Лекция 8. Имплицитные формы ценностных предпосылок науки.

ПЛАН

1. Философия марксизма об имплицитных предпосылках экономического знания.

2. Имплицитные предпосылки и основания научного знания.

3. Способы выявления имплицитных предпосылок научного знания.

4. Личностное неявное знание как предпосылка познавательной деятельности.

 

В современном научном и философском познании в последнее время значительно вырос интерес к основаниям и предпосылкам знания.

Это, кстати, проявляется в возрастании роли саморефлексии науки, в стремлении философов осмыслить диалектику рефлексивного и не рефлексивного в научном знании и деятельности.

Результатом такого процесса стало обнаружение новых или почти не фиксируемых ранее компонентов познания, а также усложнение представлений о структуре и функциях как специально-научного, так и философского знания.

Предметом особого внимания все чаще становятся те компоненты, которые в явном виде не представлены в познании, существуют как имплицитный подтекст, как основания и предпосылки знания, образующие нерефлексируемый до поры до времени слой в структуре объективированного знания.

По сути, речь идет о перестройке и формировании новых измерений и параметров самой науки, ибо вводится новый параметр, фиксирующий самого субъекта (индивида или социума) познания. Анализ неявной компоненты познавательной деятельности, различных форм ее присутствия и функционирования в знании позволяет выявить и изучить неосознаваемые способы введения в науку различного рода ценностных ориентаций субъекта, определить из когнитивную значимость.

История философии показывает, что в ней постоянно шел поиск форм, отражавших активную и самостоятельную независимость познающего интеллекта от чувственного опыта (платоновский анамнезис, врожденные идеи Р. Декарта, кантовский априоризм. Например, Г. Лейбниц в известном споре с Дж. Локком писал о неосознанном восприятии, о «потенциальном знании»…

В этом случае особое значение придается рефлексии, которая позволяет сделать явным, осознанным, очевидным прежде скрытое знание.

Кстати, рефлексия над основаниями знания, выявление его скрытых предпосылок составляет суть трансцендентального метода И. Канта.

В современной философии имплицитные предпосылки и компоненты в структуре познания представлены и осмысливаются с различных точек зрения или подходах.

При рассмотрении взаимосвязи между мыслью, языком и действительностью: поиск подлинных смыслов языковых выражений, скрытых под неточными формулировками, как соотношение поверхностных и глубинных структур языковых выражений.

В феноменологии и герменевтике – это размышления о внешнем и «внутреннем» горизонтах, о неявном горизонте, детерминирующем возможности эксплицитного понимания. Даже в самой речи, даже наисовершенной, существуют элементы умолчания, «невысказанности», т.е. молчаливое согласие.

В структуруализме имплицитные компоненты выявлены и рассматриваются в статусе бессознательного (К. Леви-Стросс).

В марксистской философии – неявные предпосылки рассматриваются на уровне логико-методологического анализа структуры объективированного знания, углубления в понимании субъекта познавания. Оказалось, что сама возможность возникновения и существования неявных компонентов в научном знании есть необходимый и объективный фактор познания. Он тесно связан с 1) сознательной природой субъекта и его 2) социокультурным бытием.

Именно такой подход к знанию как феномену, определяемому не только объектом, но и социально-детерминированным ценностнымсознаниемсубъектам, реализовал К. Маркс, открывший фундаментальную зависимость содержания знания от фиксируемых в сознании превращенныхформ социальной реальности.

Как философия марксизма представила свое понимание об имплицитных предпосылках экономического знания?

К. Маркс выявил, прежде всего, скрытые, глубинные предпосылки и компоненты экономического знания и реализовал никем до него не применявшуюся систему приемов и методов философско-методологического анализа научного знания в структуре социального знания в целом.

1. Он открыл феномен фетишизации сознания как одного из следствий существования неосознанных субъектом неявных объективных процессов, описав их природу и сущность.

2. Кроме того, он обнаружил как некоторый объективный факт, скрытую от обыденного сознания, подмену одного объекта другим, неявную процедуру, в результате которой вещь обретает неосознаваемый исследователем чувственно-сверхчувственный или общественный характер.

(например, категории буржуазной политэкономии неявно содержали в себе превращенную, а не действительную форму экономических отношений. Другими словами, денежная форма скрывается за вещами… общественных отношений, т.е. отражала лишь видимость, а не суть буржуазных экономических отношений).

В результате были обнаружены скрытые основания того, что продукты труда как стоимость представляют собой лишь вещное выражение труда, затраченного на их производство. Это открытие составило целую эпоху в истории человечества.

3. Буржуазные экономисты, порой и сегодня, не осознают исторически-преходящего характера форм общественной жизни.

4. К. Маркс обнаруживает укорененность специально научного знания, указывает на зависимость содержания знания не только от объекта, но и от целостного сознания личности и общественного сознания в целом.

5. Само сознание было понято по-новому: многомерность, объемность, многоуровневость (археологичная сущность сознания). Главное, что он представил четкое осознание им обусловленности знания (прямо или опосредованно) философско-мировоззренческими и социокультурными предпосылками.

6. И последнее. Идея Маркса о необходимости рассмотрения конкретно-научного знания в контексте исторически изменяющегося общественного сознания с целью выявления и критической рефлексии различных превращенных форм и феномена фетишизации нашла затем подтверждение в развитии естественных, технических и общественных наук.

 

2-й вопрос. Имплицитные предпосылки и основания научного знания

Сложность выявления и исследования феномена предпосылочности, а также плюрализма в трактовке его основных форм объясняется рядом факторов:

1. этот элемент структуры научного знания не улавливается, если анализ идет на уровне отдельных элементов (метод, факт, гипотеза и др.), т.е. логический подход оказывается недостаточным для обнаружения «нелогических» способов получения знания.

2 предпосылочное знание как непроблематичное чаще всего явно не формулируется и существует в имплицитной форме.

Каковы же способы введения неявных предпосылок в научном знании и формы их существования?

Можно, очевидно, полагать, что существуют специальные формы бытия вхождения имплицитных элементов в объективированное знание. Любой способ рассуждения, познания, оперирования со знанием – это и способ введения (бытия) неявного знания и способы его введения.

а) фигура умолчания и краткости, т.е. упускать один из компонентов высказывания и исследовать его.

3. Если говорить об «узаконенных» логических методах введения имплицитных элементов в содержание науки, то этим способом введения может быть дедуктивный вывод, ибо предпосылки в этом случае даны эксплицитно, имеют статус логических посылок, и знание следует из них с логической необходимостью.

Но дедуктивное следование может быть интерпретировано как экспликация неявного знания, содержащегося в посылках. В процессе дедуцирования неочевидное, имплицитно содержащиеся, сформулируется явно и конкретизируется.

4. Еще большими возможностями введения неявных предпосылок в научное знание обладают индуктивные методы (индукция, аналогия, эстраполярция). С помощью этих методов исследование носит вероятностный характер. Предположение о его правомерности зависит от различного рода предпосылок мировоззренческого характера. Эти моменты усиливаются во «внелогических» процедурах познания (сравнение, выбор, предпочтение гипотез и др.) В них представлены интуитивные, неисплицированные, невербализованные элементы как интеллектуальный и ценностный фон субъекта научного знания.

5. перевод явного, актуально выраженного знания в неявное, в подтекст, т.е. использование приема умолчания о знании само собой разумеющемся, очевидном.

Очевидность – это характеристика непознавательного образа знания, принятие его достоверности или истинности субъектом.

Истинность знания очевидна для субъекта в том случае, если ее обоснование, доказательство не требует экспериментальных и специальных операций, специальных логических рассуждений. Р. Декарт рассматривал очевидность как важнейший признак знания, ибо, по Декарту, истинно то, что воспринимается ясно, отчетливо, самоочевидно (известно его первое правило дедуктивного метода)

Но, кстати, Р. Декарт не ставил вопрос: для кого очевидно?

Еще ранее Аристотель четко сформулировал свою идею: «в зависимости от того, какой статус имеет высказывание, оно должно присутствовать в знании либо в явной форме, либо как постулат (в неявной форме в виде аксиом или предпосылок)».

В своей «Второй аналитике» он указывал на другие формы связи очевидного и неявного в знании. Во всяком случае, по его мнению, всякая наука имеет дело с тремя сторонами бытия:

1) то, относительно чего доказывается (явный характер).

2) то, что доказывается.

3) то, на основании чего доказывается, т.е средства вывода присутствуют в неявной форме.

Во всяком случае, очевидность – это не чувственная достоверность, а интеллектуальная убедительность на основе «определенного» способа видения или усвоения мировоззренческих и методологических регулятивов. Подобного рода «очевидность» имеет в себе ясно выраженное социокультурное и коммуникативноепроисхождение.

Очевидно не всякому, но лишь принадлежащему к определенному социуму, усвоившему определенный стиль мышления, систему мировоззренческих норм и парадигм. В этом случае очевидное как бы уходит в подтекст знания.

Только при условии, что функционируют четко налаженные формальные и не формальные коммуникации, знание становится очевидным. Как для автора, так и для научного сообщества. Оно может принимать имплицитные формы, не утратив сути своих предпосылок. А социальная (коммуникативная) опосредованность научного знания является незыблемой.

Итак, гносеологический статус философских, вообще ценностных оснований, их непроблематичность, нерефлексируемость или, наоборот, эксплицитная форма присутствия в знании находится в прямой зависимости от коммуникации и профессионального консенсуса, проявляющего свои методологические функции. Процесс перевода очевидного знания в подтекст и повторная его экспликация носит регулярный и всеобщий характер.

В результате того, что очевидное может содержать дополнительные неявные посылки, возникают неопределенности противоречия в системе знания и даже парадоксы. Это имело место в концепции эмпиризма в науке.

Как заметил А.Ф. Зотов, проблема заключалась не столько в слабости самой философии эмпиризма, сколько в том, что ученые-эмпирики не могли реализовать эмпирические идеалы науки, ибо в основе лежала созерцательная концепция (познание понималось как простое созерцание объекта). Но уже в XIX в. началось преодоление эмпиризма с появлением науки как важнейшего социального института в форме концептуально-теоретического статуса.

В философии этого периода двойственность явных и неявных гносеологических установок, иллюзии и реалии положения дел в науке было осознано и отражено в философской концепции Маркса и Энгельса.

Итак, между философией и наукой можно выделить два вида отношений:

1) требования и предписания, явно формулируемые данной философией;

2) неявные, реально функционирующие в науке философско-методологические регулятивы, чаще всего, не эксплицируемы и не всегда осознаваемы исследователем.

 

3-й вопрос. Способы выявления имплицитных предпосылок научного познания

Для всякого познания универсальным способом является метод философской рефлексии, которая в методологии науки предстает как эпистемологическая или логико-теоретическая процедура выявления и осознания компонентов знания, его предпосылок и оснований, оценка их функций и возможностей: в результате открытое, имплицитное содержание формулируется явно, в логико-понятийной форме. В том виде рефлексии, в отличие от психологической рефлексии над мышлением, объектом становится самознание (специальное или философское), объективированное представление в виде текстов.

В отличие от рефлексии как самосознания, т.е. рассмотрение «моего знания», знание конкретного субъекта, при методологической рефлексии оно предстает как объективированная в специальном языке система образов и представлений, существующая как бы отчужденно от конкретного субъекта (индивида). Конечно, методологическая рефлексия над научной деятельностью и ее результатами порождает «свои» проблемы и трудности.

Если говорить о философии, то методологическая рефлексия в ней связана с разработкой проблемы обоснования знания, выявление его предпосылок, или наоборот, доказательства его «беспредпосылочности». Думаю, что без рефлексии вообще нельзя выявить неявные факторы и предпосылки в самом знании. Р. Декарт в своих «Метафизических размышлениях» доказывал, что собственное самомнение становится изначальным для объяснения Бога и природы, а затем в «Правилах для руководства ума» он объясняет, что саморефлексия – это критическое осмысление собственных способов познавательной деятельности.

Таким образом, предметом рефлексии становится знание, статус его компонентов, истинностные характеристики, и, соответственно, способы получения и обоснования знания.

Такая методологическая рефлексия получила наибольшую представленность в современных метанаучных дисциплинах. Здесь рефлексия перестает быть самоцелью, утрачивает черты индивидуальности, противопоставляющей себя практике, но выполняет лишь частичную функцию – критически-теоретического осмысления знания.

Оказывается, что логическая точность и строгость сами по себе еще не являются практикой истинности и точности научного знания, ибо самый строгий вывод из неабсолютно верных посылок не может дать верный вывод.

Если задача рефлексии – выявить основания и предпосылки знания, то это предполагает, с одной стороны, явное формирование различного рода допущений, идеализаций и абстракций, а с другой, – выявление неявных предпосылок, а затем пересмотр и отказ от ряда из них как сомнительных или проблематичных.

Таким образом результат рефлексии – это такая теоретическая система, которая является относительно истинным отражением некоторых реальных зависимостей в определенном контексте, и которая вместе с тем предполагает целый ряд допущений, если хотите, определенное неявное предпосылочное знание.

В результате рефлексии происходит выход за пределы существующей системы знания и порождения нового знания, как явного, так и неявного.

Среди процедур, реализующих рефлексию неявных компонентов знания, важную роль играет экспликация, применяемая для явной фиксации, четкого определения смысла того или нового высказывания или термина.

В научном познании существуют такие когнитивные ситуации, при которых экспликация неявных элементов знания становится необходимым условием его дальнейшего развития. Наиболее значимые из них связаны, во первых, с аксиологизацией (вообще с формализацией); а во-вторых с пересмотром оснований и предпосылок при смене теорий, методов, стиля мышления, картины мира и других форм знания в ходе глобальных и локальных научных революций.

В общем плане, если знание представлено в имплицитной форме, то его экспликация предполагает две процедуры:

1) вербализацию, т.е. явное формулирование в понятиях и предложениях, с помощью языка, логических и иных символов;

2) собственно экспликацию, т.е. объяснение, толкование данного понятия с целью уточнения его предметного содержания.

Аксиологизация и формализация являются фундаментальными способами экспликации неявного знания. Ряд философов, историков и культурологов применяют метод косвенных свидетельств в тех или иных ментальностях. Например, исследователь, принадлежащий к другой культуре, может вживить новые имплицитные смыслы объективно существовавшие, но недоступные людям другой культуры.

 

4-й вопрос. Личностное неявное знание как предпосылка познавательной деятельности

Анализ структуры знания и познавательной деятельности с точки зрения диалектики эксплицитного и имплицитного позволяет подойти еще к одной проблеме: как найти коррективы и эффективные логико-методологические средства включения субъекта, форм его присутствия в анализ структуры и содержания знания, и как при этом углубить и по-новому осмыслить само содержание категории «субъект познания»?

Выясняется, что сама возможность возникновения и существования новых компонентов в научном знании является объективным и необходимым фактором познания. Он тесно связан с социокультурной природой сознания субъекта, а также с социальным бытием: включенностью в социокультурное бытие общества, т.е. в абстракцию «субъект познания» вводятся такие параметры как его 1) социокультурная обусловленность; 2) включенность в предметно-практическую деятельность.

Так субъект проявляет свою общественную природу уже на уровне чувственного отражения, поскольку влияние социокультурных факторов и предшествующего опыта осуществляется в виде перцептивной установки и категоризации. Перцептивная установка являет собой модель ожидаемых сенсорных событий, является выражением предшествующего опыта, а категоризация осуществляется на основе сенсорных данных в процессе практической деятельности.

В современной философской литературе широкое распространение получила концепция неявного знания М. Полани. Неявное знание он понимает как неотчуждаемый параметр личности, модификацию ее существования, своеобразный личностный коэффициент. Эти «молчаливые» компоненты – практическое знание, индивидуальные навыки, умения, т.е. формы невербализованного знания.

Эти неявные смыслозадающие и смыслосчитывающие операции, определяющие семантику слов и высказываний, будучи не в фокусе сознания, тем не менее, они являются вспомогательным знанием, дополняющим логически оформленное, дискурсивное знание.

Итак, неявное – это невербализованное знание, существующее в субъективной реальности в виде «непосредственно данного», неотъемлемого от субъекта; это, в частности, знание о нашем теле, с его пространственно-временной ориентацией, двигательные возможности, т.е. своего рода «парадигмы» неявного знания. Другими словами, речь идет о самосознании как неявном знании субъекта о себе самом, состоянии своего сознания. Без самосознания субъект не в состоянии определить объективного положения дел в мире.

Сложность понимания природы неявного знания объясняется тем, что, существуя неявно, оно вместе с тем существует в сфере сознания, а не за его пределами. Однако, будучи вспомогательным, оно не находится, по Полани, в фокусе сознания. Так, когда мы пишем письмо, мы полностью сознаем, что употребляем ручку и бумагу, но специально на этом не фокусируем внимание, опираясь на это как на вспомогательное, жизненно-практическое знание.

Одно следует при этом выяснить, как возможно знание, если оно не только не находится в фокусе сознания, но и не вербализовано?

Полани исходил из того факта, что неявное знание, неотделимое от личности, субъекта познания, производно от его опыта, принципиально не может иметь логико-вербальную форму. В противном случае оно утрачивает свою сущность, переходит в нечто другое. Тот факт, что мы обладаем невербализованным знанием, которое служит предпосылкой исследования, по его мнению, − общее место; фактом является и то, что мы должны нечто знать прежде, чем выразить его во вне.

По сути дела, Полани, как и Т. Кун, «вышли» как бы на исследование методологических проблем, особенно при анализе роли имплицитных форм знания (предпосылок)

Так, Т. Кун, анализируя способ видения как форму неявного знания, предположил следующие основания для использования понятия «знание» и в этом контексте: 1) оно передается в процессе обучения; 2) оно может оцениваться с точки зрения эффективности среди конкурирующих вариантов в историческом развитии; 3) оно подвержено изменениям, как в процессе обучения, так и в ходе обнаружения несоответствия со средой. В частности, хочется привести одно высказывание Т. Куна: «мы не обладаем прямым доступом к тому, что знаем, не владеем никакими правилами или обобщениями, в которых можно выразить это знание». Думается, что Кун здесь не прав. Очевидно, что сегодня более плодотворным является подход динамический, опирающийся на признание движения от невербальных к вербализованным формам мысли, а также различии собственно когнитивного и языкового способа отражения (от об этом несовпадении постоянно писал известный советский психолог П.Я. Гальперин).

Итак, неявное знание может быть понято как некоторая, до поры до времени невербализованная и дорефлексивная форма сознания и самосознания субъекта, как важнейшая предпосылка и условие общения с собой, в процессе познания и понимания. Однако полагать, что всякое невербализованное знание есть неявное было бы ошибкой, так как знание может быть объективированно и не языковыми средствами, например, в жестах и мимике, что вновь выводит нас на проблему коммуникации.

Личностное неявное знание часто проявляет себя именно не в вербальной форме, а в действии с помощью тех или иных навыков, умений, нотаций и др. Так, исследователи речевой деятельности пришли к выводу, что в речевой коммуникации всегда присутствуют «паралингвистические явления» как отражение черт личности, хотя, порой, эта личность не имеет ни малейшего представления об этом. Обнаружение тесной связи неявного знания с коммуникацией позволило И.С. Алексееву сделать вывод, что неявное знание существует только в актах межиндивидуальной коммуникации.

Такое «сужение» проблемы неверно, ибо в этом случае мы приходим к традиционному пониманию знания, как только лишь осознанного.

Но новизна и проблема сегодня состоит в том, что мы должны признать возможность и необходимость вспомогательного, периферийного знания разной степени осознанности.

Ведь любые высказывания всегда содержат скрытые цели дать указания, напомнить, сберечь, и т.д., т.е. достичь неязыкового эффекта (в японской культуре этикет важнее тонкостей синтаксиса, а вежливость речи ценится выше ее доходчивости (чего не скажешь о нас)).

Кстати, М. Полани верно подметил тот факт, что язык, когда субъект познания владеет им как родным, становится неявным вспомогательным знанием.

 

Лекция 9. Философское мировоззрение как основа ценностных предпосылок в науке и тенденции его развития

 

П Л А Н

1. Мировоззренческое знание и другие формы существования знания.

2. Ценностно – мировоззренческие формы предпосылочного знания.

 

1-й вопрос. Мировоззренческое знание и другие формы существования знания

Необходимо с самого начала подчеркнуть ту мысль, что понятие «мировоззренческое знание» опирается на то определение мировоззрения, которое сложилось в философской литературе: «это форма общественного самосознания человека, через которую он воспринимает, осмысливает и оценивает окружающий мир, определяет свое место в нем и выражая при этом свое отношение к нему». В конечном счете, мировоззрение возникает из объективной потребности человека в системе практической и познавательной деятельности.

В гносеологическом плане мировоззрение следует рассматривать как определяющий компонент предпосылочного знания. Другими словами, предпосылочное знание может быть понято как ценностно-мировоззренческая форма знания.

Введение этого понятия в науку позволяет зафиксировать и отразить те изменения, которые произошли в современной науке.

Очевидно, что понимание науки как социокультурного исторического феномена настоятельно требует коренного пересмотра самой структуры научного знания, где были бы отражены в единстве логико-методологические и социокультурные аспекты.

Сложившееся и сегодня деление знания на эмпирическое и теоретическое является устаревшим огрублением современного состояния научного познания. Более того, подобное огрубление приходит в противоречие с самим принципом социальной детерминации научно-познавательной деятельности в целом.

В этой связи можем сказать, что предпосылочное знание, в первую очередь, его ценностно-мировоззренческое ядро, является таким же фундаментальным компонентом науки, как и все остальные формы знания. Их сходство состоит в том, что они представляют собой типы знания, составляющие основное содержание современной науки.

Но, специфика предпосылочного мировоззренческого знания как регулятивного и конструктивного фактора научного познания состоит в том, что, будучи опосредованным выражением совокупного социокультурного опыта, не обладает достоинствами непосредственного отражения действительности, присущего эмпирическому знанию. Это, конечно, преобладание в научно-познавательной деятельности философско-мировоззренческих составляющих при неразвитости, например, эмпирического знания, накладывает существенный отпечаток на характер конкретно-исторического знания. «Возрождение» мировоззренческой проблематики было обусловлено внедрением в науку принципа социальной детерминации познания и ее реализации через «Мировоззрение», т.е. осознается особая роль философских оснований и предпосылок в науке. В конечном счете, на сегодняшний день в науке «пробилась» объективная закономерность того, что развитие теоретического знания является результатом процесса взаимодействия эмпирии и мировоззрения. А само ценностно-мировоззренческое знание предстает как знание об исторических условиях, о представленных в культуре методах и способах освоения и понимания объективного мира человеком.

Предпосылочное мировоззренческое знание, в отличие от эмпирического, содержит в себе квинтэссенцию опыта в широком смысле, как социально-исторической практики, человеческой деятельности в целом.

Поэтому, в современной науке мировоззрение становится сознательно используемым и контролируемым фактором познания, предварительным и необходимым условием его научности.

Кстати, современное эмпирическое знание определяется в конечном счете, философско-мировоззренческими факторами, отражающими опосредованно всю социокультурную детерминацию науки. Примеров можно здесь привести множество − от электродинамики Максвелла до современной квантовой физики.

Мировоззренческие предпосылки сегодня рассматриваются как регулятивы, охватывающие все фазы научного исследования. Предпосылочное мировоззренческое знание участвует в определении значения теоретических и общенаучных терминов. Короче говоря, задача состоит в том, чтобы выявить условия и рациональные моменты объективного функционирования и сознательного применения ценностно-мировоззренческого предпосылочного знания в научно-познавательной деятельности.

Другая задача состоит в том, чтобы выработать соответствующий категориальный аппарат, методы изучения и способы фиксации предпосылочно-мировоззренческого знания.

Кстати, познавательная значимость мировоззренческих предпосылок признается «современными зарубежными историками и философами науки (Л. Лаудан и др.)

Следует учесть тот факт, что нет непосредственной «тесной» связи между философско-мировоззренческими позициями ученых и сделанных ими открытиями.

Более того, в мировоззрении ученого следует различать два «слоя» (когда естествоиспытатели в пределе своей науки стоят на позициях материализма, а вне ее являются идеалистами).

Пока ученый работает в рамках или границах общепринятой парадигмы, он не обнаруживает ограниченности данной картины мира, существующих философских оснований в науке. Как только происходит смена парадигмального мышления у ученых, то сразу обнаруживаются противоречия в явном виде, существовавшие в скрытой форме в науке. Научные революции вносят коренные изменения в понимании сущности и структуры научного познания.

 

2-й вопрос. Ценностно-мировоззренческие формы предпосылочного знания

В современной философии науки поставлен серьезный вопрос о роли научного знания как составного элемента научной деятельности и способы его функционирования в процессе выработки нового знания.

К сожалению, обращает на себя внимание тот факт, что упущен важный аспект в научной деятельности − это существование предпосылочно-мировоззренческого знания. Очевидно, что мировоззренческое знание выступает в роли предпосылок любой познавательной деятельности. А сама «предпосылочность» выступает выражением социокультурной обусловленности процесса и результата познания.

Получается, что мировоззренческое знание имеет свой собственный объект познания («свое» отношение к миру и свои функции в системе познавательной деятельности).

В конечном счете, проверкой мировоззренческого знания является его применение в качестве предпосылок и методологических принципов теоретического мышления и других форм деятельности.

Итак, мы выделяем: а) обыденно-мировоззренческие формы, отражающие практически-духовное освоение мира (мифология, религия, здравый смысл); б) теоретические формы – (научно-исследовательские программы, идеологические принципы, научная картина мира, стиль мышления, парадигма, общенаучные методологические принципы).

Остановимся вкратце на их характеристике. Мифология, будучи конкретно-историческим способом понимания действительности, представлена в устной, письменной и обрядовой формах.

К. Леви-Стросс достаточно убедительно показал, что логика мифического мышления столь же убедительна, как и логика позитивного мышления. Логика мифологии как мировоззренческого знания особенно ярко проявляется в понимании пространства и времени (Лосев А.Ф. Античная философия истории./ А.Ф.Лосев. – М.; 1977. − С. 48).

В отличие от мифологии, религиозное мировоззрение изначально выразило двойственную природу мира и человека. И в этой двойственности оно видело глубокий смысл бытия и сознания.

Как образно заметил К. Маркс, философия сначала вырабатывается в пределах религиозной формы сознания и этим, с одной стороны, уничтожает религию как таковую, а, с другой стороны, − по своему положительному содержанию сама движется еще только в этой идеализированной, переведенный на язык мыслей, религиозной сфере.

Кстати, даже становление науки как формы знания, проходило первоначально в специфически религиозно-этической среде и религиозно-философском сознании.

Здравый смысл имеет долгую историю в практике обыденного сознания. Как эмпирически обыденное знание, здравый смысл имеет практическое содержание, связан со всей совокупностью человеческого опыта, отражает мировосприятие и понимание человеком определенной, конкретно-исторической эпохи.

Здравый смысл не требует особой подготовки для усвоения и передачи информации.

Получается, что рассмотрение здравого смысла как формы мировозренческо-предпосылочного знания позволяет органически соединить социологический и гносеологический аспекты и, тем самым, как бы адекватно отразить практически-духовную природу здравого смысла.

Как мировоззренческое знание, здравый смысл отражает особенности и природу социальных общественных отношений и черты господствующего типа культуры.

Полезно здесь отметить, что зарубежные авторы сформулировали две противоположные точки зрения на здравый смысл и его роли в системе научного познания. С одной стороны, отмечается тесная связь между здравым смыслом и научной теорией, с другой же, − здравый смысл не может служить исходным элементом в любой научной теории.

Очевидно, что несмотря на недостатки методологических функций и онтологических предпосылок здравого смысла, все же социокультурная значимость и мировоззренческая наполняемость здравого смысла несомненны.

Другая система мировоззренческих форм знания фиксирует духовно-теоретическое отражение мира, которое достаточно упорядоченно и систематизировано, как по форме, так и по содержанию (идеологические принципы, научная картина мира, стиль мышления).

Эти элементы подробно изложены в одной из лекций данного курса.

В заключении этой лекции хочется отметить, что все зарубежные авторы признают тот факт, что развитие научного познания тесно связано с философией; даже научные революции, в конечном счете, детерминируются изменениями в философских теориях в целом.

Таким образом, детерминированность специальных научных концепций философскими идеями, принципами, законами становится общепризнанной как у нас, так и за рубежом, а социокультурная парадигма стала определяющим фактором в развитии, как научного, так и философского знания.

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В предложенном курсе для магистров университета автор постарался изложить современное видение философских проблем научного знания.

Это было сложно сделать по причинам того, что современными философами до сих пор не выработаны основные критерии и параметры собственно философских проблем науки.

Причин здесь много, но главной, или основной, является то, что сами философы не пришли к единому мнению: является ли философия наукой или таковой не является?

Отсюда – множество проблем не объективного, а субъективного характера.

Автору удалось разрешить данное противоречие своим видением постановки и решения философских проблем в науке.

Главное, что мы должны уяснить для себя: философия была, есть и будет рефлексивным знанием.

Поэтому философская рефлексия позволяет не только понять истинный смысл самой философии, но и выявить латентные возможности, которые интегрированы в самой структуре научного знания. Это позволяет не только адекватно понять сущностную природу знания, но и те закономерности его развития, которые априорно заложены в нем.

Думается, автору этого пособия удалось лаконично определить не только сущность предложенного магистрам курса, но и указать на его роль и место в развитии современного научного знания.

 

⇐ Предыдущая12345678

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: