале XIII в. право взимания причитавшейся королю доли штрафов на своих землях получили и некоторые монастыри (93). Согласно привилегии, данной шведской церкви королем Магнусом Ладулосом в 1281 г., епископы получили право взимать все штрафы, включая штрафы в 40 марок за преступления против " королевской клятвы" (edsö resbö ter), со всех лиц, живших на землях соборов и приходских церквей (94). В 1305 г. король Биргер Магнуссон подтвердил эту привилегию епископов (95). Это право епископов на королевскую долю судебных штрафов не было судебным иммунитетом: штрафы присуждались на тингах (округов или ландов) и епископы лишь получали причитавшуюся королю долю этих штрафов. В 1200 г. в привилегии шведской церкви Сверкер Младший предоставил епископам право суда над духовенством за все преступления (96). Однако еще в 1274 г. папа Григорий X в булле к ярлу, лагманам и херадсхёвдингам Швеции жаловался, что клириков в гражданских делах привлекают к светскому суду и требовал отменить этот " дурной обычай" (prava consuctudo) (97).

Когда во второй половине XIII в. в Швеции были введены постоянные налоги, церковь первая получила налоговый иммунитет. В 50-70-х годах XIII в. освобождение от постоянных налогов получило несколько монастырей (98). От уплаты налогов освобождались брюти, ландбу (coloni), рабы и наемные слуги, живущие на землях этих монастырей (99). Наконец в 1281 г. король Магнус Ладулос издал грамоту-привилегию, согласно которой все церковные земли освобождались от постоянных налогов и платежей и от податей, которые могли быть наложены в будущем. Если кто-нибудь пользовался и церковной и обложенной налогом, скаттовой, землей, он должен был платить " pro rata parte", т. е. церкви за церковную землю, короне за остальную (100). Из дипломов конца XIII – первой половины XIV в., однако, видно, что церковь обязана была платить экстраординарные налоги и так называемый " lidgaerdh" – налог, взимавшийся при созыве ледунга-ополчения (101). В 1305 г. король Биргер Магнуссон подтвердил общие привилегии, данные церкви его отцом (102).

Введение постоянных налогов в Швеции во второй половине XIII в. связывают с изменениями в военном деле. Военно-морское ополчение – ледунг – стало, с военной точки зрения, мало боеспособным. Королевская власть нуждалась в конном рыцарском войске. Ополчение ледунга созывалось все реже (103). Вместо службы в ледунге короли стали ежегодно взимать с подданных налоги. Одновременно они начали требовать со своих вассалов исполнения квалифицированной конной рыцарской службы. Упоминание в Эстъёталаге и особенно в Сёдерманналаге конюшего (stallare) в дружинах господ, имевших право на получение " почетного штрафа", указывает на то, что они несли конную службу. По-видимому, в связи с конной рыцарской службой в этот период изменяется титулатура светских феодалов в Швеции. В дипломах по-латыни они называются " milites", " armigeri", а по-шведски – " riddarae", " swenae til[a] wapn". Очевидно, шведский термин " swen til wapn" (слуга с оружием) – перевод латинского термина " armiger". Однако из источников видно, что шведские " свены" (swenae til wapn) не были " оруженосцами" рыцарей. Свенами назывались феодалы, имевшие собственные дружины. Некоторых из них короли посвящали в рыцари (104). Феодалы, которые прежде назывались " господами", стали теперь называться рыцарями и свенами.

Впервые конная рыцарская служба упоминается в постановлении в Альснё. Это постановление было принято на съезде крупнейших духовных и светских феодалов Швеции, который состоялся под председательством короля Магнуса Ладулоса около 1280 г. в королевском замке Альснё. Третий параграф этого постановления гласил: " Кроме того, так как вполне заслуженно, чтобы те, кои прежде других помогают нам как советом, так и помощью, пользовались бы большим почетом, то мы даруем всем нашим людям и людям нашего любимого брата Бенгта, и всем их брюти и ландбу, и всем, живущим в их имениях (goz), свободу от всякого королевского права, а равно и всем слугам (swenae) архиепископа и всем слугам епископов. Мы желаем также, чтобы той же самой свободой (fraelsi) пользовались и все те люди, кои служат с боевым конем (maed ø rs), кому бы они ни служили" (105). Что означает здесь выражение " свобода от всякого королевского права" (lidughae af allum konongslicum raet)? К. Й. Андрэ полагает, что оно включало право на причитавшуюся королю долю судебных штрафов (106). При этом он ссылается на несколько иммунитетных грамот 1276-1279 гг. шведским монастырям, из которых видно, что " ius regium" включало в себя и право на взимание судебных штрафов. Упомянутые в этих грамотах монастыри были освобождены от " всякого королевского права, именно штрафов и генгэрда (procuratio), ледунга и других налогов" (107). Однако здесь речь идет об особых привилегиях церкви. Между тем имеется грамота короля Биргера Магнуссона от 24 сентября 1302 г., где он пожаловал имениям епископа Скары Брюнульфа привилегии, которыми пользовались лица, исполнявшие конную рыцарскую службу королю. В грамоте говорится, что король берет под свое особое покровительство и защиту " все имущество, движимое и недвижимое, брюти и ландбу, а также всех лиц, живущих в этих имениях" и освобождает их " от всех наших прав, именно gengiaerdh'a и almaenn in gsø ri, а также всех других платежей и повинностей". При этом подчеркивается, что они должны пользоваться " той же самой свободой", которой пользуются " те, кои служат нам с боевыми конями" (108). Из этой грамоты ясно видно, что освобождение " от всякого королевского права" в постановлении в Альснё означало именно освобождение от постоянных налогов. Хорошо известно, что светские феодалы и их вассалы в XIII-XIV вв., так же как и церковь, платили экстраординарные налоги и lidgaerdh наравне с бондами. Ни о каком освобождении от королевских штрафов в постановлении в Альснё не было сказано.

Постановление в Альснё создало в Швеции военное феодальное сословие " фрэльсе" (fraelse), в которое вошли крупные светские феодалы – рыцари и свены (svaenae til vapn) – и их вассалы, а также епископы и их вассалы. Члены этого сословия получили важную привилегию – освобождение от уплаты постоянных налогов. С тех пор они получили характерное название " fraelsis maen" – " освобожденные люди".

Согласно постановлению в Альснё, крупные феодалы – епископы, рыцари и свены – получили еще одну привилегию. Их дворы-резиденции (garð ae) были освобождены от естнинга – обязанности продавать проезжим провиант (109). Согласно Уппландслагу, Сёдерманналагу и Вестманналагу, эту привилегию имели уже все фрэльсисманы, все, " кои служат с боевым конем" (mannae maeþ ö rs þ iaenae) (110).

Согласно Уппландслагу, Вестманналагу и Сёдерманналагу, все фрэльсисманы (allir þ er þ iaenae fraelst; sum maeþ ö rs þ iaenae) были освобождены от обязанности нести палочку-приказ (buþ kafli) – оповещение о созыве тинга (111). В Сёдерманналаге сказано, что от этой обязанности освобождены только " дворы господ, в которых они живут сами, или дворы – резиденции тех, кои служат с боевым конем" (112). По мнению К. Й. Андрэ, эта привилегия указывает на то, что крупные имения занимали " автономное положение в правовом отношении" (rä ttsligt autonoma stä llning) (113). Из цитированного выше предписания Сёдерманналага С. Пекарчик делает вывод, что в случае тяжбы между арендатором-ландбу и землевладельцем, последний имел право не явиться на тинг, так как " даже формально не был обязан нести уведомление о нем" (114). С подобными выводами нельзя согласиться. Указанные предписания областных законов освобождали от обязанности нести приказ-палочку дворы фрэльсисманов, но обязывали исполнять эту обязанность их брюти и ландбу, которые и должны были, по-видимому, оповещать о тинге своих господ. Далее, в Уппландслаге и Вестманналаге сказано, что от обязанности нести приказ-палочку освобождаются также вдовы, сыновья которых не достигли пятнадцатилетнего возраста, и торпари, живущие в лесу. О содержании приказов, присланных на тинг, их должны были оповещать остальные бонды. Ясно, что указанная привилегия фрэльсисманов не давала никакой " правовой автономии" их имениям.

Согласно постановлению короля Магнуса Эрикссона, изданному в 1330 г. для области Нерке, " рыцари, оруженосцы и другие, пользующиеся свободой для своих имений", получили право взимать " штрафы, которые принадлежат нашему праву", со своей " familiae" (115). Вопреки мнению К. Й. Андрэ, слово " familiae" означает не ландбу (116), а домочадцев (117). Неясно, однако, о каких штрафах здесь идет речь. К. Й. Андрэ полагает, что в виду имеются не ensakbö ter в 40 марок, а более мелкие штрафы (118).

Фрэльсе не было замкнутым сословием. В постановлении Магнуса Эрикссона, изданном в 1345 г. в Телье, было сказано, что в него могли вступать бонды, способные нести конную службу с полным рыцарским вооружением. Предписания этого постановления о фрэльсе были затем включены в Ландслаг (около 1347) (119). Считают, что незначительное число бондов после этого вступило в сословие фрэльсе (120). Ландслаг различает: рыцарей, свенов " равных по достоинству рыцарям" и " обыкновенных фрэльсисманов", " меньших людей, кои несут фрэльсовую службу сами за себя" (121). Согласно Ландслагу, все фрэльсисманы, включая рыцарей и свенов, должны были ежегодно лично являться на военные смотры на коне и в полном рыцарском вооружении (122). Уклонившиеся от коронной службы или военного смотра лишались привилегий фрэльсе (123).

Таким образом, в конце XIII – первой половине XIV в. в Швеции возникло два привилегированных сословия: духовенство и военное феодальное сословие – фрэльсе. Примечательно, что уже в первой половине XIV в. члены сословия фрэльсе называются в некоторых источниках термином " дворяне" (hoffmen, hofmaen) (124).

*

Из дипломов видно, что в имениях крупных землевладельцев использовался труд несвободных (брюти – villici, рабов – familia) и безземельных свободных (наемных работников – famuli и арендаторов – ландбу – coloni) (125).

Рабство сохранялось в Швеции вплоть до конца XIII – начала XIV в. Рабы (в областных законах раб называется одним из терминов: prael ar, annö þ uger, hemahion, ambat, ofraels) упоминаются почти во всех шведских областных законах. В Хельсингелаге, однако, только в рубрике к одному предписанию упоминается " наследство раба" (traelaarf), но в тексте самого предписания о рабах ничего не говорится (126). Вероятно, ко времени составления Хельсингелага в тех областях, где он действовал, рабство уж

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: