Пример теоретической модели 3

Представим себе, что вы, начинающий социолог, поставили перед собой задачу выяснить, кто больше ворует — представители богатых, средних или бедных слоев населения? Как и где вы будете проводить исследование? Пред­положим, вы решили это сделать на своем курсе. Как вы поступите?

Двигаться к цели можно двумя путями — эмпирическим и теоретическим. Покажем, что только второй является правильным.

Вы составили анкету и в ней поместили так называемую «паспортичку», где указывается пол, профессия, возраст, доход, социальное происхождение респондентов. Получив и обработав ответы на вопрос: «К какому классу Вы себя относите?», мы тем самым вроде бы решили главную задачу, а именно выяснили, представители какого класса больше всего воруют. На самом деле мы не имеем полной и всесторонней картины, мы получили данные лишь об одной переменной. Информация получена на основе самооценки, а она вполне может быть ошибочной. Можно повысить степень достоверности информации. Самооценка проверяется по пересечению опросов анкеты и трех вопросов в «паспортичке»: доход, профессия (занятие), социальное про­исхождение. Сопряжение двух вопросов с целью их самопроверки называ­ется взаимоконтролем переменных (вопросов).

Проведя исследование, вы, к примеру, получили такую статистику: 5 че­ловек — богатые, 70 принадлежат к среднему классу, 25 — к бедным. Стати­стику можно выразить в двух видах — в абсолютных и относительных значе­ниях. Во втором случае речь идет о процентном распределении ответов, ко­торым чаще всего пользуются социологи. У вас получилось: 5, 70 и 25%. Пока что вы вычислили количественные параметры только одной переменной — классового распределения респондентов.

Что делать дальше? Дальше надо получить численную величину второй переменной — воровство — и связать ее затем с первой. Может быть, так и спросить респондентов: вы воруете? Один ответит «нет», подразумевая, что 50 копеек, которые он утром отобрал у младшеклассника, не есть воровство. Другой залез к однокурсникам в портфель и выгреб кучу денег, но не желает сознаваться. В том и другом случае социолог получит «нет», хотя на самом деле должно стоять «да». Вы вконец запутались, поскольку не знаете, как именно интерпретировать эмпирические данные.

На самом деле к проблеме надо подходить с другого конца — идти от те­ории. Прежде всего следует точно определить, что такое воровство, для чего надо осуществить операционализацию понятия «воровство». Если мы разо­бьем исходное понятие на ряд конкретных признаков, то снимем двусмыс­ленность в его трактовке и, возможно, повысим уровень доверительности ответов, поскольку спрашивать придется не о моральной категории, а о ка­ких-то технических действиях.

Признаться в воровстве и признаться в таких действиях, как, например, ксерокопирование на работе личных материалов, — далеко не одно и то же, хотя оба они могут относиться к одному явлению. Когда в обществе растет дифференциация, многие опускаются на социальное дно, а немногие взмы­вают ввысь, стираются моральные критерии. Кое-кто начинает думать о себе как о Робин Гуде, который отнимает деньги у богатых, не трогая бедняков. По опросам в отделениях милиции, многие домушники считают себя имен­но такими робин гудами, а не воришками. Залезть в квартиру к богатому и взять добра на 5000 долл. они не считают воровством. Одни называют это экспроприацией экспроприаторов, а другие — уравнением жизненных шан­сов. Вполне возможно, что каждому классу присущ свой вид воровства. И этот факт необходимо исследовать социологу. Современный средний класс в России имеет счета в банках, но банки, попадая в полосу глубокого кризиса, как это произошло в августе 1998 г., отказываются выплачивать по счетам. Что они делают — воруют или выбираются из кризиса? А финансовые пира­миды, обокравшие в середине 90-х гг. сотни тысяч россиян, в том числе пен­сионеров? А как расценивать взятки чиновникам?

Рис. 17. Когда в обществе растет дифференциация, то оказывается, что воруют все с разной

самооценкой преступления

Так что такое воровство? Может быть, за ответом заглянуть в Уголовный кодекс? Но там нет социологического определения воровства. Там есть кон­кретные статьи, предписывающие меру наказания за определенные виды во­ровства, в частности, ст. 158 за кражу. В ней дается краткое определение — «кража, то есть тайное хищение чужого имущества», а затем следует перечень наказаний: «наказывается штрафом в размере от двухсот до семисот мини­мальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до семи месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо испра-

вительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом н; срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до тре) лет». В УК РФ нет указания на социальные группы, совершающие воровство но есть расшифровка по степени тяжести преступления, в частности: «Кра­жа, совершенная: а) группой лиц по предварительному сговору; б) неодно­кратно; в) с незаконным проникновением в жилище, помещение либо иное хранилище; г) с причинением значительного ущерба гражданину... Кража совершенная: а) организованной группой; б) в крупном размере; в) лицом ранее два или более раза судимым за хищение либо вымогательство...»

К краже в УК причисляется также хищение, под которым «понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, при­чинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества». В разряд воровства мы вправе отнести также мошенничество (ст. 159), т.е. «хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имуществе путем обмана или злоупотребления доверием»; присвоение или растрата (ст. 160), т.е. «хищение чужого имущества, вверенного виновному»; грабеж (ст. 161), или «открытое хищение чужого имущества»; разбой (ст. 162), т.е. «нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения та­кого насилия»; вымогательство (ст. 163), так как это «требование передачи чужого имущества или права на имущество или совершения других действий имущественного характера под угрозой применения насилия либо уничто­жения или повреждения чужого имущества, а равно под угрозой распрост­ранения сведений, позорящих потерпевшего или его близких, либо иных све­дений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких», атакже причинение имуществен­ного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165).

Вот и все, что мы можем узнать из Уголовного кодекса о воровстве. Кста­ти сказать, самого термина «воровство» там нет. Видимо, предполагается, что это не строго юридическая категория, которую можно операционализировать в терминах права. Скорее всего, воровство — обыденное словоупотребление целого ряда правонарушений, которые подпадают под самые разные статьи УК. А некоторые и вовсе не подпадают. Не найдем мы точной расшифровки понятия воровства ни в этике и философии, ни в педагогике и экономике, ни в политологии и философии. Вообще ни в одной из существующих наук.

По всей видимости, воровство — чисто социальная категория, описывающая очень широкий список действий правового, экономического, этического и соци­ального характера. Мы можем о нем судить не из данных науки, а опираясь на здравый смысл и жизненный опыт. Они дают даже более полную информацию об этой проблеме. К сожалению, четко операционализировать ее невозможно, посему социологи пользуются достаточно приблизительной интерпретацией.

Как бы социолог подошел к определению воровства? Прежде всего он определил бы его как присвоение чужой собственности, иначе говоря, как форму нелегитимного (незаконного) поведения, в основе которого лежит присвоение того, что тебе не принадлежит и чего ты сам не создавал. При­чем «чужое» должно быть зафиксировано, т.е. где-то должно быть установ­лено, что оно — не твое. Но как это сделать? Человек идет по улице и нахо­дит кошелек. Он — чужой или уже ничей? На нем не написано, что он чу-

жой. Правда, в нем может находиться паспорт с указанием фамилии владель­ца. Его присвоение есть воровство. Хотя в повседневной жизни мы часто рассуждаем иначе: «что упало, то — пропало». В таком случае обнаруженный кошелек можно считать находкой, а не воровством.

Возможно, обнаруженные нами признаки явления необходимые, но еще не достаточные для квалификации его в качестве воровства. Нужны дополни­тельные признаки. Ими могут стать наличие субъекта воровства, возможного соучастника, свидетелей, злого умысла, т.е. специфического типа корыстной мотивации. С добавлением новых признаков мы получаем все составные части социального действия по Веберу или Парсонсу. Но воровство и есть один из видов социального действия или взаимодействия.

Даже не продолжая расшифровку понятия воровства далее, мы можем установить, что совершаем методологическую процедуру конкретизации абстрактного понятия. В ходе такой расшифровки оно обросло массой кон­кретных признаков и проявлений. Мы составили довольно подробный «пор­трет» социального явления.

Но это еще не операционализация. Составляя социальный портрет воров­ства, мы «приобщили к делу» множество теоретических понятий из других областей знания, кроме собственно социологии: собственность, имущество, свое и чужое, нелегитимные способы, злой умысел, присвоение, мотивация, свидетели и т.д. Что мы сделали? Мы включили понятие «воровство», кото­рое вначале было совершенно непонятным и представлялось очень бедным по содержанию, в совокупность теоретического знания. Мы как бы обложили его прослойкой теоретических конструктов. Такая процедура называется концеп­туализацией исходной проблемы. Под ней подразумевается теоретическое прописывание проблемы. И уже затем, от каждого вновь приобретенного при­знака, мы можем разветвить систему конкретных признаков, по которым мож­но эмпирически оценивать вначале отдельные фрагменты явления, а затем и само явление. Например, мы можем указать способы присвоения или отчуж­дения чужого имущества, описать признаки самого имущества, уточнить, кого именно надо понимать в роли свидетеля или виновника и т.д.

Характерно то, что концептаулизация завершилась построением логичес­ки взаимосвязанной системы теоретических конструктов, относящихся к сущности воровства. Тем самым мы на практике доказали, что логика слу­жит мощным оружием построения научной теории.

Когда мы пытались определить, что такое воровство, то отбрасывали лиш­ние признаки. Мы рассуждали теоретически, пользуясь своим жизненным опытом, здравым смыслом, но выстраивали понятия и факты обыденного знания по правилам научной технологии. Строитель, конечно, заботится о качестве исходного материала, но не меньше он беспокоится о соблюдении требований технологии. Смесь научных и обыденных понятий — это наш строительный материал. Но в роли технологии строительства здания науч­ной теории выступил не здравый смысл, а научный метод. И подобное об­стоятельство оказалось решающим.

Выписав в столбик основные признаки воровства, мы легко можем отсле­дить каждый его вид. Но виды воровства строятся у нас по социологическим, а не юридическим, экономическим или этическим критериям. Социолог дол­жен эмпирически установить, какие именно виды воровства присущи каждо­му классу. Совершенно очевидно, что их выбор продиктован у респондентов

характером и содержанием труда, уровнем и образом жизни, наконец, клас совой субкультурой. Инженер или менеджер никогда не станет грабить прс хожих, залезать через форточку в чужие квартиры и совершать прочие постул ки, на которые покусится безработный или доведенный до отчаяния бедня! Но те же «белые воротнички» спокойно переведут на свой счет чужие деньгг если подобная акция окажется безнаказанной. Начальник не станет лезть чужой карман. Но он с удовольствием залезет в карман государству.

Определив виды воровства, можем ли мы ответить на поставленный воп рос. кто чаще ворует — богатые или бедные? Мы определили, что у бедных богатых свой вид воровства. Определили, что такое воровство. Можем ли mi правильно выбрать методы исследования — опрос, наблюдение или интервью

Если воровство — это незаконное присвоение чужого имущества со зльп умыслом в свою собственность помимо воли того человека, который обла дает этим имуществам, то будет ли подтасовка счетов считаться воровством Если да, то социологу придется посетить банки, предприятия, всевозмож ные конторы, а не только магазины, рынки и подворотни. Конкретный спи сок признаков воровства диктует конкретный список объектов исследования.

Составляя список конкретных признаков, вы выясняете объект исследо вания. Где нужно наблюдать воровство — в банке, на улице, в трамвае, в квар тирах, а может быть, в список включить садовые деревья, если речь идет < воровстве яблок (кстати сказать, это один из массовых его видов)? Cmicoi конкретных признаков социального явления, полученный социологом пос ле завершения процедуры операционализации, выполняет роль компаса помогающего ориентироваться и находить нужный объект.

Однако прежде чем выдвинуться на исходные рубежи и приняться за дело социологу необходимо провести еще одну утомительную процедуру. Каждьп вид воровства надо связать с соответствующим ему методом сбора данных Для одних видов воровства подходит наблюдение, для других — опрос, дл> третьих — анализ статистики. К примеру, могут ли газеты выступить источ ником информации? Наши журналисты проводят собственные расследова­ния о воровстве, коррупции, взяточничестве, сообщая о результатах в прес се. Стало быть, социологу может пригодиться метод анализа документов Некоторые виды воровства доступны только методу наблюдения, например квартирные кражи. Интервью можно использовать для опроса, разумеется не воров, а потерпевших. Хотя при соблюдении конфиденциальности инфор­мации можно опросить и «воров в законе», получив от них массу любопыт­ной информации. Иными словами, поставить во взаимное соответствие дв< ряда явлений — перечень видов воровства и перечень научных методов.

Определившись с методами и объектами сбора информации, социолог дол­жен определиться с формулировкой и типом вопросов. Скажем, косвенные (про-жективные) вопросы лучше задавать тем, кто склонен скрывать информации: или стесняется ее выразить, а прямые — экспертам. Если вы опрашиваете по­терпевшего и чувствуете, что он что-то утаивает, то разумнее перейти к прожек-тивной форме вопроса. Можно ее предусмотреть заранее, но подобное удается сделать не всегда. Допустим, обокрали богатого человека. По всей вероятнос­ти, ему есть что скрывать. Он боится «наводки», перечисляя длинный список украденного. А бедному есть что скрывать? Только конкретный опрос позво­лит дать точный ответ. Или вы пришли в тюрьму и опрашиваете осужденных за воровство. Какие вопросы им лучше задавать — прямые или косвенные?

Не просто обстоит дело и с экспертами. Надо учитывать даже их полити­ческие взгляды. Экспертам с коммунистической ориентацией, представля­ющим оппозиционную партию, выгоднее преувеличить масштабы корруп­ции в стране. Напротив, официальным чиновникам, особенно ответствен­ным работникам силовых ведомств, выгоднее их преуменьшить. Кого вы спросите о подлинных масштабах, скажем, дедовщины — армейских чинов­ников или женщин из Комитета солдатских матерей? У первых выше моти­вация скрывать подлинные размеры явления, но у них больше точной ин­формации и статистики. Вторые ориентированы раскрыть подлинные мас­штабы событий, но они не имеют точной статистики.

Рис. 18. Иерархия видов воровства

Когда вы составили полный перечень объектов исследования, список рес­пондентов и экспертов, а также их адреса, тем самым вы составили то, что называют эмпирической схемой объекта исследования. В ней вы должны ука­зать, в какой именно лагерь вам надо выехать, кого конкретно опросить среди заключенных, какие вопросы им задать. То же самое надо проделать по всем категориям опрашиваемых и наблюдаемых. Если предполагается использо­вать анализ документов, то необходимо четко определиться с названиями, количеством, точными датами газет.

В отличие от эмпирической схемы в теоретическую модель (рис. 1 8) мы дол­жны вписать основные понятия: «воровство», «социальный класс», их взаимо­связь, частота, или «интенсивность воровства», «вид воровства» и др. Когда мы стали расшифровывать понятие «социальный класс», мы вывели три разряда: богатые, средние, бедные. Когда мы начали конкретизировать, что такое во­ровство, то ввели еще ряд понятий: имущество, собственность, похищение, злой умысел и т.д. Чего у нас не хватает? Вводим новое понятие — масштаб

воровства. В чем может выражаться масштаб воровства? Это количество де­нег, которым измеряется результат воровства, т.е. сумма наворованного.

Мы построили логическую цепочку понятий. Когда мы соединяем эмпири­ческую схему с теоретической моделью и инструментом, то уже готовы создать целостную научную теорию. Однако нам не хватает одного важного звена — научных гипотез (теоретических утверждений о предполагаемом явлении, его частоте, закономерностях возникновения и структуре). Социолог может выд­винуть предположение о том, что богатые воруют не чаще, но крупнее, чем бед­ные и средние. Это и будет гипотеза. Он выдвинул ее на основе жизненного опыта, т.е. здравого смысла, и знакомства с литературой, опираясь на уже до­бытые научные знания. Предположение внутри научной теории называется научной гипотезой. Гипотезы должны быть как можно более конкретными. Абстрактное предположение труднее проверяется фактами. В теории мы доби­вались конкретизации, значит под эту теорию надо подбирать конкретные ги­потезы. Можно ли приписать гипотезе какую-либо количественную меру? На­пример, сказать, что богатые воруют на 25% больше или чаще, чем бедные.

Итак, мы выявили способы, которыми можно измерить описанные яв­ления, построили инструмент, подготовили бланки для наблюдения и ин­тервью. Теперь можно приступать к полевой стадии исследования.

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: