 |
2 православное царство и идея симфонии властей
|
|
|
|
2 ПРАВОСЛАВНОЕ ЦАРСТВО И ИДЕЯ СИМФОНИИ ВЛАСТЕЙ
«Сердце царя – в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, Он направляет его».
Притч. 21: 1.
« Цари! Уважьте свою порфиру (ибо наше слово дает законы и законодателям), познайте, сколь важно вверенное вам и сколь великое в рассуждении вас совершается таинство. Целый мир под вашей рукой, сдерживаемый небольшим венцом и короткой мантией. Горнее принадлежит единому Богу, а дольнее и вам, будьте (скажу смелое слово) богами для своих подданных. Сказано (и мы веруем), что сердце царя в руке Господа (Притч. 21 : 1). В этом должна состоять сила ваша, а не в золоте и не в полчищах ».
Св. Григорий Богослов
Впервые в истории православное Царство было установлено при св. равноапостольном Константине Великом в IV веке по особому благоволению Божию, которое явствует из следующих обстоятельств. К тому времени население Римской империи на 90 процентов состояло из язычников, многие из которых уже обагрили руки христианской кровью в недавнее жесточайшее Диоклетианово гонение. Физически были истреблены многие десятки тысяч христиан, наиболее стойких в вере. Государственный аппарат, образование, культура и философия были насквозь языческими. Поднимала голову арианская ересь, наряду впрочем с более ранними лжеучениями. Объективных предпосылок к установлению православного Царства не было и не предвиделось. Однако оно установилось и простояло в Византии одиннадцать с лишним веков, после чего перешло к Руси.
|
|
|
Любому, хотя бы поверхностно знакомому с историей, должно быть очевидно, Кто явился этому причиной. Подобно истории становления Церкви в апостольские времена, история православного Царства полна знамений и чудес. Для тех, кто не склонен сразу верить в эти чудеса, приведём давнишнее святотеческое размышление о том, что даже если бы апостолы не сотворили тех чудес, которые описаны в их житиях, то само распространение христианского благовестия по всему миpy горсткой нищих и неучёных рыбаков следует признать столь же чудесным, сколь и неоспоримым фактом. Подобно сему, даже если бы не было дано св. Константину видеть знамение Креста на небе, если бы не было повелено ему сим побеждать, если бы не нашёлся потом в его царствование сам животворящий Крест Христов, воскрешавший мёртвых, если бы, короче, даже не было этих знамений благоволения Божия к христианской державе, то тем более установление православного Царства является особым, важнейшим в истории чудесным знамением.
С тех пор, как Империя стала христианской, стала воспринимать себя как сознательное орудие Бога, весь подвластный ей мир стал представлять собой, по образному выражению русского философа архимандрита Константина (Зайцева) " гигантскую аппаратуру спасения" - храмы, монастыри, паломничества к святыням, опытные духовные наставники, книги святых отцов - все было доступно тем из людей, которые решили жить действительно по христиански. И вся эта аппаратура находилась под надежной защитой и надзором Империи, которая отстаивая и расширяя свои границы отстаивала для живших в ней людей возможность беспрепятственно молиться Богу.
Со временем опыт построения христианского государства и его задачи были осмыслены в ряде теоретических трудов. Особое значение имеют учение св. благоверного Царя Юстиниана о симфонии Церкви и Царства, дальнейшее развитие этих идей свт. Фотием, Патриархом Константинопольским, закрепление этого учения богослужебной практикой (чин св. миропомазания на Царство, молебные пения о Царе и др. ).
|
|
|
В шестой Новелле императора Юстиниана, изданной в 535 г. была сформулирована нравственная идеологическая основа взаимоотношений между императором и Церковью:
«Есть два великих дара, которые Бог в Своем человеколюбии даровал свыше: священство и царство…. Если священство во всех отношениях безупречно и обладает дерзновением к Богу и если императоры справедливо и законно управляют вверенным их попечению государством, то создается благотворная симфония и человеческому роду даруется все, что благотворно».
«Догматическое и юридическое основание православное самодержавие получило в знаменитых новеллах (т. е. законах) императора Юстиниана, признаваемых Церковью наравне с соборными деяниями и включенных в составленный святым Патриархом Фотием Номоканон, а затем и в Славянскую Кормчую. Величайшие блага, дарованные людям высшею благостию Божией, - говорится там, - суть Священство и Царство, из которых первое заботиться о божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. В этой симфонии нет и мысли об обособлении одной стороны от другой, т. е. власти церковной от власти государственной; напротив она вся построена на мысли о тесном единении их между собою, на основе правильного взаимоотношения, которое возможно лишь при отсутствии их слияния. Эта неотделимость Царства и Церкви будет подтверждаться во все времена. С таким значением теория симфонии властей перешла и к нам в Россию, и притом в ранний период существования нашей Церкви, через Номоканон Иоанна Схоластика.
И дело даже не в том, что Церковь почитает основоположников этого учения святыми, а в том, что она повсеместно приняла это учение и много веков хранила его вне зависимости от личности родоначальников.
В доказательство духоносности и верности сего учения мы имеем не просто двух-трёх, хотя бы и святых свидетелей, а многовековой авторитет всей церковной полноты. Это церковное вероучение навечно уложено Священными Канонами и деяниями святых Соборов. Вероучение о симфонии Церковной и Царской власти есть учение Догматическое, отраженное в 3-ем деянии VII Вселенского Собора таковыми словами, адресованными Православному духовенству во главе с Первоиерархом, а также Государю Императору: «Бог умилостивился над отверженным народом Своим([впавшим в ересь) и разстроящееся соединил единством веры. Он воздвиг нам рог спасения (Лк. 1, 69) и исправления в доме и богоприятном храме Единородного Сына Своего, Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Этот рог – вы, Святейший, а также и занимающие, по церковному установлению, второе место (в Церкви), боговенчанные, победоносные и богоизбранные Императоры наши и владыки вселенной. Священник есть освящение и укрепление Императорской власти, а Императорская власть есть сила и твердыня Священства.
|
|
|
Начиная с равноапостольного Царя Константина, Православные Императоры имели обязанностью осуществлять верховный надзор соблюдения Догматов и Канонов Православной Церкви. Православное вероучение о Самодержавной власти Православных Царей также содержится в 84-ом Правиле святых Апостолов, 28-ом Правиле IV Вселенского Собора, 69-ом Правиле VI Вселенского Собора, в Правилах других святых Поместных Соборов и в чинопоследовании в Неделю Православия (1-ю Великого поста): «Помышляющим, яко Православнии Государи возводятся на престолы не по особливому о Них Божию благоволению, и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великого сего звания в Них не изливаются, и тако дерзающим противу Их на бунт и измену, – анафема, трижды».
А выше по тексту чинопоследования говорится: «Сия вера Апостольская, сия вера отеческая, сия вера Православная, сия вера вселенную утверди».
Будучи Империей-Церковью, Византия сформировала единственно возможную форму взаимоотношения между государством, олицетворявшимся императорской персоной, и иерархией. Речь идет о признании православного императора земным главой Церкви, лицом, обладающим высшими управительными полномочиями во Вселенской Церкви. Святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалонитский, указывал: « Бог удостоил царей царствовать над жребием Своим, над земною Церковью Своею ». Когда члены Церкви являются одновременно и членами единого государства, когда возникает необходимость в едином правовом регулировании жизнедеятельности обоих союзов без ущерба для каждого из них, глава государства едва ли не автоматически приобретает полномочия по управлению Церковью. Иного и быть не могло, поскольку Империя и Церковь представляли собой теснейший союз и действовали как единый организм. Поэтому провести ясную и решительную границу между светским и церковным законодательством в условиях православной империи не представлялось возможным. Правильнее даже сказать, что светское законодательство в привычном понимании было тогда принципиально невозможно. «Широкие права императора в делах Церкви, - отмечал Ю. А. Кулаковский (1855-1919), - не подлежали никакому сомнению еще со времен св. Константина. Церковь живет в государстве, и тем самым глава государства является главой Церкви »*.
|
|
|
*Кулаковский Ю. А. История Византии. Т. 1.
По поводу гневного возражения, сказанного ересиархом Донатом чиновникам императора Константа (337-350): «Какое дело епископам до императорского двора, какое дело императору до Церкви», святой Оптат Милевский ответил: « Не государство находится в Церкви, а Церковь в государстве, то есть в Римской империи. Над императором нет никого кроме Бога, Который его создал. Если поэтому Донат возвышает себя над императором, то он преступает границы, поставленные нам, людям. Если он не подчиняется тому, кто выше почитается людьми после Бога, то немного не хватает, что бы он сам себя сделал богом и перестал быть человеком»*.
Следует отметить, что формирование принципа верховенства Императора в Церкви произошло не сразу. Первоначально св. и равноапостольный Константин Великий старался по возможности уклоняться от решения сугубо догматических споров. Но, Сам Бог, жизненными обстоятельствами указывал императору правильное направление. И в свое время император Константин назвал себя «внешним епископом Церкви». Термин, по обыкновению неопределенный с юридической точки зрения, что породило множественность его толкования. По вполне заслуживающему внимания мнению Н. С. Суворова, обращаясь с этими словами, император не мог не сознавать своих церковных прерогатив. Но поскольку на этот момент он не был еще крещен и даже оглашен, то есть, буквально говоря, еще не являлся членом Церкви, то оговорился о себе как о «внешнем епископе».
|
|
|
Следует специально отметить, что вопрос о главе церковного управления не касается догматической стороны христианского вероучения, что позволяет Церкви в зависимости от исторических условий и персоналий реалистично варьировать объем церковных полномочий главы государства.
* Маасен Фридрих. Девять глав о свободной Церкви и о свободе совести». Ярославль, 1882.
Православный император имел, несомненно, более высокие полномочия по управлению Церковью, чем даже патриарх, поэтому его участие в поставлении патриарха всегда было очень деятельным. На это обстоятельство недвусмысленно указывал Антиохийский патриарх Феодор 1V Вальсамон (1186-1203): «Императоры и патриархи должны быть уважаемы как учителя Церкви ради их достоинства, которые они получили через помазание миром. Отсюда происходит власть правоверных императоров наставлять христианский народ и, подобно иереям, приносить Богу курение. В этом их слава, что подобно солнцу, блеском своего православия они просвещают мир с одного конца до другого. Мощь и деятельность императора касаются тела и души (человека), тогда как мощь и деятельность патриарха касаются только души»*.
Да и можно ли было, задается справедливым вопросом Н. С. Суворов, ограничивать задачи императоров попечением о телах подданных, тогда как сами они смотрели на себя как на служителей Божьих, получивших власть от Творца для того, чтобы воспитываемый под их влиянием род человеческий призвать на служение священническому закону и под руководством Высочайшего существа возрастить блаженную веру, охраняли истинную веру, порой даже от патриархов - еретиков, итребовали от своих подданных вести благочестивую жизнь. Церковь предоставляла императору исключительные, едва ли не абсолютистские полномочия, вменяя ему в обязанность налагать на государство церковный закон. ** В тех случаях, когда император проводил вполне православную политику, Церковь охотно и безусловно признавала за ним права по регулированию своего быта и участия (порой даже на последнее слово) в вероисповедальных вопросах.
*Цит. по: Лебедев А. П. Исторические очерки состояния Византйско-восточной Церкви от конца ХĪ до середины ХV века. СПб, 1998.
** Суворов Н. С. Девять глав о свободной Церкви доктора Фридриха Маасена.
В особенно сложные и критические моменты истории монарх может брать в свои бразды правления и вопросы сугубо церковные, «ибо сердце царево в руках Господних». Как свидетельствовал еще раннехристианский историк Евсевий Кесарийский, «Он (царь), в случае взаимного несогласия епископов в различных областях, действовал как общий, поставленный от Бога епископ»…. Именно так бывало в раннем христианстве при возникновении ересей которые пресекались решительным вмешательством царской власти. Все догматические споры решались исключительно за счет обращения клира к царям. Так было и во времена Первого (Никейского) Вселенского собора, когда осознав невозможность примирить ариан с православными св. Константин созвал епископов и впоследствии применил меры государственной власти к еретикам. Так было и позднее. И даже такой великий борец за Православие, как св. Максим Исповедник, отвергавший права царей на вмешательство в деятельность Церкви, инициировал в 646 г. обращение Карфагенской Церкви к императору Константу Ī Ī (641-668) с настойчивой просьбой заставить Константинопольского патриарха Павла Ī Ī (641-653) отречься от еретических заблуждений и прекратить соблазн, который вносит он в Церковь своими действиями. *
Именно мнение императоров оказалось решающим при решении многих церковных споров, в том числе между исихастами под главенством св. Григория Паламы и варламитами.
В тех редких случаях, когда императоры не решались проявить свою власть, ситуация, как правило заходила в тупик. Наглядным примером этому может служить история с Третьим (Эфесским ) Вселенским собором, которая опять же разрешилась лишь благодаря деятельному, хотя неохотному и вынужденному, участию св. Феодосия Ĭ Ĭ. Младшего.
* Карташев А. В. Вселенские Соборы. М., 1994.
Бывало конечно, что и императоры ошибались, как, впрочем, и многие епископы и патриархи. Если же император принимал ту или иную ересь за истинное учение (а сознательных еретиков или ересиархов в лице императоров Византия никогда не знала), клир обычно занимал противоположную позицию. Впрочем, естественная негативная реакция не подрывала главный базовый принцип о царе как о лице, наделенном исключительными полномочиями. Ради достоинства императорского титула царей всячески оберегали от каких либо обвинений, даже если они ошибаясь, придерживались еретических воззрений и невольно поддерживали еретичествующую партию. Историк Феофан Византиец* писал об императоре Констанции (337-361), последовательно помогавшем арианам: «Следовало назвать благочестивейшим царя, который, не совсем еще избавившись от языческих привычек, увлечен был скорее по простоте, нежели с умыслом в ересь происками ариан». Поскольку же никаким юридическим актом, никакой правовой формулой невозможно канонически и абсолютно точно раз и навсегда урегулировать этот порядок вещей, решающее значение приобрела практика деятельности и монарха, и Церкви. Отсюда и та неопределенность полномочий императоров которая позволяет широкое их толкование со стороны исследователей. Неопределенность, впрочем, часто спасительная, поскольку признание или отказ от признания за конкретным императором высших церковных прерогатив имели главную цель- благо Церкви.
Касательно вопроса о церковных полномочиях императоров, о. Валентин (Асмус) в своей работе «Царство Вечное» говорит, что отсутствие теоретическо- богословского рассмотрения власти царя в церкви подобно тому, что в истории древней церкви не было составлено и обоснования такого учреждения, как Вселенский Собор.
*Феофан Византиец. Летопись от Диоклектиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. Прииск Панийский. Сказания Прииска Панийского. Рязань, 2005.
Напоминая, что в последние годы среди христиан обсуждается идея созыва нового Вселенского собора, Асмус говорит, что канонические основания этого Вселенского собора, не существующие в теории, приходится выводить из исторической практики. Соответственно, — делает он вывод — и церковные полномочия царя (теорию) можно вычислить из тех исторических фактов, которые известны богословской и исторической науке. Тем более, — подводит о. Валентин черту — что в практике церковно-государственных отношений Византии «право царя православного на руководящее влияние во всех сферах церковной жизни: в юрисдикции, в учении, в богослужении — не оспаривалось; узловые события церковной истории — Вселенские соборы — также немыслимы без царского предводительства». * Со временем права государей по участию в церковных делах все более расширялись. Императоры (Константин 1V Погонат, Лев Ī Ī Ī ) признавали себя епископами и священниками, оставляя за собой право участвовать в обсуждении церковных дел наравне с епископами. И архиереи признавали это право за ними. Обряд священного миропомазания на царство, с течением лет все более и более принимал сакральные черты объединяющие его с епископской хиротонией. Конечно, император не мог служить Евхаристии и совершать таинства, но, как священническая особа он входил в св. алтарь царским вратами и принимал Св. Дары как священник. История показывает, что первоначально христианские императоры вообще постоянно находились в алтаре во время литургической службы. И только во времена царствования св. Феодосия Великого эта практика прекратилась. В письме римского епископа Григория 11 (715-731) к императору Льву 111 Исавру отчетливо прослеживается обычная позиция Церкви: православный император является священнослужителем и даже архиереем, неправославный нет. В одном из своих писем василевс заявил, что он царь и священник.
*Асмус Валентин, протоиерей. Царство вечное. Указ. соч. С. 9
Папа отвечает ему следующим образом: «Ты написал, что царь и вместе с тем иерей. Да императоры, бывшие прежде тебя, доказали это и словом и делом: они созидали цекрви и заботились о них. Ревнуя о Православной вере, они вместе с архиереями создали наследовали и отстаивали истину. Таковы Константин Великий, Феодосий Великий, Валентиан Великий, Константин, отец Юстиана, бывший на шестом Соборе. Эти императоры царстовали благочестиво: они вместе с архиереями, единодушно и единомысленно с ними собирали Соборы, исследовали истину догматов, устрояли и украшали святые церкви. Вот – священники и императоры! Они доказали это самым делом». Далее следуют горячие увещевания в адрес императора, которые заканчиваются следующими словами римского первосвященника: «Умоляем тебя: будь же архиереем и императором, как ты сам писал о себе выше»*.
Еще священномученик Ириней, епископ Лионский писал: «Всякий законный государь имеет и священнический чин»». Таким образом, император как лицо, не только имеющее абсолютную власть в государстве, но и являющееся органом церковного управления, император получил особый священный статус. Считалось, что он обладает одновременно властью политической и высшими правами от Самого Христа по защите Церкви.
Лицо, имеющее такие обширнейшие полномочия, не может быть рядовым мирянином, это абсолютно невозможно с точки зрения внутренней логики «симфонического единства» Церкви и Империи. Если источник власти един, если Церковь и Империя находятся в самом теснейшем взаимодействии, то носитель верховной власти в таком государстве становится единым центром всего управления – как политического, так и церковного.
*Второе послание святого отца нашего Григория, папы Римского, о святых иконах. Деяния Вселенских Соборов: В 4. Т. 4. СПбю, 1996.
Мирянин же, лицо, не обладающее священническим статусом, управлять Церковью не вправе. Поэтому не ничего удивительного в том, что верховная политическая власть в лице императора приобрела сакральные черты священства, не утратив при этом ординарных функций главы государства. Личность императора не только самодержца всех римлян, но и земного главы Церкви была той уравновешивающей и направляющей силой, которая обеспечивала и гарантировала взаимовыгодное существование разнородных, но так тесно взаимосвязанных друг с другом союзов.
При истинной православной монархии властей вмешательство Царя в сугубо церковные вопросы не характерно или осуществляется только со взаимного согласия с Церковью в силу особого рода причин. Вместе с тем следует признать, что при нарушении православного учения о монархии и уклонении его в сторону абсолютизма царская власть может нанести некоторый вред для Церкви, что и бывало в истории. Однако сущность монархической власти в том и заключается, как точно отмечал еще историк И. Н. Болотин (1735-1792), что «ежели при нерадивом неспособном государе ослабевает правление, при другом паки поправиться, паки придет в прежнюю силу; республика же ослабевшая никогда не поправится, никогда не оживотворится». Сама жизнь опытно подтвердила и веско удостоверила, что болезни монархические суть мимоходящие, легкие; а болезни республиканские – тяжкие и неисцелимые.
3. ПОЛОЖЕНИЕ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ И ЗАДАЧА ВОЦЕРКВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
«Невозможно христианам иметь Церковь, но не иметь Царя.
Ибо Царство и Церковь находятся в тесном союзе и в общении между собою, и невозможно их отделить друг от друга»
Антоний Ī V патриарх Константинопольский, 1393 г.
Православная Церковь во всех исторических периодах всегда существовала при монархиях, вначале языческих, затем христианских. Богомудрые святые отцы предупреждали, что мирное существование безбожной власти с Церковью Христовой возможно лишь посредством компромиссов или отступлений от Христовой истины. Поэтому в Православной Церкви почти за 2000 лет ее истории имеется лишь две формы взаимодействия с государством: это либо гонения той или иной степени (в зависимости от лютости антихристианского режима), либо симфония с Православным Христианским Царством. Ввиду крайней благотворности этой симфонии для тихой и безмятежной жизни Христианского народа, учение святых о взаимодействии Священства и Царства в их симфонии, – и стало неотъемлемой частью вероучения Православной Церкви.
Как справедливо указывает современный публицист А. Страхов, «учение о монархии как Божественном учреждении составляет неотъемлемую часть всего учения Православной Церкви. Отказ от него невозможен, и даже находясь в условиях республиканского государства, Церковь должна свято хранить свою приверженность единственно реальной существующей христианской государственности – православной монархии»*.
|
|
|
